Делался на гармонии, красоте и святости

Конфуцианство является особой разновидностью рационализ-

ма. В отличие от западного протестантского, конфуцианский

рационализм отстаивал уже в древние времена сложившийся

в Китае «обряд» справедливости.

И конфуцианец, и пуританин — люди «здравого смысла», но ес-

ли трезвость отношения к жизни пуританина предполагает

мощный энтузиазм, внутреннюю психологическую напряжен-

156 Главах. Преображение ценностей в культуре

ность отдельной личности, то конфуцианец, если не начисто,

то преимущественно, всего этого лишен. В противополож-

ность пуританину, жизнь цонфуцианца была скована церемо-

ниальными оковами, а предприятия, на которых ему приходи-

лось работать, были семейными или родовыми (клановыми),

и потому управлялись не по законам рынка, а по правилам ри-

туала. При всей модернизации современной китайской эконо-

мики, эта черта нередко в наши дни продолжает давать о себе

знать и служит тормозом при решении функциональных про-

изводственных задач.

Конфуцианец (в отличие от протестанта) не верил в то, что его

добродетельная жизнь на Земле ведет к обретению рая после

смерти. За добродетели и усердие, по его представлениям, по-

лагается долгая жизнь, здоровье и богатство в этом мире и до-

брая память после смерти. Конфуцианство придавало большое

значение бережливости — статус «благородного человека»

предписывал иметь эту черту.

Отношение к труду

Варвары в Европе выказывали презрение к созидательной дея-

тельности. «Искусство войны проникает в среду варваров бы-

стрее и глубже, чем любая другая отрасль техники» (Тойнби А.

Постижение истории. М., 1977, с. 546).

К производительному труду в целом варварское общество от-

носилось крайне противоречиво. «Свободный соплеменник,

участник народного собрания был вместе с тем и домохозяи-

ном, скотоводом и земледельцем. Лишь владевшие значи-

тельным количеством рабов были вовсе избавлены от труда

и могли вести праздную жизнь, какую описывал Тацит, пове-

ствуя о древнегерманских дружинниках и их вождях. Однако

вряд ли оценка труда свободным дружинником была высо-

кой. Естественно, что в обществе, которое в немалой степени

жило войной, захватами и грабежами, вырабатывались ге-

роические идеалы поведения, и наиболее достойным свобод-

ного человека занятием, приносящим ему славу и добычу,

считалось военное дело. Поскольку же к нему так или иначе

были причастны все соплеменники, то, вероятно, рядовые

свободные, которым приходилось делить свое время между

походами и обработкой полей, не могли одинаково высоко

ставить эти занятия. Свободный труд в собственном владе-

ГлаваХ. Преображение ценностей в культуре 15/

нии никогда не унижал, но мог ли он идти в сравнении с дру-

жинными подвигами?» (Гуревич А.Я. Средневековый мир. М.,

1990, с. 37). ^

Труд не признавался добродетелью и в античности, где политиче-

ский человек ценился выше. Позднеантичная цивилизация не

признавала высокого достоинства физического труда. К концу

античной эпохи и земледельческое занятие не относили к чис-

лу гражданских добродетелей, как это было в более патриар-

хальный период, во времена Цинцинната. В период Римской им-

перии стало расхожим в кругах господ представление о при-

родной низости людей, занятых физическим трудом. Правда,

киники, Сенека, Эпиктет и некоторые другие мыслители пыта-

лись преодолеть отрицательную оценку труда.

В христианстве произошла переоценка рабовладельческой мора-

ли. «Если кто не хочет трудиться, то и не ешь» (второе послание

Павла к фессалоникийцам). Этот принцип раннего христианст-

ва переиначивал сложившиеся приоритеты. Отныне тягчайшим

грехом объявлялась праздность. «Христианское учение оцени-

вало земные установления с точки зрения их пригодности как

средства приближения к Богу, и в этом смысле определялось

и отношение к труду. Трактовка труда, собственности, бедности,

богатства в раннехристианской литературе — а эти сюжеты за-

нимают в ней немалое место — может быть правильно понята,

только если принять во внимание, что все эти вопросы стави-

лись в плане религиозно-этическом, неизменно спиритуализи-

ровались (осмысливались как духовные), отнюдь не составляя

некоей системы «экономических взглядов». Собственно эконо-

мическая проблематика чужда сознанию евангелистов и отцов

церкви, а равно и средневековых теоретиков, она поставлена

здесь в совершенно иные понятийные связи и приобретает

значение лишь в более широких мировоззренческих рамках»

{Гуревич А.Я. Средневековый мир, И., 1990, с. 36).