Схема 2. Субъектоцентристская схематика 6 страница

Наиболее интенсивно Иное развивается в Сущем, тогда когда в нем начинает осуществляется насильственная реформация, преследующая цели упорядочения его структур таким образом, чтобы низшие экзистенциальные формы могли ускоренно «прогрессировать». «Прогресс» в нижних ярусах бытия возможен лишь за счет «регресса» в его высших нишах, при этом Иное в Сущем устанавливаемым порядком (Ordnung) вытесняет из него гармонию Неиного, выступая таким образом как бы внешним фактором, способствующим свертываться развертутостям в изначальное Ничто.

Иным в Сущем выступает все то, что изначально не содержалось в Ничто, а потому и не может содержаться в Нечто, но таковым может быть только Хаос и его упорядоченные структуры. Иное и есть упорядоченный Хаос в качестве системы сверхобъективаций Сущего, противостоящей Неиному в его переходе от Ничто к Нечто. “Последствием зла, - писал Н.Бердяев, - всегда является распад бытия, взаимное отчуждение распавшихся частей бытия и насилие одной части над другой. Мир атомизируется, все становится чуждым и потому насилующим. Свободным может быть лишь бытие, соединенное в любви, в котором устанавливается родство в Боге”.[78] Иное есть тот Хаос, который возникает в связи с тем отчуждением, которое складывается между порождающими и порождаемыми субъектами. Чем с более низким онтологическим статусом оказывается исторический субъект, тем более охотно он его делегирует своим собственным овнешненным экзистенциальным проекциям - внешнему миру, в связи с чем историей начинают формироваться такие псевдосубъекты, как сверхчеловечество, сверхцивилизация, сверхтехнология и проч., которые во все более широких масштабах воспроизводят особые порядки, вплетающиеся в метаисторическую гармонию и своим перманентным самораспадом хаотизируют проявленные формы человеческой экзистенции. Феноменальный порядок постепенно начинает вытеснять трансцендентную гармонию в Ничто, замещая метаисторический ряд противоестественным, искусственным, событийным рядом, основанном на насилии, способствуя Ничтожеству обретать все более тоталитарную власть над тварным Миром и составлять своими квазиобъективациями большую часть экзистенциальных структур Сущего. Если Гармония обусловлена «волей к жизни», то Порядок – «волей к власти». Порядок есть тот «инструмент», посредством которого Ничтожество распространяет свою власть над Сущим, не потому ли Мир, в основном, рассматривается в качестве вотчины «князя мира сего». В христианской мистике Неиное и Иное различается как Бог и сатана, последний же рассматривается как падший ангел, созданный самим Богом. Сатана олицетворяет собой силы хаоса, посредством которых ему удается упорядочивать элементы универсума в ложные экзистенциальные формы, репрессивно противостоящие Неиному в Сущем. Сатана и есть Всемирное Ничтожество, противостоящее Внемирному Ничто. Сверхупорядочение низших форм бытия всегда осуществляется лишь за счет разрушения высших экзистенциальных форм.

В изначальное Ничто свертываются субъективации, а не объективации, объективации свертываются в Ничтожество, которому в Конце Истории уготован очистительный огонь Апокалипсиса. В акте Апокалипсиса=Метаинверсии онтологически отрицательное Иное нейтрализуется, а затем инверсируется в Ничто, чем и преодолевается его Инаковость в Сущем. В Конце Истории происходит то, что на сциентистском языке обозначается термином аннигиляция. Иное аннигилирует в Ничто и вновь возникает в качестве эпифеномена процесса очередного метаисторического развертывания Ничто в Нечто как экзистенциальный антипод Абсолюта- Неиного.

Итак, Сущее всегда есть некая экзистенциальная эклектика (и в этом его абсурдность) из Неиного и Иного, из гармонии Свободы и порядка Необходимости (И.Кант, как известно, различал два порядка в Сущем: порядок свободы и порядок необходимости), метаисторического Ничто и исторических форм Ничтожества. Несмотря на то, что современный мир есть в некотором роде квинтэссенция Ничтожества, от полного его распада все же удерживает Нечто, восходящее к Неиному. «Ничтожество, трагическое бессилие, обреченность человека вне Бога, - писал С.Л.Франк, - сочетается с величием и спасенностью человека, осуществляющего свою высшую и подлинную природу через свою подчиненность Богу, свою связь с Богом, свою внутреннюю пронизанность Богом – через свою богочеловечность»[79].

В эклектическом Сущем отрицательные, отчужденные формы бытия имеют тенденцию расширенно воспроизводиться. Неиное в Сущем представлено гармоническим рядом со -бытий Бога и Человека, а Иное – упорядоченным рядом противо -бытия Человека, бытия противостоящей трансценденции и «противного» ей. В этой связи провоцирующе выглядит лозунг необходимости принимать действительность такой какой она есть и максимально адаптировать к ней свою уникальную экзистенцию. Следование этому лозунгу ведет к еще большей провокации распада Сущего. Если переиначить вывод Гегеля, то в Сущем истинно действительным является то, что не от Разума, а от Логоса, от Неиного, а не от Иного, то есть все то, что восходит к Трансцендентному. При таком понимании трагического в метаистории Сущего можно вполне развести универсалии Ничто и Ничтожество. Если предустановленная Гармония Неиного вновь свертывается в Ничто, то упорядоченному Хаосу такой возможности не представляется, его разрозненные квазиобъективации способны свернуться лишь в Ничтожество, которое согласно абсолютному мифу будет предано очистительному огню Апокалипсиса. Конец истории и есть ни что иное как трансцендентная реинверсия Нечто в Ничто и полная «аннигиляция» Ничтожества

Дихотомия трасценденталий Неиное и Иное позволяет развести между собой такие метафизические универсалии=категории как гармония и порядок. Мировая гармония, или “развернутость всех свернутостей”, и есть креационистско-эманационный ряд экзистенциальных форм, составляющих трансцендентное существо Нечто. Мировая гармония может рассматриваться в качестве абсолютной проявленности Абсолюта. Принцип гармонии мира согласуется с принципом его единства и универсальности. Как утверждал В.П.Вышеславцев, идея универсализма не есть абстракция, а подлинная действительность. Нет изолированных гармонических систем, существует единая универсальная гармония.[80] Гармоническое Нечто вполне соответствует катафатическому определению Бога как “все во всем”. В конце метаистории гармония вновь свертывается в изначальное и предвечное Ничто, пребывая в Нем вплоть до нового витка своего развертывания в Нечто. У Гераклита “мировая гармония, стремящаяся назад, подобно рогам лиры или лука”[81], выступает ритмической основой космодинамики Неизменного. Гармония как “свернутость всех развернутостей” подпадает уже под другое катафатическое определение Бога: “все в едином”.

Если Гармония творится из Ничто, то Порядок вырастает из Хаоса. Все то, что лежит за пределами Гармонии, связывающей между собой прафеномены Ничто и феномены Нечто в единый ритмический ряд, оказывается Порядком, искусственно устанавливаемым Иным=Ничтожеством. Упорядоченный хаос лишь внешне напоминает гармонию, он искусно мимикрирует под нее ритмически организованным рядом объективаций. Порядок, который привносится в мир Иным вытесняет гармонию в Ничто, служит как бы «внешним фактором» свертывания развернутостей. Это хорошо понимал З.Фрейд, когда на реальность смотрел как на средство вытеснения из сферы сознания в бессознательное всего того, что приходит в онтологическое несоответствие с ним. Вся экзистенциальная иерархия в универсуме упорядочивается под приоритеты развития низших форм. Предельно упорядоченный мир, лишенный внутренней гармонии – это идеал, к которому стремится Иное. Если гармония Неиного вновь сворачивается в Ничто, то перманентно распадающийся порядок Иного в состоянии сворачиваться лишь в Ничтожество, подлежащее уничтожению в пламени Апокалипсиса.

Любая онтология, возникающая как некая объективированная часть предустановленной гармонии, по мере упорядочения, с неизбежностью гибнет, так как редукция гармонии к порядку, ведет последний к распаду и переходу в хаос. Порядок выстраивается из распадающихся объективаций субъективного и может скрепляться в некую псевдоцелостную Систему лишь внешним насилием, тогда как гармонический ряд из субъективаций держится на внутреннем согласии иерархически взаимообусловленных сущностных сил Субъекта. Становящаяся гармония основывается на духовной спонтанности Субъекта, напротив, любой объективированный процесс возможен, если он внешне организован и упорядочен. Универсум - это гармоничная система, а Система - упорядоченный универсум. «Если постигать жизненность в ее истине, - писал Гегель, - то она есть единый принцип, единая органическая жизнь Универсума, единая живая система... Универсум - это не нагромождение множества равнозначных акциденций, но живая, жизненная система»[82]. Такое соотношение универсума и системы было бы верным, если бы они принадлежали к единой экзистенции Субъекта. В отличие от универсума, который есть онтологическое проявление целостной и универсальной жизни Субъекта, система, скорее всего, онтологически репрезентирует собой псевдосуществование Объекта. Если в процессе автокреации (автоэманации) Субъекта гармония перманентно, а главное - естественным образом порождается, то порядок противоестественно и искусственно устанавливается. Гармония есть внутренний строй универсума субъективаций, его “непредикативный предикат”, Порядок же выступает атрибутом организованных онтологических форм, подчиненных “объективным” законам Необходимости, как падшей Свободы (Н.Бердяев). Если гармония спонтанно возникает из внутренней свободы Духа, то порядок организуется, устанавливается под воздействием категорических императивов, исходящих из внутренней несвободы (необходимости) Тела.

Итак, гармония творится Субъектом, а порядок устанавливается Объектом. Творение предполагает авторство, которое принадлежит субъекту. Из объекта гармония не может возникнуть самопроизвольно, вероятность ее появления эволюционным, внеэманационным, внекреативным путем нулевая. Порядок не может само -произвольно возникнуть из предельно объективированной онтологии. Его устанавливает некая отрицательная, ложная Самость. Само-произвольность порядка в субъектоцентристской философеме может пониматься лишь как произвол, произволение самости, субъективности, точнее, квазисубъективности = ложной субъективности. Порядок своим временным существованием обязан не свободной спонтанности и произвольности творящего Субъекта, а насилию и произволу Квазисубъекта, прикрывающего свой произвол якобы непреложными требованиями законов объективной Необходимости или необходимости Объекта. Хотя порядок и имманентен Объекту, но он не им сам им (?) устанавливается, а той квазисубъективностью, которая в нем находит свое псевдоонтологическое укоренение. Таким образом, Порядок, как и Гармония, есть следствие эманации, но уже эманации отрицательной, исходящей от квазисубъекта, злого духа, или “князя мира сего”.

Своим становлением и существованием целостные Универсумы обязаны саморазвертывающейся гармонии. В качестве онтологических монад они являются компонентами единой Мировой гармонии, тогда как искусственно упорядоченные квазионтологии образуют собой Системы, перманентно вытесняющие друг друга из “жизненного пространства”, при этом, как правило, “побеждает сильнейший”, но уже своей победой обреченный на столь же неизбежное поражение со стороны своего собственного детища, оказывающегося в момент его рождения еще более упорядоченным хаосом.

Гармония онтологически самодостаточна и неуничтожима как определенный последовательный метаисторический ряд экзистенциальных форм Неиного в Сущем. Порядок - всего лишь временное состояние упорядоченного Хаоса, он лишь на определенное время группирует распадающиеся части псевдоцелостности в некую искусственную систему, а потому в нем всегда господствует энтропия, требующая перманентного пополнения экзистенциальной энергетики извне. Ложные и отрицательные формы бытия энергетически подпитываются силовым полем хаоса, перманентно расширяющим свою псевдоонтологию за счет систематического насильственного инкорпорирования, присвоения “энергетических ресурсов”, принадлежащих истинным, положительным формам Бытия. Любая организованная Система или систематизированная Организация, как сверхупорядоченная часть хаоса, в состоянии эффективно функционировать лишь до тех пор, пока извне подпитывается энергетикой Субъекта, особенно это заметно в способе существования современных искусственных информационно-технологических систем. Напротив, гармоническое развертывание онтологических потенций Ничто в универсум актуальностей Нечто осуществляется за счет имманентных энергетических ресурсов Духа. Гармония в экзистенциальном плане является абсолютно конструктивной, так как эманирует “в режиме согласия”, тогда как Порядок, в основном, деструктивен, так как в состоянии эволюционировать лишь “в режиме катастрофы”.

Если гармония есть некий экзистенциальный ряд, образующийся при переходе становящегося Абсолюта из Ничто в Нечто и Его возвращения к самому Себе из Нечто в Ничто, то порядок - это некий квазиэкзистенциальный ряд, возникающий между Хаосом как онтологической неупорядоченностью и Хаосом в качестве Ничтожества, являющегося ни чем иным, как упорядоченностью отрицательных форм бытия. Ничтожество генетически связано не с Ничто, а с Хаосом. Все поломки Бытия, сопровождающие процесс спонтанного развертывания гармонии жизни, свертываются в Ничтожество. При этом Хаос оказывается неким эпифеноменом спонтанного процесса развертывания изначальной экзистенциальной гармонии Духа.

Религия объясняет появление отрицательных экзистенциальных форм грехо- падением Человека. Возникшие вслед за первородным грехом универсумы своими отпадениями от предшествовавших и порождавших их универсумов, вопреки общей Гармонии, восходящей к Ничто, начинают устанавливать свои особые Порядки, делающие их обособленное от Абсолюта бытование на некоторое историческое время вполне “устойчивым”. Порядок можно рассматривать в качестве псевдогармонии, вырастающей не из трансцендентного Неиного, а из обособившихся и квазифеноменальных структур Иного. Сверхупорядочивая свою экзистенцию, низший универсум на некоторое время обретает необходимую системную сверхцелостность, дающую ему возможность навязывать свои порядки высшим универсумам. Наиболее явно это проявляется в насильственной онтологической редукции высших форм субъективности (культ, культура) к низшим и проявленным их квазиобъективациям (социум, технология). Низшее всегда онтологически сильнее высшего, а потому не только от него отпадает, но и своим насилием над ним стремится упорядочить его экзистенцию под свое квазифеноменальное целеполагание. Ничто не может оборачиваться Ничтожеством уже хотя бы потому, что Оно есть форма предвечно существующей гармонии жизни, тогда как Ничтожество есть ни что иное, как ее исторически преходящая сверхупорядоченность, явно тяготеющая к самораспаду.

Внешним способом Гармония неуничтожима, так как является трансцендентно самодостаточной внутренней ритмической основой Неиного. Однако в связи с тем, что она есть состояние трансцендентальной слабости Субъекта (в феноменальном плане субъект “слаб”, потому что свою экзистенцию развертывает спонтанно, не прибегая к насилию, тогда как объект в состоянии экзистировать, лишь используя организованное насилие над субъектом, являясь при этом всего лишь отчужденной от него объективацией), гармония вполне может быть вытеснена порядком, основанным на квазирациональной силе, которая впоследствии и становится источником его само -разрушения. Вытесняя гармонию из Сущего в Ничто, Порядок лишает его животворной связи с Неиным, а потому квазиэкзистенциальная форма Иного со временем само распадается, само уничтожается. В этих словах в который уж раз явно присутствует само-, самость, видимо, строго определенный порядок не только возникает, но и исчезает с появлением и исчезновением определенной формы ложной субъективности, эманирующий имманентными ей ложными онтологическими формы - гиперфеноменами. Порядок как структурированный Хаос, вторгаясь в экзистенциальное пространство Человека и вытесняя из него предустановленную гармонию в изначальное Ничто, тем самым неявно “способствует” Абсолюту осуществлять свертывание своих развернутостей. Если Гармония есть ритмическая основа неявных структур Бессознательного, то Порядок, устанавливается Сознанием, вытесняя Гармонию в Бессознательное и тем самым предает Забвению все позитивное в Сущем, сохраняя его для Вечности, однако онтологически позитивный опыт возвращается Человеку “мудростью молчания”, выступающей апофатической основой Откровения. «И хотя принципом реальности гармония была вытеснена в утопию, - пишет Маркузе, - фантазия настаивает на ее превращении в реальность»[83]. Сколь бы дисгармоничным ни был внешний эмпирический мир современного человека, его трансцендентное Я продолжает содержать в себе предустановленную и извечную гармонию существования в Духе. Сам того не осознавая человек порой совершает поступки, входящие в явное противоречие с требованиями объективной действительности, именно они оказываются мотивированными высшими смыслами бытия, вне которых не в состоянии воспроизводиться собственно человеческое существование. «Как бы велики ни были его (человека – Ю.Ф.) заботы и разочарования, какие бы удары ни наносила ему судьба, как бы тяжко ни было его горе, как бы безысходны ни были муки его собственной совести, - писал С.Л.Франк, - в последней глубине своего духа он незыблемо прочно укоренен в Боге и через эту связь находится во внутренней гармонии, в радостно-любовной солидарности со всем сущим. Муки раздора и покой гармонии живут одновременно в его душе; более того, сам раздор и трагизм его бытия, сама дисгармония, проистекая из превосходства его существа над миром, из его привилегированного, аристократического состояния как сына Божия… есть свидетельство его ненарушимой обеспеченности в лоне Божьей святости и Божьего всемогущества»[84].

Если Неиное со своим гармоническим рядом со-бытий метаисторичен, то Иное со своим упорядоченным рядом явлений есть принадлежность ложной форме истории - историцизму. Гармония своим становлением обязана бесхитростному Логосу, творящему Метаисторию, тогда как, согласно Гегелю, историческая форма Порядка, или упорядоченная форма Истории, замышляется и устанавливается коварным Рацио (“хитрость разума”), на заре истории отпавшим от Логоса. Знаменитое пушкинское выражение “гений и злодейство - две вещи несовместные” справедливо лишь по отношению к доброму гению, творящему гармонию, и совершенно неприложимо к злому гению, устанавливающему порядок. Чем более преуспевает гений в установлении чуждого универсуму порядка, тем большим злодеем он оказывается. Гений и злодейство - две вещи вполне совместные, если искусственно устанавливаемый порядок, вытесняет предустановленную Абсолютом гармонию Жизни.

Эмпирически Порядок, как мы подчеркивали выше, трудно отличить от Гармонии в связи с тем, что он под нее мимикрирует. Однако вера в предвечную Жизнь, позволяет человеку внутренне прочувствовать восходит ли переживаемая им экзистенция к свободной и вечной гармонии Бесконечного Субъекта или к преходящей упорядоченности Конечного Объекта. Исторические эпохи существенным образом различаются по тем соотношениям субъективированной Гармонии и объективированного Порядка, которые складываются в целостной человеческой экзистенции. Так, если эллинский мир и эпоха Возрождения своими творческими интенциями, в основном, тяготели к гармонизированному универсуму, то современный век социального и научно-технического прогресса явно предпочитает квазиупорядоченную систему онтологических связей и отношений. И далеко не случайно, что именно в конце ХХ века практика по почти тотальному квазиупорядочению в системе человеко-мирных отношений достигла почти предельных значений. Эпохе научно-технической революции, как известно, предшествовала эпоха “бури и натиска”, основу которой составлял целенаправленный процесс по упорядочению (ordnung) отношений между индивидами - этими “социальными вещами” (Э.Дюркгейм) массового Общества или общества Масс.

Онтологическую эклектичность Сущего в буддизме реальную определяют понятием «майя», скрывающей под своим покровом истинные экзистенциальные праформы жизни. Своей положительной бесконечностью реальность восходит к Ничто, а отрицательной бесконечностью (“дурная бесконечность”) - к Ничтожеству. Чем более реальность насыщается объективациями субъективного, тем более Иное насильственно преобладает над Неиным в ней. При этом, мир становится все более дробным и внутренне разобщенным, катастрофически утрачивающим свою изначальную целостность. В объективном мире в изначальную пустотность свертываются лишь инобытийствующие в нем субъективации. В христианстве - это бессмертные души, которые с распадом их телесной оболочки вновь возвращаются в обитель Духа. Апокалипсис с неизбежностью выступает в качестве “средства” инверсии внутриобъектных отношений Ничтожества во внутрисубъектные отношения Ничто, он ставит предел существованию не только Иному, но и Неиному, так как свертывает Нечто в Ничто.

Ранее мы обозначали Хаос, основу которого составляют внутриобъектные отношения в качестве пред- и постонтологии Абсолюта. Бесконечный Объект и есть упорядоченный Хаос, окончательно складывающийся в квазионтологическую систему внутриобъектных отношений на завершающей фазе вытеснения гармонии Духа из окончательно падшего Мира в качестве его ложной экзистенциальной альтернативы Неиному. Однако как только гармония Духа, Абсолютного Субъекта вновь свертывается в Ничто, Бесконечный Объект в качестве упорядоченного Хаоса вновь распадается на дурную бесконечность, несвязанных между собой принудительными “законами необходимости”, квазиобъективаций. Апокалипсис переводит Хаос из состояния квазионтологической упорядоченности в состояние онтологической неупорядоченности. Неупорядоченный Хаос, лишенный своей предельной объектности инверсирующим Абсолютом, вновь субъективируется в изначальное Ничто. Именно в этом плане и можно говорить, что неструктурированный Хаос как бы предшествует Абсолюту, так как выступает неким “энергетическим источником”, который используется для вновь развертывающейся гармонии Духа. Хаос, как это было показано выше, в принципе не может предшествовать Абсолюту, так как возникает с началом саморазвертывания и разрушается с концом самосвертывания мировой гармонии. Существование Хаоса в качестве Иного ограничено началом и концом метаистории, содержанием которой является мистерия Духа.

Согласно монотеизму Хаос является не результатом помыслов Бога, а только делом рук человеческих. И это потому, прежде всего, что Человек не является марионеткой Объективного Духа, каким представлен в диалектике Гегеля. Человек, являясь трансцендентным порождением Субъективного Духа свободно творит мир, в котором феноменально существует. Дух не объективен, а субъективен и человек есть его свободное воплощение. Но в качестве воплощенного Образа и Подобия Бога, он не владеет своим собственным метаисторическим Самопроектом, являющимся “тайной за семью печатями”. И как тварное существо с ускорением бега своей истории все более творит мир по своим феноменальным, человеческим меркам, замещая самотрансценденцию Ничто гиперактуализацией Нечто. Именно это обстоятельство и является причиной перманентной хаотизации мира, перманентного скатывания человеческой экзистенции с высот Неиного к низменности Иного в Сущем.

Метаисторию можно определить как трансцендентный процесс развертывания гармонии мира или мировой гармонии из Ничто в Нечто в кайросе - совокупности мгновений Вечности.

Если метаистория есть история Абсолютного Субъекта как Неиного, то историцизм - история Абсолютного Объекта как Иного или “структурированного Хаоса”. Историцизм есть хронологический процесс развертывания онтологических структур Иного в Сущем. С расширением Вселенной Абсолюта, внутренние и внешние “границы” становящегося Сущего перманентно передвигаются в пределы Хаоса. В Комментарии к “Государству” Платона (П 138, 19-24) Прокл говорит об “умопостигаемом хаосе” как об исходном пункте всех эманаций и как о той конечной точке, к которой возвращаются все эманации (ср. о нисхождении и восхождении душ из Хаоса и в Хаос - П 141, 21-28). С точки зрения последовательного субъектоцентризма “точнее” было бы говорить, что Хаос есть некая распавшаяся онтология, в которой оказываются погребенными начала и концы не метаистории Духа, а истории отчужденной от Него системы квазиобъективаций. “Начало” и “конец” метаистории весьма относительные категории, так как покоящийся Абсолют находится в состоянии Вечного и Бесконечного Становления. Напротив, конец истории понятие весьма определенное, так как фиксируется трансцендентным кайросом - инверсией Иного в Неиное.

За понятием история, видимо, целесообразно сохранить процесс эмпирического развертывания Существования в Сущее, который всегда экзистенциально эклектичен. История - это область преходящего, область неоднозначных изменений в становлении многомерного человеческого существования, в ней всегда ощущается внутренняя напряженность Духа. Резкое рассогласование в человеческой истории между сущим и должным предельно драматизирует человеческую экзистенцию. Особо драматичной она становится тогда, когда впадая в циничный по своей жестокости историцизм она начинает активно противостоять метаистории.

Экзистенциальная противоречивость Сущего и есть “предметность” для историософской рефлексии. Если философия есть рефлексия по поводу предельных оснований Бытия, то историософия - есть рефлексия по поводу динамики развертывания предустановленной гармонии в “пределах” беспредельной экзистенции Субъекта. В отличие от мистики, которая занимается трансцендированием предельных оснований бытия, выхождением за пределы Сущего в Ничто в целях овладения абсолютной истиной, философия, не покидая пределов Нечто, феноменологизирует то, что дается Откровением. Однако как только, поддавшись искусу присвоить истину, которая принадлежит “мудрости молчания”, философия начинает гиперрационализировать мир, то явно или неявно она начинает служить экзистенциальному Ничтожеству - князю мира сего. Философия не может не изучать Порядок в качестве “структурированного Хаоса”, однако не для того, чтобы позволять силам Ничтожества окончательно покорить Мир, а для того, чтобы Человек постоянно настраивал свою экзистенцию, страдающую “онтологической аритмией” на трансцендентную ритмику Мировой Гармонии.

1.3. Метаисторичность Неиного

Гармония и Порядок различаются по формам временных потоков, в которых первая спонтанно предустанавливается Неиным, а второй насильственно устанавливается Иным в Сущем. В структуре временных потоков греки раличали “формальное время”, которое обозначали словом хронос и “истинное время” как момент, исполненный высшего содержания и смысла, обозначавшегося словом кайрос.

Эманация сущего, осуществляемая Абсолютом на переломных этапах метаистории происходит во временной форме кайроса. Одним из этимологических значений «кайроса» является «снурок», посредством которого нить прикрепляется к ткацкому станку. В переносном смысле кайрос есть нить, связывающее феноменальное с трансцендентным, Нечто с Ничто. Кайрос - это момент полноты времени, непосредственно восходящий к пустотной бесконечности Вечности. Кайросом можно назвать каждое из событий поворотного характера в истории, как исключительные моменты во временном процессе, когда вечное врывается во временное, потрясая и преображая его и производя кризис в глубине человеческого существования. “Мое время, - учил Иисус, - еще не настало (Иоан. 7,6)”. Кайрос - это такое “качество” времени, которое содержит в себе высокую динамику творчества, чреватую интенсивной актуализацией трансцендентных потенциальностей, великие мгновения инверсии неявных структур Ничто в экзистенциальные структуры Нечто. Под воздействием кайроса «человек создает основные системы, принцип которых будет оставаться в других тысячелетиях»[85].

Вечность распадается не на времена, а на мгновения. Кайрос – это мгновения, которыми вечность пронизывает времена. Такой метафизической версии тео-динамики Сущего придерживались те из мыслителей, которые стремились понять сакральную суть исторического процесса. “Только в мгновении начинается история..., - писал С.Кьеркегор, - Мгновение - это та двузначность, в которой время и вечность касаются друг друга, и вместе с этим полагается понятие временности, в которой время снова и снова разделяет вечность, а вечность снова и снова пронизывает собою время. Только теперь разделение, о котором мы говорили, получает наконец свой смысл: настоящее время, прошедшее время, будущее время”.[86] Кайрос есть та совокупность мгновений, которая иррелевантна Вечности, а потому сопровождает собой все свертывания и развертывания Неиного.

Если хронос – есть горизонтальная линия движения сущего, то кайрос – его поперечный срезы, восходящие к Вечности. Способ попадания в мгновения Вечности, выхода их хроноса в кайрос – есть по Н.Бердяеву творчество. В онтологическом аспекте кайрос есть некое сгущение Вечности в перманентном акте креации, акте творческой самотрансценденции человека. Земной смысл истории, по мнению Ладрьера, предполагает признание неабсолютности законов истории, индетерминизм, такое осуществление гармонии теоретического и практического разума, когда царствует “кайрос”, “благовремение”, сопрягающее индивидуальную и коллективную судьбы. Как известно, в противовес “хроносу”, символизировавшему в греческой мысли количественную сторону временной длительности, периодичность, “кайрос” означает необходимость рождения события во времени. Термин “кайрос” употребляется в греческом варианте Ветхого завета, в предсказаниях пророков, где историческое развитие рассматривается в перспективе кризиса, суда. Через тему “кайроса” Ладрьер выходит к проблеме связи земного и трансцендентного смысла истории, ибо, только признавая их единение, можно прийти к пониманию “открытости” смыслового содержания общественного развития. “Горизонтальное отношение, связывающее меня с историей, - пишет Ладрьер, - всегда неотрывно от вертикального, ведущего к трансценденции, так сказать, к Надмирскому”[87]. Переходные периоды в метаистории, в которых кайрос наиболее интенсивно пронизывает собой хронос, К.Ясперс обозначил понятием “осевое время”. “Сгущениями времени” или “эонами мировой истории” называл Н.Бердяев пиковые значения во всеобщем процессе миротворения.“Существуют, - пишет он, - эпохи откровения, существуют эоны мировой истории. Существует одухотворение в восприятии откровения, существует его очеловечение в смысле высшей человечности, которая и есть богочеловечность”.[88]