2015-06-14
1012
ш
ключалась в практической работе по спасению больных и борьбе с распространением болезни среди ослабленного голодом населения.
В 1943 г. круг исследуемых проблем несколько расширился, но в целом велся только в двух основных направлениях: 1) клиника и терапия туберкулеза в условиях войны и блокады и 2) организация борьбы с туберкулезом в условиях войны. В число изучаемых вопросов вошли такие, как «Клиническая и иммунобиологическая характеристика туберкулеза у детей и подростков на фоне дистрофии и полиавитаминозов», «Электрофизическая характеристика крови при туберкулезе в аспекте алиментарной дистрофии и гипо-полиавитаминоза», «Противотуберкулезные законодательные, административные и общественные мероприятия во время войны и в ближайшие послевоенные годы», «Некоторые отличия в социальной патологии туберкулеза от довоенного времени» и др.
Работе фтизиатров в известной мере мешало отсутствие демографических данных, которых в 1942 г. просто не было, а позднее, в условиях военного времени, они держались в большой секретности. Сетования врачей на отсутствие необходимых статистических данных встречаются и в ряде других работ того времени. Завотделом социальной гигиены института М. Л. Гольдфарб подписал в 1946 г. два документа: «Заболеваемость и смертность от туберкулеза в Ленинграде в 1945 году» и «Краткий обзор заболеваемости туберкулезом в Ленинграде. Для служебного пользования». В обоих документах он настоятельно подчеркивал, что отсутствие официальных статистических данных о численности населения лишает его возможности дать статистику заболеваемости и смертности от туберкулеза по городу.24 Многие выводы Гольдфарба по указанной причине носят (по его словам) условный, не окончательный характер. Но и абсолютные данные, приводимые им, достаточно интересны, чтобы их повторить. Так, он сообщает, что всего в Ленинграде умерло от всех видов туберкулеза в 1944 г. — 1481 человек (795 мужчин и 686 женщин), а в 1945 г. — 2757 человек (1620 мужчин и 1173 женщины).25 Автор не указывает, произошло ли это увеличение за счет возвращающихся в Ленинград. Во всяком случае обращает на себя внимание то обстоятельство, что мужчин в это время, по мнению автора отчета, было значительно меньше, чем женщин. Достаточно определенно и другое мнение М. Л. Гольдфарба: «Рост внелегочных форм туберкулеза, из которых туберку-
24 Там же, д 62, л. 4.
25 Там же, л. 9
лез мозговых оболочек и центральной нервной системы является большей частью осложнением туберкулеза легких и вообще выражением генерализации туберкулезного процесса, в известной мере был характерен для периода войны... Возможно также, что перенесенные тяжелые испытания войны особенно сказались среди женщин, для которых клиника показала особенное „утяжеление" туберкулезного процесса».26 Одновременно он отмечал более тяжелый характер туберкулеза в 1945 г. по сравнению с 1944 г., что подтверждалось «большим процентом больных среди взятых на учет легоч-но-туберкулезных; большей больничной летальностью при туберкулезе и меньшим числом одновременно живущих ВК-выделителей и больных с активными формами туберкулеза, приходящихся на один случай смерти от туберкулеза».27 Общий вывод его отчетов сводился к тому, что борьба с туберкулезом после войны в Ленинграде остается «важнейшей государственной задачей и требует большого напряжения активности со стороны органов здравоохранения». Как видим, перед фтизиатрами стояла огромная и чисто практическая задача. Как только война кончилась, экспериментальный отдел ЛНИТИ начал совместно с клиникой института разностороннее исследование проблемы туберкулезной токсемии.
Для всех медицинских учреждений, имеющих отношение к хирургии, для всех хирургов, в какой бы области они ни специализировались, война всегда горячая пора. Не стали исключением в этом отношении и врачи Ленинградского НИИ хирургического туберкулеза и костно-суставных заболеваний. Многие из них были мобилизованы в армию, часть эвакуировалась. Изменился и состав больных в клинике. Уже в июле 1941 г. 100 коек были предоставлены для пострадавших от обстрелов и бомбежек, а с февраля 1943 г. они были заменены 175 «оперативными койками» для раненых бойцов войск Ленинградского фронта. В тяжелейших условиях блокады практическая работа по спасению раненых забирала все силы и время немногочисленных хирургов. Составители отчета о работе института за 1941—1943 гг. должны были признать, что не только исследовательская тематика, но и хирургическое лечение костного туберкулеза отошло на второй план, уступив место «оказанию максимальной помощи фронту и обороноспособности» Ленинграда.28
Вся научно-исследовательская работа была сконцентрирована на главной проблеме момента — на лечении военной травмы. Но и
26 Там же, л 12.
27 Там же, л 18—19 ^,,
28 Там же, д. 99 а, л. 4.
/
это давалось сотрудникам института нелегко. Даже в относительно благополучном 1943 г. лечебно-производственные планы ЛИХТа неоднократно менялись в зависимости от изменений военной ситуации и требований ВСЛФ. И все же в институте было проведено две конференции. Первая из них (она же была первой за годы войны) прошла 4 июля и носила юбилейный характер: «Достижения советской медицины в области хирургического туберкулеза за 25 лет». На второй конференции, состоявшейся 23 сентября 1943 г., были поставлены доклады по интересующей нас тематике. А. Н. Со-ветова сделала доклад «Особенности течения костно-суставного туберкулеза у взрослых в период блокады». По ее подсчетам, смертность среди больных в клинике составила 28% и увеличилась в период блокады по сравнению с предвоенными годами (1939 и 1940 гг.) на 35%.
Из числа прослеженных больных общее состояние у них было: на 1 июля 1941 г. хорошее — у 75.5%; плохое — у 24.2%. Зимой 1941/42 г. хорошее — у 10.4%; плохое — у 89.6%. Летом 1942 г. общее плохое — у 60.3%. Зимой 1942/43 г. вполне удовлетворительное — у 63.9%. 1 июля 1943 г. общее состояние хорошее — у 75.9%; плохое — у 24.1%.29
По наблюдениям А. Н. Советовой, усиление заболеваемости происходило в самые тяжелые месяцы блокады в январе—марте 1942 г., причем заболеваниям и обострениям предшествовала дистрофия.
В. С. Геликонова сделала тогда же доклад «Особенности течения костно-суставного туберкулеза у детей за время войны и блокады». К началу войны на излечении в клинике находились 187 детей от 3 до 15 лет (большая группа из них со спонделитами и кокситами). Из 187 больных детей умерли 36 (19%), были выписаны из клиники 93 ребенка (50%).30 Таким образом, блокада увеличила смертность больных «примерно в 2.5 раза». В. С. Геликонова считала, что лечебные процедуры и тепло были обеспечены для больных детей почти в такой же мере, как и в мирное время, поэтому отрицательным фактором явилось ухудшение питания. Не было возможности использовать климато- и физиотерапию. Общее состояние в период голода ухудшилось у всех больных, но погибали главным образом наиболее слабые и тяжелобольные. В зимний период врачи отказались от оперативных вмешательств, чтобы «не вносить добавочного ослабления детскому организму».
29 Там же, д 118 б, л. 3—4
30 Там же, л. 5. ' •
В ходе обсуждения доклада доцент И. М. Фертиг, говоря об особенностях течения острого легочного туберкулеза у детей и взрослых, высказал мнение, что и те и другие погибали при аналогичной картине генерализации процесса. Там, где дистрофия наслаивалась на старый туберкулезный процесс, течение туберкулеза легких не особенно изменялось в сторону ухудшения. «Причиной смерти в этих случаях была дистрофия, а не туберкулез легких».31
В 1944 г. внимание к исследовательской работе усилилось. В отчете института о работе за этот год вывод сделан достаточно определенно: «Как следствие тяжелой блокады стало наблюдаться значительное увеличение заболеваний туберкулезом вообще и костно-суставным в частности, с проявлением ряда особенностей в течении этой болезни».32 Появилась и новая, специфическая проблема для исследования — костно-суставные заболевания военной травмы. Новая задача заключалась в необходимости параллельного изучения «гематогенного и огнестрельного остеомиэлита и выявления особенностей этих заболеваний». Доклады по указанной тематике были поставлены на конференции в 1945 г., именно тогда у ленинградцев появились оппоненты. Пока конференции проходили в кругу ленинградских клиницистов и исследователей, отрицательное влияние голода всеми воспринималось безоговорочно как главная причина ухудшения состояния больных. Но в 1945 г. в работе конференции приняли участие москвичи. Они поделились своим опытом лечения костного туберкулеза в годы войны, и сразу выяснилось интересное обстоятельство. Обратил на него внимание москвич Пахатинов. «Здесь говорили, — сказал он, — что костный туберкулез в Ленинграде в период блокады приобрел тяжелое течение... И у нас в Москве, где блокады не было, в период войны костный туберкулез также протекал тяжело, и те невыявленные очаги, которые имелись в затухающем виде у туберкулезных больных, в этот период выявились».33
Эту точку зрения безоговорочно поддержал и развил заслуженный деятель науки профессор Т. П. Краснобаев: «Наши наблюдения дают чрезвычайно интересные факты, показывающие тяжелое состояние костно-туберкулезных больных там, где имелось хорошее питание и где о дистрофии не могло быть и речи. Это говорит о главной роли
нервной системы и именно вегетативной нервной системы...»34
__________ <х
31 Там же, л. 8.
32 Там же, д. 108, л. 2.
33 Там же, д 114, л 56.
34 Там же, л 58.
Подводя итоги 14-й (за годы войны) конференции, академик П. Г. Корнев говорил: «Сегодня мы заслушали интересные доклады, подводящие черту под блокадный период Ленинграда».35 Конечно, этой фразой не было объявлено об окончании изучения блокадной тематики. И все же создается впечатление, что ученые уже получили ответы на основные вопросы, поставленные войной в области костно-суставного туберкулеза, и на повестке дня вставали другие, более срочные. Одним из них был, например, вопрос о хронических язвах огнестрельного происхождения, дававших высокий процент инвалидов. Уже в мае 1945 г. состоялось республиканское совещание начальников госпиталей для инвалидов войны. На нем были заслушаны отчеты о работе и обсуждены вопросы организации наиболее эффективной помощи больным с незаживающими ранами. Во вступительном слове академик П. Г. Корнев говорил о новизне и важности стоящих задач: «Важность вытекает из необходимости оказания эффективной помощи инвалидам Отечественной войны, а новость вопроса связана с тем обстоятельством, что костно-туберкулезные заболевания до сих пор считались заболеваниями детского возраста и все внимание было обращено на лечение, главным образом, детей. Война внесла значительные изменения в возрастное соотношение: увеличилась пораженность костно-суставным туберкулезом среди взрослых. Так, в Ленинграде до войны число детей среди больных составляло — 70%, а взрослых — 30%. После войны это соотношение изменилось в обратную сторону: взрослых — 70%, детей — 30%. По-видимому, примерно такое же соотношение наблюдается и в других местах».36
Послевоенный период начинался для сотрудников института усилением внимания к проблемам залечивания незаживающих ран у инвалидов войны.
Новые задачи поставила война и перед Научно-практическим институтом скорой помощи. Уже во второй половине 1941 г. состав больных, поступающих в его клинику, стал изменяться. Особенно сильно изменились причины механических повреждений. Уменьшился удельный вес бытовых и производственных травм, но появились ранения от авиабомб (37.5%) и артиллерийских снарядов (10.6%), которые вместе составляли 48.1% (почти половину) всех механических повреждений.37 В первом полугодии 1941 г. в клинике института проводилось, в среднем, от 230 до 240 операций в ме-
35 Там же, д 1186, л 172
36 Там же, д. 158, л 2—3,
37 Там же, ф 173, оп 1-2, д 28, л 164
сяц. Эта работа была привычной. Главная трудность появилась и стала нарастать с ноября 1941 г., когда в институт стали доставлять терапевтических больных, более половины из которых страдали от дистрофии различной степени. Через два месяца число больных уже «превышало штатное число коек» в больнице. В январе 1942 г. было развернуто 100 новых коек, но «волна дистрофиков» (как говорилось в отчете) заполнила все терапевтическое отделение и значительную часть хирургического. Не уменьшилось их число и к осени 1942 г. Когда в городе число дистрофиков пошло на спад, в Институт скорой помощи перевели большую партию больных из двух закрытых госпиталей. Большую часть их составляли дистрофики. Немногие квалифицированные хирурги, оставшиеся после мобилизации в армию, должны были срочно стать и терапевтами. Нагрузка на них еще более увеличилась, когда почти полностью прекратило работу хирургическое отделение больницы им. Эрисмана, и Институту скорой помощи пришлось работать практически за два учреждения.
Работа врачей была тем более сложна и трудна, что все хирургические заболевания «шли на фоне» тяжелой дистрофии и смертность при любых хирургических заболеваниях в зиму 1941/42 г. держалась на небывало высоком уровне. Прогноз поступивших больных был всегда неясен, так как «даже обычная флегмона легко могла привести к летальному исходу». Но особенно высока была смертность после ампутаций и полостных операций.38 Пришлось в ряде случаев отказываться от оперативного вмешательства, ожидая улучшения общего состояния больного. Самым тяжелым периодом были март и апрель 1942 г., когда цифра смертности среди больных доходила до 26.5%.39
Менялся не только состав больных, но и виды заболеваний, и характер протекания болезни. Так, с ноября 1941 г. стала исчезать привычная для скорой помощи форма «острого живота», и больные с аппендицитом появлялись у них реже и реже, пока не исчезли почти полностью. Меньше стали встречаться случаи перфорации желудка и ущемления грыжи как объект хирургического вмешательства. Зато очень большую группу составили разного рода травмы.
Около 20% больных приходилось на группу гнойных заболеваний мягких тканей, осложненных истощением организма. У больных этой группы отмечались три основных особенности:
Там же, д 38, л 16, 28 Там же, я 14
1) резкое снижение местной устойчивости тканей;
2) снижение общей сопротивляемости организма;
3) замедление процессов регенерации.
В результате этих особенностей некрозы кожи в "условиях голода неуклонно прогрессировали и достигали таких размеров, что приходилось ампутировать больную конечность.40
В условиях блокады иначе, чем в мирное время, проходило лечение и других болезней. Неожиданный сюрприз преподнесла хирургам такая болезнь, как ущемление грыжи. До войны в институте было до 200 случаев этой болезни в год. Тогда лечение грыжи было совершенно обычным делом. Главное заключалось в быстроте — счет времени от появления больного в отделении до операции шел на часы. В условиях блокады число случаев ущемления грыжи значительно уменьшилось, а характер протекания болезни изменился. Отсутствие транспорта, неспособность ослабленного голодом больного самостоятельно добраться до больницы значительно усложнили дело. Бывали случаи операций на 9—10-е и даже 17-е сутки с начала ущемления грыжи. Но из-за голода, мышечной дистрофии «оказалось возможным грыжи 7—8-дневной давности оперировать без резекции кишки, ввиду сравнительно удовлетворительного состояния кишечной стенки».41 В первую половину 1942 г. были случаи механической непроходимости, возникавшие после энтеритов дистрофического происхождения. В этот период она давала такую тяжелую клиническую картину, что ставился вопрос об оперативном вмешательстве, тогда как раньше положительный эффект бьш возможен и при консервативном лечении. К счастью, так же как и аппендицит, механическая непроходимость была представлена единичными случаями. Во вторую половину 1942 г. по мере улучшения бытовых условий эта весьма своеобразная форма заболевания исчезла.
Из других хирургических заболеваний в отчетах института отмечалась язва конечностей. Все случаи были результатом истощения и отеков. Болезнь протекала очень тяжело, и часть больных (4 из 25 чел.) погибла при явлениях алиментарной дистрофии.
Улучшение состояния пациентов шло медленно. Средняя смертность за 1942 г. составляла 17.7% от числа всех больных.42 Оставшиеся после мобилизации 13 основных врачей едва справлялись с огромным объемом работы. На исследования у них не оставалось
40 Там же, л. 22.
41 Там же, л. 23, 24. «і, /
42 Там же, л. 36. 1 '
ни сил, ни времени. Не имел институт и соответствующего статуса. Создан он был как научно-практическое учреждение. Но в 1940 г. научно-практические институты были ликвидированы. Пока решалась судьба Института скорой помощи, началась война. Институт стал работать как госпиталь, и отчетов о научно-исследовательской работе от него никто не требовал. Но среди коллектива врачей оставалось 7 кандидатов медицинских наук, уже имевших опыт исследовательской работы. Они сами продолжали научную деятельность, и в плане научно-исследовательских работ на 1943 г. у них было записано 7 тем, 5 из них имели прямое отношение к блокадной проблематике. Эти наблюдения должны были подвести итог практической работе врачей за 1942 г. Но обстановка быстро менялась. Сказалась и активизация боевых действий на Ленинградском фронте в 1943—1944 гг. В Институте скорой помощи было развернуто 360 оперативных коек, и он снова превратился в военный госпиталь. К тому же в это время к руководству институтом вернулся один из крупнейших хирургов страны профессор И. И. Джанелидзе (в начале войны он был призван во флот и назначен главным хирургом ВМФ). При нем план научно-иследовательских работ был пересмотрен, и все сотрудники переключились на изучение огнестрельных ранений.43
Возвращение И. И. Джанелидзе укрепило положение института. В послевоенный период он вступил уже в качестве научно-исследовательского учреждения. В план на 1945—1946 гг. было включено 16 исследований, объединенных общей темой: «Патогенез, клиника и лечение застарелых эпием плевры огнестрельного происхождения».44 Тема была весьма актуальной и довольно типичной для хирургических учреждений тех лет. Но с блокадной проблематикой, судя по архивным документам, было покончено.
В трудном положении оказались и другие НИИ, имевшие отношение к хирургии. Уже к осени 1941 г. в Ленинградском научно-исследовательском институте по болезням уха, горла, носа и речи, как сказано выше, осталось только 12 врачей. По рекомендации НКЗ РСФСР они сосредоточили внимание на «рационализации способов борьбы с осложнениями и последствиями лор-травм».45 Обстановка вынудила их выйти за рамки своей специальности и заниматься внутренними болезнями, стоматологией, военно-полевой хирургией, переливанием крови и т. п. Лечили больных в ста-
43 Там же, д. 49, л. 1.
44Там же, д. 56, л. 1. "," '
45 Там же, ф. 156, on. 1-1, д. 91, л. 1. f
ционаре и поликлинике, выхаживали дистрофиков, ставили на ноги раненых, давали консультации по лор-заболеваниям в больницах и госпиталях. Летом 1942 г. был эвакуирован в тыл научный руководитель института Владимир Игнатьевич Воячек. В результате всех этих изменений зимой 1941/42 г. исследовательская работа велась слабо Летом 1942 г. была сделана попытка оживить ее, но материал по влиянию дистрофии на лор-заболевания собран не был, и состоявшуюся 5—6 декабря 1942 г. научную конференцию посвятили проблеме лор-травматизма. На 1943 г. было запланировано 8 исследований, связанных с влиянием дистрофии на лор-органы Врачи заметили, что в ряде случаев в результате голода и истощения нарушался слух, вестибуляция, обонятельная и речевая функции Проделанная в 1942 и 1943 гг. работа нашла свое отражение в вышедшем в 1944 г «Сборнике трудов ЛНИИ по болезням уха, носа, горла и речи» (т. 7). Следующий сборник трудов (т. 8) вышел уже после войны, в 1947 г., и был посвящен расстройствам слуха и речи. После указанного сборника проблема дистрофии и ее влияния на лор-органы уходит на второй план.
Судя по материалам архива, инвалидов войны с повреждениями лор-органов было немного. В 1946 г. среди больных клиники они составляли всего 3 8%, и состав больных мало чем отличался от довоенного Все больше внимание врачей и научных работников института в первые послевоенные годы занимала проблема восстановительной терапии.
Уже в 1941 г. здание Ленинградского нейрохирургического института было разрушено во время авиационного налета Институт лишился практически всей своей лабораторной базы. Но редкая специальность нейрохирургов была очень нужна для лечения раненых, и клинику института перевели в помещение старой, давно не ремонтированной школы. Здесь в совершенно не пригодных для этого помещениях были спешно развернуты операционные и организованы палаты на 500 с лишним коек 46 В течение 1941 г. сотрудники института были полностью заняты только практической работой. Естественно, что в 1942 г. вся научная работа была увязана с лечением огнестрельных ранений И лишь одна из 16 запланированных тем — «Полиневриты авитаминозного характера» — была непосредственно связана с условиями блокады 47 Эта тенденция продолжилась и в 1943 г. С практикой была связана и издательская деятельность института. В 1943 г. были опубликова-
46 Там же, ф 301, оп 1-1, д 64, л 1 < '.
47 Там же, д 61, л 2 і і (і
ны руководства «Основы практической нейрохирургии» (600 с), «Основы военно-полевой нейрохирургии» (400 с.) и два атласа по повреждениям и операциям на спинном и головном мозге.
Снятие блокады Ленинграда и удаление фронта "от стен города не очень изменили положение дела. В 1945 и 1946 гг. направленность исследований не претерпела серьезных изменений. Практические задачи, которые приходилось решать коллективу, твердо определяли характер исследований
Возможно, наиболее трудное положение было у психиатров. Они также должны были решать чисто практические задачи спасения своих пациентов. Но их больные не относились к числу тех, кто больше всего нужен был в тот момент для обороны города. И это не могло не сказаться на положении больниц и самих врачей и научных работников, специализировавшихся в области психиатрии. Тем более благородным и достойным восхищения был тяжелый труд этих преданных делу людей Замечательно и то, что в условиях блокады сотрудники Государственного научно-исследовательского психоневрологического института им В М. Бехтерева продолжали исследовательскую работу.
С мая по декабрь 1942 г вел наблюдения за больными, находившимися в депрессивном состоянии, Б. Е. Максимов. Он считал, что именно это заболевание «по своему содержанию и симптоматике в наибольшей мере соответствует характеру вероятных психических реакций на создавшуюся в Ленинграде обстановку»,48 и поэтому исследовал их особенно внимательно. Б. Е. Максимов указал 7 основных причин отрицательного воздействия на психику и нервную систему населения блокированного города, а также 3 группы положительных сил и эмоций, противодействовавших отрицательным факторам. Главный тезис его работы был сформулирован следую-; щим образом. «Такое состояние духа, которое характеризуется верой в справедливость и конечное торжество ведущей идеи, — есть фактор огромного психофизического содержания и значения, спо-> собный поддерживать в состоянии высокого тонуса и жизнедеятель-1 ности всю нервно-психическую организацию как отдельного человека, так и целого общественного коллектива».49
Б. Е. Максимов считал, что «блокада увеличила число и, главное, остроту психических заболеваний» 50 Он был прав. Имеющиеся у нас статистические данные подтверждают его наблюдения.
48 Там же, ф 313, on 2-1, д 182, л 2..... і •>.
49 Там же, л 7 ' •**''
50 Там же, л 28.
— *ife-
Шире ставил проблему профессор В. Н. Мясищев. В рукописи статьи «Психические нарушения при алиментарной дистрофии в условиях блокады»51 он сделал попытку в более обобщенной форме установить связь между алиментарным истощением и психическими расстройствами голодающих. Он считал, что психические расстройства, возникающие вследствие алиментарного истощения, усиливаются и «приобретают особую значимость, яркую форму в условиях военного времени». По его мнению, число психических расстройств на почве голода «крайне незначительно к общему числу истощенных людей» без выраженных нарушений психики. В. Н. Мясищев предложил свои «стадии» в возникновении и течении заболеваний. По его наблюдениям, в начале блокады несколько возросло число реактивных состояний. С октября 1941 г. появились астенические состояния с вялостью и раздражительностью — сочетание психического напряжения и недостатка питания. С января 1942 г. нарастает количественно «психоз истощения», а с весны к истощению присоединяются полигиповитаминозы. С начала лета случаи отравления дикорастущими травами, кореньями и т. п. добавили свою специфику в общую картину психических расстройств периода блокады.
К началу лета 1942 г. внешние соматические симптомы истощения утрачивают массовый характер, но психические нарушения дистрофического характера были еще выражены. Затем психозы истощения сменяются психозами, вызванными авитаминозами, особенно пеллагрой. С конца 1943 г. у населения наблюдается массовая гипертония и чрезмерная полнота, особенно у женщин, как фаза восстановления после дистрофии. Гипертония и связанные с нею психические расстройства встречались и в 1944 г. Именно своеобразные психические расстройства 1944 г. В. Н. Мясищев считал последствиями блокады.52
В. Н. Мясищев назвал 6 наиболее очевидных связей между физическим истощением организма и психическим расстройством: голод, психическая травма, нарушение сна и чрезмерное мышечное напряжение, холод, военные и другие травмы, санитарно-гигиенические условия жизни (инфекции).53 Все они, по мнению автора, так или иначе влияют на состояние организма. «Резкое изменение органов, — пишет он, — особенно желудочно-кишечного тракта, печени, сердца, желез внутренней секреции... являются источником
51 Там же, д. 231, л. 1—18.
52 Там же, л 2. v
53 Там же, л 9. t
ненормальной деятельности и морфологических изменений мозга».54 При этом Мясищев оговаривался, что прямой связи между степенью истощения и психическими заболеваниями нет. Гистопатоло-гических особенностей «психической группы» в то время установить не удалось. В лечении этих форм заболеваний он рекомендовал прежде всего ликвидацию истощения и отмечал большую роль психической активности и «посильное деятельное состояние». «Опыт блокады показал, — писал он, — что подобно замерзающим или отравленным морфием лица, поддавшиеся влечению к покою, гибли».55
Чрезвычайно интересны наблюдения врачей-практиков и представителей судебной экспертизы, но их материалы мы сможем привести только в специальной, более обстоятельной работе.
Исследования заболеваемости в социальном аспекте Свой специфический подход к заболеваемости военного времени был у врачей, имевших отношение к промышленности и профессиональным союзам. Их обычная задача — выявление роли условий труда и влияние их на здоровье человека — сохранялась. Но условия труда в период войны и особенно блокады коренным образом изменились, что значительно расширило и усложнило задачи, стоящие перед работниками этого профиля. Наиболее полно работа такого рода специалистов представлена в архивных материалах Ленинградского НИИ гигиены труда и профзаболеваний. К началу войны в институте было 277 сотрудников. Мобилизация в армию, эвакуация и голодная зима 1941/42 г. лишили институт 4/5 его коллектива.56 В самый тяжелый период блокады внимание оставшихся было обращено на вопросы питания, отопления, водоснабжения работников оборонных предприятий. Положение на предприятиях было тяжелое, работа медсанчастей на многих из них оказалось неудовлетворительной, и сотрудникам института пришлось взять на себя всю медицинскую работу по обслуживанию персонала оборонных заводов. Первым, что следовало сделать, были массовые медицинские осмотры рабочих. Но начать их оказалось непросто. Никто не мог определить «объем требований», которые следовало положить в основу проверок в условиях массовой дистрофии. Надо было начать с разработки методичек для предварительных и периодических осмотров. Лишь к концу 1942 г. уда-
54 Там же, л 10.
55 Там же, л 15.
56 Там же, ф. 221, оп. 2-1, д. 79, л. 1.
лось добиться некоторого улучшения в учете и анализе заболеваемости работников оборонной промышленности. Первые попытки осмысления происходившего в голодную зиму,были сделаны в 1943 г., но по-настоящему исследовательская работа развернулась только в 1944 г. Зато велась она теперь с большим размахом сразу же в нескольких направлениях. Исследовалась картина заболеваемости в годы блокады в сравнении с довоенным периодом. Изучались отдельные болезни, получившие наибольшее распространение, выявлялись их особенности в условиях блокады. При этом особое внимание было уделено гипертонии, заболеваниям сердечно-сосудистой системы, туберкулезу легких, гриппу, кожным заболеваниям, ревматизму и малярии. Отдельно изучались производственные отравления. Но самую большую часть исследований составляли работы по изучению производственных условий и влияния их на здоровье отдельных групп трудящихся. Наибольшее внимание было уделено подросткам. На втором месте были женщины-работницы, на третьем — мужчины и на четвертом — работающие инвалиды и пенсионеры.
Внимание государственных органов к подросткам понятно. Потери в промышленности были огромны. Послевоенное восстановление во многом зависело от быстрого воссоздания новых квалифицированных кадров. К концу 1944 г. на заводах и фабриках Ленинграда работали более 10 тыс. подростков.57 И число их быстро возрастало. Изучению состояния их здоровья и физического развития была посвящена работа большой группы сотрудников института. В ходе обследований выяснилось, что структура заболеваемости подростков заметно отличалась от средней заболеваемости взрослых. Ведущими формами болезней у подростков были: грипп, ангина, туберкулез, гнойничковые заболевания кожи, травмы производственные и бытовые. Они составляли 74% от общего числа заболеваний (у взрослых — 61%). Уровень общей заболеваемости у подростков в промышленности был ниже, чем у взрослых, но выше был производственный травматизм. У тех из подростков, кто перенес голод, дистрофию и авитаминоз, анализ крови показывал гипохромную анемию.58
Следует оговориться, что обследования проводились в разное время и охватывали разное количество рабочих-подростков. Не было и единой программы обследований. Молодежь предприятий
57 Там же, д. 92, л 1—2.
58 Там же, д. 513, л. 7.
химической промышленности обследовали не совсем так, как молодых металлистов. М. Л. Рылова отмечала у рабочих-подростков металлообрабатывающих заводов в 1944—1945 гг. снижение величины артериального кровяного давления по сравнению с данными довоенного времени. Это снижение было более заметно у юношей, чем у девушек.59
Из обследований 1946 г. явствует, что юноши отставали в половом развитии от девушек на 2 года.
С целой серией статей выступила кандидат медицинских наук Р. И. Верховская. Проанализировав значительный материал, она сделала вывод о том, что обнаруженные нарушения в физическом развитии подростков можно отнести к санитарным последствиям войны. Она отметила также, что наибольшие отставания были среди сирот, подростков, переживших блокаду и оккупацию.60 Работа в 1950 г. с более широким, общесоюзным материалом привела Верховскую к выводу о том, что не только блокадники, но и все подростки, перенесшие тяготы войны в прифронтовой полосе и на оккупированной территории, имели отставания в физическом развитии.61 В 1950 г. Р. И. Верховская проанализировала материалы «углубленных» медицинских обследований 22 тыс. ленинградских подростков, проводившихся по одной методике с 1945 по 1949 г. На этом материале она снова подтвердила свой вывод о том, что большинство подростков, перенесших тяготы войны, отставало от своих сверстников 1940 г. по всем показателям.62
Обследования рабочих-подростков дали необходимый материал для целого ряда мероприятий, направленных на улучшение здоровья и нормализацию физического развития молодого поколения.
Государственный подход проявился и по отношению к женщинам-работницам. Органы здравоохранения были обеспокоены проблемой их здоровья: выдерживает ли женский организм перегрузки, выпавшие на их долю в военное время, сможет ли женщина-работница рожать здоровых детей после войны? В 1944 г. была проведена серия обследований работниц «горячих» цехов, но они дали не слишком много материала. У многих работниц была аменорея (что было общим явлением в блокаду независимо от места работы) и отсутствовала половая жизнь. Значительных отклонений по гинекологической части обнаружено не было. Гипертонией работницы
Там же, л. 7—8. Там же, д. 66, я 11. Там же, д 68, л 1. Там же, л. 2.
,125
«горячих» цехов практически не болели. Но объяснялось это просто: врачи заводских медпунктов тщательно отбирали кандидаток в «горячие» цеха, постоянно контролировали их здоровье и безотлагательно переводили женщин с признаками сердечно-сосудистых заболеваний на более легкую работу. Таким образом, там оказывались только самые здоровые. В меньшей степени они страдали от туберкулеза легких и нервных заболеваний. Однако когда здоровье лигейщиц сравнили со здоровьем женщин и мужчин не «горячих» цехов завода, то выяснилось, что они чаще болели гриппом, острыми желудочно-кишечными расстройствами, среди них был более высокий травматизм." Наблюдения еще раз подтвердили правомерность довоенного законодательства, запрещавшего применение женского труда в металлургическом производстве. Но до конца войны исправить положение не представилось возможным.
По отношению к мужчинам медицинские службы не проявляли такого же внимания, как к подросткам и женщинам. Между тем первые годы после войны были отмечены значительным ростом заболеваемости в промышленности. Люди постепенно приходили в себя после нервных и физических перегрузок, напряжение спало, и они стали больше болеть, а вернее, стали больше уделять внимания своему здоровью. Но время было тяжелое, надо было восстанавливать промышленность. Возникали новые трудности, которые предстояло срочно преодолеть. В этих условиях необходимо было организовать учет и анализ общей заболеваемости, чтобы наметить меры к ее снижению и повышению производительности труда. Так началось массовое обследование здоровья трудящихся, которое позволило сравнить заболеваемость людей по полу, возрасту и отраслям производства. Выяснилось, что мужчины в этот период болели несколько больше, чем женщины. Так, например, язвенной болезнью мужчины болели в 4 раза чаще, чем женщины, и намного дольше. Некоторые наблюдения показывали, что как по числу случаев, так и по количеству дней нетрудоспособности значительное место занимали инфекционные заболевания (в основном грипп), болезни кожных покровов, желудочно-кишечные, органов дыхания и травмы. На эти болезни приходилось около 70% всех утраченных по нетрудоспособности дней.64 При этом выяснилось, что пожилые рабочие болели в 1.5—2 раза чаще и дольше.
Кандидат медицинских наук 3. Э. Григорьев, посвятивший проблеме целый ряд работ, писал: «Состояние общей заболеваемости,
63 Там же, д 184, л 2
64 Там же, ф 221, оп 2-1, д 133, л 13
т. е. уровень и структура последней, является результатом комплексного действия ряда факторов, как-то: санитарно-технического состояния предприятия, полового и возрастного срстава рабочих, качества медико-санитарного обслуживания, бытовых условий и прочего».65 Выяснилось, что большое значение в этой связи имеет состояние производственных помещений и оборудования: разрушенные стены цехов, выбитые стекла, слабая механизация, нарушенная технология и ряд других факторов очень сильно влияли на здоровье людей. В 1950 г. в одной из статей Григорьев писал, что «санитарные последствия войны не так быстро устраняются... Поэтому изучение вопросов, относящихся к санитарным последствиям войны, еще не потеряли своей актуальности и практической значимости».66
В период блокады ленинградские врачи отмечали значительное ухудшение показателей крови у больных алиментарной дистрофией, особенно в 1942—1943 гг. Исследования, проведенные в 1944— 1948 гг., свидетельствовали, что максимальное снижение показателей наблюдалось у мужчин в 1943 г., а у женщин в 1944—1945 гг. С этого момента шло постепенное улучшение состава крови, и к 1948 г. он почти достиг довоенного уровня. При проведении указанного обследования норма содержания гемоглобина в крови была принята от 70 до 80%. В 1941 г. у мужчин в среднем было 76.5%, у женщин — 70.1%. В 1943 г. у мужчин — 65%, у женщин — 64.3%, в 1944 г. у мужчин — 68.6%, у женщин — 62.3%. И наконец, в 1948 г. у мужчин — 72.9%, у женщин — 67.3%.67 За годы войны, по мнению большинства медиков, произошло и значительное снижение содержания эритроцитов в крови населения Ленинграда. По данным профессора М. Д. Тушинского, оно особенно снизилось в 1942 г. По подсчетам профессора В. А. Свечникова, нормальное содержание эритроцитов в крови имелось лишь у 22% больных.68 Таким образом, за годы войны у ленинградцев, переживших блокаду, наблюдалось значительное снижение в крови гемоглобина и эритроцитов, процент лиц с выраженной анемией увеличился при резком уменьшении числа лиц с высоким показателем гемоглобина и эритроцитов. Это было закономерно и понятно медикам. При исследовании состава крови у группы больных выяснилось, что содержание гемоглобина у них почти не отличалось от соответству-
65 Там же, л 29
66 Там же, д 135, л 1
67 Там же, л 3 jf r:
68 Там же, л 12 А.' ч
ющих данных всех обследованных здоровых рабочих. Это явление врачи того времени объяснить затруднялись.
В целом же сотрудники НИИ гигиены труда и. профзаболеваний провели большую работу, материалы которой в 1946 г. были обобщены сотрудником института И. Г. Липовичем в рукописи «Санитарные последствия войны в области гигиены труда». В этой работе было уделено внимание и здоровью инвалидов, трудившихся в промышленности. Но эта тема не была для института ведущей.
Проблема военной и гражданской инвалидности Еще одна группа медицинских работников имела свой специфический подход к последствиям войны и блокады. Это были врачи многочисленных комиссий врачебно-трудовой экспертизы (ВТЭК) и сотрудники Ленинградского научно-исследовательского института экспертизы трудоспособности и организации труда инвалидов (ЛИЭТТИН). Если прежде мы имели дело только с заболеваемостью гражданского населения, то теперь вынуждены обратиться и к инвалидам войны, так как, выйдя из госпиталей, они становились снова гражданскими людьми и их проблемы приходилось решать органам здравоохранения и социального обеспечения. Как велики были эти проблемы, нетрудно понять, если учесть, что в период между июнем 1945 г. и июлем 1946 г. в Ленинграде было официально зарегистрировано 94 837 инвалидов (в том числе 35 498 инвалидов войны и 59 339 инвалидов «от общих причин»).69 Следует учесть, что к началу сентября 1944 г. в Ленинграде насчитывалось 920 тыс. человек, а на 1 сентября 1945 г. — 1 млн 240 тыс. человек.70 Таким образом, уже значительно разбавленное вернувшимися из эвакуации население города содержало к сентябрю 1945 г. до 7.8% инвалидов. И это были только официально признанные инвалиды, а сколько еще людей больных, требовавших лечения и отдыха, проходило комиссии, но не получало группу инвалидности? Война и блокада резко увеличили число инвалидов в городе. Это было еще одно трагическое последствие войны, ставившее перед органами здравоохранения и социального обеспечения множество сложных проблем. Инвалидов надо было долечивать, помогать им найти новую профессию, если военная травма не давала им возможности вернуться к старой специальности. Кроме того, были случаи, когда, не выдержав мгновенного перехода от
69 Там же, ф. 368, оп. 2-2, д. 39, л. 1.
70 Очерки истории Ленинграда. Л„ 1967. Т. 5. С. 486.
здоровья к положению калеки, люди уже в госпитале кончали жизнь самоубийством. Надо было вовремя поддержать искалеченных людей, не дать им пасть духом. Необходимо было знать, сколько в городе инвалидов, систематизировать их по формам травм, по тяжести инвалидности, по трудоспособности и т. п. Основная работа в этом направлении ложилась на Ленинградский НИИ экспертизы трудоспособности и организации труда инвалидов и районные вра-чебно-экспертные комиссии. Начатая ими еще в период блокады работа приобретала все больший размах. На 1946—1950 гг. в институте был создан пятилетний план.71 Он исходил из необходимости помочь работоспособным инвалидам войны и труда найти свое место во «всенародном деле восстановления народного хозяйства». Это полностью соответствовало интересам государства, которому в тот тяжелый период необходимо было наиболее полно использовать труд всех людских резервов. Требовалась большая исследовательская работа. Только глубокое понимание всех процессов давало возможность обосновать мероприятия по экспертизе и трудоустройству инвалидов.
В результате в пятилетнем плане ЛИЭТТИН были поставлены три основные задачи:
1. Изучение численности, состава и движения инвалидов.
2. Постоянная экспертиза трудоспособности при отдаленных последствиях боевых травм и других «условий военного времени».
3. Комплекс мероприятий по улучшению трудоустройства инвалидов. В нем предусматривалось постоянное (два раза в пятилетку) обследование численности и состава всех инвалидов.
Оценивая важность намеченных планом исследований, правительство приняло решение оказать институту помощь новым помещением и увеличением штатов.
Уже в ходе исследований военного периода выяснилось, что степень сложности трудоустройства инвалидов во многом зависит от характера ранений или заболеваний. Работу начали со сбора материала и его анализа. Весь материал на всех инвалидов был систематизирован по четырем разделам: 1) пол и возраст; 2) причина инвалидности (диагнозы); 3) тяжесть инвалидности (группы); 4) трудоустройство инвалидов.
