Глава 46. Сибирский Острог

Пища, которой накормили, сплошь растительная. На этот раз лёг спать голодным. Никто не тревожил, не расспрашивал. Стражники, которые привели, ушли с обозом, боярин в красном халате куда-то исчез, а тощий дьякон, казалось, забыл про меня. Никто не препятствовал моим передвижениям. Целыми днями бродил по острогу и по деревне. Ходил на охоту. Однажды принёс кулана, зверька лесного. Дьякон выгнал. Сказал, что их нельзя есть, а зря, жирные, вкусные. На второй или третий день на глаза книга попалась. Взял в руки, раскрыл и стал рассматривать. Какие-то воспоминания готовы были проснуться, что-то подсказать. Близкое, неуловимое. Что-то живое. Ещё чуть-чуть и обязательно вспомню, что-то очень важное. В голове звучало это книга… это книга… в ней знания… её надо прочитать… прочитать… что такое прочитать? Как это… Заметил дьякона, молча наблюдавшего за мной. В эту ночь спать с книгой лёг, а ночью сон приснился. За столом сижу. Книги слева и справа стопками стоят. Беру по одной, открываю и читаю: «На основе плазменных устройств можно создавать настольные ускорители низкой энергии для проведения исследований в области материаловедения, структурной биологии, ядерной медицины и стерилизации пищевых продуктов». Всё понятно. Передо мной лист бумаги, на котором статью пишу, шариковой ручкой, для журнала «Наука Сибири». Почерк каллиграфический, сам пишу и всё понимаю: «С помощью ускорителей элементарных частиц физики пытаются разгадать фундаментальные загадки природы. В этих гигантских установках заряженные частицы разгоняют почти до скорости света и сталкивают друг с другом. Анализируя результаты столкновений, ученые стремятся понять, как связаны между собой, казалось бы, несопоставимые силы и частицы, и как можно описать их взаимодействие в рамках единой теории». В поту проснулся и со счастливой улыбкой. Луна полная, светло как днём. Книгу открыл, слова в

предложения сложились, фразы смысл приобрели, понял, читать умею, и писать тоже умею. Больше спать не ложился. Боялся вновь открывшиеся знания потерять. Книгу всю прочитал. Называлась Требник. Богослужебная книга, содержащая чинопоследование таинств и других священнодействий. Состоит из двух частей. В первой части содержатся последования таинств крещения, венчания, покаяния и божественных служб: погребения усопших, освящения воды, пострижения в монашество. Вторая часть главным образом молитвословия различных богослужебных и религиозно-житейских обрядов. Всю книгу запомнил, это так просто. Мысленно откроешь книгу, найдёшь нужную страницу и прочитаешь. Утром к Дьякону подошёл и попросил ещё что-нибудь почитать. Удивился, стал о прочитанном спрашивать, а когда по памяти молитвы читал, у Дьякона челюсть отвисла, руками замахал, схватил за плечо и в свою каморку потащил. Так состоялась первая беседа. Расспрашивал о том, где, когда и кто читать научил? Врать и придумывать ещё не научился, покопавшись мозгах Дьякона, нашёл похожую историю и пересказал. Мол, в детстве украли из большого красивого дома, в котором многому научили. За годы, проведённые в кочевье, всё забыл, а сейчас кое-что вспомнил. Если буду читать другие книги, возможно, ещё что-нибудь вспомню. Дьякон поверил и разрешил посмотреть его библиотеку.

Книги хранились в двух сундуках, закрытых большущими замками. В первом, религиозного содержания: Богослужебное Евангелие, Типикон – сборник указаний по

ведению богослужения, Псалтырь большой и малый, Часослов, Таинства православной церкви и т.д. Во втором сундуке книги, относящиеся к символике Православного храма, Богослужебной утвари и одеянию, а также светские издания: Мольера, Никола Буало, Фридриха Шиллера. Жизнеописания Епифания и Аввакума и подшивка газет «Ведомости» за 1708 год. С трепетом прочитал всё это богатство. Прочитал и запомнил, и хотелось ещё читать, узнавать, вспоминать. Уже понимал, что у меня когда-то другая жизнь была. Совсем другая. Чем больше получу информации из настоящего, тем скорее вспомню о том, что было со мной в прошлом. В своих глазах взрослел не по дням, а по часам. Почувствовал себя мужчиной, умудрённым жизненным опытом, разбиравшимся в таких технических тонкостях, о которых окружающие и понятия не имели. Ещё не понял, откуда эти знания, но обязательно выясню. Не здесь. В Москву ехать надо, или в Петербург, а возможно и ещё дальше.

Сегодня неделя, как в этом остроге нахожусь. Бездеятельное существование закончится скоро. Ждут возвращения боярина Копытина, он в Уртамский острог с обозом ушёл и назад воротиться должен с государевым указом и дружиной. Предстоят великие перемены. В устье рек Бии и Катуни крепость Бикатунскую восстанавливают. Требуются и строители и воины. Отряды маньчжурских и

монгольских феодалов, сожгли крепость, да и Джунгурские орды немалый урон нанесли, людишек поубивали, скот пограбили. Биканунская крепость, как бельмо на их пути стояла и далее стоять должна. Скоро многие Умревинский острог покинут и вместе с дружиной в Бикатунский переселятся. Не минует и меня, сея участь. Это надолго отдалит возможность в Москву попасть. Убежать можно, но без помощи чужой не доберусь! поймают. Что-то придумать надо, чтоб сами учиться отправили, в семинарию, или в столицу новую Петербург, там технические учебные заведения открываются. Неважно куда, лишь бы отсюда уехать. Для начала незаменимым помощником стану, Диакону Епифану, его так зовут. Народу в церкви два человека. Диакон и чтец Фёдор, бездарь и пьяница. Давно бы выгнали, да заменить некем. Епископ Сафроний год назад в Белокатунь отправился, церковь освятил, да и остался. Всея заботы на Епифана возложил. Обещали Священника прислать, да видно запамятовали.

Стал за Диаконом, как верёвочка за ниточкой ходить, молитвы не переставая читать, утварь при службе подавать, да текст подсказывать. Через пару дней Епифан и шагу без

меня ступить не мог, а на третий чтецом назначил. Фёдор в привратники перешёл, и рад радёшенек, ему и без песнопений работы хватало. У меня не всё гладко получалось. Мало стих или молитву прочитать, её ещё и пропеть надо, а с этим у меня совсем плохо. Диакон за моё обучение всерьёз взялся.

В конец второй недели Копытов боярин возвернулся, с дружиной и людом мирским, крестьянами да ремесленниками со скарбом, детьми и жёнами. Чиновники государевы понаехали, приказчики, стряпчие, да инженеры строительные. Все по разным местам направленные.

Новые остроги возводить да земли осваивать. Боярин Копытов хотел и меня куда-то отправить, да Диакон заступился. При церкви оставили. Вскоре окрестили, нарекли Кузьмой, возраст на глазок прикинули, 14 лет, и получилось, что уродился 13 мая, (записали день появления в крепости), 7206 году. Спросил, откуда год такой взялся? Оказалось, церковь не перешла на Григорианский календарь, и все церковные записи ведёт по Юлианскому. Светские отчёты по-новому писать обязана. Нововведения Петра, Диакона опять возмутило:

- Всё царь Пётр путаницу возвёл. Предписал вместо 1 января 7208 г. "От сотворения мира" считать 1 января 1700 "От рождества господа бога и спаса нашего Иисуса Христа". Не спросил совета Духовного, Митрополита обидел. Видано ли, год 1699-й на восемь месяцев укоротил. С сентября по декабрь. А куда другие месяцы делись? Начало Нового Года на январь перенёс. Разве может он, хоть и царь, божественное летоисчисление менять?

Зачем неделю испортил? Дни повыбрасывал? Ну-ка, отрак, перечисли дни недели!

-Понедельник, вторник, тритейник, четверг, пятница, седьмица, осьмица и неделя.

-Вот! Правильно. Так было. А сейчас что? Из девяти дней семь осталось! Как дальше жить? Как время считать? Ой! Не к добру всё это, ой не к добру.

-Батюшка Епифан, а как с другими государствами договариваться, если календари у всех разные будут? Вот Пётр и решил сравнять Российское летоисчисление с европейским.

-Откуда тебе о других государствах известно?

-Как откуда! Из книг твоих и ещё «Ведомости» читал. В Италии война идёт за независимость против Испании и что Австрия хочет Италию к рукам прибрать и своей сделать, и как Пётр Санкт-Петербург строит, и сколько чего сделал и

сколько чего ещё построить нужно. Жаль газеты за 1708 год, а сейчас 1712-ый, построил уже наверно.

-Построил, построил. Всю Россию под строительство поставил. Народ от него к нам в Сибирь бежит. Бисовы газеты и книги крамольные. Давно сжечь надо было. От предшественника остались. Царствие ему небесное. И я тут

с тобой лясы точу! Марш к Фёдору, к Божественной Литургии и Всенощного Бдения, готовиться.

Прошло 2 года. Многому научился, многое повидал. Научился писать витиевато, по старославянски. Документы выправлять и отчёты писать. Себе документы выправил и справки и письма рекомендательные, как в Московскую, так и Санкт-Петербургскую Епархии. К бегству с первого дня готовился. Деньги прикапливал. Пушниной приторговывал, боль заговаривал, травами лечил, и обмануть мог, большим грехом не считал. Диакон ругал сильно за действия мои незаконные, а как животом заболел, первым прибежал помощи просить. Попил травки моей и облегчение получил. Объяснял ему, нет в моих действиях умысла дьявольского, и колдовства нет никакого. А что деньги беру, так учиться хочу на доктора, в Москве или Петербурге. В 1714 году, наконец, оказия подвернулась. Из Томска Епископ Сакоротский пожаловал, привёз в услужение церкви иерея и диакона, а Епифану даровал божественное установление на священослужение. Короче, в должности повысил. На радостях, теперь уже Священник Епифан, милостиво отпустил меня, под присмотром Епископа Сакородского, в Томский Алексеевский мужской монастырь, который являлся не только центром православия, но и источником национального самосознания и культуры. Письмо хвалебное собственноручно написал и просьбу высказал присматривать за меня и поучать наукам разным строго и без поблажек.