Некоторые замечания об экономических системах

Существенно важно помнить о том, что наша тема — теория справедливости, а не экономика, хотя бы и элементарная. Нас инте­ресуют лишь некоторые моральные проблемы политической экономии. Например, я задамся вопросом: какой должна быть доля сбережений во времени, как должны быть организованы сопутствующие институты налогообложения и собственности, или на каком уровне должен быть установлен социальный минимум? Ставя эти вопросы, я не намере­ваюсь предлагать объяснения, не говоря уже о том, чтобы добавлять что-либо к тому, что экономическая теория говорит о функциони­ровании этих институтов. Попытка сделать это была бы здесь очевидно неуместной. Некоторые элементарные части экономической теории вводятся исключительно для иллюстрации содержания принципов справедливости. Если экономическая теория используется некоррек­тно, или если полученная концепция сама по себе ошибочна, я все же надеюсь, что для целей теории справедливости особого ущерба нет. Но, как мы видели, этические принципы зависят от общих фактов, и следовательно, некоторая теория справедливости базисной структуры предполагает объяснение этого устройства. Если мы хотим проверить моральные концепции, то необходимо ввести некоторые посылки и выписать их следствия. Эти предположения наверняка будут неточными и чересчур упрощенными, но это может оказаться не слишком важным, если они позволят нам раскрыть содержание принципов справедливости, и мы будем удовлетворены тем, что при широком спектре условий принцип различия приведет к приемлемым заключениям. Короче говоря, вопросы политической экономии обсуж­даются лишь для того, чтобы обнаружить практически применимые аспекты справедливости как честности. Я обсуждаю эти вопросы с точки зрения гражданина, который пытается систематизировать свои суждения относительно справедливости экономических институтов.

Чтобы избежать непонимания и указать на некоторые главные проблемы, я начну с нескольких замечаний об экономических систе­мах. Политическая экономия в существенной степени занимается общественным сектором и подходящей формой сопутствующих инс­титутов, которые регулируют экономическую активность — налого­обложением, правами собственности, структурой рынков и т. п. Эко­номическая система регулирует — что производить и какими сред­ствами, кто получает произведенное и в обмен на какие взносы, и насколько большая часть ресурсов общества отводится на накопление и производство коллективных благ. В идеале все эти проблемы должны решаться так, чтобы удовлетворялись два принципы справедливости. Но мы должны задать вопросы — возможно ли это, и чего конкретно требуют эти принципы.

Для начала полезно будет провести различие между двумя ас­пектами общественного сектора: в противном случае разница между Экономикой частной собственности и социализмом останется неясной. Первый аспект имеет отношение к собственности на средства произ-

водства. Классическое различие заключается в том, что размер обще­ственного сектора при социализме (измеряемый частью всего про­дукта, произведенного принадлежащими государству предприятиями, под управлением либо государственных чиновников, либо рабочих советов) гораздо больше. В экономике частной собственности число фирм с общественной формой собственности предположительно не­велико и в любом случае ограничено особыми случаями, такими как общественные коммунальные услуги и транспорт.

Вторая отличительная черта общественного сектора — это пропор­ция всеобщих ресурсов общества, отводимых на коллективные блага. Различие между коллективными и частными благами поднимает ряд тонких вопросов, но главная идея в том, что коллективное благо имеет две характерные черты — неделимость и его коллективный (publicness) характер⁴. То есть существует множество индивидов, так сказать, коллектив индивидов, которые желают большее или меньшее количество этого блага, но если они вообще могут воспользоваться им, то каждый должен иметь равную долю. Произведенная продукция не может быть поделена так, как частные блага, а также не может быть приобретена индивидами в соответствии с их предпочтениями за большую или меньшую сумму. Существуют различные разно­видности коллективных благ в зависимости от степени их неделимости и размера соответствующего коллектива. Крайний случай некоторого коллективного блага — это полная неделимость во всем обществе. Стандартный пример дает защита нации от (неоправданной) агрессии извне. Все граждане должны быть обеспечены этим благом в одина­ковом количестве; нельзя дать им разную защиту в зависимости от их пожеланий. Следствием неделимости и коллективного характера в этих случаях является то, что предоставление коллективных благ должно быть организовано через политический процесс, а не посред­ством рынка. И количество произведенного, и его финансирование должны быть разработаны в законодательном порядке. Так как проб­лемы распределения не существует, в том смысле, что все гражда­не получают равное количество, затраты на распределение равны нулю.

Из этих двух характеристик выводятся различные черты кол­лективных благ. Прежде всего, существует „проблема безбилетника" (free-rider)⁵. Когда коллектив большой и включает множество инди­видов, у каждого индивида возникает искушение попытаться ук­лониться от выполнения своей роли. Это происходит потому, что независимо от того, что делает один человек, его действия существенно не повлияют на количество произведенной продукции. Он воспринима­ет коллективные действия других как нечто само собой разумеющееся. Он наслаждается уже произведенным коллективным благом, и степень его наслаждения не уменьшается от того, что он не внес свой вклад. Если бы благо не было произведено, то его действия все равно не изменили бы ситуацию. Гражданин пользуется той же самой защитой от агрессии извне, независимо от того, заплатил он налоги или нет. Следовательно, в случае противоположных тенденций запрета и до­бровольности трудно надеяться на возникновение соглашений.

Отсюда следует, что организацию производства и финансирование коллективных благ должно взять на себя государство, и в действие должно быть введено какое-либо обязывающее правило, предусмат­ривающее оплату. Даже если бы все граждане и желали оплатить свою часть, они бы, предположительно, поступали так лишь тогда, когда были бы уверены, что и другие заплатят свою часть. Таким образом, хотя граждане договариваются действовать коллективно, а не как изолированные индивиды, принимающие действия других как само собой разумеющееся обстоятельство, все еще стоит задача за­ключения этого соглашения. Чувство справедливости побуждает нас содействовать справедливым схемам и вносить свой вклад, когда мы полагаем, что остальные или достаточное число людей внесет свой. Но в обычных обстоятельствах достаточную уверенность в этом отно­шении можно получить лишь тогда, когда вводится некоторое эф­фективно работающее обязывающее правило. При условии, что кол­лективное благо к выгоде всех, и оно таково, что все были бы готовы на него согласиться, принуждение является совершенно рациональным с точки зрения каждого. Многие традиционные действия правитель­ства, в той степени, в которой они могут быть оправданы, могут быть объяснены таким образом⁶. Необходимость обеспечения выпол­нения правил государством будет по-прежнему существовать, даже когда каждый движим одним и тем же чувством справедливости. Характерные черты существенных коллективных благ необходимо связаны с совместными соглашениями, и все должны получить проч­ные заверения в том, что они будут соблюдаться.

Другой аспект ситуации с коллективными благами — это их внешняя сторона. Когда блага являются коллективными и недели­мыми, их производство ведет к выгодам и потерям для других людей, которые могут не приниматься в расчет теми, кто готовится к произ­водству этих благ или принимает решение об этом. Так, в предельном случае, если лишь часть граждан платит налоги для того, чтобы покрыть расходы на коллективные блага, произведенное по-прежнему получает все общество. Однако тот, кто соглашается на эти обло­жения, может не учитывать эти эффекты, так что количество обще­ственных затрат предположительно будет отлично от того, каким оно было бы, если были бы учтены все выгоды и потери. Повседневные случаи — такие, где неделимость является частичной, а коллектив меньше. Тот, кто привился от заразной болезни, помогает другим, так же как и себе; и хотя получение этой защиты лично для него может и не окупиться, возможно, что для местного сообщества это будет выгодным, если подсчитать все преимущества. И, конечно, существуют поразительные случаи общественных бед, например, когда производства загрязняют и разрушают окружающую среду. Рынок обычно с этими затратами не считается, так что произведенные товары продаются гораздо дешевле, чем общественно необходимые затраты на них. Существует расхождение между частными и обще­ственными подсчетами, которое рынок не фиксирует. Одна из на­сущных задач закона и правительства — введение необходимых корректировок.

Таким образом очевидно, что неделимость и коллективный ха­рактер определенных существенных благ, а также внешние эффекты и искушения, к которым они ведут, делают необходимыми кол­лективные соглашения, которые организует и обеспечивает государ­ство. Суждение о том, что политическое правление основывается ис­ключительно на эгоизме и несправедливости — поверхностно. Ведь даже действия справедливых людей, предпринимаемые в изоляции друг от друга, при условии, что блага не делимы между большим числом индивидов, не ведут к общему благу. Необходима некоторая коллективная договоренность, и каждый хочет быть уверен в том, что ее будут придерживаться все, кто хочет добровольно выполнять свою роль. В большом сообществе не следует ожидать той степени взаимной уверенности в честности друг друга, которая делает принуж­дение излишним. Во вполне упорядоченном обществе требуемые санк­ции будут, без сомнения, мягкими, и возможно, что они никогда и не будут применены. Тем не менее, существование таких механиз­мов — это нормальное условие человеческой жизни даже в этом случае.

В этих замечаниях я провел различие между проблемами изоли­рованности и гарантий⁷. Проблема первого рода возникает, когда итоговый результат изолированных решений многих индивидов ока­зывается худшим для всех по сравнению с некоторым другим ходом действий, даже если (принимая поведение других как данность) решение каждого человека абсолютно рационально. Это просто общий случай дилеммы узника, классическим примером которой является естественное состояние, по Гоббсу⁸. Проблема изолированности за­ключается в идентификации этих ситуаций и определении обязыва­ющих коллективных условий, которые были бы наилучшими с точки зрения всех. Проблема гарантии состоит в другом. Здесь цель за­ключается в том, чтобы убедить сотрудничающие стороны в том, что общее соглашение выполняется. Готовность каждого внести свой вклад пропорциональна вкладу остальных. Следовательно, для поддержания уверенности коллектива в схеме, приводящей к наилучшей ситуации с точки зрения всех, и уж по крайней мере лучше той ситуации, которая была бы в ее отсутствие, требуется установить некоторый механизм для наложения штрафов и наказаний. Именно здесь одно только существование эффективного правителя, или даже одна только уверенность в его эффективности, играет важнейшую роль.

Последнее замечание относительно коллективных благ. Так как вопрос о пропорции общественных ресурсов, направляемых на их производство, отличается от вопроса об общественной собственности на средства производства, нет необходимой связи между двумя этими понятиями. Экономика частной собственности может выделять боль­шую долю национального дохода на эти цели, а социалистическое общество — малую, и наоборот. Существуют коллективные блага самого разного рода, от военного оборудования до услуг здравоохра­нения. Приняв политическое решение выделять эти блага и финан­сировать их, правительство может приобретать их у частного сектора или у государственных предприятий. Конкретный перечень произ-

водимых коллективных благ и действия, принимаемые для ограни­чения общественного ущерба, зависят от конкретного общества. Это вопрос не институциональной логики, а политической социологии, включая в это рубрику и тот способ, которым институты влияют на баланс политических преимуществ.

Рассмотрев вкратце эти два аспекта общественного сектора, я бы хотел в заключение предложить несколько комментариев относитель­но степени, до которой экономический уклад может опираться на систему рынков со свободным ценообразованием на основе спроса и предложения. Необходимо различать несколько случаев. Все режимы обычно используют рынок для раздачи (ration out) произведенных в действительности потребительских благ. Любая другая процедура яв­ляется административно громоздкой, а к рационированию и другим способам прибегают лишь в особых случаях. Но в системе свободного рынка и производство предметов потребления также направляется (в отношении качества и ассортимента) предпочтениями потребителей (households), которые проявляются их покупками на рынке. Товары, приносящие прибыль выше средней, будут производиться в больших количествах до тех пор, пока эта разница не уменьшится. В социа­листическом режиме большую роль в определении направления произ­водства играют предпочтения планирующих органов или коллектив­ные решения. Как при частной собственности, так и в социалисти­ческих системах обычно дозволяется свободный выбор профессии и места работы. Лишь при командных системах любого типа экономики эта свобода открыто нарушается.

Наконец, основополагающей характеристикой является степень использования рынка для определения доли накопления и направления инвестиций, а также доли национального богатства, которая направ­ляется на охрану природы и предотвращение непоправимого ущерба благосостоянию будущих поколений. Здесь существует ряд возмож­ностей. Коллективное решение может определить меру сбережений, в то время как направлением инвестиций занимаются главным образом отдельные фирмы, вступающие в конкуренцию за капиталовложения. Как в экономике частной собственности, так и в социалистическом обществе может проявляться огромная озабоченность по предотвра­щению непоправимого вреда, по сбережению ресурсов и сохранению окружающей среды. Но опять же, как та, так и другая системы могут делать это не слишком хорошо.

Таким образом, нет существенной связи между использованием свободных рынков и частной собственностью на средства производства. Идея справедливости или честности конкурентных цен при нормаль­ных условиях восходит, по крайней мере, к средневековью⁹. Хотя представление о том, что рыночная экономика является в некотором смысле лучшей системой, в высшей степени тщательно исследовалось так называемыми буржуазными экономистами, эта связь является исторической случайностью, в том смысле, что социалистический режим может, по крайней мере теоретически, воспользоваться преиму­ществами этой системы¹⁰. Одно из его преимуществ — это эффек­тивность. При определенных обстоятельствах конкурентные цены от-

бирают товары, которые должны быть произведены, и выделяют ресурсы на их производство таким образом, что невозможно улучшить ни выбора методов производства, используемых фирмами, ни расп­ределения товаров, которое является результатом покупок потреби­теля. Не существует никакого способа изменить существующую эко­номическую организацию, которая улучшает ситуацию одного потре­бителя (с точки зрения его предпочтений), не нанося в то же время ущерба другому. Невозможны никакие дальнейшие взаимовыгодные сделки; невозможны и никакие продуктивные производственные про­цессы, которые бы давали больше какого-либо одного желаемого товара, не приводя к сокращению производства какого-либо другого. Если бы это было не так, ситуацию одних индивидов можно было бы улучшить без ущерба для других. Теория общего равновесия объясняет, как при наличии определенных условий передаваемая ценами информация побуждает экономических субъектов действовать такими способами, которые суммарно позволяют достичь этого резуль­тата. Совершенная конкуренция — это совершенная процедура по отношению к эффективности¹¹. Конечно, требуемые условия в высшей степени специфичны, и они редко, если вообще когда-нибудь, соб­людаются в реальном мире. Более того, рыночные неудачи и несо­вершенства часто серьезны, и выделительная ветвь должна вносить компенсационные поправки (см. § 43). Монополистические ограни­чения, отсутствие информации, посторонние процессы и бесхозяйст­венность и т. п. должны признаваться и корректироваться. И рынок совершенно не срабатывает в случае коллективных благ. Но эти проблемы не должны нас здесь занимать. Эти идеализированные уклады упомянуты для того, чтобы прояснить связанное с ними понятие чистой процедурной справедливости. Затем идеальная кон­цепция может быть использована для оценки существующих укладов и идентификации изменений, которые необходимо предпринять.

Еще одно, и более значительное преимущество рыночной системы заключается в том, что, при наличии необходимых сопутствующих институтов, она согласуется с равными свободами и честным равен­ством возможностей. Граждане могут свободно выбирать карьеры и профессии. Нет никаких причин для насильственного и централизо­ванного направления рабочей силы. Действительно, в отсутствие раз­личий в заработках, появляющихся при конкурентной организации, трудно понять, каким образом, по крайней мере в обычных обстоя­тельствах, можно избежать определенных аспектов командного обще­ства, несовместимых со свободой. Более того, система рынков децен­трализует реализацию экономической власти. Какова бы ни была природа предприятия, будь оно частным или государственным, уп­равляемым предпринимателями, менеджерами или выборными рабо­чими, оно принимает в расчет цены на входе и на выходе производства и строит свои планы соответствующим образом. Когда рынки являются по-настоящему конкурентными, фирмы не вступают в ценовые войны или другие состязания за власть на рынке. В соответствии с поли­тическими решениями, принятыми демократическим путем, прави­тельство управляет экономическим климатом с помощью регулиро-

вания некоторых элементов, находящихся под его контролем, таких как совокупный объем инвестиций, процентная ставка, количество денег и т. д. Необходимость всеобъемлющего прямого планирования отсутствует. Индивидуальные потребители и фирмы свободны при­нимать независимые решения, подчиняясь общеэкономическим ус­ловиям.

Отмечая совместимость рыночного устройства с социалистическими институтами, важно различать выделительные (allocative) и распре­делительные (distributive) функции цен. Первая связана с использо­ванием цен для достижения экономической эффективности, вторая — с определением дохода, который должны получить индивиды в обмен на свой вклад. Вполне совместимо с социалистическим режимом установление процентной ставки для выделения ресурсов инвести­ционным проектам и подсчет ренты за использование капитала и ограниченных природных богатств, таких как земля и леса. Дейст­вительно, это должно быть сделано для того, чтобы использовать средства производства наилучшим образом. Даже если эти достояния упали бы с неба без всяких наших усилий, они, тем не менее, производительны в том смысле, что способствуют в сочетании с другими факторами получению большего результата. Из этого, однако, не следует, что должны существовать частники, которые в качестве владельцев этих ресурсов получают денежные эквиваленты их оце­ночной стоимости. Скорее, эти расчетные цены являются индикато­рами для создания эффективного плана экономических действий. Цены при социализме не соответствуют доходу, который выплачива­ется работающим индивидам. Вместо этого доход за счет природных и коллективных ресурсов накапливается государством, и следователь­но, цены на них не выполняют распределительной функции¹².

Необходимо, следовательно, признать, что рыночные институты присущи как режимам с частной собственностью, так и социалис­тическим, а также проводить различие между выделительной и рас­пределительной функциями цен. Так как при социализме средства производства и природные ресурсы находятся в общественной собст­венности, распределительная функция очень сильно ограничена, в то время как система частной собственности использует цены в обеих целях. Какая из этих систем и других промежуточных форм полнее всего отвечает требованиям справедливости, не может, я полагаю, быть определено заранее. Похоже, общего ответа на этот вопрос не существует, так как это во многом зависит от традиций, институтов и социальных сил каждой страны, а также ее конкретных исто­рических обстоятельств. Теория справедливости не включает эти вопросы. Но она может дать схематичное представление о некоторой справедливой экономической системе, допускающее несколько вариан­тов. Предметом политического суждения в каждом конкретном случае будет то, какой вариант наилучшим образом осуществится на прак­тике. Концепция справедливости — это необходимая часть любой подобной политической оценки, но ее одной недостаточно.

Идеальная схема, очерченная в следующих нескольких разделах, в большой степени опирается, на рыночное устройство. Я полагаю,

что лишь таким образом проблема распределения может быть рас­смотрена в качестве случая чистой процедурной справедливости. Кро­ме того, мы также получаем преимущества эффективности и важную свободу выбора профессии. Сперва я предполагаю, что режим пред­ставляет собой демократию с частной собственностью, так как этот случай, вероятно, знаком нам больше всего¹³. Но, как я уже замечал, это не должно предопределить выбор режима в конкретных случаях. Не предполагает это, конечно, и того, что реальные общества с частной собственностью на средства производства не поражены серь­езными несправедливостями. Из существования идеальной системы с частной собственностью не следует, что ее исторические формы спра­ведливы или хотя бы терпимы. И, конечно, то же верно и в отношении социализма.