Какою мерою мирите, такою и вамъ будутъ мерить

Какою мерою мирите, такою и вамъ будутъ мерить. (Матф. 7, 2).

Михаила Егоровъ жилъ въ семье своей съ женою, Прасковьей, съ маленькою, летъ пяти, дочерью, Дуней, со старухою-матерью, Евфросиньей. Семья была небольшая; жить можно бы было, благодаря Бога, въ довольстве; но и среди довольства было семейное горе.

Евфросинья, какъ мать Михаилы, терпела большое горе отъ своей невестки. Покойный мужъ ея, Егоръ, мужикъ трезвый и работящiй, былъ совершенно неожиданно задавленъ возомъ съ сеномъ. Они убирали тогда сено въ летнiй жаркiй день и спешили свозить его въ сарай, потому что туча заносилась. Мишутка,—таперешнiй Михаила Егоровъ, былъ подросткомъ, такъ летъ семнадцати. Егоръ навилъ возъ и пошелъ съ лошадью. Нужно было переехать небольшой мостикъ; первое бревно на мостике было положено довольно толстое; лошадь не приняла сразу, а возъ былъ навитъ большой. Егоръ нукнулъ лошадь; она опять не приняла. Егоръ разсердился, ударилъ лошадь вожжами, которыя онъ держалъ въ рукахъ; та рванула, и телега съ возомъ соскочила со шкворня, который, по деревенскому дурному обычаю, ни у кого не закрепляется въ подушке у передковъ. Егоръ видитъ, что и возъ-то падаетъ назадъ и лошадь-то рвется впередъ, чувствуя легость безъ возу, и тянетъ его вожжами за собою. Онъ одной рукой ухватился за возъ, другою держалъ вожжи; хотелъ поправить передки, чтобы шкворень хорошенько вошелъ въ свое место, нагнулся къ передкамъ: въ это время возъ хвать его шкворнемъ по пояснице, такъ насквозь и прошелъ. Насилу вытащили изъ него шкворень,— повезли домой на чужой телеге, чуть живого. Едва успели его причастить, какъ Богу онъ душу отдалъ. Евфросинья

КАКОЮ МЕРОЮ МЕРИТЕ, ТАКОЮ И ВАМЪ БУДУТЪ МЕРИТЬ. 433

осталась съ Михайлой; молодъ былъ онъ и не зрелъ; жидокъ на работе, но не ленивъ. Евфросинья горько плакала о муже, вспоминала его силу и уменье; сама много работала за сына, чтобы только дать ему окрепнуть и позаправиться, Парень, действительно, возмужалъ и повыправился.

Настало время женить Михайлу; Евфросинья выбирала себе невестку добрую, домовитую, хотя бы и бедную. Она сама была еще въ силе и могла помогать въ работахъ, а хозяйство ужъ все могла вести безъ всякой посторонней помощи. Она и выбрала себе невестку, кажется, такую, какую ей хотелось. Но вышло не такъ.

Прасковья, жена Михайлова, казалась съ виду и доброю, и домовитою, и ловкою; она скоро прибрала мужа къ рукамъ и, заручившись его любовью, стала покрикивать по временамъ на свекровь свою.

Евфросинья невыносимо горько было слушать это. Она знала, что Михайла безхарактеренъ и не сменяетъ жены на мать. Сначала она только плакала и молилась по ночамъ Богу, чтобы Господь вразумилъ сына ея и невестку. Но дела не поправлялись, видно, молитва была не совсемъ чиста и тепла. Евфросинья стала говорить наедине сыну, что ей тяжело выносить оскорбленiя отъ невестки. Сынъ молча слушалъ; потомъ тайно передавалъ жене, и та, какъ львица, нападала на свекровь.

— Да развъ я худа желаю вамъ, глупая? говорила
Евфросинья.—Ведь, ты Бога гневишь: ты меня и себя
стыдишь, да и мужа тоже.

Прасковья и слышать ничего не хотела.

— Знать тебя не хочу, старую.

— Господь съ тобою.

Евфросинья сильнее прежняго стала молиться Богу, больше прежняго плакала. Отъ сына она помощи не ждала себе, а сору изъ дома выносить ей не хотелось. „Ну, поди ты, люди будутъ только судить да рядить, да надъ нами,

434 КАКОЮ МЕРОЮ МЕРИТЕ, ТАКОЮ И ВАМЪ БУДУТЪ МЕРИТЬ.

глупыми, смеяться... Господи, вразуми Ты ихъ! Наставь Ты ихъ на умъ, на разумъ!..."

Отъ слезъ у Евфросиньи стало глаза ломить. Ломитъ да ломитъ; чемъ дальше, темъ больше. А огорченiя не только не прекращались, но все становились тяжелее и тяжелее. Евфросинья решилась сходить къ духовному отцу своему и посоветоваться съ нимъ и о глазахъ-то, да и о томъ, что онъ скажетъ насчетъ домашней неурядицы.

Насчетъ глазъ священникъ сказалъ, чтобы она непре­менно и немедленно сходила въ городъ къ доктору.

— Охъ, родимый мой, куда ужъ намъ къ доктору?...

— Непременно, непременно; а то, пожалуй, ослепнешь.

— Ну, что Богъ сделаетъ. Буди воля Господня!

А насчетъ неурядицы домашней священникъ обещался поговорить и съ Михайлой, и съ Прасковьей.

— Ужъ Михайле-то ты не говори, заметила Евфро­синья;—онъ ровно ничего не сделаетъ, а только мне будетъ хуже; передастъ самой,—а та взъестся на меня хуже прежняго.

— Ну, я Прасковье потолкую.

— Ей-то потолкуй, пожалуй; да и то ужъ я не надеюсь. Больно она свирепа!

— А ведь какая казалась смирная и добрая сначала-то!

— Что делать, обманулась я: видно, Бугу угодно наказать меня за какiе-нибудь тяжкiе мои грехи. Я и такъ все ночью плачу и молю Бога о прощенiи своихъ греховъ.

— Молись усерднее: Онъ услышитъ твою молитву; да глаза-то свои береги.

Предчувствiе Евфросиньи сбылось. После речей свя­щенника Прасковья вернулась домой злая, какъ аспидъ.

— Что!? Ишь ты, успела наговорить и батюшке! А мне что!? Я знать его не хочу; что онъ мне за судья?

— Богъ съ тобой, Прасковьюшка; у тебя растетъ своя дочь. Можетъ, Богъ приведетъ и тебе потерпеть отъ нея.

КАКОЮ МЕРОЮ МЕРИТЕ, ТАКОЮ И ВАМЪ БУДУТЪ МЕРИТЬ. 435

— Отъ нея?! Да я ее разорву на месте. Попробуй только она!

— Ну, не хвались, мать моя.

Оставалось одно средство у Евфросиньи,—слезы и слезы. Она плакала целыя ночи: она молилась пламенно Царице Небесной, чтобы Она вразумила глупыхъ. Глаза ея болели все сильнее; ей, наконецъ, нельзя было взглянуть на светъ Божiй, нельзя было выйти на работу. Летнее солнце, зимнiй снегъ, а также пыль отъ разныхъ работъ, дымъ и копоть отъ лучины имели крайне вредное влiянiе на ея глаза и резали ихъ нестерпимо.

Невестка стала еще сильнее укорять ее за лень, за то, что она лежитъ и ничего не делаетъ.

— Да, глупая, я радехонька бы работать-то; да что же
мне делать, когда въ глазахъ боль невыносимая.

Евфросинья запустила какъ-то пару въ глаза; они у ней воспалились, долго болели и, наконецъ, совсемъ лопнули; она ослепла.

Прасковье насталъ полный праздникъ; она не знала, чемъ укорить и оскорбить свекровь свою.

— Да ужъ полно ты, дурища, — говорилъ иногда
Михайла: —ужъ видишь, — она слепая; ведь и надъ посторонними слепцами грехъ ругаться; а ты что делаешь?

— Ну вотъ, на моей улице праздникъ!

Михаила хлопнетъ дверью и уйдетъ.

А Евфросинья пуще прежняго плачетъ, горячее прежняго молится Господу.

— Господи, помилуй ихъ! Господи, вразуми ихъ! Господи, не оставь ихъ умереть безъ покаянiя! Ужъ пусть я
одна страдаю; ведь, они—плоть и кровь моя.

Разъ въ праздникъ Рождества Христова, Прасковья съ мужемъ и съ своей дочерью, Дуней, разговлялись дома после обедни. Евфросинья слепая сидела въ углу на лавочке и дожидалась, пока принесутъ ей что-нибудь со стола. А передъ обедомъ невестка ея, чемъ-то разсерженная, такъ и рвала и метала; кричала на мужа, на дочь свою.

436 КАКОЮ МЕРОЮ МЕРИТЕ, ТАКОЮ И ВАМЪ БУДУТЪ МЕРИТЬ.

— Полно, мать моя, ныне праздникъ такой; а ты
ходишь, точно львица,—побойся Бога-то.

— Молчи старая ведьма. Сиди, коли Богъ убилъ.
Нужно было подать щей Евфросинье разговеться;

Прасковья сунула ей, какъ собаке, чашку со щами и сама ушла. Евфросинья сослепу пролила щи себе на колени. Прасковья наскочила на нее съ яростiю, сунула ей въ лицо пустую чашку и облаяла, какъ собака.

— Господи, Боже мой! Ведь я же не вижу где ты поставила.

— На, ешь!

Она опять ткнула свекровь въ лицо.

Евфросинье кусокъ не шелъ въ ротъ. Она заплакала и слепые свои глаза устремила туда, где стоятъ св. иконы.

Прошло несколько дней после этого. Все забыли о томъ, что случилось.

Въ Крещенье, после обеда, Михаила влезъ на полати и хотелъ заснуть; Евфросинья сослепу копалась что-то на своей лавке; Прасковья убирала посуду и мыла ее после обеда на суднике; Дуняша играла въ куклы.

Михайле что-то не спалось, и онъ, положивъ голову на руки, гляделъ съ палатей, какъ дочь его играетъ въ куклы. Ему показалось что-то непонятнымъ, что такое делала Дуняша съ своими куклами.

— Мать, гляди-ка, что она делаетъ, — сказалъ онъ жене.

— Ну, что? известно, куклами играетъ.

— Да ты посмотри-ка, какъ она играетъ.

А девочка нальетъ въ черепокъ воды, поднесетъ этотъ черепокъ къ одной кукле, ткнетъ имъ въ лицо кукле и сердито что-то ворчитъ. Около нея была целая лужа воды.

— Что ты, глупая делаешь?—спросила мать. Девочка молча уставила глаза на нее, какъ будто недоумевала, какъ это мать не пойметъ, что она делаетъ.

— Что ты делаешь?

ОБЯЗАННОСТИ ДЕТЕЙ ПО ОТНОШЕНIЮ КЪ РОДИТЕЛЯМЪ. 437

— А вотъ, когда ты ослепнешь, тогда я буду щи тебе плескать и ругать тебя, какъ ты делаешь съ слепой бабушкой.

Прикусили языкъ и отецъ и мать. Укоръ былъ слишкомъ понятенъ.

Верно, Господь услышалъ молитву Евфросиньи.

Обязанности детей по отношенiю къ родителямъ.

На земле нетъ ближе и дороже для насъ человека, какъ наши родители, родной отецъ и родная мать. Они насъ вспоили и вскормили; они около насъ заботились и хлопотали; они ради нашего воспитанiя переносили тяжелые труды и проводили безсонныя ночи. Разлука съ детьми, малейшая неудача въ ихъ занятiяхъ и делахъ, каждая незначительная болезнь детей безпокоитъ и печалитъ родителей. Ласки и попеченiя родительскiя добрыми детьми отрадно вспоминаются во всю жизнь, до самой глубокой старости.

Эту любовь родительскую дети должны помнить, чувствовать и ценить. Самъ Господь Богъ высоко ста­витъ родителей въ глазахъ детей. „Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будетъ, и да долголетенъ будеши на земли", гласитъ пятая заповедь.

Царь Небесный, достойно и праведно повелевая почитать родителей, тутъ же обещаетъ за это и награду. „Да благо ти будетъ, и да долголетенъ будеши на земли,— вотъ что отъ Господа дается детямъ послушнымъ и почтительнымъ. Счастливая и долголетняя жизнь каждому человеку прiятна и желательна; хочешь отъ Бога полу­чить эту милость, чти отца твоего и матерь твою. Благословенiе родителей, поучаетъ насъ Святое Писанiе, утверж-

438ОБЯЗАННОСТИ ДЕТЕЙ ПО ОТНОШЕНIЮ КЪ РОДИТЕЛЯМЪ.

даетъ домы чадъ (Сирах. 3 гл., 9 ст.), то есть скрепляетъ и упрочиваетъ ихъ хозяйство и благосостоянiе. За любовь и послушанiе родителямъ Правосудный Богъ прощаетъ детямъ грехи. Кто почитаетъ отца, читаемъ мы въ святой Библiи, тотъ умилостивляетъ Бога за свои грехи (Сир. 3 гл., 3 ст.). Радость и утешенiе въ своихъ детяхъ увидятъ, по словамъ того же святого писанiя, только те люди, которые уважаютъ своего отца (Сир. 3 гл., 5 ст.).

Насколько велики и лестны награды, которыя Господь посылаетъ детямъ за почитанiе родителей, настолько страшна и ужасна кара Божiя, ожидающая чадъ дерзкихъ и непослушныхъ. Проклялъ Господь Богъ Хама, осмелившагося посмеяться надъ отцемъ своимъ—Ноемъ. „Все равно что богохульникъ тотъ, кто оставляетъ своего отца, и проклятъ Господомъ, кто оскорбляетъ свою мать",— говоритъ премудрый сынъ Сираховъ (Сир. 3 гл., 16 ст.).

Слово Божiе непреложно; оно всегда исполняется точно и ненарушимо. Но то, что сказано относительно детей, какъ почтительныхъ, такъ и дерзкихъ, особенно наглядно и поразительно оправдывается въ ихъ жизни. Господь, праведный ценитель делъ человеческихъ, въ житейскихъ делахъ даетъ чувствовать детямъ, какъ священно и высоко званiе родителей. Посмотрите на родныхъ, знакомыхъ и друзей, которыхъ семейную жизнь знаете, и вы ясно увидите, что дети непокорныя и непослушныя никогда не бываютъ счастливы и благополучны: жизнь ихъ полна скорбей и непрiятностей. И, напротивъ, миромъ, довольствомъ и благоденствiемъ наслаждаются люди, которые всегда съ почтенiемъ и уваженiемъ относились къ своимъ родителямъ. Воочiю являетъ намъ это жизнь и опытъ. Да иначе и быть не должно. Какихъ съ неба, отъ Бога правды, милостей ждать тому, кто огорчаетъ и оскорбляетъ самыхъ близкихъ и самыхъ благодетельныхъ людей на земле,—кто забываетъ роднаго отца и родную мать.

Помимо требованiй здраваго смысла, помимо яснаго повеленiя Господня, помимо наградъ и наказанiй, кото-

ОБЯЗАННОСТИ ДЕТЕЙ ПО ОТНОШЕНIЮ КЪ РОДИТЕЛЯМ.439

рыми сопровождается почитанiе и непочитанiе родителей, помимо всего этого для души любящей разве не утешенiе, разве не радость делать прiятное для существа любимаго? Дети должны считать за счастiе за особенную милость Божiю, если имеютъ возможность чемъ-нибудь и какъ-нибудь выразить свою признательность родителямъ, коимъ все они обязаны такъ много. Придетъ пора, незабывайте этого и большiя и малыя дети,— придетъ пора (а для некоторыхъ уже и пришла), печальная пора, когда и радъ бы заявить свою горячую любовь къ отцу и матери, да ихъ уже нетъ съ нами на земле,—имъ на семъ свете ничего уже отъ насъ ненадобно.

Чемъ и какъ дети могутъ и должны проявлять свою любовь къ родителямъ?

Прежде всего, послушанiемъ и покорностiю воле родительской. Чада, учитъ св. Ап. Павелъ, послушайте своихъ родителей о господе: сiе бо есть праведно (Ефес. 6 гл., 1 ст.). Конечно, что можетъ быть справедливее, какъ детямъ слушаться отца и мать? Крепче, сильнее родителей детей никто не полюбитъ, и искреннее, больше добра имъ никто не пожелаетъ. Советы, наставленiя, приказанiя, какiя отецъ и мать делаютъ детямъ, все и всегда исходятъ изъ доброжелательства и любви. Даже взысканiя и наказанiя родительскiя, и те проистекаютъ изъ желанiя детямъ добра. Родители хотятъ, чтобы дети ихъ были разумные и честные люди, и всеми силами стараются подавить и ослабить дурныя наклонности, какiя въ нихъ замечаютъ.

Эта нежная любовь родительская обязываетъ детей съ полною готовностiю и признательностiю принимать отъ нихъ и советы и выговоры, какъ бы ни казались они непрiятны для самолюбiя. Неделикатно поступаютъ дети, нехотя и съ видимымъ неудовольствiемъ выслушивающiя упреки родительскiе. Преступно и въ высшей степени безнравственно со стороны детей на советы родителей отвечать грубостiю. „Мы уже не маленькiе, позволяютъ иногда

440ОБЯЗАННОСТИ ДЕТЕЙ ПО ОТНОШЕНIЮ КЪ РОДИТЕЛЯМЪ.

невоспитанныя взрослыя дети говорить отцу и матери, что вы насъ учите? Оставьте ваши наставленiя для другихъ". „Да что вы понимаете,—не въ диковину ныне родителямъ услышать отъ вспоенныхъ и вскормленныхъ своихъ детей и такiя речи;—ведь вы люди отжившiе: теперь совсемъ другiе обычаи, другiе нравы, другiе взгляды".— Слезами и кровiю обольется сердце родительское отъ такихъ выходокъ сына или дочери, и эти слезы возопiютъ на небо, къ Богу правды, и низведутъ оттуда на детей грубiяновъ ужъ, конечно, не благословенiе... Допустимъ, что советъ отца или матери, по старости ихъ или другимъ причинамъ, будетъ неудобоисполнимъ, и тогда дети обязаны почтительно выслушать его. Дети могутъ оставаться при своемъ мненiи, но резкими и грубыми ответами огорчать и оскорблять родителей они никогда не имеютъ права, и не должны.

Всегда внимательные и скромные въ обращенiи съ родителями, дети обязаны заботиться объ удобствахъ ихъ жизни. Помня, какъ много хлопотали и трудились для нихъ родители; дети, по чувству любви и признательности, должны делать все, прiятное и полезное къ успокоенiю отца и матери. Самая незначительная услуга, самая простая ласка, оказанная во время, съ охотою, всегда порадуетъ и потешитъ сердце родительское. Не требуется тутъ ни тратъ большихъ, ни богатства; нужна одна детская любовь, любовь искренняя-горячая: она подскажетъ что детямъ нужно делать для родителей, и все указанное ею родителямъ доставитъ отраду и покой.

Особенно больно и тяжело смотреть на бедныхъ и старыхъ родителей, которыхъ молодыя, заслуженныя и разбогатевшiя дети и знать не хотятъ. Встречаются въ жизни даже такiе нравственные уроды, которые, достигнувъ довольно высокаго положенiя въ обществе, скрываютъ свое незнатное происхожденiе, и прячутъ отъ другихъ своихъ неименитыхъ родителей и родственниковъ. Отецъ и мать последнюю копейку отдавали на обученiе сына;

ОБЯЗАННОСТИ ДЕТЕЙ ПО ОТНОШЕНIЮ КЪ РОДИТЕЛЯМЪ. 441

продавали последнюю лошадь, корову, и вырученныя деньги посылали ему, чтобы на чужой стороне не терпелъ горькой нужды; ради его сами дома переносили во многомъ недостатки.

Но вотъ выросъ желанный кормилецъ, получилъ место, зажилъ въ довольстве и добре, а о родителяхъ и не вспомянетъ: благо ему хорошо. Разве изредка, и то нехотя и съ упрекомъ, уделитъ старикамъ своимъ какiя-либо крохи отъ своего имущества. Родители для такихъ детей бремя— обуза, отъ которой такъ бы хорошо поскорее отделаться... Такимъ и подобнымъ жестокимъ и безчувственнымъ детямъ мы напоминаемъ следующiя грозныя слова св. апостола Павла: „Если кто о своихъ, особенно о домашнихъ не печется, тотъ отрекся отъ веры, и хуже невернаго" (1 посл. къ Тимоф. 5 гл., 8 ст.). Пусть они читаютъ ихъ и вразумляются.

Наконецъ, последняя, но самая высокая и священная обязанность детей по отношенiю къ родителямъ, это— молитва за родителей, какъ при жизни ихъ, такъ особенно по смерти. Живы родители: пошли имъ, Господи, здоровье и благополучiе. Умерли,—прости имъ, Отецъ небесный, всякое прегрешенiе, вольное и невольное. По премудрымъ законамъ Творца, между родителями и детьми существуетъ душевная связь, сердечное влеченiе. Въ молитве это стремленiе души находить удовлетворенiе, успокоенiе. Особенно это чувствуется при молитве о людяхъ умершихъ. Когда искренно, сердечно помолишься о почившихъ своихъ друзьяхъ и сродникахъ, на душе становится такъ утешительно, такъ спокойно и легко: какъ будто повидалъ ихъ милыя, дорогiя лица, какъ будто бы побеседовалъ съ ними. Молитва, доставляя утешенiе—отраду молящемуся, спасительна и для того, за кого она приносится. „Превеликая будетъ польза душамъ, говоритъ одинъ святой отецъ, о которыхъ моленiе возносится въ то время, когда святая предлежитъ и страшная жертва (на Литургiи)", (Толков. поуч. 5, гл. 9).

442 ЖЕСТОКIЕ СЫНОВЬЯ.

Сыны и дочери! Чтите—и словомъ, и деломъ и молитвою вашихъ родителей, чтите, благо вамъ будетъ и долголетни будете на земли!