Иллюзия благости

Возвращение к этой странной реке было наполнено ощущениями. Возле Матери-Пряхи, Оламер ничего не чувствовал. Ни тела, ни мыслей, ни желаний, только внимание. Оно словно клубы пара в пространстве. А вот теперь, снова почувствовал крылья, длинную гибкую шею и сильное тело. Ведун огорчился. Он-то полагал, что после встречи с высшей силой обретет первоначальное обличье, но… Впрочем, кое-что изменилось и сейчас он мог плыть по течению реки. Когда он был вне потока, казалось, что движение медленное, но влился в поток и тот оказался стремительным, подобным полету в неведомое. Он окунулся в состояние, где не оставалось ничего привычного. Пред ним словно распахнулась воронка входа в тонкий, призрачный мир. И он пребывал у самого узкого места, а мир расширялся и исчезал за пределами его чувствительности. Одно Оламер понял точно: его чувства могут проникать только в ближние пределы этого мира.

Цепь путешествий по реальностям и состояниям приучила ведуна относиться ко всему спокойно. Он вошел в тонкий мир и стоял на пороге. Это было для ведуна привычным. Столько всякого пережил за последнее время, что еще одно удивительное путешествие, казалось, не сулило ничего неожиданного… Казалось…

Оламер расправил лебединые крылья за спиной, взмахнул ими, чтобы войти в новый мир, но остался на месте. Сколько ни двигал крылами - никакого движения. Он прилип у входа как мушка к меду и только шевелил лапками.

И еще чувствовал, как из непостижимых глубин поднимается поток стороннего внимания, проникает в душу, разум, мысли и намерения. Его словно вывернули наизнанку и внимательно рассматривали. Он хотел возмутиться бесцеремонным вторжением в себя, но понял, что не перед кем сейчас разыгрывать сцену гнева. Мир оценивает его и может принять, а может и оставить на пороге. Все зависит от того, как он отнесется к проникающему вниманию. И когда понял это, словно преграда перед ним исчезла, и он вошел в призрачный мир. Его подхватили струи и понесли. Он не замечал вокруг очагов жизни. Этот мир жил, как единый организм. Ведун вошел в него и замер в растерянности. Что здесь делать, как себя вести? Однако долго ждать не пришлось. Из бесконечности нового мира возникло облако света и накрыло его. Он очутился в сияющем жемчужном тумане, и последнее что почувствовал – растворение. Туман проникал внутрь, и ведун таял в нем, как кристаллы соли тают в воде.

Когда растворение завершилось, он стал частью этого мира и понял, что он родом отсюда! Вошел в поток, который принес пришлую жизнь на землю. Да так и остался вместе с нею на этой планете. Его нужно вспомнить и принять и тогда он проявится в тебе, а пока ты думаешь только об оставленном в том мире. Твои друзья и враги – они по ту сторону потока, но ты привык быть с ними и хочешь уйти из дома… Остановись и оглядись… Здесь все для тебя, все твое, и надо ли сейчас снова отрываться от первоистоков, чтобы окунуться в гущу событий проявленной жизни? Ты здесь в гармонии с собой и пребывание дома принесет радость и успокоение, а там, куда ты так рвешься – боль, грязь и суета! Подумай!

Оламер, убаюканный мыслями, чувствовал, как внутри появляется теплая тишина. И действительно, что он забыл в том мире? Он достиг высочайшего уровня, он на волне личного взлета поднялся и вошел в чертог вечности, где обитают его далекие предки. Зачем же ему снова уходить туда, где он малоизвестный ведун? А волны покоя накатывали на него как ласковый прибой. И он уже опустил руки-крылья и более не хотел ничего. Он дома, он обрел внутреннюю тишину! О, как сладко сейчас пульсирует она. В ней истинный смысл бытия!

Он почувствовал новую благостную волну и принял ее. Она разлилась глубоким покоем, ведун окунулся в него и застыл там. Счастье нисходило на него, и никакие пророчества и предопределения не могли вырвать его из благостного покоя. Какое ему дело до прошлых коллизий! Он обрел главное, и отказываться от него не хочет. Он расслаблялся в покое, исчезал, забывал обо всем…

Когда оставалась самая малость – соединить сознание с покоем, он почувствовал укол. Легкий, как укус комара. В другое время он бы и внимания не обратил на подобную мелочь, а сейчас, в благостном расслаблении, даже такая ничтожная боль прогремела, как гром. И он невольно обратил на нее внимание. И почувствовал странное. Вроде бы покой со всех сторон, поток огромной мощи плавно несет в неведомые, но благостные дали, но что-то внутри напряглось и он не мог погасить это ощущение. Пробовал привычными способами убрать – не отпускало… Мысленно воззвал к потоку и почувствовал, как от него на клубок напряжения обрушилась плотная волна силы. И даже показалось, что растворила напряжение в себе. Но лишь на миг почувствовал он расслабление, а потом волна схлынула, и снова клубок напряжения известил о себе. Теперь Оламер не мог ни расслабиться, ни слиться с движением… Его внимание было привязано к очагу напряжения. И он, поддавшись невольному импульсу, мыслью приник к облачку, от которого исходило напряжение. Оно раскрылось перед вниманием ведуна, и тот вошел внутрь…

С ним никто не разговаривал, ему просто показали: грязная темная жижа плывет в русле к зияющей дыре, а он будто мошка прилип к потоку спиной, движется вместе с жижей и скоро провалится в дыру.

Оламер сначала ничего не понял. И возник вопрос: «Но я же был в благодати и наполнился ею… Где она?»

И снова вместо объяснений он увидел: Над потоком жижи висит дрожащее серое марево. Оно окружает прилипших к потоку, они дышат смрадом и видят дивные картины. Но смрад вызывает видения, подобные галлюцинациям, которые случались в Прибрежье у тех, кто отведал травяных грибов. Вот и ему пригрезились покой, благость и внутренняя тишина. Так в грезах он бы и канул в провал…

И тут Оламер очнулся окончательно. Видение будто плеть стегнуло по сознанию, и он вскрикнул от нежданной боли. Не телесной, но душевной, той, что болит, не преставая до тех пор, пока рану не затянут свет и чистота радости, покоя. Он вскрикнул, забарахтался, но поток не хотел расставаться со своим пленником. Сначала Оламер почувствовал, как благость нарастает и придавливает его, а потом благость превратилась в непомерную тяжесть, которая сдавила со всех сторон. Он не то что шевельнуться, подумать ни о чем не мог… А помочь ему могли только его же мысли. Он это понимал и потому пытался что-то вообразить, но тяжесть давила зачатки дум и кроме звенящей пустоты в разуме, он ничего не чувствовал. И еще нарастало ощущение надвигающейся беды. Он уже слышал невнятный пока шум низвергающейся в провал жижи, чувствовал силу, которая неумолимо влечет его в дыру, и не мог ей противиться.

Он бился, как птица в силках, но так и не смог вырваться из липких объятий грязного потока и когда приблизился провал, он успел лишь взглянуть вверх, где сияла неведомая звезда, и вместе с тугими струями черного потока канул в бездонную дыру…