Глава 21. Галерея находится в Сохо, пустынном участке захудалых блоков с мощёными улицами и огромными зданиями

Галерея находится в Сохо, пустынном участке захудалых блоков с мощёными улицами и огромными зданиями, которые были когда то фабриками. Трудно вообразить Манхэттен как центр индустриализма, но очевидно они раньше делали все здесь от одежды до лампочек и инструментов. Металлический скат приводит к входу галереи, рельсы, украшенные в шикарной манере, в центре люди, курят сигареты и обсуждают, что они сделали пред идущей ночью.

Я проталкиваюсь через толпу.Внутри все забито, масса клиентов, образующих узкое место у входа, как кажется, уже запустили всех кого они знают.

Воздух заполнен дымом и влажным запахом пота, но есть знакомый гул волнения, который указывает, что в этом месте стоит побывать.

Я нахожу убежище вдоль стены, избегая круга поклонников, собранных вокруг полного человека с козлиной бородкой и закрытыми глазами. Он одет в черную блузу и вышитые шлепанцы, таким образом, я предполагаю, что это — сам великий Барри Джессен, самый важный художник в Нью—Йорке и отец Рэйнбоу. Действительно, Рэйнбоу поддерживает его, её взгляд впервые потерянный и довольно незначащий, несмотря на то, что она одета в ярко—зеленое окаймленное платье. Следующей за Барри и выше него, по крайней мере, на голову, модель Пикан. У нее есть сознательно не застенчивый вид женщины, которая знает, что она исключительно красива и знает, что ты тоже это знаешь, но полна решимости не сделать ее красоту главной достопримечательностью.

Она держит голову, наклоненной к мужу, как бы говоря "Я знаю, я красивая, но сегодня его ночь." Я полагаю, это проявление настоящей любви.

Либо так, либо это очень хорошая игра актеров.

Я не вижу Райана или Капоте, так что я притворяюсь, что заинтересованная в искусстве. Вы тоже подумали, что люди с таким же успехом в этом заинтересованы, но пространства напротив картин в основном пусты, как будто главная тема открытия — это социализация.

И, может быть, по хорошей причине. Я не могу решить, что я думаю по поводу картин. Они черные и серые, с тощими фигурами, которые кажутся жертвами жестокого насилия или распространителями травмы. Адские капли крови капают со всех сторон.

Тощие фигуры, словно пронизаны ножами и иголками, в то время как когти рвут их лодыжки. Все это очень тревожно и совершенно незабываемо.

—Что ты думаешь? — спрашивает Рэйнбоу, подходя сзади.

Я удивлена, что она опустила тебя к тому, чтобы спросить мое мнение, но до сих пор я единственный человек здесь, который почти ее возраста.

—Сильно, — я говорю.

—Я думаю они жуткие.

—Правда? — я удивлена, что она так честна.

—Только не говори моему отцу.

—Не скажу.

— Райан сказал, что он приглашает тебя на ужин, — говорит он, крутя кусок бахромы.

— Я рада. Я хотела сама тебя пригласить, но у меня не было твоего номера.

—Ничего. Я рада быть здесь.

Она улыбается и исчезает. Я возвращаюсь к разглядыванию картин.

Возможно, Нью—Йорк не такой уж и сложный.

Возможно, принадлежность — это просто вопрос проявления себя.

Если люди видят тебя достаточно часто, то они начинают считать тебя частью их группы.

Вообще—то, Райян и Капоте появляются, уже с бокалами в руках.

Райан слегка покачивается и Капоте навеселе, здоровая с каждым, как со старым другом.

—Кэрри! — говорит он, и целует меня в обе щеки, словно нет ничего радостней, чем видеть меня.

Секретные позывные знаки сквозь толпу. и вот, несколько человек скользит к выходу.

Это, вероятно, избранные — те, у которых есть приглашение на ужин.

— Давай, — говорит Райан, кивая головой на дверь.

Мы следуем за группкой по улице, и тут Райан проводит рукой по свои волосам.

— Чувак, это было отвратительно, —возмутился он.

— Вы должно быть удивитесь, узнав, что мир идет к тому, кто называет его "искусством"!

—Ты — филистер, — говорит Капоте.

— Ты не можешь сказать мне, что тебе на самом деле нравится эта дрянь.

— Я так и думаю, — говорю я. — Должно быть это будоражит.

— Будоражит, но не в хорошем смысле, — говорит Райан.

Капоте засмеялся. — Мальчик может уехать из пригорода, но пригород из мальчика никогда!

Ты серьезно оскорбляешь своим комментарием,— еле сдерживается Райан.

—Я из пригорода, — говорю я.

— Конечно, так и есть, — сказал Капоте, с долей презрения.

— А ты из места получше? — приняв его вызов, сказала я.

— Капоте. принадлежит к одному древнему Южному роду, милочка, — сказал Райан, имитируя акцент Капоте.

Его бабушка отбилась от Янкис. Что делает ее почти сто пятидесяти летней.

— Я никогда не говорил. что моя бабушка воевала с Янки. Я говорил, что она мне сказала никогда не жениться на ком—то из них.

— Я полагаю, это впускает меня, — комментирую я, пока Райан посмеивался, оценивая.

Ужин проходил на чердаке лофта Джессенса. Помнится около 10 лет назад, Эл смеялась надо мной, что Джессенс живет в доме без воды, что ж, мои ранние предположения были не за горами.

Здание в самом деле было чуток устрашающим.

В будке лифта, есть дверь, которая закрывается вручную, и все это сопровождается лязгом проволоки о ворота. А внутри находится рукоятка для перемещения лифта вверх и вниз.

Все эти действия над лифтом, вызывают ужас.

Когда мы вошли в лифт, все пять человек оживленно обсуждали альтернативные способы найти лестницу.

— Как же ужасно, когда люди живут в столь отвратительном месте, — сказал мужчина с желтыми волосами.

— Зато дешево, — высказала свою точку зрения Райан.

— Дешевое, не должно быть опасным.

Подумаешь маленькая опасность, когда ты являешься самым важным артистом Нью-Йорка, — сказал Капоте в своей обычной манере.

— О мой бог...Ты просто мачо! — ответил мужчина.

Освещение в лифте было тусклым, и когда я обернулась на голос, я обнаружила, что это был никто иной, как Бобби.

Бобби с показа мод. Который приглашал меня послушать его чтение.

— Бобби! — чуть ли не срываясь на крик, говорю я.

Сначала он меня не узнал.
—Привет, рад вас нова увидеть, — сказал он на автомате.

— Это я, — настойчиво сказала я. — Кэрри Бредшоу.

И внезапно он вспомнил.
—Ах, да! Кэрри Бредшоу. Драматург.

Капоте фыркает, не видя заинтересованных лиц в управлении рукояткой лифта, и берет все на себя. Он тянет рукоять на себя, лифт пошатываясь едет вверх с омерзительным толчком, который бросает нескольких человек к стене.

— Я так рада, что ничего не ела сегодня, — отметила про себя женщина в серебряном пальто.

Капоте удается остановить лифт близко к третьему этажу, это означает, что двери открылись на несколько футов выше пола. Как обычно по-джентельменски, он прыгает и протягивает свою руку леди в серебряном пальто.

Райан выходит самостоятельно, сопровождаемый Бобби, который подскакивает и падает на колени. Когда моя очередь, Капоте колеблется, его рука балансирует в воздушном пространстве.

—Все хорошо, — говорю я, отклоняя его предложение.

—Давай же, Кэрри. Не будь дурой.

—Другими словами, попытайся быть леди,— я бормочу, беря его руку.

—Хоть один раз в твоей жизни.

Я собираюсь продолжить этот спор, когда Бобби вводит себя и связывает его руку через мою.
— Давайте возьмём выпить, и вы можете рассказать мне все о своей новой пьесе, — он нахлынул.

Огромное открытое пространство было торопливо реконструировано во что-то напоминающее квартиру добавлением стен гаража.

Область около окон такая же большая как каток; вдоль одной стороны стол, покрытый белой тканью, которая, вероятно, на шестьдесят мест.

Перед потолком на уровне окна группировка кушеток и кресел, драпированных парусиной

Деревянный пол изношен, от трения ног сотни рабочих. Вообще-то в некоторых местах он черный, как будто кто-то решил устроить маленький пожар, но затем передумал и потушил его.

—Вот, держи, — говорит Бобби, протягивая мне пластиковый стаканчик. наполненный,как оказывается, дешевым шампанским. Он берет меня за руку. — С кем ты хочешь познакомиться? Я знаю всех.

Я хочу убрать свою руку, но это выглядело бы грубо. И, к тому же, я уверена, Бобби просто дружелюбный.
— Барри Джессен? — спрашиваю я смело.

— Ты его знаешь? — спрашивает Бобби, так искренне удивляясь, что это меня рассмешило.

Я и представить не могу, почему Бобби подумал, что я знаю великого Барри Джессена, но, очевидно, он предполагает, что я распространена достаточно.

Что только подтверждает мою теорию: если люди видят тебя достаточно, они думают, что ты одна из них.

Бобби подводит меня прямо к самому Барри Джессену, который вовлечен в разговор с несколькими людьми одновременно, и подталкивает меня в круг.

Мой здравый смысл рассеялся как туман, но Бобби казался неуязвимым к неприятельским взглядам.
— Это Кэрри Брэдшоу, — представляет он Барри.

— Она до смерти рада Вас увидеть. Вы — её любимый художник.

Ни единое слово не является правдой, но я не имею права противоречить ему.

Особенно, если выражение лица Барри Джессена изменяется с раздражённого на спокойно—заинтересованное. Он не устойчив к лести — абсолютно наоборот.

Он ожидает этого.

— Действительно?— его черные глаза закрепляются на мне, и я внезапно почувствовала жуткое ощущение взгляда в лицо Дьявола.

— Мне понравилось ваше шоу, — говорю я неловко.

— Думаете, другим оно так же понравилось? — он требователен.

Его напряжённость нервирует меня.
— Оно такое сильное, как оно может кому—то не понравится? — выпаливаю я, надеясь, что он больше не будет задавать мне вопросы.

Он не задаёт. Принимая свою престижность, он внезапно разворачивается, обращаясь к леди в серебристом пальто.

К несчастью, Бобби не понимает намёк.
— Сейчас, Барри, — начинает он настойчиво.

—Нам нужно поговорить о Базиле, — в этом месте я хватаюсь за возможность сбежать. Смысл знаменитостей в том, что просто потому что ты их встречаешь, это не делает из тебя такого же известного человека.

Я несусь вниз мимо закрытых дверей, за которыми я слышу смех и приглушенные голоса, мимо другой двери, которая, по всей видимости, является ванной, потому что около нее выстроилась очередь из нескольких человек и наконец, через открытую дверь в конце коридора.

Я резко останавливаюсь, пораженная декором.

Комната полностью отличается от остального лофта. Восточные ковры разбросаны по полу, а декоративные антикварные индийские кровати, обитые шелком расположены с подушками посередине.

Я осознаю, что нечаянно оказалась в комнате Джисин, но Рейнбой тот, кто развалился на кровати и разговаривает с мальчиком с вязанной ямайской шапкой, с дредами под ними.

—Извините. — пробормотала я быстро, в то время когда парень удивленно на меня смотрел. Он был на удивление красивым, с точеными чертами лица и красивыми черными глазами.

Рэйнбой обернулась, пораженная, что была поймана, но увидев меня, расслабилась.

—Это только Кэрри, — она говорит. — Она классная. "Просто Кэрри" подошла на шаг ближе.
— Что вы ребята тут делаете?

— Это мой брат, Колин, — говорит Рейнбоу, указывая на парня с дредами.

— Ты балдеешь? — спрашивает Колин, держа маленькую трубку с марихуаной.

—Конечно. Почему—то мне не кажется проблемой, если я немного накурюсь на этой вечеринке.

Половина людей здесь уже выглядят так, будто они под чем—то.

Рейнбоу освобождает мне место на кровати.
— Мне нравится твоя комната, — говорю я, восхищаясь роскошной обстановкой.

—Правда? — она берет трубку от Колина, наклоняясь вперед, в то время как он подносит золотую зажигалку.

—Она не типична для Бэрри, — говорит Колин с акцентом. — В этом и есть ее особенность.

Я взяла прикурила от трубки и передала ее Колину.
—Ты англичанин? — спросила я, удивленная как он может быть англичанином, в то время как Рейнбой выглядит американкой на сто процентов.

Рейнбоу хихикает.
— Он амхарец, как моя мама.

— Так Барри не твой отец?

— Господи, нет! — воскликнул Колин. Они с Рейнбоу обменялись скрытным взглядом.

— Кому-нибудь вообще действительно нравится их отец? — спрашивает Рейнбоу.

— Мне, — шепчу я. Может быть это наркотики, но я внезапно ощутила сентиментальные чувства к своему старику.
— Он действительно хороший парень.

— Везёт тебе, — говорит Колин, — я не видел своего настоящего отца с десяти.

Я киваю, как будто поняла, хотя на самом деле нет.

Возможно мой отец не идеален, но я знаю он любит меня.

Если произойдёт что—то плохое, он будет со мной, или попытается быть, неважно.

— Что напомнило мне, — сказал Колин, шаря в кармане и доставая оттуда маленькую баночку аспирина, которую он взболтал у Рейнбоу перед лицом, — Я нашёл это в тайнике Барри.

— О, Колин, ты не сделал этого, — взвизгивает Рейнбоу.

Колин открывает крышку и вытряхивает три круглые таблетки.
— Сделал.

— Что если он заметит пропажу?

— Не заметит. К концу ночи он будет слишком под кайфом, чтобы что—либо заметить.

Рейнбой вырывает одну из таблеток у Колина и запивает ее глотком шампанского.

— Хочешь одну, Кэрри? — Колин предлагает мне таблетку.

Я не спрашиваю, что это. Я не хочу знать. Я уже чувствую, что узнала больше, чем следовало. Я потрясла головой.

— Они действительно веселят, — убеждает меня Колин, закидывая таблетку в рот.

— Я в порядке, — говорю я.

— Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. Просто попроси аспирин, — говорит он и они с Рейнбоу откидываются на подушки, смеясь.

Возвращаюсь в комнату, где царит необычная энергетика человеческой болтовни и перекрикивания друг друга сквозь гул. Дым сигарет и марихуаны витает в воздухе, в то время как Пикан и его подружки-модели лениво развалились на диванах с полу-закрытыми глазами. Я прохожу мимо них к открытому окну за глотком свежего воздуха.

Я напоминаю себе, что хорошо провожу время.

Бобби замечает меня и отчаянно начинает махать руками. Он разговаривает с женщиной среднего возраста в обтягивающем белом платье, которое выглядит, как будто сделано из бинтов.

Я тоже машу и показываю на бокал, давая понять, что иду в бар, но он не отстает.
— Кэрри, — кричит он. — Подойди и познакомься с Тенси Драйер.

Я надеваю лучшую "маску" на лицо и иду обратно.

Тензи выглядит так, как будто ест маленьких детей на завтрак.

— Это Кэрри Брэдшоу, — Бобби представляет. — Ты должна быть ее агентом. Ты знала, что он пишет пьесу?

— Привет, — говорит она, одаривая меня едва заметной улыбкой.

Бобби кладет его руку на моле плечо, пытаясь надавить на меня, так как я сильно сопротивляюсь.

— Мы собираемся исполнить новую пьесу Кэрри у меня. Ты должна прийти.

Тенси стряхивает сигаретный пепел на пол.
— О чем это ты?

Черт Бобби, думаю я, пытаясь освободиться от его медвежьих лап. Я не собираюсь обсуждать мою пьесу с незнакомкой. Тем более когда я и правда не знаю о чем это он.

—Кэрри не скажет. — Бобби поглаживает мою руку. Он наклоняется к моему уху, театрально нашептывая:
— Тенси самый лучший агент в городе. Она представляет всех. Включая Бернарда Сингера.

Улыбка застывает на моём лице.
— Это мило.

Наверное было что-то такое в моем выражении лица, вызывающее тревогу, что Тенси наконец-то соизволила посмотреть мне в глаза.

Я отвела взгляд, надеясь перевести разговор в другое русло.

Что-то подсказывает мне, что Тенси не будет очень рада узнать, что её главный клиент встречается с немного старшей за меня. Или встречался с немного старшей за меня, неважно.

Музыка останавливается.

—Ужин подан! — кричит Барри Джессен из верхней части лестницы.