Глава 8. - Цып-цып, - проколотое чудище выманивало меня из туалета уже сорок минут

POV Bill

- Цып-цып, - проколотое чудище выманивало меня из туалета уже сорок минут. Ну уж нет, на подобные истязания я не подписывался. То эпиляция, то стрижка, то чупа-чупсы, а теперь это! Кто им вообще сказал, что проколы на теле – это красиво? Нет! Не буду.

- Билл, - с той стороны к голосу проколотого парня вновь добавился голос Жана, - это уже не смешно, выходи. Мы ничего такого с тобой не сделаем.

Я лишь закусил губу и сдул мешающуюся челка с глаза. Хотелось спеть что-нибудь бодрое, чтобы их позлить. Я уже подбирал песню, когда дверная ручка начала медленно вращаться и через пару минут перед моей офигевшей физиономией материализовался Жан, вооруженный пилочкой для ногтей.

- Инструменты для маникюра – великая и многофункциональная вещь, - растягивает малиновые губы в ехидной улыбке, от которой захотелось провалиться в унитаз, на котором я сидел. - И что же ты ту прячешься, малыш? – нарочито-вежливый тон заставляет съежиться.

- Я не буду ничего делать со своим телом... – начинаю.

- А тебя никто и не спрашивает, - такая тонкая и такая внешне слабая ручка с недюжинной силой вцепилась в мое запястье и рывком поставила на ноги. – Мы ничего с тобой сейчас делать не будем. Просто покажем, что могло бы быть и как бы это выглядело. Ничего постоянного и смертельного. Ясно? – шипит мне в лицо. – А ты ведешь себя не как мужик, а как истеричная малолетка, которую пять мужиков обманом затащили в квартиру и пытаются лишить невинности.

Пока я обдумывал всю эту тираду, пытаясь адекватно оценить свое поведение, он вытащил меня в зал и усадил в кресло напротив Джона, испирсингованное лицо которого просияло такой радостью, словно я был мечтой всей его жизни.

- Жан, где ты прятал эту прелесть? – я бы ему за эту «прелесть» сейчас врезал, если бы не когтистая рука, вцепившаяся в плечо и удерживающая меня на месте, обладатель которой лишь кокетливо хихикнул в ответ. О боже, меня сейчас стошнит.

- Итак, Билли, - меня передернуло еще сильное, но знал бы я, что это «Билли» было самым невинным из всего, что сотворит этот человек со мной, - ты никогда не делал тату или пирсинг?...

***

Низ живота с правой стороны в очередной раз обожгло болью. Я только сцепил кулаки еще сильнее, до боли впиваясь ногтями в нежную кожу ладоней и закусил губу, стараясь не думать о том, что сейчас происходит с моим телом. Но это получалось плохо, потому что отошедший после наркоза язык с блестящей вставленной пару часов назад сережкой, казалось, увеличился раз в пять и нестерпимо горел так же, как и уши, в одном из которых по моим представлениям должны красоваться три сережки-колечка, а во втором – два. Но было такое ощущение, что мой мучитель просто отгрыз эти части тела, а теперь активно доедал живот, а я наблюдал за этим процессом в кусочках зеркальной плитки на потолке.

Ирреальность происходящего убивала. Даже боль не могла заставить меня поверить, что ЭТО происходит с моим телом, что я вот так вот робко и безвольно лежу, пока на мой живот набивают совершенно пошло-бл*дскую татуировку (слава богам, временную), что у меня черные волосы и рваная косая челка, шесть сережек в самых разных местах, полное отсутствие волос на всех частях тела, кроме головы, маникюр, педикюр и ровный, пока едва заметный загар, который грозился за неделю превратиться в шоколадный. Ах да, еще выщипанные брови, три чахлых, уже почти исчезнувших прыща и линзы. Но все это страшило меня не так сильно, как перспектива объяснить произошедшие перемены бабуле, причем я не имел ни малейшего понятия, каким образом она воспримет столь сильные перемены в моей внешности и воспримет ли вообще...

Очередной приступ боли заставил зажмуриться и выбил все мысли из головы. Может, оно пока и к лучшему. Ведь кто-то же говорил, что проблемы надо решать по мере их поступления...

***

- Билл, ты как? – едва я вышел из крохотного кабинета, где меня пытал последние три часа Джон, мне навстречу бросилась Мел, сидящая на диванчиках у входа.

- Нишего, - попытка что-то сказать заставила сморщиться от неприятных ощущений.

- Ой, ты лучше не говори сейчас, - подпархивает и, обнимая, целует в щеку. – Слушай, тебе просто потрясено идет эта стрижка, - отодвигается и начинает внимательно рассматривать, а я краснею под столь пристальным взглядом.

- Я же тебе говорил, что малыш очень даже ничего... – неизвестно откуда рядом с нами материализуется Жан, а у меня аж рот открывается от возмущения: а это не он ли не далее как вчера говорил, что я безнадежен? Или мне показалось? Я уже хотел было возмутиться, но меня опередила Мел:

- Разве, Жан? – в ее голосе и взгляде было столько неприкрытого ехидства, что покраснел даже не имевший отношения ко всему этому я, а наше чучело даже выщипанной бровью не повело и сделало вид, что этого вопроса вообще не было.

- Завтра привози малыша в 11, ребята привезут одежду, и не забудь купить льда. Хотя... – картинно задумывается, - не покупай – меньше возмущаться будет... Тсс, тебе надо молчать, - к моему открытому и уже готовому возмутиться рту прислоняется прохладный палец.

***

- Билл, я тебе тут лед принесла, - голос Мел заставляет меня оторвать голову от фантастически прохладной подушки в белой шелковой наволочке, а взгляд от созерцания потолка.

Удивительно, но дом Каулитцев оказался совсем не таким пафосным, как мне представлялось. Да, это был большой загородный особняк, в который легко бы влезло десять моих домов, но он был... Таким уютным. Внутри все было очень просто и гармонично: много цветов, света, мягкие пастельные тона, черно-белые урбанистические фото на стенах, огромные комнаты. Особенно меня поразила комната Тома. Странно, но при взгляде на него у меня четко вставала перед глазами картинка этакого типично рэперского бедлама: с грязными широкими штанами на люстре и использованными презервативами на дверной ручке, кипами учебников вперемешку с коробками от съеденной пиццы и сотнями плакатов с голыми девушками на стенах. Но ничего такого не было. Я едва не вздохнул от удивления, когда обвел взглядом идеально убранное помещение. Конечно, в нем могла потрудиться домработница, которой меня уже представили, но плакатов это не отменяло. Светло-бежевые стены, пушистый ковер и покрывало на огромной кровати в тон, большой телевизор на стене, обрамленной полками с дисками и книгами, расположенными в идеальном порядке, и гладкая поверхность письменного стола; три двери, одна из которых точно вела на балкон, и все. Больше ничего.

Как потом объяснила Мел, двери ведут в гардеробную и ванную и что это вообще типичный для ее педантичного братца порядок. Он был заядлым минималистом и радикальным сторонником теории, что все вещи должны лежать на своих местах. Это меня очень удивило. Том Каулитц и порядок были для меня понятиями несовместимыми.

Зато комната Мел меня ничуть не удивила: типично женская комната с кучей всякой мелочевки вроде статуэток, мягких игрушек и фотографий в рамочках. То есть именно то, что я и ожидал от нее. Все от обилия медведей Тедди и до розового ноутбука подтвердилось.

Наконец, хозяйка дома сжалилась надо мной и проводила в комнату для гостей, потолок которой я и изучал последние пару часов, потому что сил ни на что другое не было.

- Шпашибо, - сажусь на кровати и с благодарностью запихиваю один кубик в рот, а еще два прикладываю к горящим мочкам ушей.

- Я с тобой еще поговорить хотела, - изящно опускается в мягкое кресло напротив кровати, и короткая юбочка оголяет ее бедра почти до середины, вызывая в памяти шокирюще-пошлые картинки из моих снов.

- Я жабыл шпрошить, - спихиваю лед с языка за щеку, - а твои родители не против, што я здесь? - говорю медленно, стараясь поменьше тревожить больной язык.

- Они даже не заметят тебя, - смеется, - а если и заметят, то против не будут. Билл, нам надо решить вопрос с машиной...

Поднимаю на нее полный недоумения взгляд: с какой еще машиной? Мы ни о чем таком не говорили.

- Тебе нужна машина... – начала она.

- Жащем? – перебиваю.

- А на чем ты собираешься возить в школу свою девушку? - ее аргументы просто убивали все мои вопросы и возражения наповал. – Вот я и думаю: наши с Томом старые Audi в школе засвечены, к тому же я своей пользуюсь, а Том не даст из вредности. Купить новую можно, но придется объясняться с родителями, - Мел смешно сморщила очаровательный носик. - Так что я подумала и решила, что ты... – торжественная пауза и не менее торжественный взгляд на меня. Не хватало только барабанной дроби. – Ты будешь ездить пока на Ferrari California моей мамы. Она старенькая, цвет у нее не очень, но пойдет...

Она еще что-то говорила, но я мог думать только об одном. Нет-нет, не о ее голых коленках, так соблазнительно маячивших перед моим носом, и не о том, что она так и не исполнила данное вчера обещание и, похоже, исполнять его не собирается, и даже не о том, что я не получил ни одного настоящего поцелуя, кроме вчерашнего в ресторане, а только чмоки. А о том, что эта блондинка совершенно чокнутая, потому что, кажется, она только что подарила мне самый настоящий Ferrari, пусть старенький (хотя это понятие относительное) и неказистый (что еще относительнее в устах Амели Каулитц), но Ferrari.