Благодарный Барбосыч облизывал всех подряд, счастливо крутил своим хвостом. Он умудрился лизнуть в морду и лося, наклонившего к нему большую голову

- Фимка, это ты нас спасла? - спросил радостный Котофеевич. - А мы то думали ты где-то в паутине сидишь?

- Что я дура в паутину лезь? - отозвалась Фимка. - Мне сразу хитрющая морда Патрикеевны не понравилась, поэтому-то и не помчалась сломя голову за вами её лисят спасать. Так следом потихонечку побежала, а как увидела, что вы в яму провалились, сразу же в ближайшую норку и юркнула. А спасибо за выручку не мне говорите, а бельчатам, которые за лосём побежал и всем, кто вам помог из ямы выбраться.

- Спасибо, добрые звери, - поблагодарил я всех. - Вы нам очень помогли.

- А где мрачный паук с лисой? - поинтересовался Котофеевич. - Он нам случайно еще никаких засад не устроил?

- Паукевич, когда увидел что вам помогают звери и услышал шаги идущего лося, забрался под старую корягу и со злости укусил свою же лапу, - весело крикнула с дерева желтогрудая синичка. - А Патрикеевна в ловит в озере карасей.

- Забрать у злодейки сеть! - воинственно крикнул Котофеевич. - Нечего ей на свободу карасей покушаться!

- И тебе отдать, - заметила Фимка. - Чтобы ты на них покушался и кушал.

- А почему бы и нет? Мне, как пострадавшему в боях с мрачным пауком, верно должна бы выходить какая-нибудь награда, — начал разводить философию кот. - Не всё же хитрой лисе блаженствовать и золотистыми карасиками баловаться. Мне у самому караси по душе приходятся.

- Мы же не за награды звёздочки спасаем, - напомнил я Котофеевичу. - Вернёмся домой, будет тебе награда за все твои труды тяжкие и многострадальные. А Патрикеевна пусть путаемся с сетью Паукевича. Не думаю, что возиться с ней много радости. Вспомни какие у мрачного паука противные сети. Ты снова хочешь в них путаться?

- Нет, уж увольте, - отказался от сети кот. - Я чего-то сразу и не сообразил, что у Паукевича ничего хорошего и быть не может.

- Это ты кот от жадности на сеть Патрикеевны засмотрелся, - съязвила Фимка.

- Вовсе не от жадности, - обижено фыркнул Котофеевич. - А из чувства справедливости, чтобы лисе впредь не повадно было на чужой беде наживаться.

- Мудрый ты, кот, зверь, - пробасил лось. - А простых вещей не понимаешь. Волки теряют только шерсть. Лиса как была лисой, так лисой и останется. Пошлите лучше дальше. Я вас до края дремучего леса провожу, чтобы вас никто в дороге не обидел.

Лось развернулся и раздвигая широкими рогами ветви деревьев, повёл нас своей тропой.

Бурые волки, орлы-железноклювы и кладовая казначея

Дойдя до края леса, мы попрощались с лосем и стали смотреть на высоченную гору, на которой находилась кладовая казначея. По горе вилась малозаметная тропинка. Мы присели широкого дуба и стали ожидать наступления вечера. Он не заставил себя ждать и стал опускаться в лес темно-синими сумерками, переходящими в густую темноту ночи.

В лесу тревожно заухала, с каким-то скрытым надрывом сова, как-то зловеще и недобро заскрипели сухие стволы старых деревьев, закружились летучие мыши, бесшумно рассекая горам. Сразу же послышался злой вой бурых волков, которым отозвались далёкие уссурийские волчицы. Мы услышали шум множества крыльев и щелканье железных клювов.

Я достал из рюкзака корешок знахарки и стал его поджигать. Наша пещера осветилась слабым огоньком, на который начала слетаться вся стая орлов-железноклювов. Казалось, еще мгновенье и они влетят в нашу пещеру. Они стучали железными клювами и скреблись когтями о камни у самого входа в пещеру, но их громадные крылья не давали им в неё влететь и они злобствовали у входа, расклёвывая его всё шире и шире.

Тут раздался ужаснейших вой, скрёжет зубов о железо и от тяжелого топота наша пещера заходила ходуном, а орлы- железноклювы взмыли в ночное небо. Мы увидели громаднейших, бурых волков, несущихся мимо нашего укрытия вниз. Они, высунув из пастей длинные языки, глухо дышали. С острых, желтых клыков стекала бурая пена. Их красные, налитые кровью глаза, блестели сумасшедшим огнём.

Один из бурых волков бросил в нашу сторону злой, горящий огнём взгляд и, щелкнув своими страшными зубами, прыгнул в ко входу пещеры. Наши сердца сжались и в это мгновение вновь раздался призывный вой уссурийских волчиц. Услышав его, бурый волк бросился следом за всей стаей.

Когда все бурые волки сбежали с горы и их тяжелый топот стал затихать. Мы выбрались из пещеры и быстро пошли вверх по тропинке. Она вывела нас ко входу в большую пещеру, от которой веяло каким-то ужасом. Осторожно, словно в пещере еще могли быть бурые волки, мы вошли в их жилище. Глаза с трудом привыкали к кромешной тьме.

Я зажег спичку и, увидев у входа смолистый факел, бросил её на смолу. Факел резко вспыхнул и я взял его руку. Логово бурых волков осветилось огненными языками яркого пламени. Вокруг лежали железные цепи, перегрызенные бурыми волками и остатки недоеденной железной руды. Барбосыч, учуяв враждебный запах, встревожился и медленно подошел к железным цепям. Попробовал на зуб железо и покачал головой.

- Ну и зубищи у бурых волков, - выдохнул пёс. - Сказать Полкану, не поверит, что такие цепи можно зубами перегрызть.

- А ты возьми, не сочти за великий труд и отгрызи пару звеньев на память, - посоветовал ему Котофеевич. - Если верить не будет, то ты при нём перегрызи эти железяки. У него сразу никаких сомнений не останется, что ты настоящий сторожевой пёс.

- Любишь ты, Котофеевич умничать и посмеиваться, - заворчал Барбосыч. - Сам попробуй, погрызи, а я посмотрю сколько ты зубов на цепях оставишь.

- Что вы тут у всяких ненужных железяк заболтались, - недовольно пропищала Фимка. - Пошлите к кладовой казначея. Нас уже давно заждались звёздочки.

Освещая дорогу факелом, мы пошли к кладовой казначея. Пройдя по узкому, то и дело сворачивающему в разные стороны проходу, мы вышли к дверям. Достав из рюкзака золотые ключи горных мастеров, я начал отпирать замки кладовой. Они открывались тяжело, со скрипом. Можно было подумать, что они не хотели нас пускать в кладовую.

Открыв последний замок кладовой, мы на мгновенье застыли перед дверью. Какая-то неведомая сила задерживала нас на самом пороге кладовой. Что-то удерживало нас от последнего шага, но вот это непонятное смущение ушло и я толкнул дверь кладовой вперед.

Дух казначея

Стены кладовой были из зелёного малахита, пронизанного еле заметными черными прожилками. Вдоль стены стояли большие, дубовые сундуки с открытыми крышками. В одном сундуке горело тёмно-красным пламенем червонное золото, от которого шёл какой-то необъяснимый и сильный жар. Он притягивал к себе магнетической силой.

Рядом с ним стоял сундук с гранёнными алмазами, переливающимися тысячами цветами и манящими к себе своим ослепительным и великолепным блеском. Сундук с зелёными изумрудами умиротворял, а сундук с ярко-красными и почти багровыми рубинами возбуждал своими перепончатыми крыльями воздух над нашими головами. Барбосыч, приняв сторожевую стойку, стал всматривался и вслушиваться в сторону дремучего леса.

Небо же было совсем пустым. Лишь три небольшие звёздочки горели из последних сил, стараясь осветить своим светом всю землю. Они кричали нам с небесной высоты: «Смотрите! Мы светим вам всем своим сердцем и своею живой душой. Ловите наши лучики счастья, радости, любви и вдохновения. Пусть в ваших душах горит наш звёздный свет. Берегите в сердцах звёздный свет и не давайте ему угасать.