Дарите свой звёздным свет всем, всем, всем. Океанам и морям, лесам и полям, столицам и лесным избушкам. Каждой живой душе, каждой утренней росинке, каждому камешку

Вы звёзды мира! Светите, светите, светите! Вы радость и счастье мира! Радуйтесь, радуйте и дарите счастье! Вы творцы мира! Творите каждый день, каждый час, каждое мгновение!»

Мне захотелось взлететь к звёздочкам и раствориться в их прекрасном свете. Неожиданно одна звёздочка вспыхнула ярко-ярко и, осветив собою всё небо и всю землю, стремительно полетела вниз.

- На небе осталось всего две звёздочки, - с тревожной грустью сказал Котофеевич.

- А вдруг мы опоздаем и две оставшиеся звёздочки упадут до рассвета? Что тогда будет? - спросила Фимка. - Небо останется без звёздочек и начнётся торжество казначея.

- Надо идти к кладовой казначея, - решительно сказал Барбосыч. - Нельзя допустить, чтобы на небе не осталось ни одной звёздочки.

-Не успеем мы и подойти к кладовой, как нас всех склюют орлы-железноклювы, - сказала Фимка. - Но даже если мы до неё и дойдём, то нас сожрут бурые волки.

- Не дожидаться же нам торжества казначея, - возмутился пёс. - Что-то надо придумать. Вдруг бурые волчицы сегодня ночью не будут выть и звать к себе бурых волков? Что тогда?

- Послушай, пёс, а, может быть, ты бурой волчицей повоешь? - подал мысль Котофеевич. - Глядишь у тебя и получится.

-Чтобы сюда стая бурых волков прибежала и нас на ужин прихватила? - спросила Фимка. - Ты Котофеевич... Думай что предлагаешь.

- Пока с железных цепей не снято заклятье старой знахарки волки не могут с них вырваться. А вот орлы-железноклювы запросто могут прилететь, - сказал я. - Нам нужно, чтобы завыли бурые волчицы, тогда их волки побегут к ним, а не к нам. Как бы сделать так, чтобы завыли уссурийские волчицы?

- А если уссурийские волчицы услышат вой бурых волков, они отзовутся? - спросил Котофеевич.

- Конечно же отзовутся, - сказал Барбосыч. - Еще как отзовутся.

- Тогда ты Барбосыч просто полай, - сказал кот. - Волки тебя услышат и от злости завоют, но вырваться с цепей не смогут. Им отзовутся уссурийские волчицы. Тут-то мы и сожжем корешок знахарки, заклятий с железных цепей бурых волков упадёт и они убегут в Уссурийскую тайгу.

- Хорошо ты кот придумал, да вот только про орлов-железноклювов забыл, - пропищала Фимка. - Они, едва Барбосыч залает, мигом сюда всей стаей слетятся.

- А мы поднимемся немного в горы, где нас еще не могут увидеть орлы-железноклювы - сказал я. - Спрячемся в какую-нибудь небольшую пещеры и тогда Барбосыч немного залает. Горное эхо разнесёт его лай повсюду и никто не поймёт откуда оно начало звучать.

- Правильно, - весело пискнула Фимка. - Пошлите наверх.

Мы, спотыкаясь по камням, заспешили вверх по тропинке и вскоре нашли вход в какую-то пещеру. В ней было страшная темнота и мы, прижимаясь к её стенкам, потихонечку прошли в глубь пещеры. Сверху капала холодная вода, казалось будто бы в пещере живёт какой-то страшный и жестокий зверь. Нам стало как-то жутко. Барбосыч, понюхав воздух, встревожено пролаял: «Здесь кто-то есть».

«Есть, есть, есть», - отдалось в глубине пещеры и из неё начала вылетать стая громадных летучих мышей, задевающих нас своими страшными крыльями. «Есть, есть, есть», - неслось по чувство сильной и неутолимой страсти. Самый же большой сундук, находящийся напротив двери и стоящий посредине кладовой, был окован толстыми полосами золота и закрыт на тяжёлые замки.

Сокровища завораживали и притягивали к себе. Я подошёл к сундуку с червонным золотом взял в себе в ладонь горсть монет и пересыпал их обратно в сундук. Мне показалось, что я почувствовал на них холод рук казначея и его неутолимую жажду обогащения.

- Нравится? - раздался за спиной чей-то сладкий и льстящийся голос. - Бери, сколько хочешь.