Выборы и переходы власти

Роль электоральных процедур в консолидации российской демократии следует признать чрезвычайно высокой. Такое утверждение справедливо, несмотря на многие оговорки. Во-первых, в отличие от многих других переходных стран, переходы между этапами транзита (оба «замещения) осуществлялись не на выборах, а в борьбе институтов, получивших легитимность на выборах, прошедших ранее. Во-вторых, в России не было ни одной передачи верховной власти через выборы; вместо этого произошло существенное обновление режима после прихода к власти прямого преемника первого главы государства (который к моменту выборов исполнял обязанности президента). Наконец, в-третьих, хотя свобода и честность выборов в России весьма далека от совершенства, по этому показателю Россия вполне сопоставима с Украиной и Молдовой и опережает другие страны СНГ.

Об укорененности института выборов в российском политическом сообществе свидетельствует несколько факторов. С 1991г. в России прошло трое президентских и трое парламентских выборов по правилам, которые претерпели лишь минимальные изменения. Явка на всех общенациональных голосованиях стабильно составляла абсолютное большинство населения. Результаты этих выборов в целом принимались всеми основными политическими силами страны. Выборность укоренилась и на всех нижестоящих уровнях власти. После 1995-96гг. сценарии отмены или переноса общенациональных выборов практически исчезли из поля зрения власти и политического сообщества. Во всех опросах общественного мнения население подавляющим большинством высказывается за необходимость выборов (или против их отмены/переноса), даже при том, что весьма скептически оценивает свою возможность через выборы влиять на власть.

Настораживающим моментом следует признать линейное усиление т.н. «административного ресурса», т.е. попыток властных структур на всех уровнях использовать свое положение для воздействия на электоральный выбор. Речь идет не столько о прямых фальсификациях итогов голосования, сколько о вмешательстве в ход кампании – дерегистрация (или отказ в регистрации) неугодных кандидатов, использование государственных структур для ведения кампании, создание «угодным» кандидатам и партиям преимущества в доступе к финансовым и информационным ресурсам и т.п.

Таким образом, и власть, и общество усвоили сардоническое определение демократии С.Хантингтоном: «демократия означает не то, что проблемы будут успешно решаться, а то, что правителей можно смещать»[20]. Общество реагирует на него твердой поддержкой принципа выборности, а власть – попытками «административно» минимизировать опасность своего поражения на выборах.

Главной особенностью выборов последнего десятилетия в России, объясняющей многие специфические моменты процессов консолидации демократии, следует признать отсутствие прецедентов смены власти. Не единственной, но, пожалуй, главной ее причиной, являются особенности электорального поведения российского общества. Определяющим в мотивации голосования становится не выбор между конкурирующими программами и политиками, а характер избираемого института (или вопроса на референдуме). Там, где речь идет о судьбоносном решении, определении вектора развития страны, большинством в 50-60% общество голосует «за реформы», точнее, против реставрации прежнего порядка (все три цикла президентских выборов, два референдума 1993 г.). На парламентских же выборах, которые влияют на конкретную повестку дня власти, содержание реформаторского курса, общество пытается найти себе защиту от издержек реформ, выразить протест голосованием против «партии власти». Вплоть до 1999г. относительное большинство (более 40%) голосовало на парламентских выборах за оппозицию. Характерный пример – упомянутое выше расхождение в результатах одновременно состоявшихся голосований за Конституцию 1993г. (57% «за») и выборов Думы, в которой проправительственные и центристские партии набрали всего порядка 40% голосов. Второй пример - выявленная опросами мотивация голосования за действующего президента во втором туре выборов 1996г. (почти половина его избирателей заявили, что голосовали «против Зюганова», а не «за Ельцина»)[21].

Пока «судьбоносное» голосование строится по дихотомии «реформаторская власть против коммунистов», практически невозможно появление электорально мощной некоммунистической альтернативы режиму, которому остается лишь решить вопрос о компетентном и электорально привлекательном преемнике.