Записки блокадного человека

— Я проверенный товарищ в этой области. Весь Эрмитаж перетащила на своих плечах. Мы же всю прошлую осень тащили все вещи, всю мебель, вазы...

— Передача на эстонском языке. Почему это — непонятно.

— И всюду надписи вокруг На непонятном языке.

— А знаете, у нас все не поместится. Какое богатство скрепок.

— (С папками в руках.) Увре ля порт. Как бы я хотела, чтобы кто-нибудь откликнулся на этот призыв.

Писатель (по телефону): — Либо просто выкинуть это самое, либо переставить в конец.

Давайте выкинем.

А насчет этого «свежа вспаханная земля» — черт его знает.

Но вас же опять не застанешь на месте. Главное, у меня телефона-то под рукой нет.

Может быть, тут такой смысл сделать: А может быть, мы с тобой ей споем.

— Да, я об этом уже сама вчера подумала.

— Да, это просто группа такая.

— Да, это просто подразделение.

— Вот я и говорю — какое-то другое подразделение просто дать.

— Нет, тут нужно наименование рода.

— Конечно, вот идут — так нужно кто.

Профессиональный писательский разговор под обстрелом. Такова здесь модель.

— Алло! Сейчас. В. М.!

— Да. Я. Да.

Ну что такое? Почему? Ну!

На какое совещание? Что? Почему? Кто пошел к себе? Он у себя сейчас? Как ему звонить?

Ну, ладно, ладно. Будем продолжать эту веселую игру. (Вешает трубку.) Ладно. Опять отменили... Секретарша: — Нет, нет, уже не воск, уже грамзапись. П. В. (актеру, предлагающему ей хлеб и котлету): — Нет, серьезно, Николай Павлович, я не хочу. Честное слово, не хочу.

— Ладно. Режьте себе.

— Не нужно.

Он придвигает котлету.

— Я не люблю прежде всего кушать в одиночестве. Пожалуйста, начинайте. Это для демонстрации, очевидно. Ну, ладно. Боже,