Девятнадцать

Утром я проснулся навстречу солнечному свету, просеянному ипозолоченному водопадом ее волос на наших подушках. Я проснулся навстречу ееулыбке. - Доброе утро, вуки, - ее слова прозвучали так близко и тепло, что я ихедва уловил. - Ты хорошо спал? - М-м! - сказал я. - Еще как! Да. Да, спасибо, я отлично выспался!Может, вчера вечером мне приснился этот райский сон, что ты собираласьподвезти меня в отель? Я не мог удержаться и поцеловал тебя, а потом...какой прекрасный сон! Единственный раз, единственный благословенный раз в жизни женщина,лежавшая рядом со мной в постели, не была здесь чужой. Единственный раз вмоей жизни, место этой женщины, так же как и мое, было именно там, где онанаходилась. Я коснулся ее лица. - Еще минута и ты растаешь в воздухе, правда? Или зазвенит будильникили телефон, и ты спросишь меня, хорошо ли я спал. Не звони пока,пожалуйста. Пусть мой сон продлится еще немного. - Дзинь... - пропела она тоненьким голоском. Откинув простыни, онаподнесла невидимую трубку к уху. Ее освещенные солнцем улыбка, обнаженныеплечи и грудь разбудили меня окончательно. - Дзинь,... Алло, Ричард? Как тебе спалось сегодня ночью? А? В то же мгновение она преобразилась в невинную обольстительницу, чистуюи добродетельную, - блестящий ум в теле сексуальной богини. Я дажезажмурился от этой сокровенной близости, которую она создавала каждымдвижением, словом, мимолетным блеском глаз. Жить с актрисой! Я и не представлял, сколько непохожих друг на другаЛесли могут уживаться в ней одной, в стольких еще осязаемых и узнаваемыхобразах может она появиться на своей сцене, внезапно выхваченная лучамипрожекторов. Ты... такая... восхитительная! - я запинался на каждом слове. - Почемуты мне не сказала, что ты так... прекрасна? Телефон в ее руке испарился, и наивная простушка повернулась ко мне слукавой улыбкой. - Тебя же это никогда не интересовало. - Можешь удивляться, но лучше тебе привыкнуть к этому, потому что ясловесных дел мастер и время от времени не могу удержаться, чтобы невыпалить что-нибудь поэтическое. Это у меня в крови, и я просто не могуиначе: По-моему, ты просто потрясающая! Она кивнула медленно, серьезно. - Вот это очень хорошо, словесных делмастер. Спасибо. По-моему, ты тоже потрясающий. - В ту же секунду какая-тоозорная мысль пришла ей в голову. - А теперь, для практики, давай-ка скажемто же самое, но без слов. Я подумал: "Мне сейчас умирать от счастья, или немного погодя?" Оказалось, что лучше немного погодя. Я плыл на грани смерти от радости,почти, но не совсем без слов. Я не мог бы придумать более совершенной женщины для себя, думал я,настоящая, живая, скрывающаяся в знакомой уже много лет мисс Лесли Пэрришпод маской моего делового партнера, моего лучшего друга. Только этот обрывокизумления и всплыл на поверхность сознания и тут же был бесследно смыт ееобразом в солнечном свете. Свет и прикосновение, мягкие тени и шепот, и это утро, переходящее вдень, переходящее в вечер, и вновь найденный путь навстречу друг другу послецелой жизни, прожитой порознь. Овсянка на ужин. И, наконец, мы снова были всостоянии разговаривать словами. Сколько слов и сколько времени надо, чтобы сказать: Кто ты? Скольковремени, чтобы сказать Почему? Больше, чем было у нас до трех часов ночи, донового восхода. Декорации времени исчезли. Светло было за стенами ее домаили нет, дождь ли шел, или было сухо, часы показывают десять, а мы не знаемутра или вечера в какой день какой недели это могло происходить. Для насбыло утро, когда мы просыпались и видели звезды над безмолвной темнотойгорода; в полночные часы мы держали друг друга в объятиях, и нам снилисьчасы пик в разгар дня в Лос-Анжелесе. Родство душ невозможно, - это я усвоил за годы, с тех пор, как повернулФлита в сторону делания денег и построил свою империю за высокой стеной.Невозможно для людей, бегущих одновременно в десятке различных направлений сдесятком различных скоростей, для прожигателей жизни. Неужели я ошибался? Однажды около полуночи, хотя для нас это было утро, я вернулся в ееспальню, держа в одной руке поднос с нарезанными яблоками, сыром икрекерами. - О! - сказала она, садясь в постели, мигая сонными глазами иприглаживая волосы, так что они лишь слегка спутанными прядями падали на ееголые плечи. - Ах ты мой хороший! Заботливый - фантастика! - Я мог бы быть еще заботливее, но у тебя на кухне нет ни пахты, никартошки, чтобы приготовить картофельную запеканку. - Картофельная запеканка! - изумилась она. - Когда я была маленькой,моя мама готовила такую запеканку. Я думала, что, кроме меня, никто в миреэтого уже не помнит. А ты умеешь ее готовить? - Рецепт надежно хранится в этом выдающемся уме, по наследству отбабушки Бах. Ты единственная, от кого я услышал это слово за последниепятнадцать лет! Нам надо бы составить список всего того, что у нас... Я взбил несколько подушек и устроился так, чтобы хорошо ее видеть.Боже, думал я, как же я люблю эту ее красоту! Она заметила, как я смотрю на ее тело, и на какой-то момент села впостели выпрямившись и наблюдая, как у меня перехватило дыхание. Потом онанатянула простыню до подбородка. - Ты ответил бы на мое объявление?- спросила она неожиданно робко. - Да. А какое? - В разделе "требуется". - Она положила прозрачный ломтик сыра наполовинку крекера. - Ты знаешь, что в нем говорится? - Расскажи мне. - Мой собственный крекер трещал пол весом ломтя сыра,но я счел его достаточно прочным. "Требуется: стопроцентный мужчина. Должен быть, умным, обладатьтворческими способностями и чувством юмора, должен быть способным наглубокое чувство и радость. Хочу разделять с ним музыку, природу, мирную,спокойную, радостную жизнь. Не должен курить, пить, употреблять наркотики.Должен любить знания и постоянно расширять свой кругозор. Красивый, высокий,стройный с крепкими руками, чуткий, нежный, любящий. Страстный исексуальный, насколько возможно". - Вот так объявление! Да! Я отвечаю! - Я еще не закончила, - сказала она. "Должен быть эмоционально уравновешенным, честным и порядочным, а такжеположительной конструктивной личностью; высокодуховной натурой, но непринадлежать к какой-либо организованной религии. Должен любить кошек." - Да это же я, точь в точь! Я даже люблю твоего кота, хотя иподозреваю, что не пользуюсь его взаимностью. - Дай ему время, - сказала она, - Какое-то время он будет немногоревновать. - А, вот ты и проговорилась. - В чем?- спросила она, позволив упасть простыне, наклонившись вперед ипоправляя подушки. Результатом этого простого действия, этого ее наклона, было то, чтоменя словно швырнули изо льда в огонь. Пока она была неподвижна, я могустоять перед ее притягательностью. Стоило ей пошевельнуться, и свету еемягких округлостей и изгибов измениться, все слова у меня в головесмешивались в счастливую беспорядочную кучу. - Хм...? - сказал я, глядя на нее. - Ты животное, - сказала она. - Так, в чем я проговорилась? - Пожалуйста, если ты будешь сидеть спокойно, мы прекрасно сможемпоговорить. Но должен тебе сказать, что если ты не оденешься, то этонебольшое перемещение подушек совершенно выбьет меня из колеи. Я тут же пожалел о сказанном. Она потянула простыню, чтобы прикрытьгрудь и, придерживая ее руками, строго посмотрела на меня поверх своегокрекера. - А, ну да, - сказал я. - Сказав, что твой кот будет ревновать какое-товремя, ты тем самым проговорилась, что, по-твоему, я вполне соответствуютребованиям твоего объявления. - А я и хотела проговориться, - сказала она. - И я рада, что ты этопонял. - А ты не боишся, что если я буду это знать, то смогу использовать этопротив тебя? Она подняла бровь, позволив простыне опуститься на дюйм. - Ты разве бы смог сделать это? Огромным усилием воли я дотянулся до нее и поднял повыше белое полотно. - Я замечу, что она падает, мэм, и в интересах спокойного разговора стобой еще хотя бы минуту, я подумал, что мне следует позаботиться о том,чтобы она не опускалась слишком низко. - Очень мило с твоей стороны. - Ты веришь, - спросил я ее, - в ангелов-хранителей? - Чтобы защищать, оберегать и направлять нас? Иногда верю. - Тогда скажи мне, зачем ангелу-хранителю заботиться о наших любовныхделах? 3ачем им направлять наши любовные связи? - Это просто, - сказала она. - Для ангела-хранителя любовь важное, чемчто бы то ни было. Для них наша любовная сторона жизни важнее всех другихсторон! О чем же ангелам еще заботиться? Конечно, - подумал я, - она права! - А как по-твоему, не может ли быть так, - сказал я, - чтоангелы-хранители принимают друг для друга человеческий облик, чтобы раз внесколько человеческих жизней стать любовниками? 3адумавшись, она откусила кусочек крекера. - Да. - И чуть позже: - Аангел-хранитель ответил бы на мое объявление? - Да. Наверняка. Любой ангел-хранитель ответил бы на это объявление,если бы знал, что дала его именно ты. - Мне такой как раз и нужен, - сказала она, и чуть погодя, - А у тебяесть объявление? Я кивнул и сам себе удивился. - Да, я его годами писал: "Требуется: стопроцентный ангел-хранитель, женского рода в человеческомобразе. Независимая, любительница приключений, с незаурядным умом.Предпочтительно умение творчески реагировать на многие формы общения. Должнавладеть лошадиной латынью." - ЭТО все? - Нет. - сказал я. "Обращаться только ангелу с чудесными глазами, сногсшибательной фигуройи длинными золотистыми волосами. Требуется выдающееся любопытство, неуемнаяжажда знаний. Предпочтительны профессиональные навыки в сферах творчества ибизнеса, опыт работы на руководящих должностях. Бесстрашная, готовая нариск. Со временем гарантируется счастье". Она внимательно слушала. - Вот эта часть про сногсшибательную фигуру и длинные золотистыеволосы, - не слишком ли это приземлено для ангела? - А почему бы ангелу-хранителю не иметь сногсшибательную фигуру идлинные волосы? Разве станет она из-за этого не такой ангельской, менеесовершенной для своего смертного подопечного и не такой способной в своейработе? - В самом деле, почему ангелы-хранители не могут быть такими? - думаля, жалея, что со мной нет блокнота. - Почему бы не быть целой планете,населенной ангелами, освещающими жизни друг друга тайнами и приключениями?Почему хотя бы немногим из них не находить друг друга время от времени? - Значит, мы принимаем такой телесный образ, какой наш смертныйподопечный сочтет для себя наиболее очаровательным? - спросила она. - Когдаучительница хорошенькая, тогда мы обращаем внимание на то, что она говорит? - Верно, - сказал я. - Одну секунду... Я отыскал блокнот на полу у кровати, записал то, что она сказала, потомпоставил тире и букву "Л" - от Лесли. - Тебе не приходилось замечать, как постепенно меняется внешний обликчеловека, которого уже знаешь какое-то время? - Он может быть самым красивым в мире мужчиной, - сказала она, - номожет подурнеть, как воздушная кукуруза, когда ему нечего сказать. А самыйнекрасивый мужчина заговорит о том, что для него важно, и почему это длянего важно, и через пару минут он становится таким красавцем, что хочетсяего обнять! Я полюбопытствовал: - И с многими некрасивыми мужчинами ты появлялась на людях? - С немногими. - Почему, если в твоих глазах они становятся красивыми? - Потому что они видят стоящую перед ними Мэри Кинозвезду, этакуюрасфуфыренную красотку, и думают, что она смотрит только на ГарриКрасавчика. Они редко просят, чтобы я появлялась с ними в свете, Ричард. Дураки несчастные, - подумал я. - Они редко просят. Из-за того, что мыберем на веру лежащее на поверхности, мы забываем, что внешнее - это не то,что мы есть на самом деле. Когда мы находим ангела с блестящим умом, ее лицостановится еще прекраснее. А потом она говорит нам: "Да, кстати, у меня ещевот такое тело..." Я записал это в блокнот. - Когда-нибудь, - сказала она, ставя поднос с завтраком на ночнойстолик, - я еще попрошу тебя почитать твои записки. - От ее движенияпростыня снова упала. Подняв руки, она сладко потянулась. - Сейчас я просить не буду, - сказала она, подвигаясь ближе. - Хватитна сегодня вопросов. Поскольку думать я уже не мог, меня это вполне устраивало.