Примечания

Глава двадцать вторая ЛОГОС И ХАОС. ОТРЕЧЕНИЕ ОТ СОКРАТА 1. Платон. Тимей, 24 а cл. Платон возвращается к теме Атлантиды в своемнеоконченном диалоге "Критий", 108 е cл. 2. Там же, 28 b, с. 3. Там же, 29 b. 4. Там же, 29 d. 5. Там же, 29 е. 6. Там же, 31. 7. Там же, 33 d. 8. Платон следует здесь языческой мифологии и философии, которымсвойственна пантеистическая идея предвечного Лона. Изначальный дуализм духаи материи у Платона позволяет сближать его с индийской доктриной Санхьи(см.: U. Bhattacharjee. Plato and Bhagavad-Gita.- "The Calcutta Review",1927, р. 133 ff.). Творец для него лишь "мастер", изготовляющий вещи из ужеимеющегося материала (см.: А. Е. Тауlor. Рlato, р. 138). Об отличии такогоотносительного творения от творения абсолютного (из небытия к бытию) см.: Н.Лосский. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. Париж, 1938,с. 104. 9. Платон. Тимей, 30 а. 10. Там же, 48 а. 11. П. Флоренский. Общечеловеческие корни идеализма.-БВ, 1909, февраль,с. 421. 12. Платон. Тимей, 47 с. 13. Платон. Законы, 709 b. 14. О тиране см.: Платон. Законы, 709-711. 15. Об отношении Платона к рабам см.: Законы, 777 е. В другом месте онговорит, что "земледелие предоставлено рабам", ремесла - чужеземцам (Законы,806 е). 16. Платон. Законы, 817 b-d. 17. Там же, 890 a. 18. Там же, 890 с. Часть VI АРИСТОТЕЛЬ И КОНЕЦ СТАРОЙ ЭЛЛАДЫ Глава двадцать третья ОТ АКАДЕМИИ ДО ЛИЦЕЯ Афины, Малая Азия, Лесбос, Македония, 347-335 гг. Удивление - начало философии. Аристотель Среди тех, кто претендовал стать преемником Платона, на первом местебыл, разумеется, Аристотель. Основатель Академии всегда высоко ценилогромные познания и педагогический дар Стагирита. Нередко Платон поручалАристотелю читать лекции и заниматься с учениками. И все же руководствошколой досталось не ему: на это были свои причины. Из двадцати лет,проведенных Аристотелем в Афинах, половину этого времени он уже не могсчитаться правоверным "академиком". Ему стало тесно в рамках платонизма, еговлекла природа как неисчерпаемый объект изучения; и вообще у Аристотелянаметилось совсем иное отношение к жизни и задачам философии, чем у учителя.Согласно преданиям, в последние годы отношения между Платоном и его ученикомухудшились, хотя верность Аристотеля Академии доказывает, что до разрывадело не дошло. Очевидно, Платона тревожил отход Стагирита от "идеализма", нодаже пиетет перед наставником не поколебал Аристотеля: он говорилвпоследствии, что никакие дружеские узы не могут заставить его отказаться отсобственных взглядов (1). Нелегкими были и отношения Аристотеля стоварищами. Говорят, что в Академии он многих раздражал своим насмешливымтоном и самоуверенностью. Но основной причиной того, что Аристотель не былизбран главой школы, явилась его критика идей Платона. Мог ли Платон хотеть,чтобы ему наследовал человек, оспаривавший наиболее важные его концепции.Скорее всего именно сам Платон назначил себе другого преемника: им сталпосле смерти философа его племянник Спевсипп. Сразу же после этого Аристотель покинул Афины и уехал в Малую Азию катарнейскому правителю Гермию, с которым его связывала давняя дружба поАкадемии. Он женился на племяннице Гермия и поселился у него, всецело уйдя внаучные исследования. Но через три года персидский царь Артаксеркс, которомуподчинялась Атарнея, обвинил Гермия в измене; его арестовали, увезли в Сузыи там казнили. Аристотель тяжело переживал трагическую гибель друга; ему пришлосьоставить Атарнею и искать другое пристанище, где можно быдо бы заниматьсялюбимой наукой. Вместе с семьей он решил перебраться на остров Лесбос кТеофрасту, тоже близкому ему человеку. Там он продолжил свои биологическиеизыскания, изучая размножение акул и морских ежей, органы слуха у рыб,наблюдая, анатомируя, ставя опыты. Но вскоре в жизни ученого снова произошла перемена. Когда-то еще егоотец, врач, служил при македонском дворе, теперь же царь Македонии Филиппстал настойчиво звать к себе Аристотеля. "У меня родился сын,писал он,- но яменее благодарен богам за то, что они мне его дали, чем за то, что онипозволили ему родиться в твое время. Ибо я надеюсь, что твоя забота и твоипоучения сделают его достойным будущего государства". Из этих слов явствует, что к тому времени философ уже приобрелизвестность. С другой стороны, пригласить Аристотеля входило в обширныеполитические планы Филиппа. До тех пор Македония, затерявшаяся среди лесов, где еще бродили стадазубров, считалась глухой окраиной греческого мира. Южные полисы долготретировали ее как полуварварскую страну и не заметили ее возросшей мощи.Теперь Македония заявила о себе как новая грозная сила. Филипп, воспитанныйв Фивах, мечтал придать своей династии блеск эллинской культуры. Этим оннадеялся прочнее связать Македонию с остальной Грецией. Одновременно онготовился к покорению всей страны, усыпляя бдительность эллинов мирнымизаверениями. Тщетно афинский оратор Демосфен громил Филиппа в своих речах,предсказывая, что скоро тот явится в Грецию с оружием в руках; большинствоафинян не верило в это, а нашлись и такие, которые образовали промакедонскуюпартию, полагая, что сильная монархия - единственное спасение дляразложившейся нации. Аристотель, хотя и не был приверженцем этой партии, относился кМакедонии с большой симпатией. С ней была связана его семья, в Афинах же онвсегда оставался "метеком", чужеземцем. В 343 году Аристотель прибыл в Македонию и впервые встретился со своимучеником - Александром. Наследнику шел тогда тринадцатый год. Это былмальчик с лицом архангела и темпераментом Ахилла. От матери, горячейпоследовательницы Дионисова культа, он унаследовал пылкость инеобузданность, а от отца - политический ум и безмерное честолюбие. Три года Аристотель и Александр провели вместе. Ученый привязался кподростку, в котором дикарь мог уживаться с утонченным эллином. Он приобщилего к греческой культуре; "Илиада" с тех пор стала настольной книгойАлександра: даже в походах он не расставался с ней. Замечая раннее развитиецаревича, Аристотель не боялся посвящать его в сложные философские проблемы.Александр, по словам Плутарха, "воспринял не только этическое и политическоеучение Аристотеля, но приобщался к более глубоким учениям" (2). Наследникгордился оказанным ему доверием и претендовал на монопольное обладание этимитайнами мудрости. Годы спустя он выражал недовольство тем, что Аристотельпубликует свои книги. "Я хотел бы,- писал он учителю,- не столькомогуществом превосходить других, сколько знаниями о высших предметах". Это,конечно, была поза, ибо вовсе не о философской деятельности мечтал молодоймакедонянин; в его желании стать единственным обладателем Аристотелевыхпознаний проявилась все та же ненасытная жажда власти, которая с детствавладела Александром. С тайной завистью следил юноша за успехами отца. Тот же сумел захватитьвыход к морю, разбить фокидян, владевших Дельфами, одну за другойприсоединял к своей монархии афинские колонии. "Он мне ничего не оставит",-жаловался Александр. Филипп был искусным дипломатом; он знал, где нужно действоватьподкупами и интригами, а где - силой и угрозами. При этом он повсюдупродолжал твердить о своих мирных намерениях. Обстановка в те годы напоминала время перед началом второй мировойвойны. Демосфен видел, что Филипп, пользуясь раздробленностью Эллады,неуклонно расширяет сферу своего государства. "Мы равнодушно смотрим, какусиливается этот человек!" - восклицал Демосфен, выступая на собраниях вАфинах. Он не желал слушать тех, кто уверял, что Филипп призван стать вождемобщеэллинского движения. "Он ничего общего не имеет с греками,- говорилоратор,- он варвар - жалкий македонянин, уроженец той страны, где прежде ираба порядочного нельзя было купить... и вот мы все еще медлим, проявляеммалодушие и смотрим на соседей, полные недоверия друг к другу". Демосфенизобличал мнимое миролюбие Филиппа: "Или, может быть, про людей, которыеустраивают осадные машины, вы до тех пор будете утверждать, что онисоблюдают мир, пока они не подведут эти машины к самым вашим стенам?" (3) Но, несмотря на все усилия врагов Филиппа, влияние промакедонскойпартии росло. В конце концов под ее давлением Афины призвали Македонию напомощь против соседей. Филипп с готовностью явился и под видом "помощи"начал настоящее покорение Греции. Опомнившись слишком поздно, афиняне наскоро сколотили союз и осенью 338года выступили против македонской армии. При Херонее противники встретились,и Филипп одержал полную победу. В битве отличился и юный Александр, которыйпервым сумел обратить греков в бегство. После Херонеи был заключен мир, иФилиппа признали "вождем" всех эллинов. Старой полисной демократии пришелконец. С этого времени Александр больше не возвращался к урокам Аристотеля.Ему уже было не до наук и философии - иные грандиозные планы теснились вголове юноши. К тому же возникла опасность, что отец не передаст ему своювласть. В 337 году Филипп был убит заговорщиками. Афины обезумели от радости.Сам Демосфен, забыв о трауре, который он справлял по умершей дочери,облачился в белую одежду и публично принес благодарственную жертву."Мальчишки" Александра он не опасался. Между тем очень скоро грекам пришлось убедиться, что смерть Филиппа неосвободила их. Александр, едва став царем Македонии, двинул свои фаланги наюг. Напуганные греки, не желая второй Херонеи, выразили ему покорность.Двадцатилетний "мальчишка", как и отец, был признан гегемоном всей Эллады.

X x x

Аристотель тем временем понял, что в Македонии ему делать большенечего; он решил вернуться в Афины и начать там преподавание философии. Влице Александра он получил могучего покровителя, а город Сократа и Платонабыл в его глазах наилучшим местом для работы. Обучение наследника принеслоему приличное состояние, он смог за это время собрать библиотеку и богатыеколлекции. Местом для своей школы Аристотель избрал рощу, примыкавшую к храмуАполлона Ликейского. Там, в гимнасии, получившем название Ликея, или Лицея,начал он свою деятельность исследователя и учителя. В Лицее был установленнеизменный распорядок дня: утром в кругу близких учеников Аристотельразбирал философские сочинения и излагал основы своей системы, а по вечерамустраивал общедоступные лекции для всех ищущих образования. Говорят, ученыйимел привычку прогуливаться со слушателями по аллеям, беседуя на ходу,поэтому членов Лицея называли "перипатетиками", то есть прогуливающимися. В гимнасии была создана обстановка, необходимая для научных занятий.Перед скамьями стояла белая доска, на которой преподаватель мог чертитьсхемы. Книги Аристотеля находились в распоряжении учеников. Для изученияанатомии был заказан большой атлас. Коллекции Аристотеля непрерывнопополнялись; говорят, сам Александр присылал ему редкие экземпляры животных(4). Уже сам внешний облик Лицея указывал на его существенное отличие отАкадемии, где царицей наук была математика. Платон называл земной мирмрачной пещерой, для Аристотеля же, напротив, обращение к природе быловыходом из пещеры беспочвенных рассуждений. Как естествоиспытатель он долженбыл видеть в окружающем мире не тень, а реальность; как мыслитель он не могудовлетвориться смелыми теориями и поэтическими мифами. Человек в общем сухой и педантичный, Аристотель с юношескойстрастностью относился к своим изысканиям. В то время как Платон парил взаоблачных высях, Аристотель был зачарован многообразием живых существ. Онсчитал, что в этой области любая мелочь заслуживает внимания. "Не следует,-писал ученый,- ребячески пренебрегать исследованиями незначительныхживотных, ибо в каждом произведении найдется нечто достойное удивления" (5).Он вскрывал осьминогов, рассматривал внутренности жертвенных быков,прослеживал развитие цыпленка в яйце, изучал глаз крота. Зоологическихсведений он собрал больше, чем все ученые до него на протяжении двадцативеков после него. В книгах Аристотеля описано свыше пятисот видов животных,которые впервые в истории он сумел классифицировать. Замечательно, что внекоторых отношениях он превосходил даже своего продолжателя Карла Линнея.Работы Аристотеля по биологии оставались классическими в течение долгоговремени; ими восхищались Бюффон и Дарвин. Предваряя Кювье, Стагиритсформулировал закон соотношения органов и задолго до Дарвина указал на"борьбу за существование" в природе. Работоспособность Аристотеля была почти сверхъестественной. Он написалоколо трехсот больших трактатов, в которых исследовал проблемы зоологии,физики, астрономии, психологии, этики, политики, метафизики (6). Это былредчайший пример того, как полнота наук целой эпохи вместилась в однойгениальной голове. Даже такого универсала, как Леонардо, нельзя сравнить сАристотелем: за что бы Стагирит ни брался, он все доводил до конца, всовершенстве овладевая предметом. Дошедшие до нас сочинения Аристотеля зачастую представляют собой лишьконспекты лекций, собранные его учениками, но и в них поражает сила егоинтеллекта, глубина наблюдательности, точность выражений и тщательностьанализа. Однако будь Стагирит только ученым, нам пришлось бы говорить о нем лишьвскользь. Но этот могучий мозг, переработавший необъятную информацию, неостановился на одних фактах и их классификации. Научные открытия и обобщенияАристотеля служили его главному замыслу: создать универсальный философскийсинтез, который, преодолев слабые стороны "идеализма", смог бы заменитьучение Платона. В то время как у Платона началом философии являлось отрешение отчувственного мира, у Аристотеля изумление перед этим миром более всегоспособно пробудить философскую мысль (7). Он утверждал, что человек, умеющийнаблюдать, не может не задумываться над тем, откуда происходит этопоразительное совершенство природных структур. Иными словами, Аристотель,являясь человеком науки, отнюдь не отказывался от поисков высшего Начала,которые одушевляли его предшественников. При этом если Ксенофан и Анаксагорпрочитали в книге природы лишь несколько строк, то Стагирит изучил целые еестраницы и обширные главы. Чистым фактологом он никогда не был: вмногообразии явлений космоса упорно искал он типичного и закономерного."Наука,- говорил он,- направлена на общее и обусловленное необходимостью.Необходимое есть то, что не может быть иным" (8). С явлениями бессвязныминауке нечего было бы делать; отсюда ее зависимость от четких правилмышления, от логики. Вера в реальность окружающего мира, к которой, вопреки Пармениду иПлатону, пришел Аристотель, сочеталась у него с верой в разум.Естествознание и сократовская традиция побудили его ввести умозрение встрогое рациональное русло. Наблюдатель и экспериментатор, Стагирит в сфереабстракций чувствовал себя столь же свободно, как в зоологии и физике. Причтении книг Аристотеля, посвященных теории знания и логике, видно, с какимнаслаждением погружается их автор в мир прозрачных силлогизмов. Аристотель не подходил к разуму как к чему-то данному, а с такой жетщательностью анатомировал умственный аппарат человека, с какой вскрывалморских ежей на Лесбосе. Повинуясь его воле, орудия интеллекта выстраивалисьв ряд, подобно организованной и дисциплинированной армии. Труды Аристотеля ипоныне остаются образцом филигранной отделки доказательств. Обобщая законымышления, он впервые фиксирует логические фигуры. "Речь, в которой изизвестных посылок вытекает нечто новое", то есть умозаключение, представляетдля Аристотеля основную гарантию верности исследования (9). Он является поэтому наиболее ярким представителем однопланового,"эвклидовского" разума и стоит на точке зрения, весьма далекой от той,которую развивала парадоксальная логика индийских мудрецов. "Реальностьсуществует" - такое или подобное утверждение не имело для него смысла.Антиномии представлялись ученому лишь ошибками разума, покинувшегоединственно надежную почву - рациональное обоснование. Правда, Аристотель считал, что невозможно установитьформально-логическую связь абсолютно всего. Он сознавал, что есть некиеисходные посылки и недоказуемые пункты, на которых доводы строятся как нааксиомах. "Начало доказательства,- говорил он,- не есть доказательство"(10). Однако его самого прежде всего интересовало то, что доказательствамуже подчиняется. И вот язык философа становится точным, сжатым, сухим,чуждым всякой поэтичности и "импрессионизма": ни один метафизик до него незаключал своих мыслей в столь прочную кристаллическую форму, даже Платоновы"Теэтет" и "Парменид" не идут здесь ни в какое сравнение. Платон всегдаоставлял поле для игры воображения и творческой свободы, учение жеАристотеля оттесняет интуицию на задний план. Превыше всего он ставитпроверку, аргументы, выводы. Вооружившись этим органоном (орудием), Аристотель подошел ко всемусущему как объективный исследователь. Он терпеливо конструировал грандиознуюсистему, в которой должны были найти себе место нравственность изоопсихология, вращение светил и связь элементов и, наконец, сам высочайшийбожественный Принцип бытия.