X x x
|
|
|
|
X x x
|
|
|
|
X x x
В Греции вести о победах Александра вызвали неописуемый восторгпромакедонской партии. "Если бы пятьдесят лет назад, - говорил афинскийфилософ Деметрий, - какой-нибудь бог предсказал будущее персам, илиперсидскому царю, или македонянам, или царю македонян, разве они поверилибы, что ныне от персов, которым был подвластен почти весь мир, останетсяодно имя и что македоняне, которых раньше едва ли кто знал даже имя, будуттеперь владычествовать над миром?" (6) Тем временем Александр, не задерживаясь, продолжает свое наступление.Он появляется в землях, о которых раньше греки знали лишь понаслышке.Миновав Иран, он проходит через Парфию, Бактрию, Афганистан и углубляется вСреднюю Азию. Александр всегда впереди, показывая пример мужества ивыносливости. Вдали серебрится Каспийское море, встают неприступные горыГиндукуша. Он штурмует хребет и ведет своих солдат среди скал и ледников,форсирует Аму-Дарью, минует пустыни. Здесь уже никто не видит в Александре освободителя. Горские племена нежелают покоряться ему. Они непрестанно нападают на войска греков;непривычный климат, болезни, лишения тяготят солдат, появляются первыепризнаки недовольства. Александр жестоко подавляет их, он становитсяосторожным и недоверчивым, окружает себя князьями-азиатами, что вызываетропот старых соратников, которые не понимают царя. А он хочет показать им,что он уже не только эллинский, а всемирный монарх, и не только монарх, но ивысшее существо. Палатка его перестала походить на простое жилище воина, какбыло прежде. Теперь это ставка восточного владыки. Все чаще Александра видятв пышных персидских облачениях. Он надевает диадему Дария, запечатывает своиписьма печатью персидского царя, требует, чтобы его офицеры носили восточнуюформу, заводит гарем с толпой евнухов. Одним словом, он хочет, чтобы всезабыли о том, кем он был прежде. От его былой, почти аскетической умеренности не осталось и следа. Пословам историка, он "открыто дал волю своим страстям" (7). В нем все сильнеестали проявляться гордость и необузданность. Все чаще он ищет забвения ввине, царский шатер становится местом оргий. Однажды в Самарканде царьвступил в пьяную драку со своим другом Клитом, спасшим его при Гранике. Клитукорял его за чванство своими победами, и Александр в порыве ярости пронзилего копьем. Правда, он тут же понял, что сделал, и пришел в отчаяние отсвоего поступка, но эта тягостная сцена показала всем, насколько изменилсянрав Александра. Как-то раз на пиру один из персов предложил воздавать ему божескиепочести, кланяясь до земли. Македонцы и греки встретили это предложениезловещим молчанием. Лишь писатель Каллисфен, племянник Аристотеля, встал ирезко отверг это дикое для греков предложение. Старые воины встретили егослова рукоплесканиями, а Александр затаил против Каллисфена злобу. Каллисфен был приглашен в армию в качестве официального историка. Какродственник философа, он пользовался большим расположением царя. Александрвообще стремился сочетать свой поход с исследовательскими задачами. Вместе сним в далекие страны ехали ученые и писатели. Они собирали сведения оневедомых землях, описывали жизнь и нравы населения. Среди них был иКаллисфен. Независимое поведение не прошло ему даром. Александр впутал его вдело о заговоре, пытал и казнил без всяких доказательств вины. Несомненно,это был главный повод ссоры между царем и философом. Аристотель с этоговремени настроился столь враждебно к Александру, что возникла даже легенда,будто он послал македонцу яд. Впрочем, внешне отношения остались, очевидно,вполне корректными. Но трагическая гибель Каллисфена не была единственной причинойразмолвки между учителем и учеником: во взглядах обоих наметились серьезныерасхождения. Нравственные идеалы, которые философ внушал своему царственномуученику, строились на принципах гармонии и меры: "Следует избиратьсередину",- утверждал он постоянно (8). Между тем Александр становился всебезудержней и в своих поступках, и в своих планах, и в своих военныхэкспедициях. Азиатский поход должен был казаться Аристотелю нелепой затеей.Он не отрицал неизбежности войн, но считал, что стремиться нужно лишь кмиру. А расширение Александровой империи угрожало превратиться в бесконечнуювойну против несчетных народов. К тому же Аристотель не верил, что изимперии - этого огромного смешения племен - может выйти что-нибудь путное.Чем больше получал старый философ известий о победах, о новых землях и ихобитателях, тем больше дорожил он привычным миром эллинскогогорода-государства. Единственно правильный выход он видел в порабощениизахваченных народов, что отнюдь не входило в планы Александра. Аристотельписал царю письма, советуя "повелевать эллинами как полководец, а варварамикак деспот" (9). Но такие письма были менее всего ко двору у царя, которыйокружил себя азиатами, приказал обучить тридцать тысяч персидских юношейвоенному искусству, ввел восточный этикет и одежды. Люди разных эпох -ученик и учитель - уже не могли понять друг друга.X x x
В 326 году Александр покидает Среднюю Азию, чтобы двигаться дальше.Впереди - реки и горы таинственной страны Индии. Царя влекут слухи осказочном богатстве этой страны, об ее удивительной природе. Так впервые встретились два мира - эллинский и индийский, но пока этавстреча оставалась почти без последствий для обоих. Правда, утверждают, чтоАлександр беседовал с брахманийскими аскетами, которые как будто былинаслышаны о Сократе. Но если эти сведения и не заслуживают полного доверия,то можно допустить, что некоторые сопровождавшие Александра ученые моглинайти общий язык с индийскими мудрецами. Индия во многом духовно была близкаЭлладе: она имела своих Гомеров, Парменидов и Гераклитов. В то время Индия представляла собой раздробленные мелкие княжества и немогла оказать значительного сопротивления врагу. Впрочем, могущественныйраджа Пор дал грекам сражение, которое Александр выиграл с трудом. Но тут на его пути неожиданно выросла непреодолимая преграда. Средисолдат зрело серьезное недовольство: все чаще сходились они группами,шептались, спорили и наконец единодушно отказались идти дальше. С нихдовольно! Они пересекали степи и пустыни, одолели Гиндукуш и Аму-Дарью,жертвуя жизнью за своего вождя, они пришли в земли, о которых никто раньшеничего не знал. Теперь они хотят возвратиться. Александр пришел в ярость,казнил зачинщиков, но все его усилия были напрасны. Два дня шла упорнаяборьба, Александр грозил, уговаривал, обещал, но солдаты стояли на своем.Если ему так хочется повидать новые страны, пусть воюет без них, "со своимотцом Амоном". Наконец не отступавший ни перед реками, ни перед горами, ниперед несметными армиями царь вынужден был сдаться. Он устроил прощальныепразднества и приготовился в обратный путь. На берегу были воздвигнутыалтари, которые Александр посвятил "своему отцу Амону, своему брату Гераклу,своему брату Аполлону". Втайне он надеялся еще раз вернуться сюда, но емунужно было найти более легкий путь. Поэтому он приказал построить флот,чтобы исследовать морской путь из Индии. В конце лета караван, состоящий из двух тысяч судов, медленно двинулсяпо Инду к океану. На одном из кораблей плыл сам Александр, в то время какосновная армия следовала за флотилией вдоль берега. Во время этого путешествия греки встретили много удивительного. Ихпоражал величественный прилив, какого они никогда не наблюдали у себя дома.Вместо веселых средиземноморских дельфинов мимо кораблей проплывалиисполинские чудища океана. Маленький мир эллинов раздвигался, какбесконечная панорама. Самую трудную часть пути Александр прошел со своими солдатами пешком,поручив флот адмиралу Неарху. Два месяца брели истомленные воины черезпустыни Белуджистана. Дорога за ними устилалась трупами. Гибли лошади, мулы,верблюды, в армии свирепствовали эпидемии, люди умирали от истощения, отболезней. "Солдаты, - рассказывает Арриан, - измученные солнечным жаром ижаждой, ложились среди дороги, вскоре после чего, как бы объятые лихорадкойи ужасом, умирали, дрожа всем телом, в конвульсиях в руках и ногах. Иные,сбившись с дороги, утомленные трудом и недостатком сна, засыпали, а частьих, отстав вследствие блуждания, терпя недостаток во всем, гибли. Тольконемногие, несмотря на чрезвычайные трудности, спаслись. Множество людей ибагажа затопил ночью извергшийся на них поток" (10). Армия таяла; лишьчетверть ее достигла дома. Прибытие в Персию ощущалось почти как возвращение на родину. Александрустроил пышные торжества в честь бога Диониса; вся армия предалась пьяномувеселью. Десять лет длился этот немыслимый поход. Теперь во власти "сынаАмонова" земли от Балканского полуострова до Инда. Предстояла трудная задача упрочить и привести в порядок завоеванное. Вновом государстве эллины формально остались по-прежнему ведущей нацией; ихколонии основывались повсюду, где проходило войско Александра: и в Индии, ив Средней Азии, и в Персии. Но в то же время империя должна была бытьвселенской, а не греческой. Александр возвысил персидских сатрапов,заботился об обучении национальных военачальников. Он устроил в Сузах пышнуюсвадьбу - символический "брак Востока и Запада". Восемьдесят гвардейцевженились на дочерях знатных персов и мидян. Сам царь пировал вместе сосвоими ветеранами. Их примеру последовали еще десять тысяч македонцев,взявших в жены азиатских женщин; Александр богато одарил их в день свадьбы.Бракосочетания нередко совершались "по персидскому закону". Женившиеся наазиатках получали по приказу царя освобождение от налогов. Все это, однако, усиливало недовольство среди старых соратниковАлександра. Чтобы избавиться от тех, кто препятствовал его целям, Александррассчитал и отправил домой десять тысяч своих боевых товарищей. Эта мераедва не вызвала восстания, но Александр сумел настоять на своем. Для неготеперь главным стали дела всей его огромной державы; он все больше отдалялсяот частных интересов и забот Греции. Прежде всего необходимо было как-то спаять своих разноплеменныхподданных. С этой целью Александр начал настойчиво внедрять обоготворение своей личности; культ императора Вселенной былпровозглашен официальной религией монархии-колосса. В 323 году в Вавилоне царь принял послов от греческих полисов, которыевоздали ему божеские почести. В Афинах его уже торжественно ввели в пантеонкак живое воплощение Диониса. Впрочем, афиняне восприняли это новшестводовольно беззаботно: "Предоставим Александру именоваться богом, если ему такхочется!" - говорили они. Даже мать царя прислала ему ироническое письмо поповоду его божественного происхождения. Тем не менее по своему характеру новый культ не был чисто восточнымявлением: напротив, обожествление великих людей (правда, в основномпосмертное) было принято в Греции. По всей стране стояли алтари, посвященныезнаменитым законодателям, полководцам, героям, таким, как Ликург, Ахилл,Пифагор. Поэтому Александр, объявив себя "сыном Зевса-Амона", в сущности неотрекался от традиций своей культуры. Несомненно, встреча с жрецами Амона послужила толчком, определеннымобразом направившим мысли македонца, но главным источником его религиимонарха-человекобога были не восточные идеи, а, во-первых, глубокаяубежденность в том, что его судьба и миссия чудесны, и, во-вторых,уверенность в необходимости установить теократическую власть для всей своейимперии. Александр хорошо усвоил урок Аристотеля о примате государства надиндивидом. Но государство - слишком абстрактное понятие, чтобы оно моглослужить живой связью и идеалом для масс; нужна личность, которая воплотилабы в себе принцип государства. Такой личностью и должен был статьобожествленный властелин. Александр хотел, чтобы его всечеловеческая монархия реальноотождествлялась с "ойкуменой", то есть со всей населенной землей.Географический размах его завоеваний, казалось, делал этот проект вполнеосуществимым; хотя Александр был остановлен в Индии бунтом солдат, он неотказался от новых военных экспедиций. Ему хотелось использовать для нихпуть через Индийский океан. Теперь его очередной целью была Аравия, кудаАлександр надеялся проникнуть морем. Но внезапно, в самый разгар новыхвоенных приготовлений в своей всемирной столице Вавилоне, он был поражентяжелой болезнью. Прошло несколько дней, и царь понял, что больше не встанет. Со слезамина глазах маршировали ветераны, прощаясь со своим полководцем. Александрумер 13 июня 323 года в зените славы и могущества. Эта внезапная смерть покорителя народов Европы, Азии и Африки произвелана многих огромное впечатление. Трагическое бессилие перед смертью дажетакого человека, как Александр, было впоследствии запечатлено в Библии влаконичных, но выразительных словах: "После того как Александр, сын Филиппа, Македонянин, который вышел изземли Киттим, поразил Дария, царя персидского и мидийского, и воцарилсявместо него прежде над Элладою,- он произвел много войн и овладел многимиукрепленными местами, и убивал царей земли. И прошел до пределов земли, ивзял добычу от множества народов, и умолкла земля перед ним, и онвозвысился, и вознеслось сердце его. Он собрал весьма сильное войско игосподствовал над областями, и народами, и властителями, и они сделались егоданниками. После этого он слег в постель и, почувствовав, что умирает..." (11) Оказалось, что перед лицом смерти "сын Зевса-Амона" ничем не отличаетсяот любого из своих солдат. Это было как бы ответом на попытку превратитьчеловека в Бога.X x x
Едва Александр испустил последний вздох, как вокруг его смертного одраначалась ожесточенная борьба за престол. Царь слишком мало думал о конце,чтобы позаботиться о наследнике. Он завещал свой трон "достойнейшему", апретендующих на это звание нашлось немало. В смертельной схватке за мировуювласть они забыли даже похоронить умершего. А Эллада тем временем забурлила. Греки давно уже были недовольны темскромным местом, которое, по их мнению, отвел им в своем царстве сынФилиппа. Момент, когда шли распри вокруг наследия Александра, казался самымподходящим для попытки освободиться от власти Македонии. Теперь в Афинах спочестями встретили изгнанника Демосфена. Тем, кто вчера был сторонникомАлександра, приходилось прятаться по углам. Даже на людей, по всей видимостидалеких от политики, падало подозрение. Среди них был и Аристотель. Воспитатель Александра, живший на средства, получаемые от македонскогодвора, оказался подходящей мишенью для врагов. Однако прямо обвинитьфилософа в измене никто не мог, и поэтому наскоро стали стряпать "дело окощунстве". Как Анаксагора, Протагора и Сократа, Аристотеля обвинили внеуважении к отечественным богам. Но Стагирит не стал дожидаться, пока с нимрасправятся. "Я не хочу, чтобы афиняне еще раз совершили преступление противфилософии",- сказал он, покидая город. Аристотель уехал на остров Эвбею и продолжал там свои занятия. Он умеросенью следующего же, 322 года и по завещанию был похоронен на родине, вСтагире. Между тем надежды греческих полисов вернуть независимость, как иследовало ожидать, не сбылись. Весь Балканский полуостров оказался подвластью одного из преемников Александра.X x x
Смерть Аристотеля и Александра - этих двух великих людей Эллады -ознаменовала начало новой эпохи в истории Запада и Востока. Аристотель как бы подвел итог трехвековому развитию греческой мысли,открытия и завоевания которой вошли в общее научнофилософское наследиечеловечества. Мудрецы Эллады первыми на Западе провозгласили примат духовныхценностей, и их поиски привели к идее высшего божественного Начала. Впоследствии христианский писатель II в. Минуций Феликс видел в этомпреодолении многобожия главную заслугу античных мыслителей. "Пересмотрим,-писал он,- если угодно, учение философов, и мы увидим, что все они, хотя вразличных словах... выражают одну и ту же мысль... Начну с ФалесаМилетского, который первый из всех начал рассуждать о вещах небесных. Онсчитал воду началом вещей, а Бога тем разумом, который образовал из воды всесуществующее. Мысль о воде и духе слишком глубокая и возвышенная, чтобымогла быть изобретена человеком, - она предана от Бога. Видишь, как мысльэтого древнейшего философа совершенно согласна с нами. Далее Анаксимен ипосле Диоген Аполонийский Бога считали воздухом бесконечным и неизмеримым. Имнение этих философов о божестве похоже на наше. Анаксагор представляет Богабесконечным Умом. По Пифагору, Бог есть дух, разлитый во всей природе, откого получают жизнь все животные. Известно, что Ксенофан считал Богабесконечным, имеющим разум, а Антисфен говорил, что хотя много богов, но,собственно, главный Бог один... Платон гораздо яснее и по содержанию и повыражению изложил свое учение о божестве, и его можно было бы принять занебесное, если бы только оно не было омрачено примесью народных убеждений.Так, в "Тимее" Платон говорит, что Бог по самому Своему имени есть Отецвсего мира, Творец Души, Создатель неба и земли" (12). Для христиан первых веков это предвосхищение истины в "языческом мире"не было чем-то случайным и неожиданным: они видели в истории философиидействие Провидения, помогавшего человеку подойти к рубежу Откровения."Виновником всякого добра,- писал Климент Александрийский,является Бог, но водних случаях Он руководит непосредственно, как, например, в Ветхом Завете,а в иных случаях - опосредствованно, как, например, в философии... Она быладля эллинов таким же руководителем, каким был Закон для евреев, и приводилаих, как детей, ко Христу" (13). И не только близостью философов к идее монотеизма создавалась вантичном мире готовность принять христианство. В мистериях и Дионисовойтрадиции раскрылась мысль о бессмертии души и воздаянии, облеченная Платономв рациональную форму. Тем не менее духовный путь Эллады, как мы видели, нельзя рисовать ввиде прямого восхождения к Новому Завету. Античная мысль не смогла до концаосвободиться от исконных представлений язычества. Мало того, что онадопускала многих богов кроме Единого,- она ставила рядом с Ним всемогущуюСудьбу-Необходимость. Вера в Ананке была неотделима от понятия о замкнутомкруге Времени-Пространства, которое исключало возможность восхождения мира киным, более высоким ступеням бытия. Этот пессимистический фатализм побуждалфилософов искать спасение от зла в созерцательной отрешенности, для которойжизнь была лишь подготовкой к смерти. Кроме того, человек, искавший живой веры, не мог удовольствоватьсяотвлеченной метафизикой. "Бог философов" не был тем Богом, к которомустремился мир. Отсюда понятно, почему на исходе классического периода греческойистории вновь усилилась тяга к мистическим культам и учениям; и если раньшеЗапад шел на Восток в поисках знания, то теперь Запад обратился к Востоку внадежде обрести новое религиозное откровение. Этот интерес к Востоку совпал с эпохой Александра. Дело жизни великогозавоевателя было столь же двойственным, как впоследствии Крестовые походы,которые, невзирая на свои темные стороны, содействовали расцвету западногодуха. Александр принес народам неисчислимые бедствия, но в то же время этотчеловек, одержимый демоном властолюбия, невольно оказал миру услугу: онпомог сближению Европы и Азии, которые благодаря ему перестали быть тольковраждебными друг другу, чуждыми мирами. В результате их встречи начнется новая эпоха и возникнет новая культура- эллинизм. Хотя культура эта будет нести на себе печать обезличивающей городскойцивилизации, несправедливо было бы умалять ее творческую роль. От Нила доДуная, от столпов Геракла до Индийского океана растекутся зародившиеся вГреции потоки, увлекая в свои воды тысячелетние традиции. Эллинизм сплететих, вызывая к жизни новые облики культур. Он проникнет в Египет - и на светявится фаюмская живопись; он едва коснется Индии - и возникнет искусствоГандхары; он расцветет на карфагенских берегах, достигнет Скифии, будетпитать Рим. Эллинистический мир захватит религиозный порыв такой силы, какойникогда не знала история. Совершится как бы вселенский смотр верований,которые пройдут перед людьми, покинув свои национальные границы. Боги Ирана,Малой Азии и Египта появятся в Европе, буддийские проповедники достигнутАфин; Рим будет чтить Исиду, Митру, Кибелу. Эпоха эллинизма станет временемнапряженных поисков и чаяний. И именно ее открытость к новым учениямподготовит почву, в которую будут брошены семена сеятелей Слова. Но здесь мы сталкиваемся с парадоксом: единственной точкой на картеэллинистических государств, где новая цивилизация встретит сопротивление,окажется та земля, откуда суждено прозвучать Благой Вести. Пусть эллинизм и отразится на быте, литературе, искусстве иудеев, носамое главное - свою веру - они будут ревностно защищать от всехпосягательств. Ради нее они отвернутся от многого, что пленяло в миреэллинизма. Изумленный этим странным феноменом, преемник Аристотеля по ЛицеюТеофраст назовет иудеев "племенем любомудров", а другой ученик Стагиритабудет сравнивать их с индийскими брахманами (14). В основном же большинствогреков и римлян долгое время будут иметь об этом уголке Востока самыесмутные представления. И тем не менее там, вдали от великих путей античной цивилизации, зрелисилы, которые должны были послужить всему миру. Еще в эпоху, когда у греков только появились первые философы, в Израилев полную мощь уже звучал голос пророков - проповедников учения, существенноотличавшегося от всех религий Востока и Запада. Это учение говорило не обабстрактном космическом Начале, но о Боге Живом, Лик Которого обращен кчеловеку. Вера пророков была проникнута сознанием того, что Бог открываетсялюдям, возвещая им Свою волю, что в конце времен Он явится в полноте, доселеневедомой миру. Поэтому ветхозаветный человек не был искателем "неведомогоБожества", а видел свое призвание в верности Богу Откровения и Его грядущемуЦарству. Возвещенная в маленькой бедной стране, которая пережила трудную историюи прошла необычный духовный путь, эта вера станет камнем, на котором будетзаложено основание Церкви Христовой. Когда "исполнится время" и явитсявеличайшее Откровение миру, люди Востока, научившись говорить на языкеэллинской мудрости, понесут свет Нового Завета "начиная от Иерусалима и дажедо конца земли".