Удивительно современные книги

В моей Библии тоже были страницы с безукоризненно чистыми полями, свидетельствовавшие о том, что определенные разделы так и остались непрочитанными, пока моя работа над «Библией для студентов» не вынудила меня приняться за изучение пророков. Мне нужно было это сделать для работы, и тут произошла удивительная вещь: мое отношение к этим книгам изменилось столь кардинальным образом, что теперь я мог бы назвать книги пророков наиболее любимым разделом Библии.

Я увидел отнюдь не пропитанных пылью и бессильно грозящих миру пальцем стариков, а самых что ни на есть современных писателей. Глава за главой передо мной разворачивались те самые темы, которые мрачным облаком окутывают наше столетие: молчание Бога, экономическое неравенство, несправедливость, войны, господство зла, неисцелимое страдание нашего мира. Эти темы порой возникают и в книге Иова, и в псалмах, и в книге Екклесиаста, и даже во Второзаконии, но пророки полностью сосредоточиваются на них, изучая их пристально, словно под микроскопом. Книги пророков — наиболее горестные и реалистичные книги Библии — красноречиво говорят о сомнениях, страданиях и комплексах, знакомых всем нам и мне в том числе. Я начал воспринимать их как мощное свидетельство двойственности человеческого бытия.

Исайя, этот столп веры, в момент отчаяния восклицает: «Поистине, Ты — Бог, Который скрывается». В другой раз он с такой же печалью изливает свою жалобу: «О, если б Ты покинул небеса и спустился к нам».

Большая часть книги Аввакума — громкая и откровенная жалоба к Богу, начинающаяся словами, которые были бы вполне уместны и в устах современных скептиков:

Доколе, Господи, я буду взывать —

и Ты не слышишь,

буду вопиять к Тебе о насилии —

и Ты не спасаешь?

Для чего даешь мне

видеть злодейство?

Малахия и Иеремия громогласно заявляют о провале «богословия успеха». В их дни пророки Божьи уже не поражали врагов, как Илия, огнем небесным: они томились в темницах и на дне высохшего колодезя или же подвергались пыткам. Иеремия, в память о котором мы и ныне называем красноречивую жалобу «иеремиадой», заполнил самую длинную из библейских книг воплями, перемежающимися с рыданиями:

О, если б голова моя стала источником вод,

и глаза мои — источником слез!

Сердце разбито во мне;

все кости сотрясаются.

Я подобен пьяному,

подобен человеку, обессилевшему от вина.

О горе мне, горе!

Я изнываю от боли, от муки сердечной!

Сердце бьется во мне,

и я не могу молчать.

Откуда это экзистенциальное страдание? Более, чем собственная мука и мука своего народа, Иеремию терзает кажущееся бессилие Бога. Он бросает Ему вызов: «Отчего Ты подобен человеку, застигнутому врасплох, подобен воину, бессильному помочь?». Философ–агностик Вольтер едва ли смог бы лучше сформулировать эту мысль. Как может всемогущий и милосердный Господь терпеть хаос, в который превратился наш мир?

Пророкам казалось, что Творец все больше отдаляется от творения. «Почему процветают безбожные язычники? — спрашивали они. — Какова причина стихийных бедствий? Зачем в мире столько бедности и несправедливости и так мало благих чудес? Где же Ты, Господи? Почему Ты не говоришь с нами, как говорил прежде? Покажи нам Себя, нарушь молчание. Бога ради — буквально, Бога ради! — сделай что–нибудь!»