Жизнь «наизнанку»

Твои кости не наполнены мозгом, твоя кровь холод­на.

«Макбет»

Д

ва раза в год Луизиану охватыва­ет странная лихорадка. Она оку­тывает весь город, будто туман, при­плывающий с озера. Перед входом в еле сводящие концы с концами ре­стораны вывешиваются дощечки со сделанной на скорую руку надпи­сью: ИМЕЮТСЯ СВЕЖИЕ РАКИ! Босоногие потные мальчишки с ве­драми в руках лазят по дну оврагов и канав, наполненных водой. Из их ведер выглядывает по дюжине жи­вых созданий доисторического вида: какая-то кишащая масса из смятых усов, наваленных друг на друга тел и похрустывающих скелетов.

В Луизиане, да и в любом дру­гом месте раков можно легко найти повсюду: в каждой реке, пруду или канаве с водой. Их излюбленные ме­ста — водяные норы на отвесных бе­регах, где много прохладной тени, где очень удобно прятаться от палящих лучей солнца. Рано утром или поздно вечером вы садитесь на кор­точки у такого местечка и ждете. Постепенно ваши глаза привыкают К темной ряби на поверхности воды, и вы начинаете различать то, что происходит под ней. Возмож­но, вы увидите рака не сразу. Его трудно различить: зеленовато-коричневая окраска служит ему отличным камуфляжем.

Присмотритесь повнимательнее — перед вами тот, кого вы так хотели увидеть: этот неуклюжий уродец. Сначала появ­ляются две бронированные клешни — прикрепленные к локте­вым сгибам крючкообразные захваты угрожающего вида. Клешни составляют половину длины туловища рака. Они при­дают ему воинственный вид, но в то же время из-за них он ка­жется каким-то неустойчивым. Вообще рак напоминает кано­нерскую лодку с двумя гаубицами, торчащими по бокам. Между клешнями — два выпученных светящихся глаза: они прикре­плены к концам выступающих над поверхностью подвижных стебельков. Когда раку захочется рассмотреть вас под другим углом, он не будет поворачивать голову: просто повернет свои стебельчатые выпученные глаза с такой же легкостью, с какой вы приподнимаете бровь.

Если полосатых зубаток называют засорителями водо­емов, то раков — мусоросборниками. Они заглатывают все, что попадает им в рот: улиток, других раков, растения, лягушек, рыб — живых или мертвых, только что умерших или уже разло­жившихся. Их старшие братья, омары, с довольным видом пе­режевывают твердопанцирных крабов, моллюсков, мидий. Та­кая бесчувственная прожорливость раков возможна благодаря клешням — прочному приспособлению, состоящему из двух половинок с короткими острыми краями. Они способны раз­рывать и измельчать все, что оказывается между ними. Внутри желудка рака находятся еще три твердых костяных зуба — они заканчивают процесс измельчения.

В своем строении рак повторяет в миниатюре хорошо лю­бимого многими омара: накладывающиеся одна на другую пан­цирные пластины переходят в широкий веерообразный хвост.

В 1879 году Томас Генри Хаксли написал классическую книгу о раках. Он обрисовал их ужасные повадки: они напада­ют на собственных детей, сжирают своих супругов после бурно­го брачного периода. Он упомянул о необычном явлении регенерации: у рака, потерявшего клешню, самым чудесным обра­зом появляется другая. Рассказал он и об уникальных свойствах крови рака: она совершенно бесцветная, температура ее меня­ется в зависимости от температуры окружающей воды. Из ране­ного рака течет бесцветная жидкость, так мало напоминающая кровь. А самому раку, вероятно, красная кровь показалась бы чем-то из ряда вон выходящим.

Я так много рассказываю о раках не из-за их необычной крови, и не из-за дикого нрава, и не из-за уникальной способ­ности к восстановлению потерянной конечности, а из-за их скелета. Если вы разломите рака, то обнаружите мягкое, белое мясо, которое так и просится окунуться в соус, а потом попасть к вам в рот. К радости гурмана, в нем нет ни одной косточки -скелетом является панцирь. Когда в Луизиане открывается се­зон раков, в местных ресторанчиках вам подадут блюдо, на ко­тором красуются примерно тридцать вареных созданий, чьи панцири приобрели темно-красный цвет в процессе приготов­ления. Около часа вы занимаетесь тем, что с хрустом отламыва­ете, отдираете, выковыриваете. В конце концов, перед вами полное блюдо скелетов: тоненьких оболочек раков, которые, если их сложить соответствующим образом, напоминают своих живых хозяев.

Рак снабжен внешним скелетом. Мышечная ткань нахо­дится внутри скелета: он служит ей защитой. Твердость рака - его основное средство нападения и защиты в этом полном опасности мире.

Н

а протяжении нескольких глав я писал о крепости костей (учениях и библейских принципах) Тела Христова. Но те­перь я хочу предостеречь вас.

Изучая историю церкви, я вижу, как велики были ошиб­ки. И причина большинства из них — непонимание роли «ске­лета» в Теле Христовом. Есть христиане, которые усваивают значение закона и церковной дисциплины, но почему-то ходят «скелетом наружу». Встречаешь таких людей и видишь: догма­ты их веры воинственно выпирают наружу, как панцирь рака.

Тогда на ум приходят примеры: «Божьи спортсмены» - монахи, которые жаждали всем явить свою веру, явить как мож­но более убедительно. Симеон Столпник, умерший в 459 году, подал пример: в западной Антиохии он около 36 лет проповедо­вал, стоя на столбе. Говорят, что за один прием он мог положить 1244 поклона. Были монахи, питавшиеся только травой. А Феодор Сикеот, живший в VII веке, большую часть жизни про­вел в свисающей со скалы узкой клетке, открытой зимним ве­трам. Страдая от голода, он пел Богу псалмы.

Некоторые из этих людей искали собственный путь, что­бы показать Богу свою верность. Были и другие, кто просто хо­тел поразить зевак своим рвением, т.е. совершал ту ошибку, ко­торую осуждал Иисус Христос в обращенной к фарисеям речи (см.Мф. 23иЛк. 11).

В наши дни больше всего фанатизма проявляют исповед­ники восточных религий — ходят по горячим углям, лежат на гвоздях. Но и христиане порой не прочь выставить напоказ свой «скелет».

Оглянитесь, выйдя на улицу. Подойдите к неверующему, отведите его в сторону и спросите, какими он себе представляет глубоко верующих христиан. Не таких, которые ходят в церковь по праздникам, а действительно глубоко верующих, рожденных свыше. Он тут же выдаст какое-либо клише: назовет какого-ни­будь пострадавшего за веру священника, может быть, телепро­поведника; или перечислит налагаемые на христианина запре­ты: не курить, не пить, не ругаться, не ходить в кино, на танцы..

А что сегодня думают о христианах евангельского веро­исповедания? Зачастую они представляются людьми, которые следуют строжайшим правилам. Врачи-психиатры обвиняют их в нагнетании чувства вины в обществе, считая, что более по­ловины их пациентов оказались в больнице вследствие церков­ных проповедей. Почему-то мы продолжаем сидеть на своих «столбах». Мы прячемся за свой «скелет» и говорим: самое главное в нас то, что мы отличаемся от всех остальных.

Частенько мне и самому кажется, что законничество это всего лишь безобидное искажение вероучения. Что если церкви какой-то деноминации составляют собственный свод правил? Не смешно ли, когда члены церкви спокойно пьют и курят, но приходят в ужас при виде христианина в потертых джинсах и со жвачкой во рту?

Но в законничестве есть и огромная скрытая опасность, о которой нас предостерегает Библия. Ведь ни порнография, ни прелюбодеяние, ни насилие, ни остальные пороки современ­ности не вызывали такой бури возмущения Иисуса, как закон­ничество!

Как ни странно, людей, вызвавших столь сильный гнев Иисуса, сегодня назвали бы ортодоксами и фундаменталиста­ми. Жизнь фарисеев была посвящена Богу. Они несли в храм десятины, точно соблюдали все ветхозаветные законы, посыла­ли миссионеров завоевывать души язычников. В жизни фари­сеев не было ни прелюбодеяний, ни уголовных преступлений, а Иисус почему-то осуждал этих примерных граждан... Почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним о смиренном раке, ползущем по речному дну. Сравнивая его панцирь с моим куда более совершенным внутренним скелетом, я вижу ряд раз­личий, которые, кстати, помогают мне понять, почему Иисус в Мф. 23 и Лк. 11 так горячо осуждал законничество.

Во-первых, раку внешний скелет-панцирь нужен прежде всего для защиты. Эта надежная броня защищает от врагов. Люди же, напротив, обладают мягкой, уязвимой плотью. Но по мере того как данные на благо Тела Христова законы начинают «отвердевать», мы так и норовим прикрыться ими. У нас начи­нает развиваться защитный панцирь. В «Письмах американ­ской леди» Клайв Льюис говорит: «Ничто так не успокаивает совесть, как соблюдение правил, даже когда на поверку нет ни Дел милосердия, ни веры».

Законники дурачат вас! Подобно фарисеям и «Божьим спортсменам», они поражают вас своей преданностью Богу. Вам кажется, что этими людьми движет глубочайшее уважение к Богу. Но я сам вырос в среде законников и могу сказать: ошибка законников в том, что они не отрывают глаз от земли. Они точно скажут вам, что нужно делать, чтобы заслужить Божью похвалу, при этом совершенно забывая, что Благая весть — это Божий дар, который люди вовсе не заслужили.

Исследователь Мертон Строммен недавно опросил семь тысяч молодых людей из различных протестантских деномина­ций. Он спрашивал их, согласны ли они со следующими выска­зываниями (в скобках указан процент согласившихся):

«Чтобы быть угодным Богу, нужно искренне стараться жить правильно» (более 60 %).

«Бог доволен, если человек старается стать как можно лучше» (около 70 %).

«Главная мысль Евангелий — Божьи правила, рассказы­вающие, как нужно жить» (более 50 %).

Можно подумать, что апостол Павел и Мартин Лютер за всю свою жизнь ни разу не открыли рта или что Иисус вовсе не приходил на землю умереть за наши грехи. Христиане — боль­шая часть христианской молодежи — верят сегодня, что Богу можно угодить соблюдением правил'.

Что, как не наша назойливая настойчивость на соблюде­нии правил, вызвала подобную реакцию молодежи? Не следует ли нам больше разъяснять, что правила — это не лестница к Богу, а «суставы и кости», которые помогают «телу» трудиться?

В

торая опасность законничества такова: оно мешает нам ра­сти, образуя твердый костный панцирь вокруг определен­ной группы христиан.

Взрослый рак растет всего лишь раз в году. При этом он проходит через трудное и мучительное испытание — меняет пан­цирь. Период линьки очень опасен для рака. Ему приходится сбрасывать ставший тесным панцирь. Готовясь к этой болезнен­ной операции, рак трет ноги одну о другую, затем двигает каждой ногой по отдельности, затем ложится на спину и делает «размин­ку для хвоста» — дергает им вверх-вниз. Все эти движения помо­гают раку немного расшатать плотно прилегающий панцирь.

После нескольких таких действий рак делает мощный ры­вок, и верхняя часть его брони отваливается — теперь панцирь прикреплен к телу только в области рта. Он начинает осторожно двигать головой — чтобы не повредить глаза и усики, хотя порой эти органы и страдают. Затем следует мощное движение ногами. И, наконец, последний рывок вперед оголяет брюшко рака. И вот он лежит — незащищенный и слабый.

Отдохнув немного после тяжелой работы, рак начинает искать укрытие. Тело его больше не защищено блестящим хи­тиновым покрытием — сейчас оно похоже на мокрую бумагу. Зачастую сбросивший панцирь рак съедает свой «бывший до­мик», поглощая минералы, которые понадобятся ему, чтобы нарастить новый панцирь.

В последующие несколько недель рак интенсивно растет - это единственный период его роста за весь год. Прежде чем новый панцирь отвердеет, рак успевает прибавить в росте до двух с половиной сантиметров — только потом новый скелет замкнет подросшее тело в броню.

Мне довелось испытать сходные ощущения в процессе своего христианского роста. Я воспитывался в очень консерва­тивной семье с четкими представлениями о том, что значит по­ступать по-христиански и не по-христиански, с какими людь­ми стоит общаться и с какими нет. Потом я много путешество­вал, многое повидал. Я понял, что далеко не у всех христиан одинаковый цвет кожи, далеко не все поклоняются Богу в моей манере, далеко не все разделяют мои богословские убеждения. Поэтому мне пришлось врастать в новый панцирь, в котором я жил, пока новые впечатления не заставляли его покинуть... Раньше христиане казались мне исключительными людьми, каждый из которых должен был походить на меня, т.е. тоже за­пертыми в панцири. Внутри панциря мне было уютно и тепло. Панцирь защищал меня от мира.

Но Иисус никогда не говорил, что отличительной чертой христианина должно быть наличие «внешнего скелета». Он предъявлял к христианам очень жесткие требования, говорил о любви, радости, полноте жизни. Требования эти относились к «внутреннему существу», заключенному внутри скелета. Когда Его просили истолковать один из ветхозаветных законов, Он обычно указывал на скрытый за законом принцип.

Иисус понимал: правила призваны не сковывать движе­ние, а облегчать его. Они призваны способствовать росту тела, как способствует внутренний скелет, а не сковывать рост, как сковывает его внешний.

Н

епосредственный результат законничества — это его воздействие на людей, стоящих в стороне от законников. Если доктрины и правила образуют вокруг человека своеобраз­ный панцирь, свидетельствуя о его гордыне, стремлении к ду­ховному превосходству, то такой «внешний скелет» делает не­видимыми Божью благодать и любовь, превращая христиан­скую Благую весть в нечто уродливое и неубедительное.

В начале нашего века в Индии и других странах Азии мис­сионеры стремились строить церкви по западному образцу. Их стараниями вокруг церквей образовались твердые панцири, ко­торые были неприятны для местного населения, которые ме­шали церкви стать влиятельной силой в обществе.

Как ни удивительно, это же наблюдается и в Америке. Поговорите с любым человеком, который раньше активно уча­ствовал в церковной жизни, а потом оставил ее. Вы, наверняка, услышите историю о том, как какая-то грубость оскорбила веру человека. Может быть, другие христиане слишком резко выска­зывались о его семейной ситуации — сколько разведенных вы­нуждены были покинуть церковь из-за того, что их считали «христианами второго сорта»? Зная, как страдают от разводов дети, я ненавижу разводы. Или братьям по церкви не нрави­лось, что они курят. Мне приходилось лечить эмфизему, опери­ровать рак легких — потому я ненавижу курение. Но я не имею права «выживать» людей из церкви своими упреками. У меня есть, с кого брать пример терпимости: Иисус ненавидел грех, но любил грешников. Он прямо говорил о Божьих законах, но говорил о них с такой любовью, что стал считаться другом грешников.

Не гоним ли мы людей прочь от Бога своими представле­ниями о том, «что такое хорошо и что такое плохо»? Правила поведения нужны, и в Библии их приведено немало. Но «носить» их нужно внутри, а не снаружи. Они не должны быть зна­ком нашего превосходства над другими.

То, что происходит сегодня с многими молодыми христи­анами, воспитанными в крепких семьях и крепких церквях, яв­ляется тревожным симптомом. Их ранние годы становятся яр­ким примером христианской веры, после чего они от веры от­падают. Почему так происходит? Не потому ли, что с детства окружающие их люди, да и они сами слишком много внимания уделяли внешним атрибутам христианской жизни? Не учились ли они с детства копировать поведение, речь, эмоции взрослых христиан? Не вырастили ли они, подобно ракам, собственные панцири, так похожие на панцири окружающих, уверовав, что именно в такой оболочке скрыто Царствие Божие? Не остались ли они слабыми и уязвимыми внутри панциря?

Когда христианские убеждения выливаются в чисто внешнее действо, то в определенный момент времени их очень легко потерять, как теряет свой панцирь рак. Кстати говоря, во время линьки многие раки погибают — от истощения или от внешних врагов.

Снаружи панцирь кажется красивым, крепким, надеж­ным. Лучше иметь панцирь, чем не иметь его. Панцирь на жи­вом существе — лучше, чем мертвый скелет. Но Бог задумал иначе. Он хочет, чтобы каждый христианин имел скрытый пло­тью скелет веры.

КОЖА

14. Видимая часть

Что же это такое: этот бесшовный чулок, разме­ром почти в два квадрат­ных метра, натянутый на все наше тело? Что это за оболочка, что за личина — которая краснеет, бледнеет, потеет, лос­нится, излучает тепло, покрывается морщинами, дрожит, передвигается, чешется, испытывает удовольствие и боль на протяжении всей нашей жизни? При этом одно­временно еще является и охранником наших вну­тренних органов, и высо­кочувствительным дат­чиком, и смелым путеше­ственником по неизведан­ному миру. Что же это?

Ричард Сельзер

К

огда я жил в Индии, исследование причин возникновения про­казы и способов борьбы с ней отни­мало все мое свободное время. И моя жена Маргарет тоже решила заняться медициной: она стала учиться на вра­ча-офтальмолога. Прошло время, и из нее получился квалифицирован­ный глазной хирург. Многие люди, нуждающиеся в лечении, не в состо­янии были добраться до больницы. Тогда моя жена с группой ассистен­тов стала ездить в отдаленные сель­ские районы для оказания медицин­ской помощи. Они оборудовали пе­редвижной госпиталь, где было все необходимое, и месяцами жили то в одной, то в другой деревне. Местные жители уже знали: в определенный день в каком-нибудь здании - в школе или на старой рисовой мель­нице - будет вестись прием всех нуждающихся: и тех, у кого воспали­лись глаза, и тех, кто потерял зрение. Бригада врачей работала в тяжелей­ших условиях: стояла удушливая жара, а оперировать приходилось без передышки — конвейерным способом. Иногда невозможно было найти ни одного подходящего здания. Тогда врачи раскладывали операционные столы в тени какого-нибудь бананового дерева. Бывали дни, когда ежедневно два врача делали до сотни операций по удалению катаракты.

Этот случай произошел в 1956 году. Бригада Маргарет на несколько недель разбила лагерь в сельском районе Индии, по­раженном страшной засухой. Уже пять лет люди не могли со­брать урожай, все колодцы пересохли: нечего было ни есть, ни пить. Жители всех окрестных деревень стали приходить в раз­битый врачами лагерь, хотя не нуждались в лечении, — они на­деялись получить пищу. Люди соглашались на операцию по удалению глаза — лишь бы им дали поесть.

Мальчики-подростки предлагали свою помощь в лагере-госпитале, больше напоминавшем в те дни сумасшедший дом. У Маргарет появился помощник — застенчивый смуглый маль­чуган лет двенадцати. Его обязанностью было облачаться в бе­лый халат, придающий солидность, но болтающийся на нем мешком, и во время операции стоять на ящике с карманным фонариком в руке. Причем держать этот фонарик, работающий от трех батареек, надо было так, чтобы свет падал прямо на ро­говицу глаза пациента. Маргарет сначала сильно сомневалась: выдержит ли неграмотный деревенский мальчишка шок, когда впервые увидит, как разрезается, а потом зашивается человече­ский глаз.

Ребенок же, на удивление всем, выполняя свою работу, держался очень уверенно. В течение первых пяти операций он скрупулезно следовал всем инструкциям Маргарет: когда и как изменить угол света. Рука его была тверда и спокойна. Но во время шестой операции она дрогнула. Маргарет спокойно ска­зала: «Мой маленький брат, держи лампу как следует». Он мо­ментально исправился. Но очень скоро луч света опять съехал с того места, где проходила операция. Маргарет поняла: он про­сто не может больше смотреть на то, как режут глаз. Она подня­ла голову и спросила, как он себя чувствует.

По его щекам потекли слезы. Он пробормотал: «Ой, док­тор... я не могу больше смотреть туда. Ведь это — моя мама».

Страдания мальчика закончились через десять дней. С глаз его мамы были сняты швы. Врачи выдали ей очки: сначала она была ослеплена ярким светом, потом постепенно глаза сфокусировались, настроились — и впервые в жизни мать смогла увидеть своего сына. Когда она протянула к нему руку, ее лицо озарилось улыбкой. «Сынок, — сказала она, — я дума­ла, что знаю, какой ты. А сегодня я тебя вижу». Она прижала его к груди.

В

этой трогательной сцене выражалось следующее: образ сы­на, наконец, стал для этой женщины узнаваемым. Раньше она знала его лишь на ощупь и слышала его голос. Теперь же она видела реальную внешность своего сына. Когда он снился ей по ночам, она его узнавала. Но ей снилось лишь то, что она знала, — его кожа. Все наши представления и ассоциации о че­ловеке связаны с этим видимым органом. Именно по нему складывается наше впечатление о человеке.

Иногда я даже завидую той области медицины, которой занимается моя жена: два ограниченных овала, не закрытых светонепроницаемой тканью кожи. Можно заглядывать внутрь глаз, ничего не разрезая. А если даже и приходиться резать, то потом можно беспрепятственно наблюдать процесс заживле­ния. Только глаза могут продемонстрировать врачу наличие этих влажных клеток, живущих в человеческом организме: эти крошечные тельца, бегающие по кровеносным сосудам и по­всюду выискивающие бактерии и опухоли.

Можно сказать, что кожа, так же как и глаз, — это окно с тончайшими стеклами. Через него мы видим деятельность, происходящую внутри нашего организма, и можем судить о его здоровье. Анемия заметна по ногтям и коже: она делает свои жертвы безжизненно бледными. Желтуха окрашивает кожу в желтый цвет, а у больных диабетом кожа отливает бронзой. Из-за воздействия некоторых видов лекарств кожа приобретает си­нюшно-радужный оттенок, как от татуировки. У нас в Карвилле есть такие пациенты. Недостаток кислорода в крови вызыва­ет лиловый оттенок. Цинга, некоторые эндокринные заболевания и многие другие нарушения функций организма отражают­ся на состоянии кожи.

Когда цветовая гамма исчерпывается, кожа начинает ис­пользовать другие сигналы. Проказа проявляется отсутствием чувствительности в нервных окончаниях, рак — кожными высыпаниями или кровоточащей родинкой. Врач -ал л ер гол о г мо­жет узнать, что любит и что не любит ваш организм, расшифро­вав его секретный код. Он просто сделает у вас на спине ряд не­больших разрезов и в каждый разрез внесет микроскопические дозы исследуемого вещества. Итак, что же вас не устраивает — собачья шерсть, цветочная пыльца, морепродукты? Ваша кожа откроет тайну мучающей вас тошноты или чиханья.

К

ожа - это еще и окно в наш эмоциональны внутренний мир. Немногие из мышц, связанных с кожей, способны со­кращаться по нашему желанию — мы не умеем двигать кожей, как это может делать лошадь. Зато мы можем контролировать выражение лица — об этом написаны целые тома. Боль, полу­ченная в детстве, иногда накладывает отпечаток на очертания лица, словно чья-то рука оставляет зарубки на стволе дерева. Небольшой изгиб уголков губ вниз может заставить супруга хо­дить по струнке.

Иногда тело выдает наши истинные чувства независимо от нас. Марк Твен сказал: «Человек — это единственное живот­ное, которое способно краснеть». Краснеть. Это означает ощу­щать неожиданный резкий прилив тепла, когда мгновенно раз­дувшиеся сосуды непроизвольно, никого не спрашивая, до­ставляют к коже в пятьдесят раз больше крови, чем обычно. (Для сравнения представьте: в вашем городе резко возрос спрос на водопроводную воду, и городская станция водоснабжения на 5 000 процентов увеличила ее подачу.) Молодые краснеют чаще, чем пожилые; женщины — чаще, чем мужчины. Исключений нет: краснеют и слепые люди, краснеют представители любой нации, включая самую темнокожую (доказательством тому слу­жат альбиносы). Покраснеть — означает поставить собеседника в известность о наличии чувств, которые хотелось бы скрыть.

Н

ет другого такого органа, как кожа. При массе в четыре ки­лограмма, она закрывает все наше тело. Кожа аккуратно огибает суставы, выпуклости и изгибы головы, кончики паль­цев и мясистые ягодицы, образуя в нужных местах складочки. Где-то она нежная, как животик ребенка; где-то шершавая, как у крокодила. Руки каменщика могут быть жесткими, мозоли­стыми, как будто их протерли шкуркой; и в то же время на жи­воте у него кожа мягкая и дряблая. Замысловатые узоры прожи­лок можно найти на коже ноги, плотно прилегающей к силь­ным мускулам; кожа на локте свободно провисает, как у кота на загривке, за который его легко можно поднять.

Возьмем небольшие участки кожи на черепе, губах, груди, пятках, животе и кончиках пальцев и рассмотрим их под ми­кроскопом. Рисунок на всех этих участках совершенно разный - наше тело напоминает лист бумаги, разрисованный разно­образнейшими узорами. Всю поверхность кожи пересекают крошечные рубчики, обеспечивающие трение, — так же как зимние шины у автомобиля. Очень любопытный факт — по со­вершенно непонятной причине каждому из нас присваивается различный рисунок рубчиков. Именно это свойство использу­ют правоохранительные органы и хранят отпечатки пальцев различных людей в собранных на них досье. Сами выпуклые рубчики участвуют в создании структуры ткани. Они обеспечи­вают возможность удерживать скользкие предметы.

Кожа играет большую роль в наших любовных ощущени­ях, и мы непременно стараемся, чтобы она выглядела привле­кательно. Мужчины каждое утро совершают ритуал удаления того, что выросло за ночь из их волосяных мешочков. Затем они располагают в определенном порядке волосы на голове. Возможно, сильно переживают из-за пары прыщиков, все вре­мя рассматривают самые заметные родинки. Женщины совер­шают еще более сложный и длительный ритуал: они без устали Каждое утро наносят слой сухой пудры на сальные железы носа, чтобы уменьшить его блеск; закручивают наверх волоски во­круг глаз; выщипывают те, что растут повыше; обводят глаза темными цветами. Некоторые наносят на кожу слой краски, как художники, грунтующие холсты. Большинство женщин от­теняет цвет губ в соответствии с цветом одежды. И, что самое главное, мы — единственные из всех живых существ, создан­ных Богом, испытываем потребность заматывать одеждой большую часть пространства своего тела, чем и содействуем развитию индустрии моды, затрачивающей миллиарды долла­ров на производство своих товаров.

Мне еще больше становится понятным стремление при­украсить себя, чтобы как-то выделиться, когда я приступаю к из­учению других нескольких миллионов видов живых существ, на­селяющих вместе с нами эту планету. Выберите любой вид жи­вотных — змей, насекомых, птиц, млекопитающих — и поли­стайте книжку с цветными картинками представителей данного вида. Какие краски, какие рисунки! Такое впечатление, как буд­то Творец взялся за дело в приподнятом настроении и с радостью выставил напоказ ярко раскрашенного попугая, дельфина-ко­сатку и коралловую змею. Потом Он слегка перевел дыхание и продолжил уже без особого энтузиазма: получились грязно-се­рые ящерицы, скучного вида воробьи и ничем не привлекатель­ные непромысловые рыбы. Потом Ему захотелось добавить кра­сок, и появились сверкающие яркими придуманными совер­шенно неожиданно расцветками различные виды тропических рыб; демонстрирующие необычное оперение птицы: кардинал, сойка, сорока. А после этого Творец перешел к созданию более сложного по форме рисунка — и в мир пришли чешуйчатые реп­тилии, полосатые зебры и пятнистые гепарды. Потом вдохнове­ние пошло на спад: буйство красок и рисунков прекратилось. И вот тогда были созданы человеческие существа с неброским цве­том плоти — белокожие люди. Для разнообразия к ним были до­бавлены еще желтокожие, чернокожие и рыжие — причем каж­дый человек с ног до головы имеет один цвет, за исключением лишь размытого кораллового оттенка на губах и грудных сосках. Насколько искусным был Творец? Представьте рисунки, картины, скульптуры, фотографии, которые еще со времен пещерного человека наглядно отражают наше бесконечное восхи­щение простой человеческой кожей.

Изучая биохимию кожи, я постигаю тайну: всего несколь­ко молекул, расположенных в разных местах, при взаимодей­ствии со светом способны изменить цвет (представители негро­идной расы получают свой насыщенный цвет всего-навсего из 8-9 граммов меланина). Мне удалось понять этот сложный про­цесс: влажные студенистые клетки перемещаются на поверх­ность, где сглаживаются и высыхают, превращаясь в кератин -защитное чешуйчатое покрытие, которое постепенно отшелу­шивается. Я смог понять и сложнейший процесс образования с помощью кератина прочных ногтей у человека и копыт у лоша­дей. Но сколько бы я ни старался, я не перестаю удивляться, когда наблюдаю, как одинокий стебелек кератина прокладыва­ет себе путь из волосяного мешочка. Он растет прямо и гордо и вдруг превращается в павлиний хвост, развернувшийся во всей своей красе. То, что было химией, стало красотой. Ощущение такое, как будто вы долго шли между мрачных, однообразных, серых скал, и совершенно неожиданно перед вами откуда-то появилось вывешенное индейцами лоскутное одеяло какой-то немыслимой ослепительно яркой расцветки, просто поражаю­щей буйством красок. Или посреди безжизненной пустыни вы вдруг увидели стаю подпрыгивающих резвящихся дельфинов.

В

сравнении с покрытыми перьями, шерстью и чешуей жи­вотными, человек кажется голым, незащищенным, «недо­деланным». В отличие от животных всех видов, человек создан с кожей, предназначенной не столько для обозрения, сколько для общения, контакта с миром. Это свойство кожи подсказы­вает нам, какую роль выполняет кожа в Теле Христовом: в нем кожа символизирует само присутствие Христа. Кожа Тела Христова — это живая оболочка, которая показывает миру фор­му Тела, указывает на присутствие Божьего Тела в миру. Мы с вами уже говорили о том, что христиане порой совершают гру­бую ошибку, обнажая перед миром свой скелет. Христос осуж­дал подобные действия. Он учил нас принципу любви: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35).

Кожа — мягкая, теплая, приятная на ощупь — образ Божьей вести, исполненной любви ко всякой твари. Христос говорил нам: «Пусть мир прежде увидит красоту, прочувствует мягкость и тепло христианской общины, и лишь потом поймет, на каком вечном, непоколебимом основании она стоит».

Мир смотрит на Тело Христово. Что он видит? Какова на вид и на ощупь его кожа? Видят ли люди «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздер­жание» (Гал. 5:22)? Мы судим о людях по их внешности, наблю­даем за выражением их лица, стараясь уловить их настроение, понять их... На нас, Тело Христово, пристально и внимательно смотрит мир. Глядя на нас, люди представляют себе Христа. Поэтому царящая в церкви атмосфера, подобно коже, показы­вает людям нашу внутреннюю сущность.