Новелла V. Я и ВКПб

Нас было шестьдесят семь. Рота. Утром мы штурмовали ту высоту. Она была

невелика, но, по-видимому, имела стратегическое значение, ибо много месяцев

наше и немецкое начальство старалось захватить ее. Непрерывные обстрелы и

бомбежки срыли всю растительность и даже метра полтора-два почвы на ее

вершине. После войны на этом месте долго ничего не росло и несколько лет

стоял стойкий трупный запах. Земля была смешана с осколками металла,

разбитого оружия, гильзами, тряпками от разорванной одежды, человеческими

костями...

Как это нам удалось, не знаю, но в середине дня мы оказались в забитых

трупами ямах на гребне высоты. Вечером пришла смена, и роту отправили в тыл.

Теперь нас было двадцать шесть. После ужина, едва не засыпая от усталости,

мы слушали полковника, специально приехавшего из политуправления армии.

Благоухая коньячным ароматом, он обратился к нам: "Геррои! Взяли, наконец,

эту высоту!! Да мы вас за это в ВКПб без кандидатского стажа!!! Геррои!

Уррра!!!" Потом нас стали записывать в ВКПб.

-- А я не хочу... -- робко вымолвил я.

-- Как не хочешь? Мы же тебя без кандидатского стажа в ВКПб.

-- Я не смогу...

-- Как не сможешь? Мы же тебя без кандидатского стажа в ВКПб?!

-- Я не сумею...

-- Как не сумеешь!? Ведь мы же тебя без кандидатского...

На лице политрука было искреннее изумление, понять меня он был не в

состоянии. Зато все понял вездесущий лейтенант из СМЕРШа:

-- Кто тут не хочет?!! Фамилия?!! Имя?! Год рождения?!! -- он вытянул

из сумки большой блокнот и сделал в нем заметку. Лицо его было железным, в

глазах сверкала решимость:

-- Завтра утром разберемся! -- заявил он.

Вскоре все уснули. Я же метался в тоске и не мог сомкнуть глаз,

несмотря на усталость: "Не для меня взойдет завтра солнышко! Быть мне

японским шпионом или агентом гестапо! Прощай, жизнь молодая!"... Но человек

предполагает, а Бог располагает: под утро немцы опять взяли высоту, а днем

мы опять полезли на ее склоны. Добрались, однако, лишь до середины ската...

На следующую ночь роту отвели, и было нас теперь всего шестеро. Остальные

остались лежать на высоте, и с ними лейтенант из СМЕРШа, вместе со своим

большим блокнотом. И посейчас он там, а я, хоть и порченый, хоть убогий, жив

еще. И беспартийный. Бог милосерден.