Конец первой части 7 страница

Несколько секунд они буравили друг друга напряжёнными взглядами, первым не выдержал Билл, издав непонятный хрюкающий звук и залившись смехом. Габриэль лишь покачал головой, спрятав снисходительную улыбку в уголках рта, и подошёл ближе.

- Если серьёзно, как у вас с ним?
- Всё хорошо.
- Ага, вижу, - он пристроился сбоку, подвинув брата. - То-то ты весь светишься от счастья.
- Не спрашивай об этом, - мрачно попросил Билл.
- Уже спросил.
- Он по-прежнему послушен, делает всё, о чём я прошу, не перечит, старательно изображает пофигизм, а сам только и ждёт, когда я им займусь. Это выше моих сил – уйти. Иногда сижу около него часами, как приклеенный. Да он и не против, такой… податливый.
- Этого ты добивался?
- Да.
- Но?..

Билл развернулся, доставая резинку для волос, чтобы собрать их в хвост. Перехватив руку брата, француз сам заботливо заправил за ухо чёрную волнистую прядь. Это было до того мило, что меня чуть не вырвало. И, кажется, не меня одного, потому что Билл отклонился назад, чтобы избежать ещё одного прикосновения. Так-то лучше.

- Не надо, а то привыкну, - вяло улыбнулся брат, а я сжал кулаки. Всё не так. Ему понравился этот жест. Ему было приятно…
- Ну всё, я так больше не могу.

С этими словами Габриэль обхватил шею Билла и прижался к его губам. Брат отреагировал на это шумным вздохом, но только и успел вцепиться в его запястье, которое почти сразу же отпустил, в прямом смысле развязав французу руки. Власть друг над другом и бесконечная нежность – вот два главных составляющих этого поцелуя, этих изначально неравных отношений. То, с какой осторожностью, необъяснимым трепетом Габриэль прикасался к моему брату, поразило меня до глубины души. Я вдруг отчётливо осознал всю его личную трагедию, все его несбывшиеся мечты стали осязаемыми для меня. Они вырывались из запечатанной наглухо коробки с надписью «Билл», заполнив собой всё окружающее пространство. Он действительно любил его, болел им и не хотел выздоравливать.

- Умеешь ты застать врасплох, - заметил Билл, слишком поспешно убрав руки с плеч француза, словно его удивило то, как они там вообще оказались.
- У каждого свои таланты, - Габриэль потрепал его по волосам, совсем как маленького ребёнка.
- Не делай так больше, - попросил брат, пряча взгляд. Невероятно. Я не узнаю его.
- А если буду?
- Это не кокетство. Ты знаешь, я не умею.
- Тогда в чём дело?
- Ты так стараешься, а я… Боюсь, однажды ты возненавидишь меня за то, что я не могу ответить тебе тем же.
- Так ответь. Не можешь, но ведь хочешь.
- У меня…
- Том. Я помню, - ладонь неспешно поползла по боку Билла, задрав его джемпер. Француз рассеянно смотрел на оголённый участок тела с таким выражением лица, словно ему только что сообщили, что у него рак. - Приезжай ко мне.
- До каникул ещё три месяца.
- Ты не понял, - сделав несколько шагов назад, Габриэль прислонился к стене. - Насовсем.
- Что? Это невозможно, - брат попытался улыбнуться, но вышло откровенно хреново.
- Закончишь школу, поступишь в колледж - не обязательно в мой, любой, какой захочешь, я помогу.
- Габ, нет, - твёрдо сказал Билл, посмотрев на него исподлобья.
- Тебе нужно уехать отсюда, я чувствую, что этот город губит тебя, ты…
- Не могу.
- Начнём всё заново. Вместе.
- Я не могу! Оглох ты, что ли?! – закричал брат, вскочив на ноги. Француз и бровью не повёл.

- Почему? – полнейший штиль в голосе. Билл обессилено простонал и закрыл лицо руками. Сложно объяснить, когда даже не можешь сказать, что не имеешь права покидать страну. - Знал бы, что твоя блажь в виде влечения к брату продлится так долго и примет такие серьёзные обороты, я бы не отступил тогда. Надо было привязать тебя к себе, и так держать.
- Ты не понимаешь.
- Если не я, то кто?
- Это только моё бремя. Не хочу вмешивать тебя во всё это дерьмо, радуйся, дурак, - заметно смягчился Билл.
- Игра затянулась и стала слишком опасной. Заставь себя отказаться от Тома.

Билл уставился на Габриэля с ошалелым видом, а затем рассмеялся. Чистой воды истерика.

- Заставь себя отказаться от меня! Давай, чего ты, это же так просто, ну! Как вы меня все за*бали! Каждому от меня что-то нужно, и всем начхать, чего я хочу!

На этот выпад француз отреагировал как всегда очень для него естественно, то есть никак. Скрестив руки на груди, он с глубокой задумчивостью смотрел на пыхтящего Билла. Безучастность и спокойствие Габриэля действовали на него как красная тряпка на быка, того и гляди начнёт ногой землю рыть.

- Вот что, - начал француз. - Я думаю, есть смысл больше нам с тобой не встречаться.

Брат замер как вкопанный. Уж не знаю, насколько француз просвещен в науке расшифровки жестов и их значений, у каждого свой набор, но что касается Билла, то его особенности были изучены мною вдоль и поперёк. А вот заметит ли его лучший друг, какие эмоции тот сейчас так старательно пытается подавить? Потухшие глаза и нервное подрагивание пальцев на руке оповестили меня о том, что брат на грани срыва.

- Вали, - даже голос не дрогнул.

Плавно оттолкнувшись, Габриэль молча пересёк комнату, но на пороге вдруг замер, резко пригнувшись. Он недоуменно обернулся. В полуметре от него по стене стекали остатки пива, а внизу валялись осколки, поблёскивая в полоске света. Я вовремя закрыл себе рот, еле сдержавшись, чтобы не предупредить об опасности. Обескураженный происшествием, француз некоторое время заторможено моргал, уставившись на разлетевшуюся вдребезги бутылку, с остервенением запущенную в него. Но уже в следующее мгновение он перевёл взгляд на Билла, который как ни в чём не бывало переместился обратно к окну и уже закуривал сигарету, неистово щёлкая зажигалкой. Если бы можно было делать ставки, то я пошёл бы ва-банк и поставил на то, что драки или жёсткой разборки тут не избежать. Но Габриэль снова меня удивил. Молнией метнувшись вплотную к брату, он выхватил из его пальцев сигарету и четким движением вышвырнул её в окно.

- Иди на х*й! – Билл ожесточенно пихнул его в грудь, сразу потянувшись за новой пачкой. Француз невозмутимо выкрутил у него всё это добро, и всё так же, без слов, дальним броском отправил в кусты. На какой-то момент мне сделалось дурно: сейчас Билл без лишних расшаркиваний загрызёт зарвавшегося француза и даже не подавится - так он рассвирепел.

На сей раз я не слишком ошибся. Габриэль согнуло пополам от душевного удара кулаком в живот. На секунду он растерялся, но быстро собрался, вскинулся и яростно сбил моего брата с ног, придержав его за шкирку у самой земли. Затем заломил пытающиеся сопротивляться руки и выполнил поперечный захват. Судя по ошалевшему лицу Билла, не я один офигел от приёмчиков француза.

Похоже, в этом помещении только у меня одного не было секретов. Брат извивался змейкой, багровея от напряжения и пытаясь укусить друга за шею, но тот каждый раз ловко уворачивался, тем самым ещё сильнее взвинчивая его. Сделав подлую подножку, Биллу всё-таки удалось разбалансировать Габриэля и освободить одну руку. Выцарапать глаза, вцепиться в горло и перекрыть дыхание, или просто вмазать по морде – так бы поступил даже я в подобной ситуации, но Билл выбрал другой путь в решении проблемы. Как всегда неожиданный, но очень эффективный, надо признать. Столкнувшись лбом с французом, он лизнул Габриэля от подбородка до носа. Брат хищно улыбался, наслаждаясь потерянностью француза, который, однако, имел полезное в быту качество – быстро брать себя в руки. Он ответил такой же псевдо-улыбкой, бережно положив ладонь ему на макушку. Парочка ненормальных. Билл расслабился, ведь он не видел, что в это время француз аккуратно наматывает его волосы на свой кулак. Рывок вниз и пронзительный крик, эхом отразившийся от стен. Конечно, брат давно без особого напряга мог бы вырваться и навалять лягушатнику по первое число. Несмотря на высокий рост и куда более убедительную комплекцию, Габриэль априори уступал ему в искусстве боевых навыков. Билл не боялся вызвать подозрения, он просто не хотел сопротивляться. И если его друг мог только догадываться об этом, то я знал наверняка. Рот Билла был атакован очередным поцелуем, на этот раз совершенно иным. Дерзость, превосходство, желание уничтожить и обладать безраздельно – вот что ставило этот танец жалящих языков. Оставив неубедительные попытки сопротивления, Билл обвил шею француза, как питон крупную добычу, и повис на нём, кусая его губы, безжалостно их терзая, то ли желая наказать, отомстить за то, что хотел бросить, то ли отпустить себя навстречу страсти, доказать, что ничего не забыто, что он по-прежнему принадлежит ему, но просто временно сдан в аренду.

Я не должен был здесь находиться. Подсматривать, погибая от стыда, не в силах оторваться от самого возбуждающего зрелища, которое я когда-либо видел. Мне стало страшно и легко одновременно. Я смотрел на них, и пульс мой учащался. Смотрел, и ногтями царапал бетонный пол от нетерпения и злился, когда Габриэль застывал, чтобы посмотреть брату в глаза, перед тем, как снова вторгнуться в его рот. Мне хотелось закричать: «Не останавливайся!». Я еле сдерживался, что бы не подползти к ним на коленях и униженно просить, просить, просить… И поймав себя на это разрушающей мысли, я понял, что мне мучительно и бессовестно всё равно. Я не испытал тех космических масштабов чувств, разъедающих сердца влюблённых. Ни ревности, ни сожаления, ни гнева. Ни-че-го. Только безудержное любопытство и восхищение.
Брат пылко отдавался французу, беззастенчиво стонал, закатывая глаза, и отвечал с не меньшим усердием. Они выглядели безупречно, ослепляя, лишая ориентиров, и я шёл на этот свет, как завороженный, не разбирая дороги. Габриэль умирал. Умирал и возрождался как феникс из пепла. Казалось, отними у него сейчас Билла, и он расплачется, как ребёнок - громко, с надрывом, так горько и тоскливо, чтобы всем стало ясно, что он без него не может. Нельзя было не заметить испуг в его глазах, когда он слишком нетерпеливо, слишком бесцеремонно задрал джемпер брата, чтобы до белых пятен сжать голые худые бока, до лопаток вверх по спине и обратно, под пояс джинсов, сминая ягодицы, на всякий случай придерживая, чтобы не сбежал. Но он зря волновался. Брат притянул его за бёдра, вжавшись в пах, и гордо вскинул подбородок. Этот жест подействовал на француза как спичка, брошенная в канистру с бензином. Весь его хвалёный самоконтроль полетел к чертям собачьим. Он начал интенсивно подталкивать брата к подоконнику, спотыкаясь о кирпичи и бутылки. Билл недовольно мычал, однако, с готовностью скрестил ноги за его спиной, когда Габриэль не слишком изящно усадил его на окно. Задница моего брата, очевидно, являлась его излюбленно частью тела, и, судя по манипуляциям, у него были далеко идущие планы на её счёт. Но им не удалось сбыться. Оторвавшись от губ Билла, он недоумённо глазел на ладонь, по-хозяйски прошмыгнувшую в его ширинку.

Заставить меня слушать эти стоны и прочие охи-вздохи - самая изощрённая пытка небесных сил. Я сел, зажмурил глаза и хорошенько встряхнул головой, убирая с сетчатки глаз чётко отпечатавшуюся картинку беспредела, творившегося от меня всего в нескольких метрах. Просто взять и разрыдаться от того, насколько гармонично они смотрелись вместе, убить обоих за учинённое бесчинство, или вообще выйти и присоединиться - я так и не решил, чего хотел сильнее, грёбаный я извращенец. Прав был Билл, похоже, безумие передаётся воздушно-капельным.

Возня и требовательное «повернись» всё-таки заставили меня выглянуть. Габриэль крутанул брата на девяносто градусов, от чего тот ударился локтём и в отместку лягнул его по ноге.

- Закатай губу, плэйбой, - твёрдо сказал Билл, поправляя одежду.

Француз красноречиво заломил руки за голову.

- Заколебал вы*бываться. Клянусь, проще изнасиловать. Связать, раздеть и трахнуть.
- Силёнок не хватит.
- Проверим?
- У тебя была возможность три года назад, но ты благополучно её просрал! – взбеленился Билл. - Поезд ушёл, стой на перроне и маши платочком!
- Гадёныш мелкий, - с кривой ухмылкой констатировал француз. Вот это выдержка, я впечатлён. - Рекомендую впредь закрывать окна на ночь и не ложиться спать голым.

Глаза брата потеплели. Он жалел Габриэля, я знал это, потому что и сам сейчас испытывал это чувство к человеку, от чьей самоиронии и беззащитности перед обстоятельствами щемило сердце. Билл, виновато поёжившись, сделал шаг навстречу и положил ладонь ему на грудь.

- Разряд, - сказал Габриэль и сделал глубокий вдох.
- Не исчезай, - сдавленно просипел брат. Бессмысленная просьба, учитывая, что всего через несколько недель он сам пропадёт со всех радаров.
- Чего ты хочешь?

Билл поморщился, очевидно, восприняв этот простой вопрос по своему, словно за ним крылся иной смысл.

- Я не могу оставить его. Не могу, понимаешь? Как объяснить то, что объяснению не поддаётся… Мне правда очень жаль, - совсем убито закончил Билл, опустив руки.
- И что в нём такого особенного? Чем он лучше меня? – прохныкал Габриэль, спародировав маленького обиженного ребёнка, чем вызвал улыбку до ушей у моего брата.

- Между прочим, ты очень сомнительный подарочек. Растление Шеннона, эротик-шоу со мной…
- О, какой же ты зануда, - перебил француз, закатив глаза.
- Уверен, Блэйк в восторге, что у него такой блудливый парень.
- А вдруг он за моей спиной оргии устраивает?
- Оргии? Этот божий одуванчик?
- В тихом омуте, знаешь…
- Это про тебя, а Блэйку бежать надо и как можно быстрее, без оглядки.
- Да брось. Может, я люблю его.
- Чегоо?? - Билл откровенно веселился.
- Регулярно и качественно. Грех жаловаться. Могу и это доказать.
- Избавь меня от своих грязных снимков.
- Бери выше. Над этим десятиминутным роликом я трудился не покладая рук и некоторых других конечностей больше месяца. Хочешь взглянуть? – он снова полез за телефоном, но Билл остановил его на полпути к карману. Француз, смеясь, повиновался его немой просьбе.
- В тебе умер порно-режиссёр.
- Ещё не вечер. Я молод, привлекателен и амбициозен, открою свою студию и приглашу тебя на главную роль. Уж извини, но быть тебе связанным в кружевных чулочках. Или обтягивающие кожаные штаны с ремнями, что выбираешь?
- Заткнись, - Билл так скрутил его сосок, чтоб французу пришлось встать на цыпочки и молча глотать воздух.
- О да, малыш, не останавливайся.
- Когда станешь знаменитым, выполни одну мою просьбу.
- Какую? – Габриэль потянулся к его волосам, за что тут же получил тычок пальцем в живот.
- Если мы столкнемся на улице, сделай вид, что не знаешь меня.
- Как грубо.
- Не хочу иметь ничего общего с таким форменным извращенцем.
- Кстати об извращенцах, - хитрый прищур зелёных глаз предвещал недоброе. - У вас с Томом случайно…
- Нет!
- Облом, я бы зазырил. Хоть и разные, но близнецы, кончиться можно, какая экзотика. Позови меня как-нибудь, установлю в твоей комнате скрытую камеру.
- Что ты несёшь, идиот проклятый, - Билл вовсю ржал над французом, на лице которого ясно читалась тихая радость от того, что удалось перевести разговор в мирное русло. Габриэль оказался отличным дипломатом. - Неужели реально стал бы смотреть такое? Ай-яй-яй, как нехорошо!
- Дай-ка подумать: двое смазливых сладких мальчиков, с гибкими, жилистыми и потными от страсти телами, с одинаковыми чувственными ртами, занимаются сексом с элементами морального БДСМа. Хмм… Наверное, ты прав, это нехорошо. Это ох*енно. Ну же, Билл, уважь друга, сделай подарок ко дню рождения.
- Ладно, ладно! – брат поднял руки вверх. - Сдаюсь, я принял твоё сообщение - «не суди и не судимым будешь», окей, всё, уяснил.
- Чудно. Но в каждой шутке… - подмигнул француз.
- Убью тебя!

Габриэль вертелся из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть повисшего на нём Билла. Они беззлобно переругивались, одаривая друг друга едкими замечаниями, и хохотали в голос. Но внезапно оба замерли. И тут я струхнул - две пары глаз вонзились в мою сторону. Я не был уверен, что успел вовремя спрятаться. Онемев от страха, я только тогда понял, что, переставляя ногу, задел небольшое старое зеркало, которое было прислонено к стене, а сейчас лежало рядом, расколотое на две части.

- Ты слышал? – донёсся до меня напряжённый шёпот брата.
- Кажется, разбилось что-то.
- Совсем рядом.
- Наверное, крысы шарятся, или ветер, тут вон какие сквозняки.
- Том?

Я чуть не умер на месте, услышав своё имя. Ясно, что он обращался не ко мне, а к Тому двухлетней давности, но легче от этого не стало. Встрял как раз я.

- Что твой брат тут забыл?
- Тш-ш, тихо! Я его знаю, он не в меру любопытный змеёныш, и вполне мог проследить за мной.
- Куда ты?
- Пойду проверю.
- Брось, никого там…
- Вон он!

Такую прыткость я не демонстрировал со времён школы, когда Дирк Беккер гнался за мной до самого дома, матерясь на всю улицу. Это была сладкая месть и она того стоила. Я вырезал на его заднем кармане физкультурных штанов сердечко, в таком виде он и явился на занятие.
Преодолев препятствие в виде бетонных блоков и кирпичей, и чуть не навернувшись на листе бумаги, я выбежал через задний выход и с ужасом обнаружил, что впереди раскинулся пустырь. Укрытия нет. Мысленно чертыхнувшись, я принялся искать выход из своей незавидной ситуации. Импровизация? Что ж, ладно.

- Куда он делся? – Билл со всей дури распахнул дверь, за которой как раз я и затаился. Еще чуть-чуть – и расплющил бы.
- Мог в подвал прошмыгнуть, - вяло предположил Габриэль.
- Фонарик есть?
- Не сходи с ума. Он уже всё видел и слышал, поговоришь с ним дома.
- Это не Том.
- Уверен?
- На голове был капюшон, лица я не разглядел, но шмотки точно не его.
- Тем более. Какой-то левый чувак просто оказался не в то время, не в том месте. Не повезло. Или повезло, в зависимости от полученных впечатлений. Пойдём отсюда.

У меня оставалось около пятнадцати минут. Я решил прошвырнуться по окраине, успокоиться и обуздать хаотичный поток разрозненных мыслей. Оставалось только верить и надеяться, что меня не собьёт машина, на голову не упадёт горшок с цветком, и я не встряну в какую-нибудь гангстерскую перестрелку. Капюшон решил не снимать. На всякий случай.

Глава 4

Душу в руке так легко сжать,
Так просто решить, кому умирать. ©

- Ну же, покажись! Ты обещала! Я здесь! Я сдаюсь, слышишь?! Что мне делать?..

Разгромив этот магический закуток вселенной, я опустился на землю и флегматично оценил обстановку. Картонные коробки, разорванные в клочья, мусорные пакеты, которые я запинал до смерти, выпотрошены, а хранившийся в них хлам разбросан по всей территории. И я, замерший посреди хаоса под светом фонаря, похороненный заживо в собственном настоящем, наблюдаю за снежным вальсом, деликатно прикрывающим тонким пушистым слоем следы моей недавней истерии. Живописная картина, но где же художник?

Я начал замерзать, но специально не спешил подниматься - в наказание себе за мастерски проявленный идиотизм и малодушие. Я ненавидел себя, как никогда прежде. Лучше сдохнуть прямо здесь, чего тянуть. От меня всё равно никакого толка. Я слаб. Я не справился. Будущее уже дышало мне в затылок, предвкушая триумф. Зачем вообще я вернулся сюда? Для того, чтобы услышать стук заколачиваемых гвоздей в крышки наших гробов, и убедиться – всё кончено, свет погас, декорации убраны? Или хотя бы в шёпоте уловить спасительное «никогда не поздно». Я был готов к любому приговору. Нет ничего хуже неопределённости, губящей наверняка.

Через мгновение её остроконечные туфли материализовались перед моими глазами. Как всегда элегантная, в винтажном синем пальто и с дурацким зонтом в форме гриба, она с убийственным безразличием смотрела на меня сверху вниз.

- Тётя Марта снова звонила. Маме хуже, какие-то осложнения после операции, она умирает, им даже делать ничего не придётся, а я… Я думал, что уже ничего не исправить, поэтому потратил последнюю попытку на своё любопытство. Я ничтожество, знаю. Я всех подвёл. Осталось всего одно воспоминание, а мне до сих пор не удалось решить эту задачу. Я не знаю, что делать… Что делать? Вы ведь с самого начала знали, что так будет. Умоляю, помогите!

Никакой реакции. Я терпеливо ждал, но после десяти минут молчания едва сдерживал себя, чтобы не замахать руками перед её лицом, пытаясь выдернуть обратно в реальность. На всякий случай, вдруг она «вышла», и в ближайшие сутки возвращаться не собиралась.
И тут этот душевный человек, наконец, заговорил.

- Где твой брат?

Этот вопрос окончательно вывел меня из себя. Я всерьёз намеревался поинтересоваться: какая к чёрту разница, где Билл?! И как долго она собирается надо мной издеваться? Пришлось собрать в кулак все жалкие остатки самообладания, прежде чем ответить.

- Он спит. Я подсыпал ему снотворное в чай, иначе мне было не уйти, он бы ни за что не отпустил. Не представляю, как буду объясняться с ним утром.
- Желание жалости и сочувствия туманит твою голову, которой сейчас следует быть ясной. Ты жаждешь перемен, но одновременно страшишься их. Сомнения, бездействие, трусость не проложат тебе путь к успеху.
- Я боюсь ошибиться. Одни неверный шаг… Вы же сами сказали. Убивать отца нельзя, без него Билл будет им не нужен, я не могу так рисковать. Да и вероятность того, что мне удалось бы с ним справиться, близка к нулю. То, что я узнал, никак мне не помогло, вы дали мне слишком мало времени.
- Тебе выпал шанс самому вершить свою судьбу, шанс уникальный, но вместо того, чтобы бороться, ты ноешь, как капризное глупое дитя. Однажды за тебя уже приняли решение, и посмотри, что стало с твоей жизнью, - она развела руками, и мой рот распахнулся. Её зонтик остался невозмутимо висеть в воздухе. - Все ответы лежат на поверхности. Воспользуйся глазами разума. Эти воспоминания были не средством, а целью. Чтобы понять своего брата в другой жизни и не наделась тех же ошибок, сначала ты должен был понять его в этой. В ином случае, тебя постигла бы иная, но схожая учесть.
- Выходит, решение существовало с самого начала? Но я не понимаю… - стало так паршиво, хоть плачь. Она мне совсем не помогала. - Я сделаю всё, что вы скажете, а если откажетесь…
- Не ставь мне условия, мальчик, я не враг тебе. Но нянчиться с тобой, точно с младенцем, я тоже не намерена - за все свои промахи ты будешь отвечать в одиночку.
Я с трудом поднялся на онемевшие ноги.
- В таком случае, идите к чёрту! Что с вами, что без вас – всё одно. Я не знаю, что делать, ясно? Считайте, что с кандидатом на чудо вам не повезло. Можете покончить со мной прямо сейчас, мне нечего терять, туда я больше не вернусь, - я махнул рукой в сторону дома. - Сколько ещё мы сможем так прожить? Год, два, пока не перережем друг другу глотки? Или пока нас не грохнут его же коллеги по шизофрении? Вопрос лишь во времени.

Она смотрела на меня так, будто видела впервые, на её лице жирным крупным шрифтом читалось разочарование. Этот взгляд был сродни тысячи ударов плетью.

- Твоё сердце переполнено невысказанной злобой, ты так и не привык к лишениям, а потому жаждешь мести. Она перебивает все твои благие намерения, мешая выбрать верное направление. Чёрные мысли посещают тебя, но в них не найти спасения, - старуха прищурилась. Мне показалось, что я услышал вопрос ещё до того, как она его произнесла вслух. – Ты ведь уже принял решение, не так ли?

Мне захотелось как можно быстрее покинуть это место, сбежать от неё и от ответа, но я только пятился назад и как умалишённый мотал головой. Стоять смирно под её прожигающим взглядом было невыносимо, всё равно что быть голым, привязанным к столбу на виду у зевак.

- Нет, я… Я не думал всерьёз, всё это безумие.
- Это выход, разве ты так не считаешь?
- Да на что вы намекаете?! Я никогда этого не сделаю!
- Теперь о тебя зависит не только твоя жизнь.
- Мама… - шёпот сорвался с моих губ. Закружилась голова, и я закрыл глаза, прижав ладонь к груди, опасаясь, как бы сердце не подвело в самый неподходящий момент.
- Ты можешь попробовать обмануть меня, но себя не получится. Ничего не пропало. Всегда есть выход. Иногда проще считать, что его нет.
- Такова цена? Жизнь брата за жизнь мамы? Это и есть ваше грёбаное спасение?
- Выводы ты сделал сам, я лишь вытащила наружу то, что ты так тщательно прятал.

Я смотрел на неё во все глаза и не понимал, что происходит. За что она так со мной?

- Я не стану убивать Билла. Я хочу спасти его. Какой смысл…
- Но ведь ты не знаешь, как это сделать, - меня передёрнуло о того, с какой ядовитой издёвкой она это произнесла. - Погубить три жизни или одну – выбор за тобой. Не будет Билла - не будет проблем, только подумай, как преобразится ваша с мамой жизнь. Дом, тепло и уют, друзья, колледж, девушки. Все мечты воплотятся в реальность. Разве не об этом ты грезил?
- Нет!
- Сколько раз во сне ты лишал его жизни? Сколько раз был близок к тому, чтобы воплотить эти сны в реальность?
- Замолчите! Всё это ложь! Ложь! – я кричал как ненормальный, зажав уши руками, но её голос продолжал звучать в моей голове так же чётко.
- Раз пришёл, так слушай. Вздорный мальчишка! Учись нести ответственность за свои тёмные помыслы! Жребий пал на тебя, и только тебе решать, кому жить, а кому умирать.

Я проорал что-то невразумительное, сорвался с места и побежал так, словно за мной гналась стая дьявольских псов.
***
Билл до сих пор мирно спал, расслабленный, безопасный, а я лежал рядом, глотая слёзы, и гладил его по волосам, чего никогда прежде не позволял себе. В темноте, освещаемой лишь полной луной, он казался эфемерным, выдуманным, ненастоящим. Призраком прошлого. Или будущего? Будущего, которое для него не настанет.

- Помоги мне, брат. Всегда только ты принимал решения за нас обоих, похоже, теперь моя очередь. Всё это так несправедливо. Я не хочу выбирать между вами, но придётся. Если мама умрёт, я не выдержу, и тогда…
Что-то невидимое сжало горло, и я задохнулся, не договорив. Даже мысль об этом причиняла боль. Едва справившись с собой, я снова тихо заговорил, с тоской глядя на спящего брата:
- Ты не сможешь без меня. Мы все исчезнем, будто нас никогда и не было. Ты говорил, что любишь меня. Я верю. И знаю, что ты простишь. Так надо. Так надо… Ты ни в чём не виноват, слышишь?

Я склонился над ним и поцеловал в губы, оставив на них мокрые следы своего раскаяния. Его веки дрогнули.

- Завтра кричи, угрожай, ударь меня, если хочешь, переверни здесь всё вверх дном, делай что угодно, но заставь меня снова тебя ненавидеть.

***

Кто-то ласково позвал меня по имени. Но не успел я толком открыть глаза, как к моему горлу приставили нож. И сразу все вопросы отпали.

- Доброе утро, Билл. А если бы я дёрнулся?

Брат медленно отстранился. Он стоял на коленях у меня в ногах, и этот факт порадовал бы меня куда больше, если бы при этом я хотя бы сидел, а не лежал. Остриё лезвия даже на расстоянии было направлено точно в центр моего лба. Взъерошенный, в одних трусах, с холодным оружием в напряжённой вытянутой руке, он выглядел не столько зловеще, сколько комично. Окончательному вселению в него сатаны поспособствовала моя крайне неуместная в этой ситуации улыбка. Ну не смог я сдержаться, более того, приложил немало усилий, чтобы не заржать во весь голос. Это не истерика, нет, просто сегодня наш последний день вместе, и мне совсем не страшно.

- Объясни-ка мне, дружок, - вкрадчиво начал Билл, едва двигая челюстями. - Как так вышло, что вчера вечером меня неожиданно вырубило в твоём присутствии, а очнулся я четырнадцать, мать их, часов спустя раздетый, в постели, и рядом опять ты?
Я пожал плечами и изобразил задумчивую физиономию.
- Может, ты устал?
- А может, ты ох*ел? – он махнул ножом в сторону двери. - Ботинки мокрые, ты куда-то выходил.
- Наверное, Ворон их с туалетом перепутал, – пошутил я, но в следующее мгновение мне стало не до смеха. Над моей головой просвистел нож и воткнулся в спинку кровати. Я сглотнул и уставился на брата, не рискуя пошевелиться. Он удовлетворённо кивнул. Зря я так легкомысленно себя с ним повёл. Не убьёт, так покалечит.
- А теперь ещё раз – где ты шлялся?
- Слушай, ничего же плохого не случилось, - я медленно приподнялся на локтях, стараясь не делать резких движений. - Ты в последнее время мало спишь и много нервничаешь, вот я и подумал, что нам обоим будет полезно отдохнуть друг от друга. Я просто гулял, здесь, недалеко. Ты ведь знаешь, я днём-то могу заблудиться, а уж ночью и подавно. Прости, что напоил тебя снотворным, я хотел как лучше.
Затаив дыхание, я сидел как кролик перед удавом со сбившимся сердцебиением и ждал вердикта.
- Врать ты так и не научился. Еще раз: где шарахался ночью?
- Да тебе какая разница?! Я никуда не ушёл, не пропал, ты жив-здоров, скажи спасибо, что снотворное правильно рассчитал, а ведь рука могла нечаянно дрогнуть.

Лицо брата исказила жуткая гримаса. Смесь удивления и кипящей ярости. Ему было невдомёк, что я распаляю себя специально. Только бы не переборщить. Не без труда выдернув нож, я сел напротив и протянул ему оружие на раскрытой ладони.

- Ну, и что ты мне сделаешь?

Огни бешенства вспыхнули в его глазах, предвещая скорый пизд*ц. Кажется, я всё-таки перегнул палку. Ждать, чтобы утвердиться в своём предположении, не пришлось. Секунду спустя я оказался вдавленным в матрас под тяжестью его тела. Билл дышал мне в ухо, что-то неразборчиво шепча и царапал лезвием щёку.

- Что ты…
- Молчи!

Пока я пытался совладать с его безбашенным поцелуем, он уже успел одной рукой стянуть с меня бельё. Закончив мучить мои губы, Билл спустился вниз и засосал кожу под пупком, не спуская с меня глаз. Я втянул живот и дёрнулся, почувствовав, как низкий разряд тока пробежал от паха до кончиков пальцев ног. И единственным, что до сих пор не позволило мне потерять бдительность, был нож, находившийся слишком близко от эпицентра. Поймав мой настороженный взгляд, брат беззвучно рассмеялся и отбросил его на пол.
Я откинулся на подушки ни жив, ни мёртв, абсолютно отказываясь верить в то, что сейчас происходит.