Кодекс взрослого

В традиционном обществе рубеж вступления во взрослую жизнь, как правило, отмечен принятием на себя каких-либо обязательств по отношению к другим: женитьбой, началом трудовой деятельности и т. п.^[3] В современном обществе эти события все реже ассоциируются со взрослением^[4]; критериями перехода становятся ответственность за свои действия, способность к самостоятельному принятию решений и финансовая независимость^[5]. Ориентация на внешний мир сменяется ориентацией на самого себя^[6].

Современное китайское общество во многом сохраняет черты традиционного, однако принятые в нем критерии взросления тоже отражают этот сдвиг: важнейшими атрибутами взрослого в Китае стали «ответственность за свои действия» и «финансовая независимость от родителей». Однако в отличие, скажем, от американцев взрослый китаец должен также «контролировать эмоции», «быть готовым заботиться о других» и «поддерживать родителей материально»^[7]. Эти характеристики суть не что иное, как классические конфуцианские добродетели: «сыновняя почтительность» и страх «потерять лицо».

Конфуцианская доктрина ставит интересы и потребности семьи выше интересов индивидуума. В традиционном Китае забота о благополучии родителей и семьи была важной составляющей нравственного развития и маркером зрелости^[8]. Похожая ситуация и в современном Китае: большинство молодых людей ожидают, что в будущем им придется заботиться о родителях, и предполагают, что пожилые родители будут жить с ними. Это, несомненно, связано с неразвитостью пенсионной системы и объективной экономической необходимостью, однако здесь нельзя не отметить и влияние конфуцианства: «кодекс взрослого китайца» точно так же предписывает «быть порядочным человеком, хорошим сыном/дочерью, быть самодостаточным, быть гордостью семьи и зрелой личностью».

При этом «порядочному человеку» предписывается «не наносить вред другим», «не делать чего-то себе во благо, если это заставит других страдать», «вести себя так, чтобы не было стыдно смотреть на себя в зеркало и не бояться предстать перед Небом (т. е. Богом)» и др. «Быть хорошим сыном/дочерью» означает «давать деньги родителям в знак сыновней почтительности», «заботиться о семье и прославлять семью и потомков» и «заботиться о родителях даже после свадьбы». «Самодостаточность» в понимании китайцев — это прежде всего финансовая независимость и стабильная работа. «Зрелую личность» характеризует ответственность, то есть способность «думать не только о себе, но и о других», «принимать во внимание последствия своих действий и реакцию окружающих»^[9].

Таким образом, взрослый китаец — это почти конфуцианский идеал, «благородный муж, который ведет себя безупречно по отношению как к своим близким, так и к посторонним людям».

Бао, гуаньси, гуань и скрытый родительский контроль

Ориентация на семью и приоритет интересов семьи в Китае одновременно ускоряют и замедляют процесс взросления. С одной стороны, каждый стремится как можно скорее обрести финансовую независимость и взять на себя опеку над родственниками. С другой стороны, по мере взросления ребенка родители ничуть не снижают уровень своей ответственности за его благополучие, как и уровень своих требований к нему. Эта глубокая связь детей и родителей обусловлена, среди прочего, традиционными китайскими принципами организации общественных отношений: бао («взаимность»), гуаньси («связи») и гуань («управление»)^[10].

Концепция бао, или «взаимности», сложилась под влиянием философии конфуцианства и буддизма. Суть ее заключается в необходимости взаимности любого действия. В применении к детско-родительским отношениям это означает, что повзрослевший ребенок должен «вернуть» родителям ту заботу, которую они «потратили» на него. Исследования показывают, что принцип бао до сих пор актуален для китайского общества: чувства вины, долга и благодарности за «жертвы, на которые пошли родители ради своих детей» во многом определяют поведение китайской молодежи^[11].

Гуаньси, или «связи», — понятие ключевое как для современного, так и для традиционного китайского общества. Связи — один из важных критериев успеха в Китае. Те черты, которые должен развить китаец по мере взросления, нужны именно для того, чтобы построить вокруг себя гармоничную и устойчивую социальную сеть и занять в ней достойное место. Детско-родительские отношения — это один из самых прочных видов гуаньси, который к тому же по мере взросления ребенка приобретает новые измерения: часто к семейным отношениям добавляются профессиональные (семейный бизнес).

Гуань, букв. «управление», — механизм, регулирующий отношения между индивидуумами, находящимися на разных ступенях социальной иерархии. Неважно, о ком идет речь — будь то правитель государства и его подданный или глава семьи и его подопечные, — принципы гуань неизменны: это обучение, наставление, увещевание, наблюдение и контроль. Высший требует и заботится, низший покоряется и выполняет требования. Это понятие вполне применимо и к детско-родительским отношениям, в которых родителю традиционно отводилась роль учителя, проводника^[12].

«Скрытый родительский контроль» и есть не что иное, как классическое управление гуань. Он позволяет родителям с помощью определенных навыков и особого, присущего только китайцам такта «родительски наставлять, поучать, тренировать и контролировать» своих детей. Дети в свою очередь следуют долгу сыновней почтительности и согласуют свои личные интересы с родительскими требованиями.

Одна из главных целей «скрытого родительского контроля» — не дать ребенку совершить ошибку. «Долг родителей — не позволить детям ступить на неправильный путь». По мнению китайцев, на Западе родители ведут себя неправильно, позволяя детям учиться на их ошибках, — это «пустая трата времени» и «вред». Родители должны помочь детям «отличить хорошее от плохого» и направить их на «верный путь»^[13].

Однако указывают на «верный путь» родители неявным образом: дети порой и не подозревают, что ими руководят. По словам китайских подростков, родители «никогда не говорят о чем-то прямо и не сообщают свое мнение открыто», «промывают мозги» и «научились лепить из нас что хотят». Родители в свою очередь признаются, что предъявляют к детям высокие требования, но всегда используют мягкие средства для достижения нужных целей и находят щадящие формы для выражения своих чувств. Они редко требуют выполнения правил, позволяют детям самим «назначать свой комендантский час». Они не мучают детей постоянными наставлениями, но строят свои отношения с ними таким образом, чтобы в нужный момент «помочь сделать правильный выбор»^[14].

Китайские родители активно практикуют эту добродетель: непрестанно наблюдают за ребенком, стремясь уберечь его от негативных влияний. Они не жалеют сил на разъяснение своей позиции и приучают детей просчитывать последствия своих действий. Китайские родители так логичны и рациональны в своих действиях, будто речь идет не о ребенке, а об управлении фирмой или страной. Не случайно гонконгский психолог Чинг-ман Лам называет эту методу «стратегическим авторитарным воспитанием»^[15].

Интересно, что у китайских подростков такой стиль воспитания вызывает не только позитивные оценки, но и гнев, раздражение, чувство вины, беспомощности и т. п., однако в конечном счете все негативное подавляется или вытесняется благодарным отношением к родителям. По мере взросления это отношение принимает форму реальной заботы о них. Впрочем, это никак не меняет статус теперь уже взрослого ребенка: он по-прежнему остается объектом «скрытого родительского контроля» и «стратегического авторитарного воспитания», то есть, в нашем понимании, никогда не взрослеет.