Самоосвобождение и катарсис. Незавершенные акты. Синдром разведчика

Есть особый тип поведения, в котором объединяются экспрессивная природа

и функциональный смысл. Несмотря на свою экспрессивность, оно исполняет

определенные функции, а порой становится сознательным выбором организма. Я

говорю о тех поведенческих актах, которые Леви называл актами освобождения.

Примеры, которыми проиллюстрировал этот тип поведения сам Леви (271),

кажутся мне несколько технократичными, поэтому позволю себе привести более

подходящий, на мой взгляд, пример. Мне кажется, что наиболее наглядным

образом этот тип поведения обнаруживается в ругательствах, непроизвольно

слетающих с уст человека, или в ситуациях, когда человек, оставшись наедине

с собой, дает волю своему гневу и ярости. Всякое ругательство, несомненно,

экспрессивно, поскольку выражает состояние организма. Это не функциональный

акт, потому что он не имеет своей целью удовлетворение базовой потребности.

Он приносит человеку удовлетворение, но удовлетворение особого рода. Такие

поведенческие акты вызывают изменения в состоянии организма, но изменения

эти носят эпнфеноменальный характер, выступают как побочный продукт

поведения.

Мне думается, что подобного рода акты освобождения можно определить как

поведение, способствующее устранению внутреннего дискомфорта в организме,

снятию внутреннего напряжения. Такое поведение 1) позволяет завершить

незавершенный акт, 2) снимает накопившуюся враждебность, тревогу,

возбуждение, радость, восторг, экстаз и другие аффекты, перенапрягающие

ресурсы организма, позволяет им выплеснуться в экспрессивно-двигательном

акте, а также 3) является одной из форм "чистой" активности, активности ради

активности, в которой не может себе отказать ни один здоровый организм. То

же самое можно сказать о самораскрытии (217).

Вполне возможно, что катарсис как форма психотерапии, о которой

говорили Брейер и Фрейд, в сущности является лишь несколько более сложным

вариантом вышеописанного поведения. Катарсис также можно определить как

полное (и в известном смысле несущее удовлетворение) высвобождение

сдержанного, незавершенного акта, как поток воды, спущенной из запруды.

Наверное, любое признание, любую форму самообнажения можно рассматривать как

акт освобождения. Быть может, даже столь специфический феномен как

психоаналитический инсайт подпадает под это определение; если бы мы

достаточно хорошо изучили этот феномен, то, вероятно, с полным правом

рассматривали бы его как акт освобождения или акт завершения.

Не следует путать вышеописанный тип поведения, который берет свое

начало из стремления к завершению незавершенного акта или серии актов, с

персеверативным поведением, которое представляет собой исключительно

функциональную реакцию организма на возникшую угрозу. Пер-северативное

поведение детерминировано угрозой базовым, парциальным и/или невротическим

потребностям, и потому его следует рассматривать в рамках теории мотивации,

тогда как представленный здесь тип поведения скорее должен быть отнесен к

разряду идеомоторных феноменов, которые, в свою очередь, тесно связаны с

такими нейрофизиологическими переменными, как уровень сахара в крови,

количество выделяемого адреналина, возбудимость вегетативной нервной системы

и рефлексы. То есть для того, чтобы понять, почему пятилетний ребенок

получает такое удовольствие, прыгая на пружинном матраце, нет нужды

исследовать его мотивационную жизнь, достаточно просто вспомнить, что

существуют такие физиологические состояния, которые требуют моторного

выражения. Когда человек не имеет возможности выразить себя, когда он

вынужден скрывать свою истинную природу, когда он не может быть самим собой,

он чувствует примерно такое же напряжение, как разведчик в тылу врага.

Естественность, искренность, безыскусность гораздо менее утомительны, чем

притворство и фальшь.

РЕПЕТИЦИОННЫЙ СИНДРОМ;

НАСТОЙЧИВОЕ И БЕЗУСПЕШНОЕ ПРЕОДОЛЕНИЕ;

"ОБЕЗВРЕЖИВАНИЕ" ПРОБЛЕМЫ

Повторяющиеся ночные кошмары невротика, еженощные пробуждения пугливого

ребенка (или взрослого человека), неспособность ребенка отвлечься от своих

страхов, тики, ритуалы и прочие символические акты, диссоциатив-ные акты,

невротические "выплески"? все это проявления репетиционного синдрома (от

лат. repetitio? повторение), о котором я считаю нужным порассуждать

особо.31 О важности данного феномена говорит хотя бы тот факт, что Фрейд,

когда столкнулся с ним, вынужден был внести коррективы в некоторые из

базовых положений своей теории. После него к этой проблематике обращались

такие исследователи, как Фенихель (129), Куби (245), Касании (223), их

соображения могут помочь нам понять природу данного феномена. По мнению этих

авторов, поведенческие акты репетиционного круга можно рассматривать как

настойчивые потуги? иногда успешные, но чаще тщетные? разрешить

практически неразрешимую проблему. В качестве примера, хорошо

иллюстрирующего этот тезис, представьте себе повергнутого на ковер борца. До

тех пор, пока у него остаются силы, он старается подняться на ноги, хотя

прекрасно понимает, что, поднявшись, будет снова уложен противником на

ковер. Иначе говоря, в основе этих поведенческих актов лежит упрямое и почти

безнадежное желание организма овладеть ситуацией. Исходя из этого положения,

мы должны рассматривать их как особую форму преодоления или, по крайней

мере, как попытку такого преодоления. Эти акты отличаются от простых

персевераций и тем более от актов освобождения,? феномен освобождения не

предполагает преодоления, освобождение лишь завершает незавершенное и

разрешает неразрешенное.

Впечатлительный ребенок, напуганный сказкой о сером волке, будет снова

и снова мысленно возвращаться к напугавшему его образу, тема волков будет

всплывать в его играх, разговорах, вопросах, фантазиях, рисунках. Можно

сказать, что таким образом ребенок пытается "обезвредить" проблему, сделать

ее менее болезненной. Чаще всего он достигает желанного результата,

многократно представляя себе страшный образ, он постепенно привыкает к нему,

перерабатывает и перестает бояться его, узнает способы защиты, пробует

различные приемы, которые должны помочь ему стать хозяином положения,

совершенствует удачные и отказывается от неудачных и т.д. и т.п.

Логично было бы заключить, что навязчивость исчезает с исчезновением

причины, вызвавшей ее. Однако, как в таком случае объяснить тот факт, что

иногда навязчивость не желает отступать? Видимо, нужно признать, что

индивидууму, несмотря на все его старания, не всегда удается победить ее, не

всегда удается стать хозяином положения.

По-видимому, люди, у которых не сформировано базовое чувство

уверенности, люди, постоянно ощущающие угрозу, не умеют красиво проигрывать.

Здесь уместно было бы вспомнить эксперименты Овсянкиной (367) и Зейгарник

(493), посвященные изучению персеверации незавершенных действий или, иначе

говоря, персеверации неразрешенных проблем. Исследователи пришли к выводу,

что эта тенденция возникает только тогда, когда существует угроза личности,

когда поражение означает для человека утрату безопасности, уверенности в

себе, самоуважения и тому подобных вещей. Учитывая данные этих исследований,

мы можем внести в нашу формулировку одно существенное уточнение.

Навязчивость, то есть безуспешные попытки преодоления, неизбежны тогда,

когда существует угроза базовым потребностям организма, когда организм не в

состоянии устранить эту угрозу.

Разделив персеверации на экспрессивные и функциональные, мы не только

получим два подкласса поведенческих актов, но и увеличим общий объем актов,

которые можно назвать персеверативными. Например, к разряду "экспрессивных

персевераций" или "завершающих актов" мы отнесем не только акты

освобождения, но и моторные выплески напряжения, различные формы выражения

возбуждения, как приятного, так и неприятного для организма, и широкий ряд

идеомоторных тенденций в целом. Следуя той же логике, под рубрикой

"навязчивое преодоление" можно (и даже полезно) объединить такие феномены,

как непреодоленнное чувство обиды или унижения, бессознательное чувство

зависти и ревности, настойчивые попытки компенсировать некогда пережитое

унижение, компульсивное стремление к частой смене партнеров у скрытых

гомосексуалистов и прочие тщетные усилия, направленные на устранение угрозы.

Я позволю себе смелое предположение и заявлю, что, пересмотрев некоторые

концептуальные положения теории неврозов, мы в конце концов придем к выводу,

что и сам невроз? это не что иное, как неэффективная, безуспешная попытка

преодоления.

Безусловно, все вышесказанное еще не означает, что отныне отпадает

необходимость в дифференциальной диагностике. Для того, чтобы помочь

конкретному пациенту, страдающему навязчивыми ночными кошмарами, мы должны

определить, является его кошмар экспрессивным, функциональным или природа

этого кошмара двойственна. Ниже я приведу примеры, почерпнутые мною из

работы Мюррея (353).32