Синтагма в живой народной речи

Литературная речь имеет устную и письменную форму. Обе они активно используются носителями языка во всех сферах общественной жизни. В отличие от неё диалектная речь в основном обходится устной формой реализации. Так что она осуществляется на синтагматическом уровне, за исключением эпистолярных и метаречевых случаев. Этим уровнем она и исчерпывается. Тем не менее при исследовании синтаксиса народных говоров диалектологи привычно пользуются термином предложение [90]. Однако для структуры диалектной речи весьма характерна “разбросанность” её компонентов, т.е. дистантное их расположение, при котором главным средством сочетания речепорождающих компонентов выступают интонация и смысловые связи. Так что если говорить о предложении в диалектной речи, то придётся отмечать весьма частые (словом, обычные) случаи вставки внутрь предложения слова, группы слов или даже предикативной единицы, иными словами, самые разные деформации предложенческой структуры.

Это происходит в ней с целью пояснения времени, места, ситуации, различных обстоятельств и т.д. В таком виде предложения здесь – весьма сомнительные структуры. Сопоставьте, например, следующие диалектные структуры, квалифицируемые лингвистами как предложения с привычными структурами предложений литературной речи:

Хлеба тут / стали нас жалеть / давать.

Напоили нас / шли с торху мужики / вином.

Ей за хватеру / ана тольки падмятала / сто рублей палажили.

А я вот ноне / у меня сын болеет / лекарства в Бельском купляла / восемь рублей платила.

В Спасское пойдёшь / там у меня сын живёт / мама / приходи / пятый номер (дом № 5).

У меня была тётка / сестра маменькина была / так жила много годов.

Купец вынул ножичек / в кармане у него был / и давай ту руку пилить.

А баба-яга / живёт тут у царевича / услыхала эти речи и стала думать…

А сам книжку вынул / за пазухами у него была / и начал листать.

На наш взгляд, квалифицировать подобные речевые структуры в качестве предложений вряд ли целесообразно, даже если их и записали, особенно на фоне требований, предъявляемых к структуре и порядку слов в предложении в литературном языке. Во-первых, она имеет устную форму реализации, а во вторых, будучи записанной, она меняет свой статус и назначение: из средства общения она превращается в метаязыковой материал и становится объектом изучения.

Для диалектной речи характерны, например, такие синтагматические структуры, что, если освещать её на уровне сложных предложений, придётся констатировать интерпозицию главной предикативной единицы по отношению к придаточной, которая не характерна для литературного языка. При этом в главной части обычны глаголы восприятия: знать, ведать, видеть, слышать, чувствовать и под. Ср.:

А вот нонешний год / совсем не знаю / есть ли она, малина-то.

А тут девка / слышу я / домой повернулась.

Воды / не знаю / где взять.

Он же / не веем / где скрыл их [91].

Таким образом, в живой диалектной речи часто трудно или даже невозможно определить структуру предложений и их границы. Своеобразие её таково, что она не всегда соотносится с предложенческими структурами, хотя её синтагматический строй очевиден. Интонационное оформление делает её понятной для слушателей, в том числе и тех, кто не является носителем данного диалекта.

Синтагматический уровень как основа порождения и реализации диалектного общения характерен как для бытовых отношений, так и для устного народного творчества. Фольклорные произведения, бытующие в устной форме, запоминаются народными сказителями на основе их синтагматической структуры и на её же основе воспроизводятся ими с теми или иными попутными модификациями структуры и содержания. Структура живой устной народной речи формируется в результате линейного наращения синтагм, обеспечивающих передачу информации субъектом речи и восприятие её слушателями.

Появление же категории предложения при изучении этой речи знаменует ситуацию, при которой используются привычные методы и приёмы изучения речевого материала без учёта того, насколько они соответствуют изучаемому материалу.

Вряд ли уместно говорить о каких-либо иных речевых единицах в устной народной речи (например, предложениях, сложном синтаксическом целом и т.п.) как средстве общения в диалектной среде. За исключением синтагм, фраз и сообщений, никакие другие речевые единицы, известные литературному языку и его письменной форме, для участников диалектного общения не актуальны. Что же касается произведений устного народного творчества, они представляют интерес для слушателей прежде всего своим содержанием, выливающимся в процессе речи в конкретную, синтагматическую структуру.

В определённое время произведениями устного народного творчества заинтересовались исследователи фольклора. С целью их сохранения, систематизации и изучения их стали записывать, в связи с чем пришлось руководствоваться теми требованиями и положениями, которые традиционно предъявляются к оформлению письменных текстов. И в первую очередь необходимостью отражения их предложенческих структур.

Однако в результате наблюдения за предложенческими структурами записанных произведений устного народного творчества можно сделать вывод, что представлены они так, как их определил в своё время при записи тот или иной собиратель фольклора, и что их можно было записать иначе. Проиллюстрируем это на произведениях малого жанра. В качестве примера приведём следующую пословицу:

Был конь, / да заезжен, // был молодец, / да подержан.

Содержание её составлено из четырёх синтагм и воспринимается оно на их же основе. В устной форме представлена структура пословицы в виде ряда конкретных синтагм, разделённых паузами. Будучи зафиксированной в письменной форме, пословица предстаёт уже не в виде синтагм, а в форме отдельного предложения, которое можно квалифицировать как текст малого жанра. Читая такой текст, адресат осознаёт его синтагматическую структуру и тем самым воспринимает его содержание. Необходимость употребления в данном случае понятий предложение и текст обусловлена тем, что мы имеем дело уже не с устной, а письменной формой речи, для которой в соответствии с традицией обязательными атрибутами являются предложения и текст.

Применительно к устной форме нельзя со всей определённостью сказать, из одного предложения состоит пословица или из двух. Зато можно с полной достоверностью утверждать, что состоит она из четырёх синтагм, которые разделяются паузами, и каждая синтагма имеет своё значение. И основная смысловая и синтаксическая связь здесь – межсинтагматическая. Грамматико-смысловые отношения между синтагмами определяют содержание пословицы.

Синтагматическая структура пословицы не допускает никаких вариантов ни в устной, ни в письменной её формах. Что же касается предложенческой структуры, то вполне возможна её модификация. Ср.:

Был конь, / да заезжен. // Был молодец, / да подержан.

Несмотря на изменение предложенческой структуры пословицы, её смысл остался прежним. Обычно пословицы представлены одним предложением. Но это не значит, что она должна состоять из одного предложения. Определение пословицы в литературной энциклопедии даётся не на основании её структурных параметров, а на основании её смысловых особенностей. Так что текст данной пословицы может включать как одно, так и два предложения. Или ещё пример:

Не вижу – / душа мрёт, // увижу – / с души прёт.

В этой пословице тоже четыре синтагмы. Они составляют и передают конкретное содержание условного и сопоставительного характера. На их основе это содержание и воспринимается. В устной речи синтагматическая структура пословицы и интонация с её паузами между синтагмами полностью обеспечивают сообщение и понимание. В письменной форме она представлена собирателем фольклора в виде текста, состоящего из одного предложения с теми же четырьмя синтагмами, определить которые в данном случае читателю помогают знаки препинания. Однако в ней могло быть и два предложения:

Не вижу – / душа мрёт. // Увижу – / с души прёт.

Структура предложений поменялась, но структура и количество синтагм остались прежними, что обеспечило сохранность содержания.

Рассмотрим такие пословицы:

Сумел оступиться, / сумей и поправиться, // сумел провиниться, / сумей и исправиться;

Деньги потерял – / ничего не потерял, // время потерял – / многое потерял, // здоровье потерял – / всё потерял.

Функционирование этих пословиц в устной народной речи не вызывает никаких вопросов. При разном содержании обе они имеют одинаковое грамматическое значение (отношения обусловленности и сопоставления).

Представленные в словаре пословиц [Введенская 1963] в письменной форме, они отражают субъективное их оформление теми людьми, которые их впервые записали. Вполне очевидно, что они записаны разными людьми. Их не мог записать один и тот же человек.

Например, что касается пунктуации при передаче условных отношений, то вторая пословица не вызывает никаких вопросов, ибо в бессоюзных структурах для этого действительно используется тире. В первой же пословице в аналогичной ситуации использованы запятые. Их уместность весьма сомнительна на фоне требований правил пунктуации в бессоюзном предложении с условными отношениями между его предикативными единицами. Тем не менее пословица существует в письменной форме именно в таком виде уже десятки лет, что, в принципе, реально подтверждает общую мысль о возможности вариантов письменного оформления.

Каждая из этих пословиц оформлена в виде сложного предложения. Но структуры обеих могли быть представлены и несколькими предложениями:

Сумел оступиться – / сумей и поправиться. // Сумел провиниться – / сумей и исправиться;

Деньги потерял – / ничего не потерял. // Время потерял – / многое потерял. // Здоровье потерял – / всё потерял.

Мало того, такое их письменное оформление, на наш взгляд, в большей степени соответствует народной речи, которой не свойственны громоздкие структуры. Интонация пословиц осталась прежней, потому что их синтагматические структуры как носители конкретного содержания остались без изменений. Изменились их предложенческие структуры, как варианты их письменного оформления, что никак не влияет ни на интонацию, ни на содержание.

Аналогичная ситуация и в украинской народной речи. Обратимся к такому примеру:

Де сніг буде – / хліба прибуде, // де вода розіллється – / сіна набереться.

Данная пословица состоит из четырёх синтагм. В письменной форме она представлена в виде предложения. Но её содержание без каких-либо смысловых изменений можно передать в виде двух предложений с теми же сопоставительными отношениями между ними:

Де сніг буде – / хліба прибуде. // Де вода розіллється – / сіна набереться.

Таким образом, изменения в структуру предложений можно внести без каких-либо осложнений для передаваемого содержания. Но изменить границы между синтагмами невозможно, потому что именно из них составлено содержание пословицы. Содержание любой речи образуется в результате последовательного наращения значений всех её синтагм.

Письменное оформление этих пословиц, как и многих других произведений устного народного творчества, определялось личными психологическими характеристиками, умениями, навыками, языковой и речевой компетенцией тех людей, которые их записывали. Иными словами, содержание их – общее, народное, а письменное оформление – индивидуальное. Если внимательно познакомимся со сборником русских пословиц и поговорок [Словарь 1967], структурой предложений и особенно пунктуацией бессоюзных сложных структур с условными, причинными и следственными отношениями, с использованием при этом не характерных для них знаков препинания, то лишь утвердимся в таком мнении.

А теперь рассмотрим в сопоставительном плане несколько соотносительных по содержанию пословиц в разных языках. Например, известная русская пословица звучит так:

Любишь кататься – / люби саночки возить.

Она состоит из двух синтагм и передаёт обобщённое значение в виде вывода, заключения при оценке действий того или иного человека – чаще собеседника. В письменной речи эта пословица оформляются в виде сложного бессоюзного предложения, в котором каждая синтагма выполняет функцию отдельной предикативной единицы.

В устной речи в зависимости от интонации её можно рассматривать как одну или как две фразы, которые будут соответствовать таким структурам: 1) Если любишь кататься, то люби саночки возить и 2) Ты любишь кататься. Так (что) люби саночки возить. В письменной речи первый вариант (с передачей условных отношений) будет передаваться сложным предложением: (Если) Любишь кататься (, то) – люби саночки возить, второй же вариант (с передачей причинно-следственных отношений) может быть передан как сложным предложением, так и двумя простыми: 1) Любишь кататься – люби саночки возить или 2) Любишь кататься (дескать, это твоё желание и право). Люби саночки возить (а это неизбежная обязанность, следствие).

В английской речи соответствующий смысл передаётся следующей пословицей:

He / that would have eggs / must endure the cackling of hens (Тот, кто хочет есть яйца, должен примириться с кудахтаньем).

В ней уже три синтагмы, у них совершенно иное наполнение, но их общий смысл соответствует смыслу русской пословицы. Он передаётся одной фразой – в устной речи и одним сложным предложением – в письменной.

Французская пословица Si tu veux du beurre, / il en faut battre (Если хочешь масла, нужно его сбить) включает две синтагмы, каждая из которых выполняет функцию предикативной единицы.

Испанская пословица: Quen quiere igos de Lepe / que trepe (Кто хочет инжир из Лепе, пусть залезает на дерево).

Немецкая пословица Wer will fahren, / zieh’ auch den Karren (Хочешь ехать – тащи тачку) также состоит из двух синтагм, и обе выполняют функции отдельных простых предикативных единиц, подтверждая мысль о том, что коммуникативность проявляется уже на уровне минимальных речевых единиц – синтагм.

Русская пословица На Бога надейся, / а сам не плошай состоит из двух синтагм. На письме она оформляется в виде сложного предложения, в котором каждая синтагма соответствует простой предикативной единице. В устной речи в зависимости от интонации и нюансов содержания это может быть как одна, так и две фразы.

Английская пословица Every tub / must stand on its own bottom (Каждая кадка должна стоять на собственном днище) тоже состоит из двух синтагм, в устной речи представлена одной фразой, а в письменной – простым предложением, в котором синтагмы соответствуют составу подлежащего и составу сказуемого.

Французская пословица Aide-toi, / et le ciel t’aidera (Помоги себе сам, и небеса тебе помогут) тоже состоит из двух синтагм, которые, как и русская пословица, в письменной речи представляют сложное предложение.

Испанская пословица Si no me guardo yo, / no me guarda nadie (Если я себя не поберегу, никто меня не убережет) включает две синтагмы и на письме оформляется в виде сложного предложения.

Немецкая пословица Hilf dir selbst, / so wird dir geholfen (Помоги себе сам, вот тебе и будет помощь) состоит из двух синтагм, которые на письме представляют сложное предложение.

Русская пословица Не говори «гоп!», / пока не перепрыгнешь состоит из двух синтагм, образующих в устной речи одну фразу, которой на письме соответствует сложное предложение.

Английская пословица There is many a slip / between the cup and the lip (Между чашкой и губами можно много раз пролить (то, что пьешь)) также состоит из двух синтагм, образующих одну фразу, которая соответствует простому предложению в письменной речи.

Французская пословица Il ne faut pas se moquer de chiens / avant d’être sorti du village (Не нужно смеяться над собаками, пока не будешь за деревней) тоже представлена двумя синтагмами, которые в устной речи соответствуют одной фразе, а в письменной – сложному предложению.

Аналогичная картина с испанской пословицей Antes que acabes, / no te alabes (Пока не завершишь дело, не хвали себя), а также с немецкой -

Немецкая пословица: Verkaufe nicht das Fell, / ehe du den Bären hast (Не продавай шкуру, пока у тебя не будет медведя).

Таким образом, очевидно, что общение в живой народной речи осуществляется на синтагматическом уровне, который вполне обеспечивает взаимопонимание. Исходными речевыми единицами при этом являются синтагмы, которые, выстраиваясь в конкретную синтагматическую структуру, позволяют адекватно передать содержание, его смысловые нюансы, а также различные оценки. Вполне очевидно, что уже синтагмы как минимальные речевые единицы являются коммуникативными структурами.

Записи произведений устного народного творчества свидетельствуют, что предложенческие структуры в них могут иметь варианты. Они возможны потому, что предложения не являются единицами порождения речи, они и их функции важны лишь как традиционный способ письменного оформления речевого материала с целью делимитации передаваемых мыслей, которые, тем не менее, в связи с их взаимосвязями обычно воспринимаются в единстве и поэтому их не всегда можно чётко и однозначно разграничить при записи.