Что он там ему доказывал, было не слышно, но в ухо бедный пассажир схлопотал. Да еще и пинка получил напоследок

— Негодяй бессовестный! — сорвалась со своего места одна из старушек, карауливших малышей в песочнице, и замахнулась на драчливого подростка хворостиной. — Я тебе… — Хотя была еще довольно далеко.

Бессовестный негодяй что-то ответил, должно быть, слишком дерзко, поскольку она сразу же остановилась и, воздев к всевидящему небу руки, оглянулась, дескать, слышали? Так глухонемые открывают рот, пытаясь уловить смысл сказанного.

Ее подруги возмущенно покачали головами. Зашумели. Хам какой! На пожилого человека… Ни стыда ни совести.

Климов потер веко.

Старуха с хворостиной ринулась в атаку. За ней следом снялась с места и заковыляла группа подкрепления, бесхитростно используя обходы и перехваты. Старые, хромые, а пути отхода пацану были отрезаны мгновенно.

Должно быть, оскорбленные до глубины души, они и впрямь возненавидели мальчишку. И это придало им еще больше ярости.

— Огрызок чертов! — подхватила своего увесистого карапуза мамаша и заспешила к месту бучи.

Туда же, от углового подъезда в глубине двора, опираясь на суковатую палку, торопился дедок. Приземистый, кряжистый, с протяжно-зычным басом:

— Не замай!

Назревал скандал.

Климов решительно поднялся и зашагал к старухам, плотным кольцом обступившим пацана.

Дедок, не поспевая, матерился на чем свет стоит, и Андрей бросился ему наперерез.

Пахло самосудом.

Злыми чаще всего бывают отчаявшиеся люди, разуверившиеся в своих силах и доверяющие лишь силе власти, подавляющей чужую волю. Иногда их ярость и жестокость кажутся со стороны ответной, спровоцированной, благородной реакцией, но это только лишь со стороны. Просто болезнь безнаказанности выводит темные инстинкты из потаенных вместилищ человеческого «я».

Климов подоспел вовремя.

Одна старуха уже трепала «бессовестного негодяя» с таким остервенением, как будто есть еще негодяи совестливые.

— Прекратите! — охладил он ее пыл и сам поразился суровой властности своего голоса.