Чаадаев в своем понимании принципов исторического развития народов исходит из Гегеля. В частности, как и Гегель, он полагает, что наиболее существенным образом дух народа проявляется в его религии. Для Чаадаева, как и для Гегеля, христианство связано с идеей свободы, бесконечной ценности человеческой личности, идей равенства, права[2], идеей государства, основанного на законе.
В европейской истории, - пишет Чаадаев, - христианский идеал человека и общества постепенно воплощался, история европейских народов это история постепенной реализации христианской идеи. Говоря о современной ему Европе, Чаадаев пишет, что они (европейцы) в общих чертах построили Царство Божие на земле[3] (общество, основанное на идеалах).
А в России христианство влияет на уровне отдельных личностей, но не влияет на уровне общества и его политических институтов. Отдельные личности могут достигать тех или иных высот духовной жизни, но в целом российская действительность не меняется. У нас нет истории, - пишет Чаадаев. Русские – народ не исторический. Мы не пытаемся менять окружающую нас жизнь в соответствии со своими идеалами. И это утверждение Чаадаева, наверное, стоит отнести не только к христианским идеям, но и к любым идеям вообще[4].
|
|
Может быть, это нужно охарактеризовать как своеобразный платонизм русского человека: кажется нам слишком грубой, несовершенной, чтобы воплощать в ней наши идеалы, и поэтому мы предпочитаем, чтобы они оставались идеалами.
Чаадаев пишет о некой неукорененности русского сознания, о специфическом духовном кочевничестве (кочевники в большей степени дома в своих степях, чем мы в наших городах). Мы не укореняемся, не обосновываемся, не обустраиваем жизнь (это заметно уже на уровне быта.
Чаадаев предполагает, что эта черта национального характера может быть обусловлена трудной юностью, тяжелыми условиями, в которых происходило формирование русской нации (набеги разнообразных кочевников и бесчинства разнообразных властей). /Зачем обустраиваться всерьез и надолго, все равно или враги сожгут, или свои отберут?/
Однако он не утверждает, что это – именно так, вполне возможно, что как раз наоборот: этой особенностью характера обусловлены особенности истории.
Чаадаев пишет, что мы не станем историческим народом (одним из европейских народов) пока не сформируем свой собственный национальный характер, собственную духовную «физиогномию» и не обретем, тем самым корни.
Чаадаевское письмо вызвало множество отзывов, в основном отрицательных. Современникам очень не понравилось, что он ругает Россию и русских. Что он сравнивает Россию и Европу и сравнение у него оказывается явно не в пользу России. Что Европа рассматривается как образец исторического развития. Что Чаадаеву больше по душе европейский тип религиозности.
|
|
Вслед за возмущением общественности последовала реакция властей. Впрочем, не такая жесткая, как боялся Чаадаев: Чаадаева не казнят, не отправляют в Сибирь (как декабристов), а объявляют сумасшедшим и отправляют под надзор врача в его же собственное имение, где он и провел остаток дней. Чаадаева больше не публиковали, но он написал в своем «заточении» «Апологию сумасшедшего» (1837г.).