Пришла весна защебетали птички

И разбежались по дороге ручейки

Не написать:

Пришла весна, растаял снег и в луже

Валяется гондон, он никому не нужен

Его, использовав по назначенью

Зимой с балкона скинул Константин

Никто не будет писать про реальность, все хотят слышать лишь хорошее, пожирая двумя ложками красоту, и оставляя после себя лишь отработанное сырье. Окружающие уже тогда поняли что со мной, что то не так, я был молчалив и замкнут, их ум не мог понять, что я просто иначе мыслю, для них это было невозможно, потому что все у кого было своё мнение для них был больным, их выбор был быть стадом и идти, куда им скажут. Никто не мыслит по-своему и у них один мозг на всех. Именно тогда на меня обратили внимание учителя, и когда приезжал психолог с проверкой они указывали на меня и говорили что со мной не все в порядке. Но им не посчастливилось найти во мне, что-то ненормального, но они все равно искоса на меня глядели.

В те года я даже не думал, что сяду писать книгу, я думал что у меня будет безразмерная жизнь с детишками и красавицей женой. А сейчас я сижу с сигаретой в зубах, и изредка потягиваю водку прямо из горла. Слишком все просто на первый взгляд. Жизнь крутит перед нами свой сракой, мол поймай. Кто-то ловит, кто-то целует, а кто-то дает пинка этой вертлявой особе.

Я окончил школу, ничего примечательного в те года так и не случилось, сдал я экзамены с натяжкой, мне было лень что-то учить. Напился я тогда сильно, не помню, как попал домой, но по рассказам окружающих мне было не очень весело. Дальше, как и все мои однокашники, я поступил в техникум, где проучился год, а после, плюнув на все, ушел оттуда и начал работать. Вот тогда и началась веселая жизнь. Я научился пить спиртное в безразмерных пропорциях, я бывал в своих любимых местах, и за это еще получал деньги. Утром, когда я приезжал в лес, вместо работы, я накатывал стакан мутной и шел гулять по росе. Иногда присев где-нибудь у деревца, закуривал и мечтал. Мечтал выпить еще стаканчик, и завалить какую-нибудь красотку, прям в этой роще, и чаще в этих мечтах засыпал. Как мало мне было нужно. Проснувшись ближе к обеду, я шел уже обратно к костру, где снова добавлял градус выветрившемуся алкоголю, и уже приступал к работе, слушаю музыку леса. Я слушал музыку природы везде, складывал композиции из окружающих шумов, от ударов топора, шелеста листьев, ветра, работы двигателей, пения птиц, треска веток. Иногда я даже специально в выходной день ходил в лес, что бы слушать эту музыку. Естественно я тогда напивался так, что ходить не мог, и засыпал под ближайшим деревом, пока какой-нибудь проходящий турист не будил меня, и я, делая глоток, не плелся обратно. Дорога обратно была всегда тяжела, мне казалось, что я пробрел уже 1000 километров, а ноги не слушались и заплетались. Может лес не хотел отпускать, и шелестом уговаривал остаться, или же я так привык к этим местам, что сам не хотел уходить, но факт что я был просто пьян, я всячески отвергал. Леса меня пьянили.