Поезд стоял две минуты, но у меня давно все было собрано

За сорок дней моего счастья в «Орленке» в нашей семье произошло обратное: мама уехала от папы, не выдержав деревенской неустроенности.

Возвращение в город

Так я снова оказался в пресловутом Дзержинске. Мама сняла домик (без удобств?!) рядом с вокзалом, оформила в школу № 20, и мы стали ждать возвращения «блудного» папы.

Если до этого периода у меня были только увлечения девчонками, то здесь в своем шестом классе я нашел, как мне казалось, действительно первую любовь (опять первую?!), Иру Зайцеву, стройную, очень красивую девочку. Это было серьезно. Я был представлен ее маме, часто был у них в гостях в комфортабельной хрущевской однокомнатной квартире. Из-за Иры, и как новичок, для порядка, был однажды бит, но ее нелегальная охрана, получившая от меня сдачу, хоть и небольшую, от меня отстала и встала даже на мою защиту. Как никак баянист все-таки, которому, кстати, пришлось пойти учиться в музыкальную школу в первый класс второй раз. Ходил я и в спортивную школу заниматься легкой атлетикой, которая мне не нравилась, но меня отобрал наш физрук Владимир Иванович Кавинов, и я этим гордился. Потом мне в папином пионерском лагере пришлось с ним работать, он физруком, а я – баянистом. Даже одну смену и я физкультурником был!

Но я любил, да и сейчас люблю, игровые виды спорта. Я с удовольствием стоял в воротах в школьной сборной по гандболу, бегал в футбол, прыгал в волейбол и баскетбол. Из секции по боксу пришлось уйти, не понравилось, как мне однажды сделали больно, да и педагог по баяну запретил: портятся музыкальные пальцы. Но эти спортивные увлечения не помогли мне все же догнать подонка, сорвавшего с моей груди «орлятский» значок. Мне было тогда намного больнее.

Вскоре вернулся папа с «крутыми» деньгами, купил полдома в другом крутом районе города, и в седьмой класс я пошел уже в тридцатую школу. Октябрьская улица славилась в городе как рассадница бандитских подростковых группировок. В эту «уличную школу» я, слава богу, не поступал, хотя «отпечатки пальцев имели место быть». Здесь меня тоже попытались «обНОВить», отмуТУЗить, но я как всегда полез на рожон и меня зауважали, научив сначала курить, а потом пить портвейн. При этом я успевал учиться в музыкалке, ходить в спортивку и увлекаться второй, но уже безответной любовью, круглой отличницей Таней Солдатовой. Я был, в общем, хорошистом, а по математике и отличником, но она была строгих правил, гордость своей семьи, школы и микрорайона. Ей было не до глупостей. Но я не слишком и настаивал, у меня появились верные друзья, с которыми я воспитывался вдали от дома и семьи: Петя Бондарев, Валера Помелов, Женя Кочешев, Женя Рябов, Саня Лялин… (На фото Петя, Валера и я после многих лет жизни).

Тут появляется в Дзержинске мой старший брат Володя, который все свои детские годы жил почему-то с бабушкой Елизаветой Павловной в Новоалександровке, а потом в старших классах учился в Арзамасе, снимая угол. В общем, был предоставлен самому себе. У него была своя школа жизни. Он приехал к нам в Дзержинск, закончив арзамасскую среднюю школу, на постоянное место жительство, этаким модным франтом. Мы с пацанами смотрели на него с восхищением. У него была мечта стать летчиком, как папа, который по молодости вел в Доме пионеров авиамодельный кружок, и Володя с самого раннего детства увлекся самолетиками, и эту привязанность брат донес до солидного возраста.

Но летчиком он не стал по состоянию здоровья. Очень переживал. То ли от этого, то ли от результата самовоспитания, он стал завсегдатаем единственного тогда в городе ресторана «Ока». У него появились друзья-романтики, своего рода артисты, повесы и кутилы. У них у каждого были свои имена: Вернер, Вальтер, Артур… Володя был Фрэнком. Я тоже себе придумал псевдоним – Юллер. Мне было тогда на вид больше своих четырнадцати лет, и брат стал иногда меня выводить «в люди». Это была еще одна школа, отличная от других, заниматься в которой мне понравилось. Они не были хулиганами. Если к ним кто-то приставал в кабаке, то они не ввязывались в драку, а культурно и дипломатично, без хамства, заводили разговор, а с некоторыми заводили и дружбу, принимая их в свою «студию». Я не знаю, какой бы я диплом получил в их школе, если брата не призвали на военную службу в Морфлот.