2017-11-30
335
Summary:
– Придумала! Давайте сыграем в «Я никогда-преникогда».
– О, отличная идея! Хотя было бы лучше, будь у нас спиртное…
– Нет, мы не будем посылать Асахи за спиртным.
Chapter Text
Матч не из легких, однако они все же выигрывают в третьем сете благодаря сбросу Хинаты, который заставляет блокирующих Мэйко разинуть рты.
– Ха! Ну и кто щас полтора метра в прыжке?
– …все еще ты, идиотка, – шипит Цукишима, и Хината тут же краснеет.
– Ты знаешь, что я хотела сказать!
– Чертовски верно! – орет Танака, показывающая Чие оттопыренный средний палец. Чие собирается ответить на это затрещиной, но ее капитан удерживает ее на месте, а Даичи отвешивает Танаке подзатыльник. Суга-сан тоже хватает Хинату за руку.
– Ну-ну, девочки, вперед строиться. И вообще, ведите себя, как цивилизованные люди. Ну, хотя бы притворитесь, что вы ими являетесь, идет?
Вечер заканчивается без каких-либо серьезных инцидентов, но сама поездка была долгой, и солнце уже садится за горизонт. Такеда с Укаем сопровождают команду в гостиницу, где они проведут ночь, и хотя по началу все чувствуют себя уставшими после столь изматывающего матча, через какое-то Танака, Ноя и Хината уже гоняют по коридорам и, как обычно, ищут неприятностей. Каким-то образом – наверное, опасаясь гнева Даичи – дюжина девушек все-таки умудряются принять душ и переодеться, не устраивая бедлам, но даже расстелив футоны и надев пижамы, они не слишком-то торопятся разойтись по постелям.
– Может, порассказываем страшилки?
– Нет, – говорит Асахи на удивление твердо, и Ноя не решается настаивать.
– Мы могли бы поиграть в бутылочку…
– …у нас нет мальчиков, кроме Шимизу, а он закроется в туалете и подопрет дверь чем-то тяжелым, если мы попросим его сыграть.
– Правда или вызов?
– Ни за что, мы все прекрасно знаем, какие у вас вызовы – после последней игры завуч запретил нам появляться в спортзале.
Никто не решается оспорить слова Даичи – все слишком хорошо помнят спортзал, оскверненный километрами гирлянд из туалетной бумаги, и бурную ярость завуча.
– Придумала! Давайте сыграем в "Я никогда-преникогда".
– О, отличная идея! Хотя было бы лучше, будь у нас спиртное…
– Нет, мы не будем посылать Асахи за спиртным.
Асахи с облегчением вздыхает. Кое-кто не скрывает своего разочарования, однако Даичи неумолима.
– Ну тогда будем пить сок. Это не так забавно, но что поделаешь. Кто начинает?
Начинает Киношита:
– Я никогда-преникогда не получала цветы от кого-нибудь, кроме родственников.
– О, Киношита, мы достанем тебе цветов, раз уж такое дело!
Прежде чем выпить, Асахи спрашивает, считаются ли бумажные цветы. Киношита пожимает плечами и говорит, что, наверное, да.
– Я никогда-преникогда не купалась в море ночью.
– …не танцевала медленных танцев с мальчиками.
– …пьянела от вишневого ликера.
– Я никогда-преникогда не курила – не во время волейбольного сезона, Даичи!
– …пела в караоке серенады человеку, который мне нравится.
– …пользовалась шпаргалками на экзаменах.
(Серьезно, Суга? Серьезно?)
Цукишима ухмыляется.
– Я никогда-преникогда ни на кого не блевала.
(К удивлению – и немому ужасу – Кагеямы на этот раз пьет не только Хината).
– Я никогда-преникогда не смотрела «Сумерки». Нет, серьезно, ни одной части.
– …не спихивала на брата свою вину.
– …стучала головой по клавиатуре, когда компьютер отказывается работать.
– …меня не принимали за младшеклассницу.
(«Эй!» – с возмущением восклицают Хината и Ноя, пока остальные хохочут).
– Я никогда-преникогда не влюблялась в учителя.
– …пробиралась тайком на вечеринку.
– …посылала компрометирующую смс-ку не тому человеку.
(Я думала, мы никогда больше не будем об этом говорить).
– Я никогда-преникогда не падала на пол, давая кому-то пять.
Покраснев, Асахи с Даичи пьют свой сок. Однако Даичи скора на расправу:
– Я никогда-преникогда не называла Сугу мамой.
На этот раз пьют все – кроме Даичи и самой Суги.
Энношита с невинной улыбкой продолжает:
– Я никогда-преникогда не сбивала с головы завуча парик…
(Помрачнев, Хината с Кагеямой опустошают стаканчики; Даичи прикрывает лицо рукой и бормочет: «Я до сих пор вижу это в кошмарах», и Суга хлопает ее по спине).
– Я никогда-преникогда не смотрела и не читала яой.
– …смотрела порно.
– …показывала стриптиз в качестве шутки.
(Это и была шутка!
Знаю, именно поэтому я так и сказала. А теперь пей).
– Никогда ни с кем не целовалась в губы, – говорит Нарита со вздохом.
Кагеяма с Танакой не пьют – но остальные осушают свои стаканчики.
Включая Хинату.
Воцаряется мертвая тишина. Все взгляды (с разной степенью недоверия устремляются на раскрасневшуюся Хинату, а затем – на Кагеяму, которая поворачивается так быстро, что у нее трещит шея.
– Что?
Хината давится соком.
– Ты о чем?
– Почему ты выпила?!
Цукишима закатывает глаза.
– А я думала, ты понимаешь правила игры, королева…
– Кагеяма, думаю, это вполне очевидно…
– О, так ты наконец сделала это с Мацуо! Ну, не сделала сделала, о боже, прозвучало совершенно ужасно, но ты поняла, что я имела в виду, правда?
– Вау, Шое, поздравляю! Как все прошло?
– Он тебя поцеловал? Это было в школе? Тебе понравилось?
Суга стучит стаканом по полу, чтобы призвать всех к тишине.
– Это не "правда или вызов", так что никто не должен отвечать ни на какие вопросы, ладно? Может, продолжим играть?
|
|
|
|
|
|
* * *
Кое-кто протестующе что-то бормочет, но в улыбках и вежливом тоне Суги проскальзывают стальные нотки, столь же пугающие, как и гнев Даичи. Улыбка, которой она награждает Хинату, кажется куда более теплой и доброй, хотя Хината внимательно изучает собственные колени и просто ее не замечает. Волосы Хинаты закрывают большую часть лица, хотя Кагеяме и видно, что она покусывает губы, а ее уши покраснели. Сама Кагеяма стискивает зубы и кулаки. Также через какое-то время она понимает, что вонзает ногти в ладони. Она совершенно не слышит слов Суги, и той приходится повторить сказанное, а затем Кагеяма пьет свой сок, потому что засыпала в классе куда больше одного раза.
Хината то и дело бросает на нее неуверенные взгляды из-под густой рыжей челки, но опускает глаза каждый раз, когда Кагеяма ловит ее взгляд.
Снова приходит черед Танаки, которая зловеще ухмыляется.
– Я никогда-преникогда не целовала девушку в губы.
Несколько девочек фыркают и обмениваются взглядами.
Ямагучи подносит стакан к губам, но колеблется.
– Поцелуй с языком или без?
Танака обескуражена.
– Ну, с, наверное?
Ямагучи снова ставит стакан на пол, и Цукишима таращится на нее глазами, напоминающими размером волейбольные мячи, так, словно Ямагучи отрастила себе дополнительные три головы. Впервые на памяти команды Ямагучи отводит взгляд и не выпаливает «Прости, Цукки» – как она часто это делает.
Щеки у Цукишимы что, действительно покраснели, или это просто игра света?
На мгновение Кагеяма отвлекается от своих бурлящих убийственных мыслей – Сугавара, Даичи, Ноя, Асахи и Энношита пьют. По какой-то причине все таращатся исключительно на Энношиту.
– Энношита, и ты? – выкрикивает Танака тем же тоном, каким учитель истории произнес «И ты, Брут?», когда рассказывал им о Древнем Риме, хотя Кагеяма и не может припомнить подробностей.
Удивленной выглядит не одна Танака: даже выпившие свой сок девочки смотрят на Энношиту широко распахнутыми глазами.
Энношита пожимает плечами.
– Верите или нет, но моя жизнь не ограничивается волейбольным клубом. К тому же, мне всегда было интересно, чем так бахвалится Кетти Перри, – добавляет она совершенно серьезным тоном, хотя ее губы немного дрожат.
Танака качает головой и вздыхает.
– В мире остается все меньше и меньше гетеросексуалов… мы вымирающий вид…
Ноя швыряет в нее подушкой, но Танака уклоняется, и та попадает в Даичи. Воцаряется оглушительная тишина, за которой следует всеобщая паника, но тут Даичи хватает собственную подушку и бьет ею Ною по лицу. В мгновение ока разражается безжалостная битва, подушки и одеяла мелькают в воздухе – но все прекращается в ту же секунду, когда Укай начинает барабанить в дверь.
– ИЛИ ПРЯМО СЕЙЧАС ВЫ ВЫКЛЮЧИТЕ СВЕТ И ЛЯЖЕТЕ СПАТЬ, ИЛИ, КЛЯНУСЬ БОГОМ, ЗАВТРА ВЫ ПОБЕЖИТЕ В МИЯГИ!
В кромешной темноте, когда давным-давно стихли любые разговоры и шорохи, и доносится лишь храп Даичи (на который не решается жаловаться даже Суга), спящей через несколько футонов от Кагеямы, та чувствует, как кто-то дергает ее за одеяло. Она очень хорошо знает, кто это, поэтому зажмуривается, намертво вцепившись в одеяло. За которое по-прежнему продолжают дергать.
– Эй, Кагеяма. Ну Кагеяма же.
Шепот звучит прямо над ухом Кагеямы, и она сжимается, пытаясь спрятать голову в плечи, словно черепаха.
– Я знаю, что ты не спишь, идиоткагеяма.
Кагеяма хмыкает.
– Ну, Кагеяма-а-а-а.
– Заткнись, не то Даичи разозлится.
– Если Даичи разозлится, сама будешь виновата, нечего корчить из себя недотрогу.
Кагеяма распахивает глаза – надо же бросить на Хинату возмущенный взгляд. Та пользуется ее минутной слабостью и, выдернув одеяло у нее из рук, забирается на футон.
Грустно сказать, но это происходит не впервые – к изрядному веселью их товарищей по команде – хотя сегодня ночью Кагеяма не расположена терпеть пинки и цепкие объятия и предпочла бы просто уснуть.
– Возвращайся на свой футон, дура.
– Нет, – а затем цепкие руки Хинаты обвиваются вокруг ее талии. Кагеяма хмыкает и пытается е отцепить, но это гиблое дело, особенно если стараться не будить остальных. Хината пользуется своим преимуществом и переплетает свои ноги с ногами Кагеямы, после чего утыкается лицом ей в плечо.
– Ты на меня злишься.
Каждое прошептанное Кагеяме на ухо слово заканчивается выдохом, от которого ее бьет дрожь. Кагеяма фыркает, но старается делать это негромко.
– Конечно, злюсь, ты же не даешь мне спокойно уснуть.
– Я имею в виду совершенно другое. Ты разозлилась на меня раньше, когда мы играли в игру. И ты больше не смотришь на меня и даже не бросила в меня подушкой.
Даже тихий шепот Хинаты звучит неуверенно и обиженно, и Кагеяме внезапно становится трудно дышать: она ненавидит, когда Хината говорит таким тоном, не хочет быть его причиной. Кагеяма хочет вызывать у Хинаты солнечные улыбки после удачных сбросов, хочет быть причиной румянца у нее на щеках после соревнования на скорость, или причиной ее злости благодаря своим победам абсолютно во всем. Но Кагеяме не хочется становиться причиной слез Хинаты – никогда больше.
Не думая, она обнимает маленькое тело и прижимает его к себе. С такого расстояния она чувствует цитрусовый запах шампуня Хинаты. Прижавшаяся к ней маленькая грудь вызывает в ее собственной груди настоящий пожар.
– Если тебе станет от этого легче, я могу ударить тебя подушкой сейчас.
Хината бьет ее по плечу – но совершенно не вкладывает в это силу. Обычный жест.
– Идиоткагеяма, – голос Хинаты больше не кажется ломким, вместо этого в нем звучит прежняя смесь раздражения и нежности, с которой Кагеяма так хорошо знакома. – Я знаю, почему ты на меня так злишься.
Кагеяма хмурится: она сама не понимает причины своей злости. Ей плевать, кого целуют или не целуют остальные девочки в команде; ей совершенно не завидно – все мальчишки надоедливые идиоты (кроме Шимизу-куна, но он не в счет).
И все же известие о том, что Хината поцеловала мальчика, доводит ее до белого каления.
– Это потому что я тебе ничего не сказала, ведь так? Я собиралась, клянусь, но это произошло в четверг, а всю эту неделю мы говорили о матче и… ну… он был важнее, ведь так?
Кагеяма бы ударила ее по голове, но в нынешнем положении это трудно.
– Матч был важнее поцелуя?
Даже в темноте она видит взгляд Хинаты: та смотрит на нее так, словно переживает за ее рассудок.
– Конечно, важнее, ха.
Хоть Кагеяма и не вздыхает с облегчением при этих словах – но она очень к этому близка.
– И кроме того, ну… – Хината надувает губы. – Я думала, ты будешь надо мной смеяться.
У нее еще никогда не было меньше поводов для смеха. Хината настоящая идиотка.
– Я думала… я думала, друзья делятся друг с другом такими вещами, – говорит Кагеяма и, произнося это, понимает, что злится на Хинату за то, что та ей ничего не рассказала. Может, это и не единственная причина ее злости, но все равно.
Хината всегда рассказывает ей, что было на ужин, и что шло по телевизору, и в какую новую игру играет Кенма, и какая роль в школьной пьесе у Нацу. Кагеяма знает, когда у Хинаты болит голова, когда та перед игрой нервничает и мается животом; она первой узнает о плохих оценках Хинаты, о драках с соседом, который не хотел возвращать упавший на его двор мяч. Кагеяма запоминает все любимые вещи Хинаты, и все ее нелюбимые вещи; именно Кагеяме Хината пишет поздно ночью и рано утром, именно с Кагеямой она проводит время вне уроков и тренировок. У Кагеямы немного опыта в таких вещах – в ее жизни никогда не было никого, похожего на Хинату, но кузины часто рассказывают о своих друзьях, и именно с друзьями ты делишься всем – и важным, и глупым.
И вот Хината не рассказала ей об этом…
Но они ведь и вправду друзья?
Или она снова себе что-то придумала? А может она снова там же, где и начинала в Китагава Даичи?
|
|
|
|
|
|
* * *
– Разумеется, – отвечает Хината, и Кагеяма чувствует, как узел в горле немного ослабевает. – И я собиралась все тебе рассказать, просто… мне было стыдно. Это было так глупо, знаешь? Совсем не похоже на то, что показывают в фильмах или седзе.
– На что… на что это было похоже?
На самом деле Кагеяма не уверена, что хочет это знать, но раз уж обиделась, что ей ничего не рассказали, теперь обязана спросить.
Хината немного приподнимает голову и косится по сторонам, словно проверяя, спят ли остальные. Никто не шевелится, а Даичи продолжает храпеть, поэтому она снова прижимается к Кагеяме, на этот раз даже теснее, если это вообще возможно.
– Ну, в четверг мы болтали с девочками из класса, и Харуми-сан рассказывала нам, что ходила в кино со своей сестрой и ее парнем, так они весь фильм процеловались. И девочки спрашивали меня, целовалась ли я уже с Мацуо. Я сказала, что нет, и Мито-сан сказала, что это странно – мы ведь столько времени проводим вместе. Я не решилась сказать, что мы и выбирались-то только в кино, потому что не хотела говорить им про Фуджиоку. Но я продолжала думать об этом, потому что остальные сказали, что это очень странно, и спрашивали меня, держал ли он когда-нибудь меня за руку и предпринимал ли попытки поцеловать меня или приобнять за плечи, ну и все такое прочее. Кажется, они не очень мне поверили.
Кагеяма не раз замечала, что Мацуо пытается незаметно опустить руку Хинате на плечо, но та постоянно ерзала, так что он рисковал случайно получить локтем в глаз. Несмотря на это, Кагеяма никогда и никому об этом не рассказывала. Одноклассницы Хинаты, думает она, настоящие идиотки.
– И ну, в тот четверг ни тебя, ни Фуджиоки с нами не было, потому что он заболел, а ты занималась с Энношитой, и я подумала, ну, почему бы и нет? Все это делают, вряд ли это так уж трудно. Поэтому я спросила Мацуо, хочет ли он попробовать поцеловаться. Поначалу он весь раскраснелся, а затем сказал, что прежде никогда об этом не заговаривал, потому что не хотел на меня давить. Он был очень милым и все такое, но…
– Но что?
Кагеяма гордится собой: несмотря на комок в горле, голос звучит почти нормально.
Хината вздыхает.
– Это было ужасно, Кагеяма. Мне приходилось стоять на цыпочках и держаться за его плечи, и поначалу мы столкнулись носами, и было больно, а затем я хотела сделать как в кино – немного наклонить голову – там это работает. Но я немного не рассчитала, потому что… – ее бормотание становится тихим, почти неслышным, и Кагеяме приходится просить Хинату повторить. Та закрывает глаза и прижимается еще теснее. – Думаю, я столкнулась с ним зубами и разбила ему губу, у него пошла кровь, это было ужасно. Кагеяма, если ты рассмеешься или расскажешь кому-нибудь, я никогда больше с тобой не заговорю, а если кто-нибудь об этом узнает, клянусь, что убью тебя.
– Не убьешь – ты ведь хочешь, чтобы я бросала тебе мяч. И я не собиралась смеяться и тем более кому-то обо всем этом рассказывать.
Хината открывает глаза и смотрит на Кагеяму, пытаясь оценить ее искренность. Она выглядит довольной и тихо вздыхает; кажется, напряжение ее постепенно покидает.
– Понятия не имею, почему люди развели столько шума вокруг поцелуев, ты ничего не теряешь, Кагяема.
– Может, ты все неправильно сделала.
Хината морщит нос и снова ударяет Кагеяму по плечу – на этот раз с немного большей силой.
– У тебя бы вышло не лучше.
– Я бы вообще этого не сделала и точка, по крайней мере, не с таким парнем, как Мацуо, и не потому что мне сказали это одноклассницы-идиотки.
Кагеяма думает, что заработала этим очередной удар, но Хината только дуется.
– Поцелуям придают слишком много значения. Плевать. Я ожидала, что это будет… ну, знаешь, как в манге. Ну, без цветов и падающих звезд, конечно, но, ну знаю… думала, что это будет обалдеть и офигенно, как когда у тебя получается подача или сброс проходит через блокирующих. А все получилось фе. Очень фе.
– Ты… ты больше не будешь целоваться?
Хината пожимает плечами:
– Не думаю, что мы с Мацуо решим повторить, слишком уж неловко вышло. Как думаешь, с девушкой все было бы по-другому?
Кагеяма давится воздухом.
– Что?!
– Тише ты, идиоткагеяма, не так громко, иначе всех перебудишь. Я имею в виду, почти все наши сэмпаи целовались с девочками, ведь так? И ни у одной из них не были разбиты губы. Может, это проще.
– Или, может, они не так бестолковы, как ты.
На этот раз удар по-настоящему силен, и Кагеяма громко охает. Обе они с ужасом задерживают дыхание – особенно когда храп затихает.
– Кагеяма, Хината, – доносится с противоположной стороны голос капитана, пока еще только негромкий шепот. – Я понятия не имею, что вы там делаете, и мне плевать, но немедленно прекратите, иначе я встану и лично вас заткну.
Обе они торопливо кивают, пусть даже Даичи их не видит – и ту, кажется, удовлетворяет воцарившаяся тишина. Мышцы Хинаты наконец-то расслабляются, и она снова прижимается к Кагеяма, словно к любимой подушке. Дыхание ее выравнивается.
Кагеяме же наоборот требуется куда больше времени, чтобы уснуть, и когда она наутро просыпается, то видит насмешливые ухмылки Цукишимы и слышит еле сдерживаемое хихиканье Ямагучи. Суга-сан снова делает фото, чтобы «добавить в альбом».
Хината беспечно продолжает слюнявить Кагеяме плечо.
* * *
Неделя после матча представляет собой череду странных событий.
Все начинается с Даичи, которая подходит к Кагеяме в понедельник в конце тренировки. Кагеяма заканчивает растяжку – обычно ей помогает с этим Хината и наоборот, но в данный момент та снова пристает к Ное с просьбами снова показать Раскаты Грома или как там это называется. А ведь Кагеяма уже сто раз говорила этой дуре, что сперва ей нужно научиться нормально принимать, и только потом можно разучивать фокусы опытной либеро.
Капитан беззаботно садится рядом и начинает делать растяжку, но Кагеяма просто не может перестать на нее коситься. Поскольку в команде парное число человек, все привыкли разбиваться на пары – и эти самые пары почти никогда не меняются. Кагеяма не может припомнить, когда бы Даичи не была в паре с Сугаварой. Но она не собирается отказываться от помощи, даже пускай желудок сворачивается в узел.
Даичи улыбается, так что вряд ли у нее на уме что-то ужасное.
– Ты выглядишь взволнованной, Кагеяма. Я имею в виду, сильнее, чем обычно. Как у тебя дела? В школе все в порядке или?..
– Отметки в порядке, и Нишимото пообещал, что не будет отправлять меня на дополнительные занятия.
Кагеяма опускает слово «пока».
– Радость-то какая. Хотя тебе следует стараться и без таких угроз, но… собственно, я тебе не мать, – Даичи ухмыляется. – То ли дело Суга… Но даже не думай сказать ей об этом.
Когда Кагеяма заканчивает растяжку, капитан вручает ей бутылку воды, которую она с благодарностью принимает.
– А как у тебя с остальным? С девочками и прочим?
Кагеяма давится.
Она думала, что все в порядке. Они с Хинатой в абсолютном синхроне, комбинации с Танакой и Асахи получаются все лучше, к тому же в последнее время она (почти) не затевала драк с Цукишимой.
Но ей уже не впервой случалось ошибаться, не так ли?
– Что?.. Я сделала что-то не так, кто-нибудь пожаловался, это потому что?..
Возможно, Даичи читает на ее лице что-то вроде «болезненные воспоминания из Катагава Даичи», потому что спешит заверить:
– Нет-нет, все в порядке, ты отлично со всеми играешь. Прости, не хотела тебя пугать. – Даичи хлопает ее по спине. – Вообще-то, я говорила не о волейболе.
Когда паника немного спадает, Кагеяма чувствует абсолютное недоумение. Если не о волейболе, то о чем вообще может говорить капитан?
Даичи ерошит свои короткие, вспотевшие волосы. Оглядывается, смотрит на остальную команду – те заняты своими делами. Никто не обращает на них никакого внимания, и Кагеяма сомневается, такое ли уж это совпадение.
Кажется, происходит что-то очень странное.
– Послушай, это потому что когда мы тогда играли в «Я никогда-преникогда», ситуация немного… накалилась.
– Если это из-за парика завуча…
– Нет, не поэтому, и, пожалуйста, никогда об этом больше не упоминай, – плечи Даичи дрожат. – Я заговорила об этом потому, что… ну… ты была немного расстроена… так сказать… когда Хината, – голос Даичи понизился, – ну ты поняла, выпила и дала понять, что уже целовалась.
Кагеяма не давится только потому, что ничего не пьет, однако с ее горлом внезапно происходит что-то странное – оно как бы схлопывается.
– Если что-то…
– Ничего. С Хинатой все в порядке.
Кагеяма делает очередной глоток, пить ей больше не хочется, и она опускает голову, позволяя волосам упасть на глаза. Она не лжет. Хината больше не говорила о том поцелуе и отказалась отвечать на вопросы Нои с Танакой, которых Суге спустя какое-то время все же удалось заткнуть. Сколь бы легкомысленной ни была Хината, она, кажется, счастливо избежала судьбы некоторых одноклассниц Кагеямы, которые только и могут говорить о поцелуях с одним мальчиком и о прекрасных глазах другого и нести прочую тошнотворную ерунду.
К тому же, Хината сказала, что не хочет снова целоваться.
Даичи смотрит на Кагеяму, прищурившись, и той кажется, словно ее просвечивают рентгеном.
– Тогда ладно. Но видишь ли… Иногда трудно признаться – по крайней мере, себе самой – если что-то все-таки не в порядке.
Кагеяма теряет нить беседы. Даичи вздыхает.
– Послушай, представь, что у тебя есть подруга, с который ты проводишь… ну не знаю, 80% свободного времени, или нет, все время, которые ты можешь выбирать, с кем проводить. И все в порядке, ага? А затем, ну например, появляется девочка на год старше и приглашает твою подругу в кино. И представь только, что они начинают проводить все больше и больше свободного времени вместе, а тебя бросают. Вполне нормально чувствовать себя … немного позабытой, и все такое.
– Эм… Хината заставила меня сходить с ней и мальчишками в кино, так что я даже не знаю…
Даичи хмурится, словно подозревает, что Кагеяма над ней смеется, но затем осознает, что это сказано совершенно серьезно.
– Это был просто пример, Кагеяма. То есть... Ладно, не будем ходить вокруг да около. Ревность - это нормально.
Кагяема морщится.
– Я не ревную, я бы не поцеловала Мацуо Акио, даже если бы мне заплатили, – взрывается она, подпуская в голос яду, который обычно приберегает для доводящих ее до ручки Цукишимы и Ойкавы-сан. Даичи таращится на нее.
– … никто и не думает, что ты хочешь его поцеловать, поверь мне, Кагеяма. Что я имею в виду, вполне нормально чувствовать беспокойство, когда человек… особенный для тебя человек, как, например, Хината, начинает проводить время с кем-нибудь еще.
На мгновение Кагеяма собирается запротестовать, что Хината не может быть для нее кем-то особенным, потому что она полная дура, но затем понимает, что она и впрямь безо всякого принуждения проводит большую часть времени с Хинатой. А когда они не вместе, то обмениваются волейбольными схемами или смс-ками или болтают по скайпу…
Кагеяма пытается избавиться от этой мысли.
– Но… Танака сказала, что я должна быть рада за Хинату и не должна ревновать, потому что я ее подруга…
Даичи издает звук, в котором смешиваются вздох и фырканье, а также приглушенное «ну и трепло же ты, Танака». Она внимательно смотрит на Кагеяму и, хотя не выглядит рассерженной, та все равно вздрагивает.
– Важно не то, должна или не должна ли ты быть рада за Хинату. Вот о чем тебе следует спросить себя: так ли уж ты рада, что Хината целовалась с Мацуо?
Даичи поднимается на ноги. Кагеяма таращится, словно вытащенная из воды рыба, – не в силах издать ни звука.
– Тебе не следует говорить об этом мне, но признайся хотя бы себе, ладно? – Даичи сжимает ее плечо и награждает ободряющей улыбкой, после чего уходит. Кагеяма чувствует, словно приросла к полу.
До тех пор, пока эта дура Хината не появляется и не начинает тянуть ее за руку, потому что хочет купить булочку со свининой до того, как зароются магазины.
* * *
Странные происшествия на этом не заканчиваются.
Кагеяма всегда держалась от одноклассников подальше. Она ведь все-таки не Хината, которая находит новых друзей на каждом углу, и если нельзя говорить о волейболе, значит разговаривать вообще не о чем. Она знает, что большинство одноклассников находят ее холодной и пугающей, а самые стеснительные даже не решаются подходить.
Но никогда прежде мальчишка, который по крайней мере на пятнадцать сантиметров выше ее, не заикался, извиняясь за то, что случайно толкнул ее локтем.
– Эм… все хорошо? Я не злюсь?
– Тог-тогда-спасибо, К-Кагеяма-сан… я действительно не хотел тебя побеспокоить.
Он весь бледный и вспотевший, как Фуджиока после «Проклятого домика 3». Кагеяма прикасается к лицу: она ведь не корчит какие-то ужасные гримасы, ведь не корчит?
Остальные одноклассники тоже начинают вести себя странно: к примеру, кажутся куда более испуганными, хотя Кагеяма и не делала ничего, чтобы их запугать. Обычно она просто спит на уроках с открытыми глазами или рисует волейбольные схемы. Она даже ни на кого не смотрит и совсем ни с кем не говорит. И вот теперь все избегают ее взгляда и говорят очень и очень вежливо.
Частично загадку удается решить, когда на следующий день на тренировку прибывают возбужденные Танака с Ноей.
– Эй, Кагеяма! Ты не говорила, что твои родители работают бухгалтерами на якудза!
В спортзале воцаряется тишина. Из пальцев Ямагучи выскальзывает мяч, Цукишима закатывает глаза, Даичи ударяет себя ладонью по лбу, а Хината поворачивается к Кагеяме и смотрит на нее широко раскрытыми глазами.
Танака с Ноей купаются во всеобщем внимании.
– А еще ты не сказала, что практически принцесса мафии.
– Или что обручена с наследником известной семьи якудза.
– И что он супер-ревнивый и любого, кто с тобой заговорит, порежет на кусочки и бросит в канаву.
– Нет, по-моему, он освежует наглеца, а потом повесит на Токийскую башню? Я не запомнила.
– Да нет же, все знают, что он сбросит нахала в реку, привязав к ногам булыжник...
– Эй, кретинки!
Обе кричат от боли, когда Даичи отвешивает им подзатыльники.
– Хватить нести чушь, начинайте разминку, понятно?
– Но…
– Вы еще не слышали самое интересное…
Аура вокруг капитана становится пылающей, так что Танака с Ноей торопливо умолкают.
Разумеется, дура Хината тут же подходит к Кагеяме с глазами, круглыми словно мячи, и раскрытым ртом.
– Кагеяма, твои родители ведь не работают на якудза, ведь не работают?
– Конечно, нет, дура.
Она пытается дернуть Хинату за волосы, но та научилась очень хорошо уклоняться, в итоге Кагеяма принимается гоняться за ней по всему спортзалу.
Это тоже своеобразная разминка.
Теперь, когда Ноя с Танакой об этом заговорили, люди и вправду начали бояться ее больше – то и дело шепчутся между собой, но замолкают всякий раз, поймав ее взгляд. И даже начинают расступаться перед ней в коридорах.
– Вау, есть все-таки какая-то польза оттого, что тебя считают принцессой якудза, скажи? – говорит Хината, вышагивая по коридору и размахивая сумкой Кагеямы – теперь их все обходят по широкой дуге.
Кагеяма привычно бурчит, что Хината идиотка. Они заворачивают за угол и натыкаются на Фуджиоку, который не только ее не боится, но и здоровается и широко улыбается. Прощаясь, он подмигивает Кагеяме, улучив момент, когда Хината смотрит в другую сторону, показывает ей большой палец, после чего уходит.
Хм.
А ведь и вправду, ни один мальчишка за последние несколько дней не звал ее на свидания и никак не докучал.
Однако самая странная вещь на неделе – это нечто, что Кагеяма осознает только ближе к выходным.
С пятницы перед тем матчем она больше не видела Мацуо Акио – ни на обеде, не с книжками Хинаты, и сама Хината ни разу о нем не упоминала.
Как будто он взял и просто растворился в воздухе.
Chapter 7: Фестиваль
Summary:
Заслышав о грядущем фестивале, Танака с Ноей настаивают, чтобы вся команда надела юкаты, иначе какой смысл?
Chapter Text
Заслышав о грядущем фестивале, Танака с Ноей настаивают, чтобы вся команда надела юкаты, иначе какой смысл?
– Давай, Даичи-сан, соглашайся. Ты же знаешь, что Асахи до смерти хочется надеть юкату, но сама она на это никогда не решится.
– Ноя, и кто же тебе сказал, что я хочу надеть юкату?
– Но они так тебе идут, Асахи-сан!
Асахи тут же краснеет до корней волос, и Сугавара смеется и опускает руку Даичи на плечо.
– Ну, почему бы и нет? Что скажешь, Даичи?
Сугавара ослепительно улыбается, превращаясь в диснеевскую принцессу, и Даичи вздыхает и сдается. Вот так команда (включая Цукишиму) под предводительством сэмпаев отправляется брать напрокат юкаты. Кагеяму часто таскают по магазинам покупать одежду – чаще, чем ей бы того хотелось, – поэтому она просто закрывает на это глаза. Сугавара находит для нее голубую юкату с белыми цветами – неплохой выбор.
– Она точь-в-точь как твои глаза, Кагеяма.
Хината задумчиво ее рассматривает.
– Вообще-то, у нее глаза немного темнее, вам не кажется? Скорее прусский голубой, чем ультрамарин, разве нет? – Все таращатся на Хинату. – Что? Я целый семестр изучала искусство.
– И, разумеется, запомнила оттенок глаз Кагяемы, – произносит Цукишима, ни капли не трудясь понизить голос. Щеки Хинаты вспыхивают словно изображенные на ее юкате цветы фуксии.
На школьном фестивале полно людей, и Хината, чтобы не потеряться, цепляется за руку Кагеямы. Поначалу команда Карасуно идет вместе, но вскоре они разделяются на группки и разбегаются по сторонам: у каждой есть свои интересы. Когда остальные исчезают из виду, Хината тащит Кагеяму к лотку, где покупает карамельное яблоко. Пытаясь его съесть, она заляпывается по самые уши, и Кагеяма с хохотом помогает ей вытереть лицо салфеткой.
– Невозможно съесть карамельное яблоко и не измазаться.
– Остальные как-то справляются.
Хината показывает язык и выглядит до того похожей на Нацу, что Кагеяма снова разражается хохотом. Хината дуется, губы у нее все еще немного липкие и вымазаны красным, словно она накрасила их блеском с вишневым вкусом, у которого на самом деле нет совсем никакого вкуса. Результат получается… странный. Кагеяме хотелось бы сказать смешной, но на ум ей приходит совсем другое слово.
«Милый» подошло бы лучше – рыжие волосы Хинаты в кои-то веки укрощает лента одного цвета с оби и изображенными на юкате цветами, щеки припорошены румянцем, а в карих глаза отражается свет сотен фонарей.
Однако Кагеяма признается в этом только под пытками.
– О-о-о, гляди! Вон аттракцион с золотыми рыбками. Именно так я и раздобыла Нацу его рыбку, знаешь ли.
К вящему раздражению Кагеямы, быстрые рефлексы Хинаты лучше подходят для ловли золотых рыбок, чем ее собственные. Хината со смехом вручает ей полиэтиленовый мешочек с плавающей внутри маленькой золотой рыбкой.
– У Нацу есть рыбка, так что эта тебе.
– Да зачем она мне?
Хината снова дуется.
– Они милые?
– Ты просто не хочешь остаток вечера таскаться с мешочком.
Однако рыбку Кагеяма все-таки оставляет. Дома наверняка найдется достаточно большой кувшин, а потом она купит аквариум.
Это очень мудрое решение: Хинате не слишком хорошо удается сохранять равновесие на гэта, поэтому она постоянно цепляется за Кагеяму. Бедную рыбку обязательно бы хватили о землю, и ее постиг бы ужасный конец.
Они бредут мимо магазинчиков и ларьков, яростно соревнуясь во всех играх и аттракционах. Из одного магазинчика их даже выгоняют – они умудряются распугать остальных детей. Кагеяма и Хината как раз пытаются свалить вину за это друг на друга, когда окружающий шум перекрывает высокий пронзительный голос:
– Шо-чан!
Кагеяма поворачивается с мрачной гримасой; Хината же наоборот широко улыбается.
– Мито-сан! Харуми-сан! Как дела?
Кагеяма с первого взгляда узнает одноклассниц Хинаты, но различить их не смогла бы даже под угрозой пропуска матча. На девчонках обычная прогулочная одежда, так что они издают восхищенные «о-ой» и «ва-а-ау», разглядывая юкаты. Не успев осознать, что происходит, Кагеяма уже тащится следом за Хинатой туда, где поджидают остальные одноклассники. Юкаты вызывают очередной поток «о-ой» и «ва-а-ау». По крайней мере, от девочек; мальчики слишком боятся обидеть принцессу якудза и держатся в стороне. Кроме одного, который бросает друзей и подходит к Хинате с Кагеямой, широко улыбаясь. На мальчишке зеленая юката, волосы с помощью геля зачесаны назад, и Кагеяма его сперва не узнает.
– Фуджиока-кун? Ого, ты выглядишь… непривычно.
Он продолжает улыбаться.
– Непривычно, но хорошо?
Хината улыбается в ответ:
– Конечно! Хоть это и странно… Наконец-то я смогла разглядеть твое лицо.
– Спасибо, Хината-сан. Вы обе тоже выглядите замечательно. О, вы только что с аттракциона с золотыми рыбками? А мы у во-он того – хотели посмотреть, кто собьет больше бутылок. Даже побились об заклад и все такое, – он показывает пальцем за спину, где куча девчонок и мальчишек из класса Хинаты толпятся перед аттракционом. – Хотите попытать удачи?
Кагеяма уже почти собирается отказаться: хоть ей и нравятся такие игры, нет никакого желания провести вечер в компании одноклассников Хинаты. Если уж болтаться с шумной толпой, то лучше со своей собственной командой, спасибо большое. А затем она чувствует пожатие, однако когда переводит взгляд на Хинату, та на нее совсем не смотрит. Кагеяма прослеживает за направлением ее взгляда: о, удача только что от них отвернулась. Рядом с Фуджиокой появляется Мацуо Акио.
На нем нет юкаты, а на его губах – улыбки, на пронзительное приветствие Хинаты он отвечает весьма сухо, хотя, возможно, Кагеяме так просто кажется из-за окружающего шума.
– Здравствуйте, – произносит он и обращается к Хинате: – Не знал, что ты сегодня здесь будешь.
Та пожимает плечами и сжимает руку Кагеямы еще сильнее.
– А, ну, я пришла вместе с командой.
- Точно. Только ты, наверное, потеряла их по дороге, и с тобой осталась одна Кагеяма-сан.
– Ну… да? Что-то в этом роде.
* * *
Фуджиока вертит головой, глядя то на Мацуо, то на Хинату, словно следит за матчем между противниками, которые быстро перебрасываются мячом, а затем поднимает брови и смотрит на Кагеяму. Она не совсем понимает, что именно он пытается ей сказать, но совершенно уверена в том, что что-то происходит. Голос Хинаты звучит… подавленно, хотя всего лишь минуту назад ее буквально распирало от энергии и она не могла устоять на месте. А губы Мацуо… сжаты в очень тонкую нитку?
Возможно, ей стоило задаться вопросом, почему Мацуо исчез из их жизней, еще несколько дней назад, но смотреть дареному коню в зубы не хотелось.
– Эй, Мацуо, сейчас ведь твоя очередь, верно? После Хаякавы?
– А, да. Шое, – Кагеяме кажется, или Хината и вправду поморщилась, – подождешь меня минутку? Я хотел с тобой поговорить.
Хината переминается с ноги на ногу.
– Эм-м… ладно.
Кагеяма только фыркает, но не слишком возражает, когда Хината тянет ее к аттракциону. Высокий светловолосый мальчик (наверное, Хаякава), бросает мяч в цель, но глазомер у него никудышный, и друзья над ним хохочут. В итоге, он тоже начинает хохотать. Затем подходит черед Мацуо, и Кагяема покусывает губы.
Он бросает просто ужасно – так ужасно, что над ним даже никто не смеется, и Фуджиока несколько раз хлопает его по спине.
– Я без джойстика тоже ни во что попасть не могу.
Мацуо пожимает плечами, и заведующий аттракционом продавец награждает их широкой желтозубой улыбкой: наверное, он радуется потому, что покупатели просто ужасны и никто так и не выиграл приз.
– Хотите попытаться еще раз? Да ладно, разве вам не хочется выиграть милую плюшевую зверушку для одной из этих красавиц?
Мальчишки, которые уже, кажется, попытали удачи и опустошили для этого карманы, отказываются, несмотря на протесты подруг.
Кагеяма передает мешочек с рыбкой Хинате и делает шаг вперед:
– Я хочу попробовать.
На мгновение продавец выглядит весьма удивленным, хотя почти сразу же начинает снова улыбаться.
– Ну, разумеется, вперед, милочка, постарайся, ладно? – говорит он, вкладывая в ладонь Кагеямы мяч.
Бутылки падают одна за другой, и вокруг воцаряется тишина.
– Молодца, Кагеяма-сан! – восклицает Фуджиока, заработав несколько удивленных взглядов.
Хината вместо этого восторженно верещит и пытается похлопать в ладоши, но вовремя вспоминает, что держит рыбку.
– Хотя я уверена, что тоже справилась бы…
– …если бы я бросила тебе мяч.
Очередному спору мешает разразиться деликатное покашливанье продавца.
– Эм… это было… в любом случае, тебе положен приз, поздравляю. Какую игрушку тебе хочется?
Кагеяма хмурится и смотрит на Хинату.
– Тебе какая нравится?
Хината щурит глаза и покусывает себя за губы, после чего показывает на коалу. Кагеяма кивает.
– Я возьму вот эту.
Стоит только продавцу вручить Кагеяме плюшевую зверушку, как она меняет ее у Хинаты на мешочек с золотой рыбкой. Идиотка Хината таращится на нее во все глаза.
– Теперь мы в расчете, дура.
На лице Хинаты расцветает ослепительная улыбка.
– Спасибо, Кагеяма! Она такая милая. Погляди, Мито-сан, разве она не очаровашка?
Вышеупомянутая Мито и несколько других девчонок в толпе согласно кивают и снова разражаются надоевшими уже «о-ой» и «ва-а-ау». Мальчики же, за исключением Фуджиоки, смотрят на Кагеяму с мрачными и недовольными гримасами.
Хотя самым недовольным выглядит, пожалуй, Мацуо. Кагеяма удерживает его взгляд и хмурится, пока тот наконец не отворачивается. Кто-то дергает ее за рукав, она поворачивается и встречается взглядом с полными ожидания карими глазами.
– Мне только что написала Ноя-сан, вся команда соберется вместе, чтобы посмотреть на фейерверки. Пойдем?
Внезапно она что-то вспоминает и бросает через плечо взгляд на стоящего сбоку Мацуо:
– О, прости! Мацуо-кун, что ты хотел мне сказать?
Он таращится на нее несколько долгих секунд, после чего фыркает и пожимает плечами:
– Ничего, можем и потом поговорить.
– Отлично, тогда до скорого!
– Пока, девочки! – машет им на прощанье Фуджиока. Мацуо, однако, молчит, и Кагеяма с Хинатой наконец уходят.
Команда нашла для любования фейерверками отличное место. Когда они прибывают, все уже расселись на расстеленных на траве одеялах.
– О, вы что-то выиграли, поздравляю!
– Я выиграла золотую рыбку, но отдала ее Кагеяме, а она вручила мне свою коалу.
Кагеяме не уверена, кажется ей, или вся команда внезапно начинает обмениваться взглядами. Даичи смотрит на Сугу, Суга на Асахи, та бросает взгляд на Ною, а Ноя – на Танаку, и так далее, пока наконец Цукишима не трясет недоверчиво головой, а Ямагучи – не начинает таращить глаза. Кагеяма не понимает, что не так: разве Даичи только что не отдала Сугаваре купленное ею карамельное яблоко? И разве Ноя не поправляет в волосах Асахи сделанный из бумаги специально для нее оранжевый цветок? И разве Цукишима всегда не отдает Ямагучи половину своего клубничного пирожного? Так что же такого странного в том, что они с Хинатой обменялись призами?
(И все же Кагеяма чувствует, как начинают пылать щеки, когда Хината тянет ее за руку к свободному одеялу).
Вскоре ее внимание (как и всей остальной команды) привлекают фейерверки – шумные, разноцветные и восхитительные.
Кагеяму всегда завораживали фейерверки, с самого детства, однако родителям они не очень-то нравились, а больше любоваться ими было не с кем. Теперь она наслаждается ими под звуки радостных девчачьих восклицаний, чувствуя жар тела прислонившейся к ней Хинаты и, совершенно не думая, протягивает руку и обнимает Хинату за плечи. Та отводит взгляд от темного неба и смотрит на нее. Отблески фейерверков, отражающиеся на лице Хинаты, завораживают совершенно по-особенному. Она улыбается – и Кагеяма тут же улыбается в ответ. Впервые на ее памяти, Хината не отшатывается и не говорит, что Кагеяма улыбается, как маньяк.
– ВАУ, ТЫ ЭТО ВИДЕЛА? ЧИСТЫЙ ВОСТОРГ!
Хината с Кагеямой снова поднимают глаза к небу, где все еще переливаются фейерверки, вызвавшие восторг у Нои, однако Кагеяма не убирает руку с плеча Хинаты, а та не отодвигается, наоборот – прижимается к ней, пока загораются и гаснут фейерверки.
Никто больше не отпускает никаких замечаний, а не обращать внимания на их странные взгляды оказывается совсем легко.
* * *
Хината застряла в классе на целую вечность. Мимо Кагеямы уже прошли остальные ее одноклассники, и даже неспешно прошествовал учитель. И что только эта дура там забыла? У них скоро совсем не останется времени на обеденную тренировку.
Фуджиока торчит рядом с Кагеямой, чтобы составить ей компанию – этим он привлекает несколько потрясенных взглядов – однако Кагеяма почти не обращает внимания на его болтовню. Фуджиока не обижается – кажется, он вполне способен поддерживать беседу в одиночку.
– Я пойду и посмотрю, что там делает эта дура, и вытащу ее наконец из класса.
– Эй, Кагеяма-сан, не думаю, что это такая уж хорошая идея... ладно, как пожелаешь, – добавляет он поспешно, заработав тяжелый взгляд.
Взгляд Кагеямы почти сразу же находит Хинату. Та сидит за партой и, болтая ногами и отчаянно размахивая руками, втолковывает что-то стоящему перед ней Мацуо. Скрестив руки на груди, тот морщит лоб, но все же слушает.
– Прости, знаю, мне нужно было сказать тебе раньше, но… думаю, так будет лучше, правда? Я имею в виду…
Хината машет руками, словно ожидая, что слова волшебным образом сорвутся с кончиков пальцев. Мацуо кусает губы, а затем, уставившись на собственные ноги, кивает.
– Ладно, пусть будет, как ты хочешь.
– О… ладно, тогда на этом мы, пожалуй, и закончим.
Хината вскакивает из-за парты и хватает свою коробку с бенто. Мацуо внезапно поднимает глаза, открывает рот… и встречается взглядом со все еще стоящей в дверях Кагеямой. Он поднимает брови и вздыхает.
– Кажется, прибыл твой эскорт, Шое.
Кагеяме не обязательно видеть лицо Хинаты, чтобы знать: оно сейчас выражает полное недоумение. Хината бросает взгляд через плечо и, увидев ее, несколько раз моргает, словно… словно удивлена. Словно Кагеяма не ждет ее всякий раз, когда Хината не ждет ее первой.
Но потом Хината улыбается, прищурившись, и Кагеяма чувствует, как от раздражения не остается и следа.
Это очень бесит.
– О, отлично. А я как раз собиралась к тебе. Ты ведь сегодня не принесла маринованные овощи?
– Никто и не просит тебя есть мои маринованные овощи, дура.
– Да они тебе даже не нравятся, понятия не имею, зачем ты каждый раз их приносишь…
Неуверенно помахав на прощание Мацуо, Хината покидает класс и идет рядом с Кагеямой, бодро и беспорядочно перескакивая с одной темы на другую. Всего лишь на секунду Кагеяма оборачивается и сквозь распахнутую дверь в последний раз видит Мацуо, который сидит за своей партой и прячет лицо в ладонях.
Однако тут ее нетерпеливо окликает Хината, ну и нахалка, это ведь из-за нее они опаздывают! Мысли о Мацуо тут же улетучиваются у нее из головы.
* * *
Когда Нарита спрашивает у Хинаты, куда пропал ее персональный носильщик книг, и та отвечает, что Мацуо больше не носит е книги, никто в Карасуно и ухом не ведет – что само по себе весьма удивительно.
– Мито с Харуми так удивились, когда я все им рассказала.
– Это потому что твои одноклассницы полные идиотки.
Кагеяма морщится: сейчас это сказала не она.
Хината поворачивается и хмуро смотрит на Цукишиму:
– И почему же ты так сказала?
Та фыркает, затем наклоняется и пристально смотрит на Хинату.
– Если я задам тебе пару вопросов, ты сумеешь честно сказать первое, что придет тебе в голову?
Хината бросает взгляд на Кагеяму и склоняет голову набок. Та пожимает плечами. Понять ход мыслей Цукишимы попросту невозможно.
В конце концов, Хината тоже пожимает плечами и кивает.
– Ладно.
Заинтригованная Ямагучи садится рядом с Кагеямой. Цукишима наклоняется вперед и не сводит глаз с Хинаты.
– Ты предпочитаешь кожу с прыщами или без?
– Ну вообще-то, у Мацуо не так уж много прыщей…
– Первое, что придет тебе в голову…
– Хорошо, без, довольна?
– Прямые или кудрявые волосы?
– Прямые.
– Длинные или короткие?
– Длинные.
– Русые или черные?
– Черные.
– Карие или голубые глаза?
– Го-голубые...
Голос Хинаты становится тише с каждым новым ответом, и она словно съеживается, в то время как на губах Цукишимы появляется понимающая ухмылка.
– Волейбол или седзе?
– Он не увлекается седзе!
– Ха! Волейбол или открытки в виде сердечек?
– Ну… волейбол, конечно же…
Цукишима поднимается на ноги и смотрит на Хинату:
– И ты думала, что при наличии мозгов тут есть чему удивляться? Пойдем, Ямагучи, слишком близкое соседство может сказаться на нас губительно.
Она протягивает руку Ямагучи, которая принимает ее и рывком поднимается на ноги.
– С твоей стороны это было почти мило, Цукки, – говорит Ямагучи, все еще держа ее за руку, и Цукишима фыркает:
– Заткнись, Ямагучи.
Кагеяма протягивает руку Хинате, чтобы помочь подняться на ноги, и та молча ее хватает. Никто из них не заговаривает о странном допросе Цукишимы, и тем более о Мацуо. Вместо этого они погружаются в тренировку.
Время от времени Кагеяма замечает брошенные на нее украдкой взгляды Хинаты – и уделяет им куда больше внимания, чем следовало бы: несколько раз в нее врезается мяч. Но когда Кагеяма поворачивается, чтобы посмотреть на Хинату или наорать на нее, та быстро отворачивается. Уши Хинаты необъяснимым образом пылают.
* * *
Команда думает о надвигающемся тренировочном лагере в Токио, где они снова сразятся с Некомой и парой других команд, с которыми еще не встречались; об ужасных экзаменах, которые обязательно нужно сдать, чтобы поехать в этот тренировочный лагерь (Хината, Кагеяма и Ноя с Танакой практически впадают в истерику); о приближающихся отборочных.
Шимизу-сан знакомит их с Ячи Хитокой, первогодкой, который, возможно, заменит его после выпуска. Ячи низкий, светловолосый и всегда выглядит так, словно вот-вот ударится в слезы. Танаке с Ноей строго-настрого запрещено его запугивать.
– Если будете доставать его, как достаете Шимизу-сана, я вам руки поотрываю.
Мало-помалу Ячи начинает избавляться от своего страха перед девочками, хотя все еще подпрыгивает, стоит только кому-нибудь с ним внезапно заговорить. Они с Хинатой находят общий язык практически сразу, и Кагеяме не хочется думать о том, как желудок скручивается в тугой узел всякий раз, когда она начинает об этом размышлять.
Когда Ячи помогает им с английским – кажется, это их карма – в перерывах между упражнениями он без умолку болтает о Шимизу-сане: тот такой умный и добрый, и выглядит так круто в очках, и когда Ячи с ним разговаривает, то каждый раз боится, как бы фанатки Шимизу не покарали его за эту дерзость, и разве Шимизу-сан не самый красивый мальчик в школе?
Хината с Кагеямой обмениваются взглядами, прикрывшись учебником английского. Ячи, похоже, оказался даже хуже, чем Танака с Ноей вместе взятые.
Однажды, когда Шимизу-сан разговаривает с Ячи (Шимизу-сан разговаривает – они все еще не привыкли к такому чуду), тот таращится на него, словно бы со звездочками в глазах, будто в какой-то седзе-манге, а затем Шимизу поправляет на голове Ячи непослушную прядь, и тот тут же заливается краской.
Танака хмыкает.
– Я что, и вправду единственная оставшаяся гетеросексуалка?
Никто не обращает на нее внимания, за исключением Энношиты, которая задумчиво склоняет голову?
– Би-любопытная сойдет?
Танака смотрит на нее, прищурившись и явно подозревая насмешку. Энношита без труда выдерживает ее взгляд, и Танака вздыхает и пожимает плечами.
– Ну, хоть так…
После этого Кагяема совсем не переживает о Ячи.
Без Мацуо и с Фуджикой, который теперь только бегло приветствует их в коридорах, все наконец вернулось в норму.
Почти что в норму.
Потому что Кагеяма то и дело замечает брошенные украдкой взгляды Хинаты, которая заливается краской, когда ее ловят с поличным, однако не опускает глаза и храбро выдерживает любой взгляд. Теперь уже Кагеяме приходится опускать глаза и заливаться румянцем, хотя она и сама не знает, почему.
Они снова проводят обед вдвоем, бок о бок, и не то чтобы ее это беспокоило, но неужели Хината и раньше сидела так близко? Неужели и раньше было так просто сунуть нос в бенто друг друга и съесть нелюбимую еду, даже не спросив разрешения?
Теперь Кагеяма иногда не решается делать вещи, о которых раньше даже не задумывалась. Проклятое рисовое зернышко провисело у Хинаты на щеке добрых десять минут, а она так и не решилась его стряхнуть, хотя раньше не колебалась бы ни секунды.
(В конце концов, она все же его стряхивает, и кожа Хинаты буквально горит под ее пальцами).
Есть и другие вещи, в нормальности которых Кагеяма теперь начинает сомневаться. Поправить юбку Хинаты, когда та слишком задралась, затянуть форменный бант, убрать выбившуюся прядь волос. Иногда в ответ на эти жесты Хината дуется или возмущается, но, как бы сильно ни краснела, никогда не отталкивает руку Кагеямы и позволяет ей делать то, что та считает нужным – как и Кагеяма позволяет Хината забираться себе на спину или держать ее за руку без особой на то причины (в последнее время Хината делает это все чаще).
У нее никогда раньше не было таких подруг, которые бы приходили к ней домой и спали в одной кровати – и чувствовали то же, что и она. Кагеяма - единственный ребенок в семье, у нее нет кузин одного с ней возраста, а родители не особо любят объятия и тактильный контакт. Кагеяме не с чем сравнивать: Хината первой пересекла границы ее личного пространства, она единственная, кому Кагеяма это позволила.
Кагеяма молча наблюдает за одноклассниками и девочками из команды, пытаясь найти ответ. По одноклассникам ничего не понять – их поведение ей чуждо. Что же касается девочек из команды, все они кажутся привязчивыми и любящими прикосновения – даже Цукишима иногда берет Ямагучи за руку. Даичи нравится шептать на ухо Суге, а Ноя всегда без проблем забирается на плечи Танаке. На их фоне они с Хинатой почти не привлекают внимания.
Пусть даже Цукишима и кричит, что им нужно уединиться всякий раз, когда Хината бросается ей на шею после особенно удачного броска, а половина команды не скрываясь хихикает. Пусть даже все, включая тренера, обращаются прямо к Кагеяме, когда хотят узнать что-то о Хинате – и наоборот. Как будто между ними связь, как будто они постоянно все инстинктивно друг о дружке знают.
Большую часть времени так и происходит.
Но разве странно со стороны Кагеямы уделять так много внимание Хинате, что она знает, когда у той плохой день, когда у нее ноет нога или локоть, но она не хочет это признавать, когда она в отличной форме и может прыгнуть максимально высоко? Они ведь партнеры, Кагеяма обязана наблюдать за Хинатой, чтобы как можно лучше подстраиваться под ее движения.
А если Кагеяма замечает другие мелочи, которые никак не связаны с волейболом, если ее отвлекает блеск рыжих волос на солнце, полуоткрытые и порозовевшие искусанные губы, изгиб шеи, когда Хината недоуменно склоняет голову набок, прилипшая к телу Хинаты блузка, то это никого не касается.
(Раньше она никогда не задумывалась, нормально это или нет: в конце концов, это была всего лишь Хината, которая вторглась во все аспекты ее жизни прежде, чем Кагеяма это осознала, которая обвилась вокруг Кагеямы, словно плющ. Но раньше их было только двое, а потом все стало по-другому, и вот теперь их снова только двое – но все очень странно).
Теперь, когда Кагеяма знает, что возле класса ее ждет одна лишь Хината без каких-либо лезущих не в свои дела надоед, часы в ее голове замедляют ход, а сердце наоборот мчится вскачь – и последние минуты урока тянутся целую вечность. Конечно же, она хочет, чтобы уроки, которые и раньше были сущей пыткой, наконец-то закончились, хочет снова почувствовать в руках мяч.
Но этим, наверное, все не ограничивается.
Может, она чувствует облегчение, потому что знает: Хината всегда будет там, переминаться с ноги на ногу, готовясь выпалить сотню вопросов в минуту и забрать ее сумку или умыкнуть ее бенто, или кинуться с ней наперегонки. Всегда рядом, чтобы ударить по брошенному мячу, так что Кагеяме больше не нужно бояться бросать мяч за спину.
Может, дело в том, что она больше не может представить себе тренировки, обед или даже одно-единственное утро без Хинаты, которая вызывает ее на глупые состязания, раздражает и всегда – всегда – находится рядом.
Может, она совершенно не хочет это представлять.
На вершину. Вершину Японии или даже целого мира: Хината пообещала, и это обещание греет Кагеяму больше, чем она готова признать.
Однажды после тренировки они, как обычно, вместе идут к парковке, где Хината оставляет велосипед. Сегодня очередь Кагеямы нести сумки, так что Хината пользуется возможностью схватить ее за руку и переплести их пальцы. Кагеяма больше не глядит по сторонам, чтобы проверить, не пялится ли кто-нибудь на них – глубоко в душе она знает, что если бы кто-нибудь за ними и наблюдал, она все равно не отпустила бы Хинату, которая беззаботно размахивает их переплетенными руками.
Кагеяма чувствует пожатие, а потом Хината внезапно останавливается. Кагеяма хмурится.
– Что не так, дура? Только не говори, что что-то забыла.
Хината качает головой, и ее растрепанные волосы сливаются с затопившим небо оранжевым закатом. Глаза Хинаты широко распахнуты – она смотрит на Кагеяму и покусывает губы. Кагеяма чувствует легкое беспокойство.
– Что-то не так? Тебе нехорошо?
Может, со всеми этими прыжками Хината таки перегнула палку, может она в кои-то веки слишком устала или выдохлась для получасовой поездки по горам. Кагеяма чувствует себя немного виноватой, но именно эта идиотка Хината и кричит всегда: «Еще раз, Кагеяма! Брось мне еще раз!»
– Я хочу кое-что попробовать, – говорит Хината, разгоняя беспорядочные мысли Кагеямы.
– Сейчас? Лучше было бы в спортзале. У нас даже мяча нет…
Хината морщит нос и качает головой.
– Это никак не связано с волейболом, это… кое-что другое, – она поднимает подбородок, сжимает руку Кагеямы и встречается с ней взглядом. – Можно мне попробовать?
Кагеяма растерянно кивает. Ее растерянность только возрастает, когда Хината забирается на кирпичную кладку клумбы и смотрит на нее – практически глаза в глаза. Кагеяма ждет, но Хината ничего не делает, и ее терпение быстро иссякает. Хината вздыхает.
– Я не могу – ты пялишься. Можешь на минутку закрыть глаза?
Кагеяма чувствует, как морщится лоб.
– Что ты хочешь?..
– Ты мне доверяешь?
Кагеяма сглатывает. У Хинаты сейчас то странное выражение лица, от которого волосы у людей становятся дыбом, выражение, которое Кагеяма хорошо помнит по их первой встрече: мы еще не проиграли. Что бы ни собиралась сделать Хината, это не шутка.
И не должна ли ей Кагеяма, в конце-то концов?
Кто доверяет другому человеку на все сто процентов?
Хината Шое – и теперь пришла очередь Кагеямы прыгнуть с закрытыми глазами.
Она закрывает глаза и ждет. Поначалу ничего не происходит; наступившая тишина удушает. Вопреки себе, Кагеяма боится, что все это окажется какой-то шуткой, что Хината разрисует ей лицо маркером или выкинет еще какое-нибудь коленце.
Вместо этого она чувствует на коже теплый выдох а затем еле ощутимое прикосновение, очень легкое прикосновение к губам. Неуверенное прикосновение, которое становится все ощутимее и…
О.
Кагеяма открывает глаза – Хината невыносимо близко. Глаза у нее закрыты, и Кагеяма может пересчитать все ее ресницы, блестящие в лучах заходящего солнца, может назвать число еле различимых веснушек у нее на носу, может…
Может наклониться вперед и ответить на поцелуй.
Хината поскальзывается, и Кагеяма ее тут же подхватывает. Хината выдыхает ей в губы, и ее тело буквально вплавливается в тело Кагеямы, ее пальцы путаются в черных волосах, словно она хочет убедиться, что Кагеяма не сбежит.
(Кагеяма не собирается никуда сбегать).
Время теряет всякое значение: поцелуй превращается в два, затем в три, затем перемещается с губ в уголок ее рта, к носу и к щекам, а затем снова ко рту; пальцы Кагеямы скользят и наконец касаются теплой полоски кожи между футболкой и резинкой шорт, Хината дрожит – и эта дрожь притягивает Кагеяму ближе; Хината тянет ее за волосы, и это могло бы быть больно – но вместо этого обжигает.
Минуту, две, десять, секунду или столетие спустя они на секунду размыкают губы и хватают столь необходимый воздух. Щеки у Хинаты очень красные, а открытые глаза блестят, как после удачного сброса. Сердце бешено колотится, но Кагеяма даже не уверена, в чьей груди: они слишком тесно прижаты друг другу. Может, у обеих?
По лицу Хинаты начинает расползаться улыбка.
– Обалдеть, – шепчет она, и ее дыхание щекочет губы Кагеямы.
Та хмурится.
– А мне кажется, больше похоже на "офигенно".
– Нет-нет, определенно обалдеть.
– Офигенно.
И они целуются снова – разумеется, для того, чтобы рассеять любые сомнения.
Chapter 8: Эпилог
Summary:
Наверное, удивительнее всего то, что практически ничего не меняется.
Chapter Text
Наверное, удивительнее всего то, что практически ничего не меняется.
Хината с Кагеямой продолжают соревноваться по любому поводу: кто первой доберется до спортзала, кто как можно быстрее соберет максимальное количество мячей, кто быстрее домоет пол. Они продолжают спорить и звать друг друга «идеоткагеяма» и «дура»; продолжают толкаться в дверях спортзала; Кагеяма продолжает дергать Хинату за волосы, когда та действует ей на нервы – хотя чаще ее пальцы просто скользят по волосам в безмолвной ласке. Хината, как всегда, поджидает ее у двери класса, если Кагеяма не ждет ее первой, и они по-прежнему по очереди таскают книги друг дружки. Они все те же идиотки, у которых на уме один лишь волейбол, как частенько говорит Цукишима, и всегда думают о следующем матче, следующей игре, следующем шаге на пути к вершине. Хината продолжает утверждать, что у Кагеямы жуткая улыбка, а Кагеяма продолжает гоняться за ней по всему спортзалу, чтобы как следует за это отплатить.
Они по-прежнему спят на одной кровати или футоне, по-прежнему сидят рядом во время обеда или автобусных поездок. Но под одеялом Хината льнет к Кагеяме и прячет лицо у нее на груди, а Кагеяма вычерчивает пальцами круги у нее на спине. Теперь все чаще Хината сидит, забросив ноги Кагеяме на колени, и та играет с кромкой подола ее юбки или шорт, и сколько бы краска ни заливала щеки Хинаты, та никогда не отталкивает ее руки. Хината и сама пользуется каждым удобным случаем, чтобы запустить руки Кагеяме под блузку, порождая легчайшими прикосновениями сладкую дрожь.
Они по-прежнему встречаются у ворот школы и мчатся к спортзалу – или наоборот, мчатся к воротам после тренировки, но теперь гонку предваряет поцелуй-другой.
Ни одна из них не поднимает вопрос, следует ли рассказать все команде, но вскоре это вообще теряет значение, потому что эта дура Хината, вне себя от радости, что им наконец удалась новая комбинация, целует Кагеяму в губы прямо посреди тренировки.
Наверное, им стоило бы удивиться, почему никого это не удивляет. Впрочем, Кагеяма уже привыкла, что остальной мир замечает все раньше нее самой.
Однажды Хината тянет ее за руку и награждает улыбкой, от которой с желудком Кагеямы творится что-то странное.
– Давай, Кагеяма, там никого не будет, а до звонка еще целых десять минут.
Сопротивление Кагеямы ни что иное, как обычное притворство, и она позволяет Хинате потянуть ее (она всегда позволяет Хинате во что-нибудь ее втянуть, это высекут на ее могильной плите) к кладовке у спортзала, где хранятся пыльные сетки и сдутые мячи, сломанные стулья и потертые маты. Кагеяма предпринимает последнюю попытку сохранить лицо и останавливается перед закрытой дверью.
– Ты уверена, что она не заперта? А что, если кто-нибудь войдет?
Вместо ответа Хината закатывает глаза, становится на цыпочки и хватает Кагеяму за плечи. Та не сдается и даже не думает наклоняться. Хината дуется.
Ну хорошо, может, Кагеяма чуть-чуть и наклоняется.
Хината целует ее в губы; тренировки действительно помогают – больше они не сталкиваются носами и не опасаются ущерба, который могут нанести зубы, а затем Кагеяма размыкает губы, в ее рот тут же проскальзывает кончик языка Хинаты, и... Ох.
Наверное, им все же лучше забраться в кладовку.
Хината каким-то образом находит дверную ручку, пока Кагеяма осыпает поцелуями ее рот, нос, брови. Хината едва не падает в открытую дверь и глупо хихикает. Впрочем, рефлексы помогают ей удержать равновесие, и она обнимает Кагеяму за талию. Та уже собирается было назвать ее дурой, но сейчас куда важнее поцеловать Хинату в уголок рта. Она пытается закрыть дверь ногой и спотыкается, Хината, эта дура смеется, а потом…
– Охренеть, да вы издеваетесь.
Даже ведро ледяной воды не подействовало бы на них с Хинатой так сильно. Они поворачивают головы – наверняка с одинаковым выражением ужаса на лицах.
Сцена, открывшаяся их глазам, удивительна – ничто их к этому не готовило.
На куче матов сидит Цукишима, и такого кислого лица у нее они еще не видели. Она не одна: на ее бедрах, с задранной до пояса юбкой, устроилась Ямагучи, веснушки которой сейчас заливает багровый румянец. Руки Цукишимы по-хозяйски обнимают ее за талию.
Кагеяма поднимает брови и смотрит на Хинату:
– Значит, здесь никого не будет, так?
– Ой, да заткнись, идиоткагеяма.
– Почему вы все еще здесь? Почему вы отсюда не убрались?
Голос у Цукишимы не просто кислый, а буквально сочится раздражением и еще – немного дрожит. А ее щеки? Неужели она начинает краснеть? Впрочем, если приглядеться, кажется ее лицо выпачкано чем-то пурпурным и блестящим, совсем как губы Ямагучи, которая сейчас, кажется, взорвется от смущения.
Кагеяма тянет Хинату за руку, потому что ей не хочется здесь оставаться, а не потому что она боится Цукишиму, нет, ей и вправду не хочется здесь торчать, но эта дура Хината упирается прежде, чем ее успевают вытащить за дверь.
– Это же блеск с вишневым вкусом, да? А вы замечали, что он совершенно безвкусный?
Кагеяма в последний раз дергает ее за руку, чтобы вытащить из раздевалки, пока застигнутые врасплох влюбленные пташки не успели отреагировать, и с грохотом закрывает дверь. Затем они с Хинатой молча таращатся друг на друга.
– Ты знала?..
Кагеяма качает головой, и Хината кивает.
– Вот и я тоже.
Нет, определенно, Кагеяма обо всем всегда узнает последней. Но по крайней мере, она не одна.
* * *
Они возвращаются из тренировочного лагеря в Токио, нацелившись на победу больше, чем когда бы то ни было. Каждая участница команды оттачивает новое оружие, шестеренки начинают понемногу вертеться – и вскоре Карасуно снова завоюет небо. Весенние отборочные уже не за горами, и разговор крутится исключительно вокруг них.
– Если мы хотим сразиться с Ушиджимой Вакатоши и пройти на национальные, то должны сперва побить Великую Королеву.
– Знаю, дура. Тебе бросить еще один мяч или нет?
Разумеется, Хината хочет еще один бросок, она всегда хочет еще один бросок – даже когда падает от усталости, так что именно Кагеяме приходится говорить, что на сегодня уже хватит, иначе дело закончится потянутой мышцей. Посреди урагана, в который превратилась ее жизнь благодаря Хинате, есть несколько констант, которые дарят Кагеяме ощущение покоя.
Ощущение покоя, которое очень быстро исчезает, когда эта дура посылает Кагеяме ослепительную улыбку, когда в глазах у этой дуры сверкают звезды, когда она выдыхает «Ты невероятна», заставляя колени подгибаться, а голову кружиться.
Остальные слишком заняты собственными тренировками, чтобы насмехаться над Кагеямой и гримасами, которые она
