Язык образов Мошиаха, Христа и Будды

Изображения Будды на монетах представляют значительный интерес в том отношении, что на них переданы два канонических типа Будды — стоящего и сидящего. А так как оба, несомненно, были заимствованы монетариями с монументальных, притом общепризнанных буддистами статуарных образцов, то, следовательно, они передают уже ранее разработанную и лишь закрепившуюся во времена Канишки иконографию Будды:[2396]

«Первая позиция: Будда сидящий. Обычно он восседает во фронтальной позе с раздвинутыми и перекрещенными ногами — иногда они видны, иногда прикрыты санг-хати. Руки сложены в особых ритуальных жестах. Применительно к ним различают два термина; хаста, когда видна вся рука, и мудра — разные позиции ладони и пальцев. Поскольку Будда окутан дхоти и сангхати, в его изображениях господствуют именно жесты мудра, причем каждый передает идею некого божественного деяния. Небезынтересно, что представление о значении этих жестов нашло отражение и в русском языке в корнях слов мудреный, мудрость. Для статуй Будды сидящего присущи три мудры: дхьяна-мудра (знак размышления), выражение экстаза самососредоточенности, кисти сложены ладонь в ладонь одна на другой; бхумиспарша-мудра (знак призыва Земли в свидетели) — правая рука опущена у правого колена, касаясь земли; дхармачакра-мудра (знак поворота колеса закона) — кисти рук у груди с особым, грациозным расположением пальцев».

Мурти (санскр. मूर्ति; mūrti, проявление) в индуизме — античная статуя или изображение определённого божества. Напрашивается любопытная этимология слов мертвый и мудрый.[2397]

Дж. Неру пишет о Будде, как о "лучезарной титанической личности": «Идите во все страны, — сказал Будда своим ученикам, — и проповедуйте это учение. Скажите им, что бедные и униженные, богатые и знатные — все равны, что все касты объединяются в этой религии, как реки в море… образ Будды с любовью воспроизведенный тысячами рук в камне, мраморе и бронзе, словно символизирует весь дух индийского мышления или, по меньшей мере, один его жизненно важный аспект. Сидящий на цветке лотоса, спокойный и безмятежный, выше страстей и желаний, выше бурь и борьбы этого мира, такой далекий, он кажется далеким и недосягаемым. Но стоит приглядеться, и мы увидим, что за этими спокойными, неподвижными чертами скрываются страсти и эмоции, странные и более сильные, чем те страсти и эмоции, которые испытывали мы. Глаза его закрыты, но они как бы излучают силу духа и весь образ наполнен жизненной энергией. Идут века, а Будда все же не кажется столь далеким; мы слышим его голос, призывающий нас не бояться борьбы, а со спокойным взором принять ее и видеть в жизни все больше возможности роста и прогресса. А страна и народ, способные дать столь изумительный тип человека, должны обладать большим запасом мудрости и внутренней силы».[2398]

Появление иконографии Будды несомненно связано с распространением той ветви буддийского учения, которое называется махаяна.

Считается, что повествование о жизни Будды Гаутамы и сказания о его предшествующих рождениях — джатаки — бытуют в индобуддийском искусстве по крайней мере с III в. до н. э. и легли в основу обширного изобразительного цикла. Но ни в Бхартуте, ни в Санчи, ни в Амаравати главного персонажа этих сюжетов — Будды — нет; его присутствие лишь условно передано каким-либо символом или атрибутом, каковы священное колесо закона, тюрбан, трон, следы босых ног, реликварий и др.

Аполлон с лучистым нимбом есть на римской мозаике (конец II века) из Эль Джем в Тунисе.[2399] На сто лет раньше — нимб (знак славы) — обязательная деталь лика Будды.

Поиски идеального лика Будды протекали в гандхарской скульптуре в конце I в. до н. э. — I в. н. э., когда уже определился ряд канонизированных деталей — шиньен над выступом-уншишей на темени, родинка-урна на лбу, сильно оттянутые мочки ушей, нимб за головой:[2400]

«Вторая позиция: Будда стоящий. В одиночных статуях и в групповых композициях это чаще всего фронтальная фигура с раздвинутыми ступнями босых ног, в длинных одеждах с вертикально струящимися и с криволинейными складками. Руки преимущественно в позиции абхайя-мудра (знак развеянных опасений, или жест увещевания). Здесь правая рука приподнята ладонью наружу, а левая придерживает край одежды. Третья позиция: Будда на смертном одре. Он возлежит на ложе на правом боку, с ладанью правой руки над головой. В пластической передаче — ряд условностей: складки распределены как во второй позиции и одежда внизу как бы срезана по вертикали. По существу, это словно бы положенная на бок стоящая статуя».

Первые статуи Будды напоминают римские надгробные памятники.[2401] До этого в тех местах такие надгробия никто не сооружал. Семейные же надгробия и росписи в Гандхаре ремесленникам явно заказывали этруски.[2402]

Портретное разнообразие бодисатв свидетельствует, что скульпторы имели множество разноликих моделей. Сами модели или же их родня оплачивали труд ваятелей, неизвестно. Но средства на эту монументальную пропаганду тратились немалые, то есть они были. Это потом из всех стал каноничным образ одного бодисатвы, ставшего Буддой.

Внешние регалии большинства бодисатв подчеркивают, что это юноши из высшего слоя военной касты кшатриев. Расовый тип их, одеяния и убор — самые разнообразные.[2403]

Принято говорить о буддийском пантеоне, так как буддизм вобрал в себя все, что смог вобрать из самых различных религиозных укладов: греческого, индуистского, скифо-сакского. Будда дружен со всеми.

Но особо важно представление художниками детства Будды на изображениях, созданных по воле римлян, их жен и детей. Они дают яркие примеры действительности, в которой росли дети невозвращенцев.

Вот маленький Будда едет в школу, к мудрым учителям, которых царственное дитя поразит блестящими способностями, богатой памятью, быстротой усвоения разнообразных знаний. Карпуз Будда сидит в маленькой, игрушечной повозке, запряженной круторогими баранами.[2404]

Первый день в школе дети запоминают и сейчас на всю жизнь. Трудно ли было сколотить заматеревшему лагернику игрушечную повозку? Которая, вдобавок, могла использоваться много лет, пока не иссякали беременности его многочисленных жен-рабынь. Трудно ли было его женам привезти в подарок от родни пару баранов? Да и саму родню, чтобы пацан осознал важность и торжественность события? Знаю, что нетрудно, да и если трудно — такую повозку недорого заказать умельцу, да и можно ограничиться одним бараном покрепче. Если сынишка смышлен, крепок и ловок, он может приехать в школу верхом на фарне, был бы тот двурогий, как Александр Македонский. Изображения таких наездников тоже дошли до нас.[2405]

В Египте Александр был провозглашен сыном бога Амона — барана. Амон-Ра — главный бог Египта, создатель вселенной. Считается, что после этого Александр стал везде в походах таскать шлем, украшенный двумя бараньими рогами, за что и был прозван на Востоке Искандером Двурогим, Рогатым. Наполеон Бонапарт: «Что меня восхищает в Александре Великом — это не его кампании, для которых мы не имеем никаких средств оценки, но его политический инстинкт. Его обращение к Амону стало глубоким политическим действием; таким образом он завоевал Египет».[2406]

Христос затмил по популярности рогатого героя романов об Александре не сразу.[2407] Сначала это сделал рогатый ефрейтор Гай Фурин.[2408]

Август был ку-ку, cuccu, cuculus, рогоносец — мужчина, жена которого ему изменила (или делает это постоянно). Широко известное выражение наставить рога означает измену супругу и происходит из средневекового французского porter des cornes, — украсить мужа рогом или рогами, означало навесить ему лишний, чужой член-кол.[2409] Последнюю супругу новоиспеченный Отец Отечества взял в жены, разведя с мужем на 6-м месяце беременности. Своих детей он не имел. И вообще Гай был далек от проповедываемых им порядков.

При Августе случилось немыслимое для прежнего Рима. Рим стала олицетворять женщина, баба, Божественная Рома (Ῥώμη, Roma). Ее изображения размножают вместе с идолами Божественного Фурина. Рому рисуют с короной в виде стены, с копьем и в доспехах. «Август разрешил в провинциях и потом в Италии строить храмы и устанавливать культы богу Августу только совместно с богинею Roma».[2410]

Однако Рома Гая проигрывала в народности-популярности Исиде, последним воплощением которой была мертвая уже Клеопатра. «Август запрещал строить храмы Исиде в городе, а Тиберий приказал разрушить ее храм и за городскими стенами. Но египетская богиня уже в первой половине I века одержала победу над римскими императорами, и ее культ не только укрепился в городе, но и распространился по всему Западу».[2411] Образы Ромы и Изиды причудливо сольются с образом Богоматери у христиан, а затем Матери-Родины в СССР.

«Дочь Марка Ливия Друза Клавдиана, Ливия Друзилла, в 43 г. вышла замуж за Тиберия Клавдия Нерона. В 42 г. родила сына, впоследствии императора Тиберия.[2412] В 41 г. Ливия с маленьким ребенком последовала за мужем, бежавшим на Сицилию после поражения в Перузийской войне, где он поддерживал Луция Антония. После заключения в 40 г. Брундизийского соглашения Антония с Цезарем Октавианом Ливия вместе с мужем и сыном вернулась в Рим.[2413]

Гай страстно влюбился в нее; Ливия, несмотря на беременность, развелась с мужем и в начале 38 г. вышла замуж за Октавиана. Сопровождала мужа во всех поездках.[2414] Через три месяца после заключения брака у Ливии родился второй сын. В Риме распространяются слухи, что его настоящим отцом является Фурин.[2415]

Еще в 35 г. сенат предоставил Ливии ряд почестей: освобождение от опеки, возведение статуй и личную неприкосновенность, аналогичную трибунской.[2416] В 9 г. до н. э. она получила привилегии женщин, имеющих троих детей.[2417] Занималась общественным строительством; за свой счет восстановила храм Женской Фортуны на Латинской дороге; совместно с Тиберием построила портик Ливии.[2418]

После смерти Августа Ливия в течение нескольких дней скрывала это, чтобы дать возможность Тиберию вернуться из Далмации.[2419] Согласно завещанию супруга, Ливия получила в наследство 50 миллионов сестерциев и была принята в род Юлиев путем удочерения, в результате чего получила имя Ливия Друзилла, она же Юлия Августа.[2420] Стала первой жрицей божественного Августа и получила ликторское сопровождение, принимала участие в строительстве его храма и учредила в его честь ежегодные трехдневные игры на Палатине.[2421]

Ливия заплатила 50 тыс. рублей в ценах 1896 года[2422] одному сенатору за то, что он своими глазами видел, как поднимался на небо принцепс.[2423]

В первое время после смерти Августа Ливия приобрела огромное влияние на государственные дела и занимала положение соправительницы Тиберия; однако вскоре такая ситуация стала вызывать у Тиберия явное неудовольствие, и он существенно ограничил участие Ливии в управлении государством и оказываемые ей почести.[2424] Впрочем, она по-прежнему имела возможность выступать перед принцепсом в роли заступницы и добиваться от него благоприятных для своих фаворитов решений, если это не вступало в серьезное противоречие с государственными интересами; ее влияние на решения сената было еще более значительным.[2425] В 29 г. в возрасте 86 лет Ливия умерла и была похоронена в мавзолее Августа; Тиберий не принял участия в похоронах матери и запретил ее обожествление; завещание Ливии было объявлено недействительным, и его выполнил только Калигула. Клавдий обожествил Ливию, поставил ее статую в храме Августа и обязал весталок совершать перед ней жертвоприношения»[2426].[2427]

В предке пуштунов-афганцев, пастухов, Искандере легко увидеть семейную историю Гая Фурина:

«Искандер значит Александр, а Зюлькарнайн в переводе двурогий. Рога на востоке являются символом особой власти и поэтому, например, ими принято украшать могилы замечательных людей и святых. Александра же называли двурогим. И даже на монетах встречается его голова, украшенная рогами. Рассказывают легенду, что он всегда тщательно скрывал свои рога под чалмою и потому цирульника, брившего его голову, тотчас же после окончания бритья казнил. Таким образом, он охранял свою тайну и долгое время никто в царстве Искандера не знал, что у него есть рога. Однажды, после бритья головы он, тронутый мольбами цирульника, отменил казнь и сохранил ему жизнь под условием, никому не рассказывать о том, что он видел. Долго сохранял цирульник в себе тайну своего государя, но тайна тяготила и мучила его. Не сообщая свою тайну, посвятил он в свое горе ученого муллу и тот ему посоветовал освободиться от тайны, передав ее глубокому колодцу, расположенному в пустыне. Последовал этому совету и цирульник и, найдя в пустыне колодец, громко крикнул в него, что у Искандера есть рога. Но не сумел сохранить тайну колодец. Тихо всплескивая водою при опускании в него ведер, рассказал он первым же путникам тайну Искандера, и пошли путники по всему царству, разглашая, что Великий Искандер-двурогий-Зюлькарнайн…»[2428]

Римляне обычно волосы стригли и брили; Цезарь волосы даже выщипывал, чем его попрекали.[2429]

Много позже в Византии образ матроны с мужем подкаблучником станет обычным, а главным отличием ромея-византийца от древнего римлянина станут борода и брюки.[2430]

П. К. Козлов записал в области Куку-нора поговорку: «У себя на голове не видит рогов, а замечает на отдаленной сопку веточку».[2431] Поговорка явно не об остроте зрения. Чиста как колодезная и вода в самом большом бессточном горном солёном озере Центральной Азии Куку-нор.

Рога связывают события, описанные в эпосе иранских народов Шахнаме Фирдоуси, со свидетельством Светония об искусстве стрельбы из лука императора Домициана,[2432] который так попадал в голову некоторым животным, что двумя выстрелами делал у них как бы рога».[2433] Это предание могло быть перенесено в Персию и впоследствии перенесено на Бахрам-Гура.[2434]

В римской армии cornicularius: корникуларий — солдат, получивший за храбрость право носить на шлеме два небольших рожка (cornicula); в более поздние времена — лагерный адъютант, princeps, ефрейтор, как Октавиан при Агриппе.

Принцепс, princeps: дополнительное указание в звании центуриона — второй и пятый центурион в каждой cohors (centurio princeps prior и centurio princeps posterior); офицер, ответственный за персонал штаб-квартиры и за боевую подготовку солдат (princeps praetorii как правило centurio princeps prior); или по просту самый первый солдат (Также принкепсами, или первыми гражданами [старшими сенаторами], назывались римские императоры.).[2435]

Воспитание бодисатв невозвращенцы поставили на поток. Учиться в римской начальной школе стало модным, престижным. Многие ли родители евреев, проживавших в местах оседания римлян и кельтов, многие ли родители греков могли устоять от соблазна отдать своих малышей в такую школу?

Школьная дружба довольно крепка. Парней объединяло учение Будды, в доступном изложении матерых лагерников, римский пальцевый числовой счет, римские народные сказки, военные и лагерные байки, в которых учитель рассказывал о мире, себе и своих сослуживцах так, что пацаны млели от восторга. Их воображение взрывалось. Наверное, именно тогда слово marg приобрело и значение смерти.

Латынь для детей становится языком науки, знания, учения. Причина проста: выучить ее хорошо у бывших вояк или даже друидов было невозможно.

Вергилий всего лишь приступил к Энеиде, когда ее слава начала распространяться. И Гай написал поэту письмо с просьбой и шутливой угрозой, содержавшей приказ, чтобы ему «прислали бы хоть первый набросок, хоть какое-нибудь полустишие из Энеиды».[2436]

Поэмы Вергилия пользовались в Риме небывалым успехом, Буколики (Bucolica, от bucula — молодая корова, телка) актеры исполняли со сцены, а Георгики (γεωργεῖν, земледелие) Вергилий сам читал Августу четыре дня подряд.

Вот 6-й эклоге Буколик Аполлон удерживает Вергилия от воспевания царей и войн. Аполлон — это Август.

Аполлон (Ἀπόλλων), Феб (Φοῖβος, лучезарный) — в греческой мифологии златокудрый, сребролукий бог — охранитель стад, света (солнечный свет это его золотые стрелы), наук и искусств, бог-врачеватель, предводитель и покровитель муз (за что его называли Музагет (Μουσηγέτης)), дорог, путников и мореходов, предсказатель будущего, также Аполлон очищал людей, совершавших убийство. Олицетворял Солнце (а его сестра-близнец Артемида — Луну). Из греческих колоний в Италии культ Аполлона проник в Рим.

Август объявил Аполлона своим патроном и в сентябре 28 г. до н. э. провел в честь него вековые Акцийские игры, в октябре он построил мраморный храм Аполлону близ Палатина; капище стало одним из самых богатых в Риме.[2437]

Взаимосвязь раннегандхарских Будд (I в. до н. э. — I в. н. э.) с Аполлоном вполне очевидна. Кроме Аполлона Музагета статуарный тип Будды сопоставим с традиционными в римском искусстве представительскими статуями облаченных в тогу консулов,[2438] сенаторов и императоров.

«Б. Роуленд, который в основе формирования Гандхарской школы видит римско-индийский синтез, считает, что общий стиль гандхарских рельефов с изолированно выступающими на гладком фоне фигурами, восходит к рельефам Августа на стенах Ара Пацис в Риме (13 г. до н. э.), к фризу с форума Нервы (96–98 гг.) и другим римским образцам»:[2439]

Обычай использовать гирлянды из цветов как дарения в храмы Индии в быт местных пришел из Рима. В части переноса изображений таких дарений из Рима в Таксилу, Бухару, Гандхару и Матхуру исследователи единодушны. Самый ранний пример I в. до н. э. обнаружен в Халчаяне.[2440]

Праздник 1 Мая имеет корень в Риме. Римской богиней проституции первоначально была, вероятно, Флора, богиня цветов, праздник которой, флоралии, продолжался от 28 апреля до 1 мая. Существовала легенда, будто Флора была проституткой и все свое состояние завещала народу, за что ей и посвящен был этот праздник:

«Проститутки должны были перед всем народом раздеться и плясать на сцене сладострастные танцы. К чудовищному половому смешению и проституции вели тайные празднества, вакханалии, в честь Вакха (Диониса) и матери богов Кибелы. Они впервые были введены в Риме, по образцу азиатских, беспутными, предававшимися проституции женщинами, которых побудил к тому один грек. Еще Мессалина праздновала с развратными женщинами такие вакханалии в своем доме.

Истинным божеством религиозной проституции был у римлян Приап, который считался плодом любви Венеры (Афродиты) и Вакха (Диониса). Как известно, его ставили в садах как хранителя плодородия с колоссальным символическим фаллосом».[2441]

В индийских храмах дар преподносится в виде цветочных гирлянд, как раньше в русской дохристианской деревне. Христиане покупают свечи, которые требуют организации производства и продаж.

В мудрствованиях Ф. Ницше Аполлоническое это порядок, ясность и свет. Противоположное начало, выражено в образе Диониса:

«Было бы большим выигрышем для эстетической науки, если бы не только путём логического уразумения, но и путём непосредственной интуиции пришли к сознанию, что поступательное движение искусства связано с двойственностью аполлонического и дионисического начал, подобным же образом, как рождение стоит в зависимости от двойственности полов, при непрестанной борьбе и лишь периодически наступающем примирении».[2442]

У христиан Аполлон это Люцифер: Люцифер, Lucifer, Светоносный, (φωσφόρος, приносящий рассвет).

У христиан слово Люцифер относится к человеку, а не к духовному созданию.[2443] Также, Люцифер — одно из имён Дьявола в позднем христианстве. У Отцов церкви Люцифер, сын зари,[2444] обозначет Дьявола (διάβολος, кидала, лукавый, клеветник). Люцифер это ангел, который ослушался Бога и создал из человека демона. После этого архангел Михаил закрыл Люцифера в церкви под 600 печатями.[2445]

Во времена поздней империи (домината) Люцифер — обычное римское личное имя (praenomen), производное от Луций. По-видимому, имя Луций давалось позднему ребенку. Отождествив себя в пропаганде с Юпитером, Аполлон-Осьмушка-Август смутил сознание людей, так как женой Юпитера была Юнона, которую отождествляли с Луциной (Lucina) — богиней деторождения, лучиной. Ведь странно зажигать лучину для деторождения под солнцем. Лучину зажигают во тьме.[2446]

Обет безбрачия, целибат римских священников разделяют и русские воры в законе.

В древней церкви целибат был распространен среди духовенства, как Запада, так и Востока, но документов, обязывающих к нему, не сохранилось. Проповедники руководствовались примером Иисуса Христа.

В мифологии у Пана-Фавна были дурные отношения с Аполлоном. Вот как описывает расправу Аполлона над Паном-Марсием Овидий:

«Другой о Сатире припомнил, который,

Сыном Латоны в игре побежден на Палладиной флейте,

Был им наказан. "За что с меня ты меня же сдираешь?" —

Молвит. "Эх, правда, — кричит, — не стоило с флейтою знаться!"

Так он взывал, но уж с рук и с плеч его содрана кожа.

Раною стал он сплошной. Кровь льется по телу струями,

Мышцы открыты, видны; без всяких покровов трепещут

Жилы, биясь; сосчитать нутряные все части возможно,

И обнажились в груди перепонок прозрачные пленки.

Пролили слезы о нем деревенские жители, фавны —

Боги лесов, — и Олимп, знаменитый уже, и сатиры —

Братья, и нимфы, и все, кто тогда по соседним нагорьям

Пас рудоносных овец иль скотины стада круторогой,

Залили вовсе его, а земля, увлажненная слезы

Тотчас в себя вобрала и впитала в глубинные жилы;

В воды потом превратив, на вольный их вывела воздух.

Вот он, в крутых берегах устремляясь к жадному морю,

Марсия имя хранит, из фригийских потоков светлейший». [2447]

История неправого суда Аполлона в исполнении Августа повторится на новый лад.

Позже в Европе носителям новых языков латынь казалась уже не только приметой образованности, но и тайноязычием посвященных, непонятность чтилась ради непонятности, из глоссариев извлекались редчайшие слова неведомого происхождения, простые понятия описывались сложными перифразами, члены предложения перетасовывались в фантастическом порядке. Образцы таких текстов дошли до Африки, Британии, Галлии; наиболее известны Гисперийские речения, сборник школьных латинских упражнений из кельтской Британии; вот как приблизительно описывается в них утро учебного дня: «Титанова олимпическую пламенит квадрига потолочность, пучинные пареньями зарит флюиды, огневержным надмирные сечет багрецом полюсы, ввыспрь ристает датную твердь...». Теоретический фон таких упражнений раскрывают сочинения грамматика из Тулузы (по-видимому, начало VII в.), писавшего под громким псевдонимом «Вергилий Марон»: он пишет о «двенадцати латынях», о «раздрании словес», об анаграммах, инверсиях, сокращениях слов, о языках «для вещания таинств», а обращает свои писания к братьям-грамматикам, которые носят имена «Гомера», «Цицерона», трех «Луканов» и т. д., ссылаются на неведомые грамматические авторитеты ромуловых времен, ведут двухнедельные диспуты о том, каков звательный падеж от «я», и чтут «философию», включающую в себя науки, «не столь несущие пользу, сколь утоляющие любознательность». Перед нами картина полуученой игры в ученость, перерастающей в автопародию; где здесь благоговейное отношение к слову переходит в богохульное, сказать вряд ли возможно:[2448]

«Светская школа в темные века прекращает свое существование почти повсеместно — когда вьеннский епископ Дезидерий попытался ввести в преподавание обычный материал античных грамматик, он получил суровый выговор от Григория I: «не подобает единым устам гласить хвалу Христу и хвалу Юпитеру». Лишь в самых высоких церковных кругах была сделана попытка отделить деловую, фактическую сторону античной культуры от ее идеологического «языческого» осмысления и принять первую, не принимая второй. Такой попыткой была огромная энциклопедия, составленная епископом Исидором Севильским (ок. 570–636) — «Этимологии, или Начала», 20 книг, последовательно трактующих о девяти благородных науках (с медициной и правом), о боге, о человеке, о мироздании, о культуре и быте; все сведения тщательно собраны из отцов церкви, позднеантичных компендиев, комментариев и доступных классических писателей, все единообразно излагаются в виде определений и фактов, точность которых удостоверена. Этот каталог мироздания призван был полностью освободить читателей от обращения к языческим первоисточникам; и действительно сочинение Исидора стало основным запасом знаний о мире для всего Средневековья».

Средневековое мышление отличалось от современного. Важнейшая особенность этого мышления, отчетливо проявившаяся в «Римских деяниях», это, по остроумному определению Ферреро, arrêt mental — остановка мысли, недодумывание до конца, поражающее нас отсутствие логики:[2449]

«В средние века писатель или художник пользовался, как бы мы сейчас сказали, кодовым языком, а читатель и зритель не просто читал и смотрел, а переводил с языка тайнописи на свой язык. Ум тех, для кого предназначались эти произведения средневекового искусства, был ориентирован символически, и перевод осуществлелся «с листа», почти непроизвольно… Рефлекс сознания — искать под одним смыслом другой был настолько силен, что делал возможным такие адаптации, как создание монашеского Овидия, т. е. приспособление для дидактических целей даже его фривольной Ars amandi. Если современный зритель увидит на капители романского собора в Отене (XIII в.), как аббат и аббатисса дерутся за пастырьский посох, он скорее всего расценит сценку как гротескную и даже антиклерикальную. Как далек, однако, подлинный смысл отенского изображения от этих само собой напрашивающихся объяснений!»

В русском языке это происходит последние 300 лет постоянно. Похожее мы видим в текстах современных политиков и ученых Эрэфии, где в роли латыни выступают английский и французский языки. Борьбу с эдакими дискурсами начала еще Екатерина II. В армии их изводили Г. А. Потемкин-Таврический и А. В. Суворов-Рымникский.[2450] Тот и другой знали древние и новые языки, это знание помогало им в их деятельности.[2451]

Латынь становится языком посвященных, феней, наподобие лагерной, воровской, блатной, военной или научной, терминологическим аппаратом, как я однажды услышал. Ясное и полное ее понимание сохранилось лишь в классической филологии.

Насколько я помню, в СССР кафедр классических филологий было четыре: в Ленинграде, Москве, Тарту и Тбилиси. В возрождении школы академической классической филологии после последнего разгрома во время Гражданской войны решающую роль сыграл И. В. Сталин.

Латинские слова становятся жаргонизмами в самых различных языках. Ведь языком малолеток был язык, переданный матерями. Поэтому для осмысленной записи учения потом, как мы знаем, использовались сразу несколько. В местах расселения пленных таких языков было много, но сначала был распространен сако-юэчжийский. Какой язык был у саков-юэчжи доподлинно неизвестно.

Наиболее раннюю и надежную традицию буддийского текста являют санскритские, часто превосходя дошедшие в большем числе и полноте палийские.

Согласно цейлонской традиции, пали — это язык магадхи (maagadhi, maagadhaanirutti, maagadhikabhaasaa), то есть язык региона, в котором возник и первоначально развивался буддизм. Образ Будды возникает из произведений палийского канона таким же образом, как и образ Сократа из сочинений Платона и Ксенофонта. Главный корпус канонических текстов был сформирован в первые два века после смерти Будды. Такие термины, как дхаммакатхика, петакин, суттантика, панчанекайика, встречающиеся в самых ранних эпиграфических надписях, показывают, что уже в это время канон делился на те же части, что в позднейшие времена:[2452]

«Из семи текстов, упоминающихся в бхабрском эдикте императора Ашоки и специально рекомендованных им для изучения, четыре или пять могут быть возведены к палийскому канону с высокой степенью определённости. Примечательно также, что имя Ашоки, высоко почитаемое во всех буддийских школах, никогда не упоминается в каноне. Вполне обоснованно предположить, что во времена Ашоки формирование канона было практически завершено. Однако в первые века после смерти Будды канонические тексты передавались изустно. Согласно традиции, зафиксированной в Махавамсе и Дипавамсе и которая представляется вполне достоверной, Типитака вместе комментарием, Аттхакаттхой, была записана на Цейлоне в правление короля Ваттагамани (Va.t.tagaamani), т. е. за несколько десятилетий перед началом нашей эры».

Считается, что pāḷi, сингальск. පාලි, деванагари: पालि — пракрит одного из среднеиндийских языков индийской (или индоарийской) группы индоевропейской семьи языков. Слово пали означает строка, строфа и имеет прямое отношение к каноническим буддийским текстам Тхеравады.[2453]

Пракрит, пракриты (санскр. प्रकृति, prakṛti, естественный, обычный, простой) — среднеиндийские языки и диалекты, Индии и предшествующие новоиндийским языкам. О месте и времени зарождения пали (ударение на первый слог, как в латинском лопата — pala) единого мнения нет. Пали не является однородным гомогенным языком. Значительное количество двойных форм показывает, что он является смешанным диалектом.

В пали нет собственной письменности, тексты на пали пишутся разными шрифтами в зависимости от страны написания: на Шри-Ланке палийская литература написана сингальским шрифтом, в Камбодже — кхмерским, в Мьянме — бирманским, в Таиланде — тайским и т. д. В V веке появляется огромное количество комментаторской литературы к «Палийскому канону». Среди комментаторов выделяются Буддхагхоша, Буддхадатта (автор пяти руководств к канону) и Дхаммапала.

Перед нами писательский подвиг: создание из ничего множества литератур. Похожее мы видели в СССР с созданием литератур о В. И. Ульянове-Ленине или в КНР о Мао.

Римские школьные учителя, травившие байки детям, были не менее речисты, чем русские мужики и бабы в своих частушках, да разноязыкие писатели, писавшие искренне и за деньги свои басни.

Но за деньги не создать литературу (написанное, писание). Для этого нужны воля, самодисциплина и начальное образование. Все это у сыновей римлян было.

В римских начальных школах юнцы осознавали, что в Будде, в Янусе, нет эллинов и иудеев.

У детей возникало желание поделиться понятым с родителями.

Если разговор велся в еврейской семье, то Будде в речи ребенка соответствовал только имеющий тайное невыразимое имя Всевышний, Хашем, Яхве, имя которого созвучно имени Янус, или, как говорили тогда: Йах, Йао, Йа.[2454]

Учителя надежно втолковывали ученикам опыт своей жизни. Ученики и дети лагерников несли преображенное учение Будды на разных языках разным народам. Их лопатой был язык, речь. С точки зрения Будды еврей, несущий его учение евреям, это бодисатва. Греки называли такого архатом. Так и ныне называет Далай-Лама Иисуса Христа. Название человеческого образа эта условность:

«Для различных людей Далай-Лама означает разное. Для одних это значит, что я — живой Будда, земное воплощение Авалокитешвары, Бодхисатвы Сострадания. Для других это значит, что я — Бог-Царь. В конце 50-х годов это значило, что я — вице-президент Постоянного комитета Китайской Народной республики. А когда я ушёл в изгнание, меня назвали контрреволюционером и паразитом. Но всё это не то, что я думаю сам. Для меня Далай-Лама — это лишь титул, означающий занимаемую мной должность. Сам я просто человек и, в частности, тибетец, решивший быть буддийским монахом. Именно как обычный монах я и предлагаю читателю историю своей жизни, хотя это отнюдь не книга о буддизме. У меня есть две основные причины для этого: во-первых, всё большее число людей проявляют интерес к тому, чтобы узнать что-либо о Далай-Ламе. Во-вторых, существуют определённые исторические события, о которых я хочу рассказать как их непосредственный свидетель».[2455]

В разное время высказывались различные мнения о том, кого или что имел в виду Вергилий, воспевая чудесного младенца. В начальном стихе 4-й эклоги Вергилий заявляет: «Музы Сицилии, петь начинаем важнее предметы!». Поэт предсказывает рождение ребенка, которому суждено увидеть «золотой век» на Земле.[2456]

Одни видят в этом ребенке сына Азиния Поллиона, консула 40 г. до н. э., к которому обращено стихотворение, другие — будущего наследника Октавиана и его супруги Скрибонии, третьи — Марка Марцелла, сына Октавии, сестры Октавиана, и т. д.

Государственный деятель, оратор, писатель, драматург, литературный критик, историк Гай Азиний Поллион сочинил «Историю гражданской войны» в 17 книгах, охватывавшую период от начала первого триумвирата до битвы при Акции. От работы, которая служила материалом для Аппиана и Плутарха, сохранились только фрагменты (касаются сражений при Фарсале и Тапсе, войны в Испании и смерти Цицерона). В своём труде Поллион рискует писать о республиканцах с симпатией, несмотря на то, что к власти в Риме пришли их противники.[2457] Поллион также прославился подавлением восстания в Иллирии (нынешняя Сербия и Хорватия).[2458]

Для сочинителя, Вергилия ли, или Азиния Поллиона, его жизнь в бренном теле важна. Но еще важнее память о нем, его посмертная жизнь в его книге. Обнародование сочинения для писателя подобно рождению у него ребенка.

Азиний, одна из римских фамилий, образованных от имени животных. Asinus — осел. В средние века в строках Вергилия усматривали религиозное откровение и пророчество о рождении Христа:[2459]

Мальчик, мать узнавай и ей начинай улыбаться, —

Десять месяцев ей принесли страданий немало.

Мальчик, того, кто не знал родительской нежной улыбки,

Трапезой бог не почтит, не допустит на ложе богиня. [2460]

Десять месяцев это слишком большой срок для вынашивания и рождения ребенка. Для книги — достаточный. Герой евангелий въезжает в Иерусалим на осле.[2461]

Вот Гораций пишет, обращаясь к Поллиону:

Найдешь ли ты поля, не тучные от тел?

Где не было б могил — свидетелей сраженья

Преступного? Уж гром до Мидян долетел

От Гесперийского крушенья. [2462]

Геспериды (Ἑσπερίδες) — в древнегреческой мифологии нимфы, дочери Геспера — Вечерней Звезды и Нюкты — Ночи (по другой версии — дочери Форкиса и Кето), охраняющие золотые яблоки. Живут за Океаном, рядом с Горгонами, Гесиод называет их певицами. Они же Атлантиды, по версии, яблоки находятся у гипербореев. Рассказ о яблоках был уже в «Титаномахии» (поэме VIII в. до н. э.).[2463]

Среди героев, терпящих в Энеиде поражение, видное место занимает Турн. Этот образ восходит к гомеровскому Гектору, однако значительно уступает ему по глубине и содержательности. Суровость Турна под стать дикости и примитивности нравов Италии, в которую прибыл Эней. Такими же дикими и примитивными были центурионы лагерников с точки зрения образованных римлян. Такими же дикими и примитивными (изначальными, — Д. Н.) должны были казаться центурионам вожди кочевников, с которыми они столкнулись. Просторечное обыгрывание centurionis до turnus мне неизвестно. В русском языке это обычное дело: милиционер — мент, прапорщик — прапор, преподаватель — преп, препод.

Причина турновой вражды с Энеем девица. Другая девица, сестра Турна и бессмертная нимфа Ютурна у Вергилия дочь Сатурна, в сознании римлян будущая жена Януса.

Вергилия называли поэтом побежденных. Самый живой отклик в его душе находит трагическая судьба Дидоны. Женщина, охваченная страстью, убеждена в том, что прежние страдания дают ей право на счастье в настоящем. В любви к Энею она видит награду за муки, пережитые ею в прошлом. Когда царица убеждается, что ее счастье с Энеем невозможно, она убивает себя. Этим поступком Дидона не только зачеркивает будущее, потерявшее для нее всякий смысл, но и кладет конец своим заблуждениям, заплатив за них собственной жизнью. Она не в силах поступиться личным счастьем, как это делает устремленный в будущее Эней.[2464]

Считается, что Энея Вергилий списывает с Октавиана. Так же хотел думать и сам Гай, играя в Энея и Августа. Но поначалу Фурин взялся за роль Аполлона.

Император объявил Аполлона своим патроном и учредил в честь него вековые игры. На мысе Акциум был храм Феба-Аполлона, где, как вдруг считалось, в древнейшее время каждые три года устраивались игры. После битвы при Акциуме Октавиан возобновил игры. Храм Аполлона близ Палатина был одним из самых богатых в Риме.[2465]

Имя Аппалиунас встречается в договоре царя Вилусы Алаксандуса с Муваталлисом. Ю. В. Откупщиков считал, что имя происходит от греч. ἀπελάω, отвращаю (волков, грызунов, саранчу — в зависимости от эпитета).

С подачи Августа Аполлона начали чтить в Риме, как источник чистоты, ясности, порядка, в особенности, как бога врачевания недугов, искупления, бога музыки и пророчества. Некоторые северные, в особенности кельтские племена, познакомленные жизнью с языком и культурой римлян, стали отождествлять некоторые из своих божеств с греко-римским Аполлоном, поэтому-то и теперь еще в римских надписях, находимых в местностях, когда-то населенных галлами и германцами, встречается имя Аполлон с варварскими прозваниями, как напр. Belenns, Grannus и др. Известны сотни имен Аполлона:

«Позже Аполлона стали отождествлять с богом-солнцем Гелиосом (Sol), мчащимся на своей колеснице по небу (культ бога-солнца был широко распространен в Римской империи). Римляне рано приняли культ Аполлона, по всей вероятности уже во время господства Тарквиниев, и очевидно культ этот перешел к ним из греческих колоний южной Италии, главным образом из Кум; очень скоро он занял видное место в римской государственной религии».[2466]

Август жил на Палатине. По преданию, здесь возник древний Рим: на Палатине были вскормлены волчицей и воспитаны Фаустулом Ромул и Рем, здесь Ромул заложил город. Название Palatium связано с именем богини Pales, охранительницы скота. Здесь находились: священная пещера волчицы — Lupercal — с источником и смоковницей (ficus), под которой, по преданию, была найдена корзина с младенцами-близнецами; жертвенник Пана; Mundus, то есть яма, куда поселенцы бросали первородные плоды, предметы домашнего обихода и пригоршни принесённой с собой родной земли, пока яма не наполнилась и не была покрыта жертвенником (Roma Quadrata); домик Ромула (casa Romuli); шалаш Фаустула (tugurium Faustuli), сохранившиеся ещё в IV веке новой эры; здесь рос тёрн, выросший, по преданию, из копья, брошенного Ромулом с Авентина и вонзившегося в землю так глубоко, что его нельзя было вытащить; здесь помещалась курия Салиев (curia Saliorum), хранивших авгурский жезл Ромула и впоследствии 12 щитов Марсa; scalae Caci, по которой Геркулес тащил страшного разбойника Кака; ara maxima, поставленный в память этого подвига Геркулеса; храм Юпитера Статора (Jupiter Stator), основанный Ромулом. 15 февраля здесь проходил древний праздник Луперкалии — Lupercalia, во время которого нагие луперки обегали Палатинский холм. При Ромуле Палатин был окружён стеной с двумя воротами: Porta Mugonia (Мugioniа или Mugionis) в северной части холма (напротив форума) и porta Romanula (в западной части).

Палатин (Mons Palatinus, Palatium) — центральный из семи главных холмов Рима высотой 40 м, одно из самых древнезаселенных мест в Риме. Глубокая древность холма доказывается многочисленными археологическими находками: следы первого поселения на Палатине датируются примерно 1000 г. до н. э. С расширением города обстраивался и Палатин: к концу республики здесь жили преимущественно богачи и аристократы Рима. Август, который родился на Палатине, решил построить на нём дом для своей семьи (Domus Augusti). Это был первый палатинский дворец, построенный в сравнительно простом стиле из мрамора, в самом центре холма. Возле дворца находился храм Аполлона из чистого мрамора с двумя библиотеками (латинской и греческой) и храм Весты. В 3 году н. э. дворец сгорел, но Август восстановил его в прежнем виде, пристроив к нему пропилеи. Тогда же вокруг area Apollinis была воздвигнута колоннада с 52 колоннами, украшенная в промежутках статуями. В комплекс зданий, примыкавших к дому Августа, входил и дом Ливии.[2467]

Вряд ли кто-то из заказчиков и строителей принимал в рассчет удобство и традиции палатинских рыже-серых крыс. Их гнали все дальше и дальше от центра города. Дорога на теплый Восток же была давно протоптана не только для крыс. Недавний уход туда пастухов описал Вергилий.

В сознании греков отношения Аполлона и Пана не были добрыми. По древнегреческому мифу Аполлон содрал с Пана-Марсия кожу живьем.

«Миф об ипостаси Пана-Фавна Марсии изложил Меланиппид. Афина изобрела флейту (авлос), но бросила ее как негодный инструмент. Марсий, однако, подобрал флейту, за что Афина ударила его. Марсий непрестанно упражнялся и довёл игру на ней до такого совершенства, что вызвал Аполлона на состязание. Судьёй был Мидас, который, будучи близким по духу и вкусам Марсию, вынес приговор в его пользу. По другому рассказу, судили Музы, и Марсий победил, но затем Аполлон стал играть на кифаре и петь, после чего Марсий проиграл состязание. Тогда Аполлон подвесил Марсия на высокой сосне и содрал с него кожу, а Мидаса за его суд наградил ослиными ушами».[2468]

Пан-Фавн, имел еще имя Сильван, бродящий со своим постоянным спутникомом псом — верным помощником пастухов. Сильван обладал даром пророчества, и иногда из глубины леса раздавался громкий и наводящий страх голос бога, предвещавшего важные события. К празднествам в честь бога Сильвана допускались только мужчины. Женщинам это было строго запрещено.

Ежегодно 15 февраля весь Рим праздновал священные луперкалии, учрежденные, по преданию, еще Ромулом и Ремом, которые в младенчестве были выкормлены волчицей и сами выросли среди пастухов. Святилище Фавна — Луперкал (логово волка) — находилось у грота на Палатинском холме, в котором были найдены пастухом младенцы Ромул и Рем. Начиналось празднование луперкалий с принесения в жертву коз и козлов, причем возле алтаря стояли два юноши, ко лбам которых жрецы — луперки прикасались покрытым кровью жертвенным ножом и немедленно стирали эти кровавые полосы козьей шерстью, намоченной в молоке. При этом юноши должны были смеяться. Закончив обряд жертвоприношения и священного пиршества, жрецы, вырезав из шкур принесенных в жертву козлов набедренные повязки — передники и ремни (februm, отсюда название месяца февраль), с криками и шумом выбегали из Луперкала и мчались вокруг Палатинского холма, нанося удары всем встречным ремнями. Это был древний очистительный и искупительный обряд, и римляне охотно подставляли себя под удары священных ремней, будто бы снимающих с них всю скверну, накопившуюся за год. Женщины, желавшие сохранения супружеского счастья, мира в семье и увеличения семейства, старались непременно получить удар козьего ремня и выходили навстречу бегущим луперкам. Любя и почитая расположенного к ним бога Фавна, римские земледельцы и пастухи праздновали еще и фавналии, которые справляли 5 декабря под открытым небом:[2469]

«Жертвоприношения, состоявшие из вина, молока и заколотых козлов, заканчивались веселым пиром, в котором символически принимал участие и сам веселый и добрый Фавн. В этот день скоту дозволялось бродить по полям и лесам без пастухов, пахотные животные отдыхали, а рабам разрешалось веселиться на лугах и перекрестках дорог. Хотя Фавн был доброжелательным божеством, но иногда он любил позабавиться и напугать человека, забредшего в глубину леса и нарушившего его покой. Любил он нашептывать всевозможные страшные истории спящим. Тем, к кому он был благосклонен, Фавн сообщал свои предсказания особым шелестом листьев. Ведь Фавн был сыном бога Пика и от него унаследовал пророческий дар. Если человек хотел получить ответ на мучившие его вопросы, он должен был без страха, находясь в священной роще, лечь на шкуру принесенной в жертву овцы и получить пророчество Фавна в сновидении».

«Торжественный въезд Октавиана в Рим в 725 г. от основания города, когда в знак установления всеобщего мира был закрыт храм Януса, а сам Октавиан впервые был наречен именем Августа, произошел в восьмые иды января, в праздник Богоявления».[2470] Кроме даты здесь любопытно, что Август стал первым и последним царем, императором мира, Рима для христиан. Следующих, в сознании христиан постепенно вытеснил Христос, вражда различных литературоведческих школ о котором, приводила к многочисленным войнам в Евразии.

Орозий также сообщает, что на переговорах 26 г. до н. э. с Августом были «послы индов и скифов, пройдя весь круг земель, нашли наконец Цезаря у Тарраконы, города Ближней Испании, ибо дальше уже не могли продолжать свои поиски, и воздали Цезарю славу Александра Великого».[2471]

Орозий утверждает, что в 2 г. до н. э. Август в третий раз закрыл ворота Януса.[2472] Следовательно, Орозий утверждает, что этот год был 42-м в жизни уже «уничижено принявшего образ человека» в 44 г. Христа.

Гай Октавий Фурин менял свое имя неоднократно. После обнародования завещания об усыновлении Юлием Цезарем 8 мая 44 до н. э. он стал Гаем Юлием Цезарем Октавианом. Причем против воли Цезаря Гай никогда не употреблял имя Октавиан.[2473]

С 40 г. до н. э. Октавиан опускает личное имя Gaius и родовое имя Iulius: теперь он Император, сын Божественного Цезаря (Imperator Caesar Divi filius).

Он именует себя запросто, Цезарь, сын Бога, Главнокомандующий. Осталось стать Богом.

С 16 января 27 г. до н. э. он Augustus: Император, сын Божественного Цезаря, Август (Imperator Caesar Divi filius Augustus).

Гай стал называть себя Августом, для греков он стал Σεβαστός; выбор греческого перевода был сделан не греками, а окружением первого римского императора.[2474]

5 февраля 2 г. до н. э. Гай Фурин становится Отцом Отечества (Pater Patriae).

«До нас дошло множество шуток Августа. Говорят, что когда Август услышал о приказе царя Ирода убить всех мальчиков младше двух лет, включая и собственного сына Ирода, он заметил: «Лучше уж быть свиньей Ирода, чем его сыном».[2475] Но некоторые считают эту историю апокрифической.[2476]

К часу смерти 19 августа 14 г., провожавший в поход с Крассом своих знакомых мальчишка, называется так: Император, сын Божественного Цезаря, Август, Великий Понтифик, Консул 13 раз, Император 21 раз, наделен властью народного трибуна 37 раз, Отец Отечества (Imperator Caesar Divi filius Augustus, Pontifex Maximus, Consul XIII, Imperator XXI, Tribuniciae potestatis XXXVII, Pater Patriae).[2477]

«Я принял Рим кирпичным, а оставляю мраморным», — эти слова Гая Фурина стали знамениты. Близких друзей он спросил: «Как вам кажется, хорошо ли я сыграл комедию жизни?» — и добавил строки из греческой комедии: «Коль хорошо сыграли мы, похлопайте // И проводите добрым нас напутствием». А свои последние слова он адресовал Ливии: «Ливия, помни, как жили мы вместе! Живи и прощай!»[2478]

Гораций в своей прославляющей деяния Гая Фурина, игравшего в Феба-Аполлона, песне опять называет загадочных серов, но теперь уже не как врагов:

Хотел воспеть я брань и крушение

Держав, но лира грянула Фебова,

Чтоб робкий парус не боролся

С морем Тирренским. В твой век, о Цезарь,

Тучнеют нивы, солнцем согретые,

Знамена дремлют в храме Юпитера,

Забыв позорный плен у парфов;

Долго пустевший приют Квирина —

Святыня снова! Ты обуздать сумел

Рукой железной зло своеволия;

Изгнав навеки преступленья,

Ты возвратил нам былую доблесть.

Она когда-то мощь италийскую —

Латинов имя — грозно прославила

В безмерном мире: от восхода

До гесперийской закатной грани!

Ты наш защитник, Цезарь! Ни гибельной

Войны гражданской ужас не страшен нам,

Ни гнев, кующий меч, чтоб распрю

Города с городом вызвать снова!

Твоим законам, Август, покорствуют

Дуная воду пьющие варвары

И гет, и сер, и парф лукавый,

И порожденные Доном скифы.

А мы, ликуя в будни и праздники,

Дары вкушаем доброго Либера

В кругу детей и жен любимых,

Не забывая богам молиться.

А мы, как наши пращуры, песнями

Под флейту славим доблесть и праведность

Мужей троянских, и Анхиза

С отпрыском дивным благой Венеры. [2479]

Помудревший Август, получивший во 2 г. до н. э. звание отца отечества, бросил игры в Аполлона и стал вживаться в роль Юпитера. Брошенная роль ненадолго осталась без актера.

Тит Флавий Климент, ставящий знак равенства между Буддой на Востоке и Христом на Западе, уже делит поклонников Мошиаха-Христа на простых и совершенных. Первым достаточно чудесных евангельских рассказов. Вторые же имеют тайное знание, иносказательно перетолковывая еврейские тексты. Среди причин такой готовности христиан следовать по стопам представителей чуждых религий следует назвать возможность для них доказывать древность христианской истины со ссылкой на Ветхий Завет.[2480]

Дело в том, что новое в античности рассматривалось как дурное. Все древнее, напротив, вызывало уважение. Латинское словосочетание res novae (новые вещи) означало государственный переворот. Тот или иной народ считался достойным внимания, если он мог доказать свою древность.

Поэтому Иосиф Флавий пишет «Иудейские древности» и «О древности еврейского народа». Надо признать, евреи поднаторели, доказывая древность своих родов: двенадцати колен Израиля.[2481]

Гораций жалуется в своем послании на то, что старинные поэты ценятся больше современных.[2482]Архаизируют, удревляют свой слог и Тит Ливий с Вергилием.

Христианство, возникшее в Палестине среди галиелян, было по своей сути эллинистическим, а не ветхозаветным. Библейские цитаты, рассыпанные по всему тексту Нового Завета, доказывают лишь то, что важность ссылки на авторитетную старину чувствовали уже апостолы.[2483]

Орозий прямо называет год рождения Христа, это год, в который был убит 15 марта Цезарь — 44-ый:[2484]

«И все же источником всех злодеяний является высокомерие: из-за него прежде начинались гражданские войны, из-за него они вспыхнули снова. Следовательно, не является несправедливым убийство тех, кто несправедливым образом стремиться к нему, если стремление к честолюбивым замыслам идет через убийство и ими же наказывается; и справедливо это до тех пор, пока те, кто отверг товарищество, не научаться переносить господство и пока полнота власти, переданная одному человеку, не подчинит всех людей совершенно иному образу жизни, когда бы все научились жить в смирении, а не состязаться, движимые надменностью. Однако чтобы научиться столь спасительному смирению, необходим учитель. И вот как раз, когда обрел власть Цезарь Август, был рожден Иисус Христос, который будучи образом божиим, уничижено принял образ человека, чтобы именно тогда наставление о смирении оказалось более действенным, когда по всему миру уже был дан пример наказания за высокомерие».

Однако, когда Август обрел власть, вместе с Христом Орозия появился и Аполлон-Люцифер во плоти Августа. Орозий прямо называет первопричину гражданских несчастий римлян: предательство товарищей, сограждан. Гражданские войны размыли понятие предательства. В русской литературе подобная история показана в Тарасе Бульбе Н. В. Гоголя. В евангелиях Христа тоже предают подельники.

Павел Орозий[2485] — один из персонажей Божественной комедии Данте Алигьери (La Commedia, позже La Divina Commedia), написанной в промежутке с 1307 по 1321 гг. (раздел Рай, 4 небо (Солнце) — обитель мудрецов и великих учёных. Они образуют два круга (хоровода). 1-й круг: Фома Аквинский, Альберт фон Больштедт, Франческо Грациано, Пётр Ломбардский, Дионисий Ареопагит, Павел Орозий, Боэций, Исидор Севильский, Беда Достопочтенный, Рикард, Сигер Брабантский. 2-й круг: Бонавентура, францисканцы Августин и Иллюминат, Гугон, Пётр Едок, Пётр Испанский, Иоанн Златоуст, Ансельм, Элий Донат, Рабан Мавр, Иоахим.

Все главные даты жизни Христа Оросий увязывает с биографией Августа. В этом он подобен Вергилию, сделавшему Энея alter ego Августа.

Alter ego: другой я, второй (из двух) я. У римлян это гений. То же, что ложная личность в буддизме, адвайте; уничтожение обмана я — их цель:

«Индус — религиознейший человек на земле; самый религиозный и потому самый «внеличный» в гетевском значении этого слова. Он живет только для своего бога (гения, — Д. Н.), только в своем боге. Все, что он предпринимает и говорит, все делает он во славу и честь его. Всю свою жизнь, а также и свое искусство он подчинил религии».[2486]

Порфирий приписывает Пифагору: «Друзей он очень любил и первый сказал, что у друзей все общее, и что друг, это другой он сам». Аристотель приводит эту мысль в Никомаховой этике как общее место, Цицерон повторяет ее в диалоге Лелий, или О дружбе[2487], источником которого был утраченный трактат ученика Аристотеля, Феофраста: «Каждый любит самого себя не с тем, чтобы снискать какую-либо награду за свою любовь, а потому, что каждый себе дорог сам по себе. Если не применить то же самое к дружбе, то мы никогда не найдем истинного друга; ведь друг для каждого это второй он сам».[2488]

Египетский астролог верно советовал Антонию держаться подальше от юного Гая, «потому что твой гений, — говорил он, — боится его гения». «Действительно, годы спустя этот гений мальчика Гая стал могущественным божеством, именем которого римляне клялись торжественной, нерушимой клятвой. Учение, которое могло олицетворять, таким образом, характер (личность, alter ego, — Д. Н.) и судьбу (корень суд-, — Д. Н.) индивидуального человека (кару, карму, — Д. Н.), оказалось способным к дальнейшему развитию».[2489]

Со временем созданный Гаем образ Аполлона дополнил образ Христа. Аполлон Августа был с солидным довеском, никак с персонажами Христа и Юпитера несовместимым. Осадок остался. Эхо этих разладов аукается до сих пор.

Излюбленнейшая у византийцев летопись Георгия Монаха (Амарола, Грешника), созданная в 886–887 гг. и доведенная до 843 г., показывает как прочно в сознании византийцев было связано пришествие Христа с Августом. Вот стихира на Рождества: «Августу единоначальствующу на земли многоначалие человеков преста. И Тебе вочеловечшуся от Чистыя многобожие идолов упразднися, под единем царством мирским гради быша и во едино владычество Божества языцы вероваша»[2490].[2491]

В 2 г. до н. э. сын Музы Фраат V становится правителем Парфянского царства. Луций Цезарь избран консулом и объявлен «главой молодёжи». Освящен форум Августа. Ссылка Юлии, согласно закону о прелюбодеянии и по подозрению в участии в заговоре. Юлия и Тиберий разведены. Ссылка Юлии Младшей. По закону Фуфия Каниция в Риме устанавливается максимум отпуска рабов на волю по завещанию. Освящён храм Марса-Мстителя в Риме. Перепись населения в Китае.

Связать 2 г. до н. э. у Орозия с живым человеком, ставшим основой для создания позже образа Христа можно только с Августом. Если только не посмотреть на событие глазами Будды, ставшим основой для создания образа Христа.[2492]

Ясности с годом рождения и смерти исторического Иисуса нет. День рождения 25 декабря впервые указан Секстом Юлием Африканом в его летописи, написанной в 221. Год рождения Иисуса высчитывают в промежутке между 12 г. до н. э. (момент прохождения кометы Галлея, которая могла быть Вифлеемской звездой евангелий) до 7 г. н. э., когда проводилась единственная известная перепись населения в описываемый период. После 4 г. до н. э. даты рождения сомнительны.

Во-первых, по евангелическим и апокрифическим данным Иисус родился во времена Ирода Великого, а тот умер в 4 г. до н. э.

Во-вторых, если принять поздние даты, то получается, что ко времени своей проповеди и казни Иисус был бы слишком молод. Вычисление года смерти литературного Христа дело совсем пустое.[2493]

Считается, что Иисус фигурирует в Талмуде под различными именами. Несколько раз упоминается Иешуа‘ бен (бар) Пантира, т. е. «Иисус, сын Пантиры», а также Иешуа ха-Ноцри (Иисус Назорей), или просто Иешуа‘. Примечательно, что полное еврейское имя Иешуа‘ встречается только дважды, во всех остальных случаях дается сокращенная форма этого имени — Иешу. Это вообще является специфической особенностью раввинской традиции по отношению к основателю христианства; другие имена в Талмуде не сокращаются. Впоследствии возникло мнение, что в этом кроется какой-то тайный смысл. Если взять три буквы, из которых состоит сокращенное имя Иешу, то эти буквы окажутся начальными буквами трех слов, составляющих традиционную формулу проклятия: «да изгладится имя его и память его». Но это позднейшее толкование. Скорее всего, сокращение имени Иешуа‘ было сделано из-за уничижительного, пренебрежительного отношения к нему раввинов. Обозначение «ха-Ноцри» возникло позже имени «бен Пантира» и, по всей видимости, заимствовано из христианских преданий, где Иисус именуется Назореем или Назарянином:[2494]

«Загадку представляет происхождение имени «сын Пантиры». Трудно сказать, отражало ли оно с самого начала еврейскую версию о внебрачном рождении Иисуса от некоего развратника Пантиры или Пандиры и возникло ли в противовес христианскому преданию о зачатии Иисуса от Духа Святого. В самых ранних талмудических фрагментах, относимых к основателю христианства, именование «сын Пантиры» не имеет еще никакого негативного, оскорбительного подтекста. Собственно говоря, и сама версия о внебрачном рождении Иешу(а‘) в Талмуде отсутствует или же выражена очень нечетко; она развилась в последующие времена. То, что имя Пантера употреблялось у римлян как cognomen, доказывает найденная близ германского городка Бингербрюка надгробная плита I в. с латинской надписью, гласящей: «Тиб[ерий] Юл[ий] Абдес Пантера из Сидона, [проживший] 62 г[ода], прослуживший 40 лет солдатом I ког[орты] стрелков, п[окоится] з[десь]».[2495] Еще раз заметим, что в передаче Оригена, цитирующего Цельса, Пантера выступает как солдат (στρατιώτος), и, скорее всего, римский. Некоторые предположили даже, что стрелок Абдес Пантера из финикийского Сидона и был тем самым солдатом, упомянутым Цельсом и Оригеном».

40 лет службы стрелком это срок приличный даже по меркам Русской армии времен рекрутчины. Такие ветераны весьма мудрые и наблюдательные рассказчики.[2496]

Этот или другой Пантира мог быть учителем этого ха-Ноцри.

Еврейская версия жизни Иисуса обнаруживает поразительное сочувствие его матери. Рассказчики, как правило, представляют ее красавицей из знатного иудейского рода, почитающей Закон Моисеев и стремящейся наставить в нем своего сына. И не ее вина в том, что сын пошел по другому пути.

«Женщина по законам Моисея должна была быть прежде всего матерью, если же ей это право не обеспечивалось, то ее отпускали на свободу... Вначале у евреев практиковалось многоженство. Количество жен не ограничивалось, не было запретов и на брачные отношения между родственниками. Обрученная девушка должна была хранить верность жениху. Если же она ее нарушала, то ее могли убить. Человек, посягнувший на невесту другого, мог рассчитывать только на смерть. Муж имел право развестись с нелюбимой женой. В этом случае он давал ей разводное письмо (свидетельство распространенности грамотности, — Д. Н.). Муж был не обязан отвечать за причину развода. На развод имела право и жена. По закону Моисея жена имела право на пищу, одежду и «супружеское сожитие». Замужние женщины и девицы ходили непокрытыми, участвовали в празднествах, песнях и плясках по поводу побед или в религиозных обрядах. Женщина участвовала в делах семьи и пользовалась в некотором смысле независимостью. Священники и служители храмов должны были жениться только раз. Даже от женщины, прислуживающей в храмах, требовали, чтобы она была замужем один раз. Сначала у евреев были распространены браки среди родственников. Авраам был женат, например, на единокровной своей сестре Саре.[2497] Иаков был женат на двух сестрах одновременно. Отец Моисея был женат на своей тетке.[2498] Позднее евреи стали запрещать под страхом смертной казни различные кровосмесительные сожительства — с матерью, сестрой, внучкой, невесткой, снохой, свояченицей и др. Вначале браки с представителями других народов разрешались, позднее категорически запрещались. Вызывает удивление и уважение дальновидность демографической политики законодателей еврейского народа. Законы Моисея предписывали не посылать молодожена на войну, пока не пройдет год. При разделе имущества дети любимых и нелюбимых жен имели равные права. Первенец от нелюбимой жены получал двойную часть наследства. У евреев поощрялось деторождение. Бездетность рассматривалась как большое несчастье. Многие положения Моисеева законодательства были положены в основу теократического государства, вошли в традицию еврейского и других народов, были усвоены разными поколениями людей, которые совершенствовали их, преобразовывали, дополняли. Отголоски законов и заповедей Моисея можно найти в идеологии и нравственном воспитании, осуществляемом в современном Израильском государстве».[2499]

Блудливые римские военные, как и семейственные, проходившие службу в Иудее, хорошо знали эти обычаи.

«Примечательно, что Иешу никак не связывается с Сатаной (Вельзевулом и т. п.), чего можно было бы ожидать от еврейского антихристианского произведения. Нигде не говорится, что Иешу служит Сатане или пользуется его покровительством. Все свои колдовские дела Иешу творит при помощи имени Божьего, хотя и похищенного. Собственно говоря, с правовой точки зрения Иешу можно инкриминировать лишь только это похищение. Пользуясь тайным знанием, он не губит людей, но напротив, исцеляет и воскрешает, а также тешит зрителей «невинными» чудесами: оживляет глиняных птиц, плавает верхом на жернове и т. д. Однако то, что при этом он выдает себя за Мессию, является в глазах раввинов страшным преступлением. Мессианские поползновения «наглого бастарда» вызывают смуту и раскол среди израильтян; в одном месте даже говорится, что из-за него вскипела междоусобица и происходили многочисленные убийства».[2500]

Дебют еврейской литературы среди гоев ударил по евреям с большим оттягом во времени. На последнее из известных свидетельств, когда Август изображался в виде императора всего мира, мне указал Е. С. Холмогоров: на картинке в Книге цветов, Liber Floridus, XI века.[2501] Затем такие исчезают. Есть разница, какому из мертвецов поклоняться, жившему на деле или из книжки, созданному умом еврейских писателей. Остра острота Тертуллиана: credo quia absurdum. Оживлять мертвеца из книжки более по-христиански, чем молиться мертвым телам. Телам предков молиться не надо, ведь они живые, рядом всегда. Ведь смерти нет. В этом бриллиантовая, алмазная праджняпарамита, высшее утешение отцов церкви христианской.

Нелепы также многие поздние домыслы о каких-то незаконных способах зачатия девицей Марией сына. Наиболее раннее свидетельство доктрины Непорочного зачатия Девы Марии в сформулированном виде содержится в трактате Эдмера, биографа святого Ансельма Кентерберийского, De Conceptione Sanctae Mariae (XII в.). Эта доктрина (учение), однако, отклонялась такими богословами как Бернард Клервосский, Александр Гэльский, святыми Бонавентурой и Фомой Аквинским.[2502]

Непорочное зачатие Девы Марии (Immaculata conceptio, у, например, греко- и сирокатоликов — Зачатие святой Анной, официально — Ευλληπσις τής 'αγιας και θεοπρομητορος Aννας) — католический догмат, согласно которому Дева Мария была зачата от обычных родителей — Анны и Иоакима, но на неё не перешёл первородный грех. Особое почитание Богородицы закрепилось в христианской традиции в святоотеческую эпоху.

Наиболее распространённое неверное представление о непорочном зачатии Девы Марии связано с употреблением словосочетания Непорочное зачатие в русском языке (в большинстве