Мировая война Z 6 страница

Кто-то зак­ри­чал… «Идут!» Ма­ма подх­ва­ти­ла ме­ня. На­шу скамью заб­ра­ли и пос­та­ви­ли к две­ри. Все скамьи пос­та­ви­ли к две­ри. «Быст­рее! За­ло­жи­те две­ри!» (Го­во­рит раз­ны­ми го­ло­са­ми). «Дай­те мо­ло­ток! Гвоз­ди! Они на сто­ян­ке! Идут сю­да!» (По­во­ра­чи­ва­ет­ся к док­то­ру Кел­нер). Мож­но?

(Доктор Сом­мерс гля­дит с сом­не­ни­ем. Док­тор Кел­нер улы­ба­ет­ся и ки­ва­ет. Поз­же я уз­нал, что ра­ди та­ких слу­ча­ев па­ла­ту зву­ко­изо­ли­ро­ва­ли).

(Шэрон ими­ти­ру­ет стон зом­би. Я в жиз­ни не слы­шал бо­лее ре­алис­тич­но­го. Су­дя по смя­те­нию док­то­ров, Кел­нер и Сом­мерс то­же).

- Они шли. Они шли. (Опять сто­нет. По­том сту­чит ку­ла­ком по сто­лу). Они хо­те­ли вой­ти. (Сту­чит очень силь­но). Лю­ди за­виз­жа­ли. Ма­ма креп­ко ме­ня об­ня­ла. «Все хо­ро­шо». (Го­во­рит мяг­ким го­ло­сом, гла­дя се­бя по го­ло­ве). «Я те­бя не от­дам. Ш-ш-ш…»

(Бьет по сто­лу обо­ими ку­ла­ка­ми, не в такт, пы­та­ясь ими­ти­ро­вать стук мно­жест­ва упы­рей). «По­доп­ри­те дверь! Дер­жи­те! Дер­жи­те!" (Под­ра­жа­ет зво­ну бьюще­го­ся стек­ла). Ок­на раз­би­лись, ок­на ря­дом с дверью. Свет по­гас. Взрос­лые ис­пу­га­лись. Они зак­ри­ча­ли.

(Снова го­во­рит го­ло­сом ма­те­ри). «Ш-ш-ш… ма­ленькая. Я те­бя не от­дам». (Гла­дит се­бя пол­бу и ще­кам. Бро­са­ет воп­ро­си­тельный взгляд на док­то­ра Кел­нер. Та ки­ва­ет. Из глу­би­ны гор­ла Шэ­рон вдруг вы­ры­ва­ет­ся влаж­ное гор­ло­вое ур­ча­ние, слов­но сло­ма­лось что-то боль­шое). «Идут! Стре­ляй­те, стре­ляй­те!» (Под­ра­жа­ет зву­ку выс­т­ре­ла…) «Я те­бя не от­дам, я те­бя не от­дам». (Вне­зап­но по­во­ра­чи­ва­ет го­ло­ву и смот­рит в пус­то­ту по­верх мо­его пле­ча). «Де­ти! Не от­да­вай­те им де­тей!» Это бы­ла мис­сис Кор­мод. «Спа­сай­те де­тей! Спа­сай­те де­тей!» (Изоб­ра­жа­ет но­вые выст­ре­лы. Скла­ды­ва­ет обе ру­ки в за­мок и сильно опус­ка­ет на что-то не­ви­ди­мое). Де­ти зап­ла­ка­ли. (Де­ла­ет ко­лю­щее дви­же­ние, по­том раз­ма­хи­ва­ет ру­ка­ми). Эб­би гром­ко зап­ла­ка­ла. Мис­сис Кор­мод взя­ла ее. (Бе­рет что-то или ко­го-то на ру­ки, под­ни­ма­ет над го­ло­вой и швы­ря­ет об сте­ну). Эб­би за­мол­ча­ла. (Сно­ва гла­дит се­бя по ли­цу, под­ра­жа­ет го­ло­су ма­те­ри). «Ш-ш-ш… все хо­ро­шо, ма­ленькая, все хо­ро­шо…» (Опус­ка­ет ру­ки с ли­ца на шею, сдав­ли­вая гор­ло). «Я не от­дам те­бя. Я НЕ ОТ­ДАМ ТЕ­БЯ».

(Шэрон на­чи­на­ет за­ды­хать­ся).

(Доктор Сом­мерс хо­чет ос­та­но­вить ее. Док­тор Кел­нер под­ни­ма­ет ру­ку. Шэ­рон вдруг об­мя­ка­ет и рас­ки­ды­ва­ет ру­ки. Ими­ти­ру­ет звук выс­т­ре­ла).

- Тепло и мок­ро, со­ле­но во рту, жжет гла­за. Ме­ня под­ни­ма­ют и не­сут. (Вста­ет из-за сто­ла, при­жи­мая к се­бе что-то не­ви­ди­мое). Ме­ня не­сут на сто­ян­ку. «Бе­ги, Шэ­рон не ос­та­нав­ли­вай­ся!» (Под­ра­жа­ет чьему-то чу­жо­му го­ло­су) «Прос­то бе­ги, бе­ги-бе­ги-бе­ги!» Ее отор­ва­ли от ме­ня. Ее ру­ки вы­пус­ти­ли ме­ня. Большие, мяг­кие ру­ки.

Хужир, остров Олхон, озеро Байкал, Священная Российская империя

В ком­на­те пус­то, не счи­тая сто­ла и двух стульев. На сте­не - ог­ром­ное зер­ка­ло, яв­но по­луп­роз­рач­ное. Я си­жу нап­ро­тив сво­ей со­бе­сед­ни­цы и пи­шу в блок­но­те, ко­то­рый мне вы­да­ли (дик­то­фон взять зап­ре­ти­ли «из со­об­ра­же­ний бе­зо­пас­нос­ти»). У Ма­рии Жу­га­но­вой ус­та­лое ли­цо и се­де­ющие во­ло­сы. Из­но­шен­ная во­ен­ная фор­ма, ко­то­рую она неп­ре­мен­но по­же­ла­ла на­деть на ин­тервью. Фор­мально мы од­ни, но я чувст­вую, как за на­ми наб­лю­да­ют из со­сед­ней ком­на­ты.

- Мы не зна­ли о Ве­ли­кой Па­ни­ке. Нас пол­ностью изо­ли­ро­ва­ли. Где-то за ме­сяц до то­го, как ка­кая-то аме­ри­канс­кая жур­на­лист­ка объяви­ла ми­ру страш­ное из­вес­тие, наш ла­герь на не­оп­ре­де­лен­ный пе­ри­од ос­та­ви­ли без свя­зи с внеш­ним ми­ром. Из ба­ра­ков вы­нес­ли все те­ле­ви­зо­ры, заб­ра­ли ра­дио и мо­бильные те­ле­фо­ны. У ме­ня был де­ше­вый од­но­ра­зо­вым со­то­вый с пятью пре­доп­ла­чен­ны­ми ми­ну­та­ми. Больше­го мои ро­ди­те­ли не мог­ли се­бе поз­во­лить. Я со­би­ра­лась поз­во­нит им на свой день рож­де­ния, пер­вый день рож­де­ния вда­ли от до­ма.

Мы сто­яли в Се­вер­ной Осе­тии, в Ала­нии, од­ной из са­мых ди­ких юж­ных рес­пуб­лик. Офи­ци­ально на­ша мис­сия бы­ла «ми­рот­вор­чес­кой», пре­дотв­ра­ще­ние эт­ни­чес­ких конф­лик­тов меж­ду осе­ти­на­ми и ин­гушс­ким меньшинст­вом. Нас вот-вот долж­ны бы­ли сме­нить, но не выш­ло. Ска­за­ли, что это воп­рос «го­су­дарст­вен­ной бе­зо­пас­нос­ти».

- Кто?

- Так го­во­ри­ли все: на­ши офи­це­ры, во­ен­ная по­ли­ция, да­же ка­кой-то граж­данс­кий, ко­то­рый по­явил­ся из ни­от­ку­да. Про­тив­ный мел­кий уб­лю­док с уз­ким кры­си­ным ли­цом. Мы его так и на­зы­ва­ли: Кры­си­ная Мор­да.

- Вы пы­та­лись уз­нать, кто он та­кой?

- Кто, я? Ни­ког­да. Да и дру­гие не пы­та­лись. О, мы вор­ча­ли, сол­да­ты всег­да вор­чат. Но на серьезные жа­ло­бы вре­ме­ни не хва­та­ло. Прер­вав связь с внеш­ним ми­ром, нас при­ве­ли в пол­ную бо­евую го­тов­ность. До тех пор мы не осо­бо нап­ря­га­лись - ле­ни­вое од­но­об­ра­зие, ко­то­рое из­ред­ка на­ру­ша­ли про­гул­ки в го­ры. Те­перь мы в тех са­мых го­рах про­во­ди­ли по нес­колько дней кря­ду, со всем сна­ря­же­ни­ем и бо­еп­ри­па­са­ми. Мы за­хо­ди­ли в каж­дую де­рев­ню, в каж­дый дом. Доп­ра­ши­ва­ли каж­до­го крестьяни­на, ту­рис­та… не знаю… каж­до­го гор­но­го коз­ла, по­пав­ше­го­ся на пу­ти.

- Допрашивали? За­чем?

- Не знаю. «Все ли ва­ши родст­вен­ни­ки до­ма? Ник­то не про­пал? На ко­го-ни­будь на­па­да­ло бе­ше­ное жи­вот­ное или че­ло­век?» Пос­лед­нее сму­ща­ло больше все­го. Бе­ше­ный? Я по­ни­маю - жи­вот­ное, но че­ло­век? Всех ос­мат­ри­вал врач, раз­де­вал до­го­ла и про­ве­рял каж­дый сан­ти­метр те­ла. Что он ис­кал, нам не го­во­ри­ли.

Я ни­че­го­шеньки не по­ни­ма­ла. Од­наж­ды мы наш­ли це­лый тай­ник с ору­жи­ем: ав­то­ма­ты, уй­ма бо­еп­ри­па­сов. На­вер­ное, куп­лен­ные у ка­ко­го-ни­будь про­даж­но­го ли­це­ме­ра из на­ше­го же ба­тальона. Мы не зна­ли, ко­му при­над­ле­жа­ло ору­жие - нар­ко­тор­гов­цам, мест­ным бан­ди­там, или «ка­ра­тельным от­ря­дам», ко­то­рые из­на­чально и бы­ли при­чи­ной на­шей ко­ман­ди­ров­ки. И что мы сде­ла­ли? Ос­та­ви­ли тай­ник в по­кое. Тот мел­кий граж­данс­кий, Кры­си­ная Мор­да, встре­тил­ся с гла­зу на глаз с де­ре­венс­ки­ми ста­рей­ши­на­ми. Не знаю, что они об­суж­да­ли, но, ска­жу я вам, ста­рей­ши­ны выг­ля­де­ли пе­ре­пу­ган­ны­ми до по­лус­мер­ти: крес­ти­лись и шеп­та­ли мо­лит­вы.

Мы не по­ни­ма­ли. Мы сов­сем за­пу­та­лись и зли­лись. Ка­ко­го чер­та мы тут де­ла­ем? У нас во взво­де был один ста­рый ве­те­ран, Ба­бу­рин. Он во­евал в Аф­га­нис­та­не и дваж­ды в Чеч­не. Го­во­ри­ли, что во вре­мя ельцинс­ко­го пе­ре­во­ро­та его БМП пер­вым выст­ре­лил по Ду­ме. Мы лю­би­ли слу­шать его рас­ска­зы. Ба­бу­рин всег­да был ве­сел, всег­да пьян… ког­да ду­мал, что ему это сой­дет с рук. Пос­ле ин­ци­ден­та с ору­жи­ем он из­ме­нил­ся. Пе­рес­тал улы­баться и тра­вить бай­ки. По-мо­ему, Ба­бу­рин больше ни кап­ли в рот не брал, а ког­да за­го­ва­ри­вал с кем-то, что слу­ча­лось ред­ко, твер­дил од­но: «Пло­хо. Что-то бу­дет». Сколько я ни пы­та­лась его рас­спро­сить, он только по­жи­мал пле­ча­ми и ухо­дил. Пос­ле то­го слу­чая наш бо­евой дух сов­сем упал. Лю­ди ста­ли нап­ря­жен­ны­ми, по­доз­ри­тельны­ми. Кры­си­ная Мор­да был пов­сю­ду, слу­шал, смот­рел, шеп­тал что-то на ухо офи­це­рам.

Он был с на­ми в тот день, ког­да мы за­чи­ща­ли се­ле­ние без наз­ва­ния, при­ми­тив­ную де­рев­ню на краю све­та. Про­во­ди­ли стан­дарт­ные обыс­ки и доп­ро­сы. Мы уже со­би­ра­лись об­рат­но. И вдруг ре­бе­нок, ма­ленькая де­воч­ка при­бе­жа­ла по единст­вен­ной в се­ле до­ро­ге. Она пла­ка­ла, яв­но от ужа­са. Ло­по­та­ла что-то ро­ди­те­лям… жал­ко, я так и не вы­учи­ла их язык… и по­ка­зы­ва­ла на по­ле. Там по гря­зи бре­ла, спо­ты­ка­ясь, кро­шеч­ная фи­гур­ка, еще од­на де­воч­ка. Лей­те­нант Ти­хо­нов пос­мот­рел в би­нокль, и я уви­де­ла, как он блед­не­ет. К не­му по­до­шел Кры­си­ная Мор­да, пос­мот­рел в свой би­нокль и про­шеп­тал что-то лей­те­нан­ту на ухо. Пет­рен­ко, снай­пе­ру взво­да, при­ка­за­ли взять де­воч­ку на муш­ку. Он по­ви­но­вал­ся.

«- Взял? - Взял. - Стре­ляй».

По-моему, так и бы­ло. Я пом­ню, как по­вис­ла ти­ши­на. Пет­рен­ко взгля­нул на лей­те­нан­та и поп­ро­сил пов­то­рить при­каз.

«Ты слышал», - зло от­ве­тил тот.

Я сто­яла дальше, чем Пет­рен­ко, но да­же я слы­ша­ла сло­ва Ти­хо­но­ва.

«Уничтожить цель, сей­час же!»

Я ви­де­ла, как кач­нул­ся ствол вин­тов­ки. Пет­рен­ко - то­щий ко­ро­тыш­ка, не са­мый сме­лый и не са­мый сильный, но вне­зап­но он опус­тил ору­жие и от­ка­зал­ся вы­пол­нять при­каз. Вот так, прос­то.

«Нет, лей­те­нант».

Казалось, солн­це за­мерз­ло в не­бе. Ник­то не знал, что де­лать, осо­бен­но лей­те­нант Ти­хо­нов. Все пе­рег­ля­ну­лись, за­тем пос­мот­ре­ли на по­ле.

Туда шел Кры­си­ная Мор­да, мед­лен­но, поч­ти про­гу­лоч­ным ша­гом. Мы уже мог­ли разг­ля­деть ли­цо де­воч­ки. Не спус­кая ши­ро­ко раск­ры­тых глаз с Кры­си­ной Мор­ды, она под­ня­ла ру­ки над го­ло­вой… я поч­ти слы­ша­ла ее рез­кий, хри­пя­щий стон. Он встре­тил де­воч­ку на пол­пу­ти че­рез по­ле. Все за­кон­чи­лось мгно­вен­но. Од­ним быст­рым дви­же­ни­ем Кры­си­ная Мор­да вых­ва­тил из-под курт­ки пис­то­лет, выст­ре­лил ей меж­ду глаз, по­вер­нул­ся и не­то­роп­ли­во по­шел к нам. Жен­щи­на - на­вер­ное, мать девочки, - заш­лась в ры­да­ни­ях. Она упа­ла на ко­ле­ни, плю­ясь и прок­ли­ная нас. Кры­си­ная Мор­да, ка­за­лось, не об­ра­тил на нее вни­ма­ния. Он только про­шеп­тал что-то на ухо лей­те­нан­ту Ти­хо­но­ву, по­том за­лез на БМП, слов­но в мос­ковс­кое так­си.

Той ночью… я ле­жа­ла без сна, пы­та­ясь не ду­мать о слу­чив­шем­ся. Ста­ра­лась, пы­та­лась не ду­мать о том, что во­ен­ная по­ли­ция заб­ра­ла Пет­рен­ко, а на­ше ору­жие за­пер­ли в ар­се­на­ле. Мне сле­до­ва­ло жа­леть де­воч­ку, злиться или да­же же­лать отомс­тить Кры­си­ной Мор­де, а мо­жет, чувст­во­вать се­бя нем­но­го ви­но­ва­той из-за то­го, что я и пальцем не по­ше­ве­ли­ла для спа­се­ния ре­бен­ка. Я знаю, что долж­на бы­ла ис­пы­ты­вать имен­но та­кие чувст­ва, но в тот мо­мент ос­та­вал­ся только страх. Я все вспо­ми­на­ла, как Ба­бу­рин про­ро­чил что-то не­хо­ро­шее. Хо­те­лось до­мой, уви­деться с Ро­ди­те­ля­ми. А вдруг это ка­кая-то ужас­ная тер­ро­рис­ти­чес­кая ак­ция? Или вой­на? Моя семья жи­ла в Би­ки­не, поч­ти на са­мой гра­ни­це с Ки­та­ем. Мне на­до бы­ло по­го­во­рить с Ни­ми, прос­то убе­диться, что все в по­ряд­ке. Я раз­вол­но­ва­лась до тош­но­ты. Ме­ня рва­ло так, что приш­лось лечь в ла­за­рет. Вот по­че­му я про­пус­ти­ла об­ход на сле­ду­ющий день.

Я ле­жа­ла на кой­ке и пе­ре­чи­ты­ва­ла дав­ниш­ний но­мер «Сем­над­ца­ти»,[24] ког­да ус­лы­ша­ла шум, рев дви­га­те­лей, го­ло­са. На пла­цу уже соб­ра­лась тол­па. Я про­тол­ка­лась впе­ред и уви­де­ла Ар­ка­дия. Ар­ка­дий был пу­ле­мет­чи­ком из мо­его взво­да, нас­то­ящий мед­ведь. Мы дру­жи­ли, по­то­му что он не под. пус­кал ко мне дру­гих муж­чин… ну, вы по­ни­ма­ете. Он го­во­рил, что я на­по­ми­наю ему сест­ру. (Пе­чаль­но улы­ба­ет­ся). Он мне нра­вил­ся.

У его ног кто-то во­зил­ся. Вро­де ста­ру­ха, но по­че­му-то с меш­ком на го­ло­ве и цепью на шее. Ее платье бы­ло пор­ва­но, а ко­жа на но­гах сод­ра­на под­чис­тую. Кро­ви не бы­ло, только этот чер­ный гной. Ар­ка­дий уже дав­но что-то гром­ко и сер­ди­то го­во­рил.

«Больше ни­ка­кой лжи! Ни­ка­ких при­ка­зов стре­лять по граж­данс­ким без пре­дуп­реж­де­ния! И вот по­че­му я опус­тил это­го мел­ко­го жо­по­ли­за…»

Я ог­ля­де­лась в по­ис­ках лей­те­нан­та Ти­хо­но­ва, но не наш­ла его. В же­луд­ке об­ра­зо­вал­ся ле­дя­ной ком.

«…Я хо­тел, что­бы вы все уви­де­ли!»

Аркадий под­нял су­щест­во на це­пи. Сор­вал ме­шок. Ее ли­цо бы­ло се­рым, как и все ос­тальное, ши­ро­ко раск­ры­тые гла­за ярост­но го­ре­ли. Она ры­ча­ла и пы­та­лась уку­сить Ар­ка­дия. Он по­сильнее сжал ее гор­ло и по­ка­зал нам, дер­жа на вы­тя­ну­той ру­ке.

«Я хо­чу, что­бы вы все ви­де­ли, за­чем мы здесь!»

Он вых­ва­тил нож из-за по­яса и вон­зил его в серд­це жен­щи­ны. Я ах­ну­ла, и все ос­тальные то­же. Лез­вие вош­ло по ру­ко­ять, но ста­ру­ха про­дол­жа­ла ры­чать и из­ви­ваться.

«Видите! - кри­чал Ар­ка­дий, про­ты­кая ее сно­ва и снова. - Ви­ди­те! Вот о чем нам не го­во­ри­ли! Вот что мы ищем!»

В тол­пе за­ки­ва­ли, пос­лы­ша­лось сог­лас­ное вор­ча­ние.

«Что, ес­ли эти тва­ри пов­сю­ду? Что, ес­ли они уже у нас до­ма, ря­дом с на­ши­ми семьями?»

Аркадий пы­тал­ся заг­ля­нуть в гла­за каж­до­му и не сле­дил за ста­ру­хой. Зах­ват ос­лаб, она выр­ва­лась и уку­си­ла его за ру­ку. Ар­ка­дий взре­вел. Его ку­лак опус­тил­ся на ли­цо тва­ри. Она упа­ла ему под но­ги, кор­чась и булькая этим чер­ным гно­ем. Ар­ка­дий до­бил ее но­га­ми. Мы все слы­ша­ли, как трес­нул ее че­реп.

Кровь тек­ла по ста­мес­ке в ку­ла­ке Ар­ка­дия. Он пот­ряс ею, ве­ны у не­го на шее взбух­ли от кри­ка.

«Мы хо­тим домой! - про­ре­вел он. - Мы хо­тим за­щи­тить свои семьи!»

Толпа подх­ва­ти­ла его вопль.

«Да! Мы хо­тим за­щи­тить свои семьи! У нас сво­бод­ная стра­на! У нас де­мок­ра­тия! Нас не мо­гут дер­жать как в тюрьме!»

Я кри­ча­ла вмес­те с ос­тальны­ми. Эта ста­ру­ха, тварь, ко­то­рая вы­жи­ла пос­ле уда­ра но­жом в серд­це… а ес­ли у нас до­ма та­кие же? Вдруг они уг­ро­жа­ют на­шим лю­би­мым… мо­им ро­ди­те­лям? Страх, сом­не­ния, все пе­реп­ле­лось, рож­дая сле­пую ярость.

«Мы хо­тим до­мой! Мы хо­тим до­мой!»

Снова и сно­ва, а по­том… Ав­то­мат­ная оче­редь прош­ла пря­мо у мо­его уха, и ле­вый глаз Ар­ка­дия взор­вал­ся. Я не пом­ню, как бе­жа­ла, пла­ча от сле­зо­то­чи­во­го га­за. Не пом­ню, как яви­лись спец­на­зов­цы, но нас вдруг ок­ру­жи­ли, сби­вая с ног, ско­вы­вая на­руч­ни­ка­ми. Один встал мне на грудь, и я по­ду­ма­ла, что ум­ру пря­мо там.

- Это бы­ла де­ци­ма­ция?

- Нет, все­го лишь на­ча­ло… Мы взбун­то­ва­лись не пер­вы­ми. Мя­те­жи на­ча­лись, ед­ва во­ен­ная по­ли­ция зак­ры­ла ба­зу. В то вре­мя как мы ра­зыг­ры­ва­ли свою ма­ленькую де­монст­ра­цию, пра­ви­тельство ре­ша­ло, как вос­ста­но­вить по­ря­док.

(Поправляет фор­му, ус­по­ка­ива­ет­ся, преж­де чем про­дол­жить).

- Децимация… раньше я ду­ма­ла, что это ист­реб­ле­ние, опус­то­ше­ние, ра­зо­ре­ние… а на са­мом де­ле это убийст­во де­ся­ти про­цен­тов, каж­дый де­ся­тый дол­жен уме­реть… имен­но так с на­ми и пос­ту­пи­ли.

Спецназовцы сог­на­ли нас на плац. Но­вый ко­ман­дир про­из­нес речь о дол­ге и от­ветст­вен­нос­ти, о том, что мы да­ва­ли клят­ву за­щи­щать ро­ди­ну, а по­том на­ру­ши­ли из-за эго­из­ма, ве­ро­ломст­ва и лич­ной тру­сос­ти. Я ни­ког­да преж­де не слы­ша­ла та­ких слов. «Долг»? «Ответст­вен­ность»? Рос­сия, моя Рос­сия, бы­ла все­го лишь апо­ли­тич­ным ха­осом. Мы жи­ли в не­раз­бе­ри­хе и кор­руп­ции, мы только пы­та­лись про­тя­нуть до завт­ра. Да­же ар­мия не бы­ла бас­ти­оном пат­ри­отиз­ма - прос­то мес­то, где мож­но по­лу­чить про­фес­сию, пи­щу и кров, а иног­да нем­но­го де­нег, что­бы пос­лать их до­мой, ког­да пра­ви­тельство ре­ша­ло-та­ки зап­ла­тить сво­им сол­да­там. «Клят­ва за­щи­щать ро­ди­ну»? Мое по­ко­ле­ние не зна­ло та­ких слов. Их мож­но бы­ло ус­лы­шать от ве­те­ра­нов Ве­ли­кой Оте­чест­вен­ной вой­ны, слом­лен­ных, бе­зум­ных чу­дил, ко­то­рые осаж­да­ли Крас­ную пло­щадь с пот­ре­пан­ны­ми со­ветс­ки­ми фла­га­ми в ру­ках и ря­да­ми ме­да­лей, приш­пи­лен­ных к выц­вет­шей, по­би­той молью фор­ме. Долг пе­ред ро­ди­ной был шут­кой. Но я не сме­ялась. Я зна­ла, что бу­дут каз­ни. Нас ок­ру­жа­ли во­ору­жен­ные лю­ди, ох­ра­на на сто­ро­же­вых выш­ках, и я бы­ла го­то­ва, каж­дая мыш­ца те­ла нап­ряг­лась в ожи­да­нии выст­ре­ла. А по­том проз­ву­ча­ли эти сло­ва…

«Вы, ис­пор­чен­ные де­ти, ду­ма­ете, что де­мок­ра­тия - бо­жий дар. Вы ее жде­те, вы ее тре­бу­ете! Ну что ж, те­перь у вас есть шанс ее вку­сить».

Да, эти сло­ва бу­дут зву­чать у ме­ня в го­ло­ве всю ос­тав­шу­юся жизнь.

- Что име­лось в ви­ду?

- Нам пре­дос­та­ви­ли са­мим ре­шать, кто бу­дет на­ка­зан. Раз­би­ли на груп­пы по де­сять че­ло­век, и ве­ле­ли выб­рать, ко­го каз­нить. А по­том мы… мы собст­вен­но­руч­но уби­ва­ли сво­их дру­зей. Ми­мо нас про­ка­ти­ли эти тач­ки. Я до сих пор слы­шу, как скри­пят ко­ле­са. Внут­ри бы­ло пол­но кам­ней, раз­ме­ром с ку­лак, ост­рых и тя­же­лых. Од­ни кри­ча­ли, про­си­ли нас, умо­ля­ли, как де­ти. Дру­гие, как Ба­бу­рин… он прос­то мол­ча стал на ко­ле­ни и гля­дел мне пря­мо в ли­цо, ког­да я опус­ка­ла ка­мень.

(Жуганова ти­хо взды­ха­ет, ог­ля­ды­ва­ясь че­рез пле­чо на зер­ка­ло, проз­рач­ное с од­ной сто­ро­ны).

- Чудесно. Прос­то чу­дес­но. Тра­ди­ци­он­ные каз­ни мог­ли уси­лить дис­цип­ли­ну, на­са­дить по­ря­док свер­ху, но, сде­лав со­участ­ни­ка­ми, нас спло­ти­ли не только стра­хом, но и чувст­вом ви­ны. Мы мог­ли ска­зать «нет», от­ка­заться и уме­реть, но не сде­ла­ли это­го. Мы по­ко­ри­лись, сде­ла­ли осоз­нан­ный вы­бор, и пос­кольку этот вы­бор был оп­ла­чен та­кой вы­со­кой це­ной, не ду­маю, что кто-то за­хо­тел бы вновь пе­ред ним ока­заться. Мы от­ри­ну­ли сво­бо­ду в тот день, и с ве­ли­ким об­лег­че­ни­ем. С то­го мо­мен­та мы жи­ли с нас­то­ящей сво­бо­дой, сво­бо­дой ткнуть в ко­го-то дру­го­го и ска­зать: «Мне при­ка­за­ли! Это они ви­но­ва­ты, не я». Сво­бо­да. По­мо­ги, Бо­же, ска­зать: «Я только вы­пол­нял при­каз».

Бриджтаун, Барбадос, Вест-Индская Федерация

Бар Тре­во­ра слов­но оли­цет­во­ря­ет Ди­кую Вест-Индию или прос­то «осо­бую эко­но­ми­чес­кую зо­ну». Это не то мес­то, ко­то­рое большинст­ву лю­дей на­пом­нит о по­ряд­ке и спо­койст­вии пос­ле­во­ен­ной ка­рибс­кой жиз­ни. Бар соз­да­вал­ся с дру­гой целью. От­го­ро­жен­ные от ос­тальной час­ти ост­ро­ва, при­ветст­ву­ющие бес­цельное на­си­лие и рас­путст­во «осо­бые эко­но­ми­чес­кие зо­ны» соз­да­ны для то­го, что­бы раз­лу­чать «не ост­ро­ви­тян» с их деньга­ми. Т. Шо­ну Кол­лин­зу, по­хо­же, нра­вит­ся, что я чувст­вую се­бя не в сво­ей та­рел­ке. Ги­гант-те­ха­сец ме­чет в мою сто­ро­ну стоп­ку убийст­вен­но­го ро­ма, по­том кла­дет на стол большие но­ги в бо­тин­ках.

- Названия то­му, чем я за­ни­мал­ся, еще не при­ду­ма­ли. Ре­ально­го наз­ва­ния. «Не­за­ви­си­мый под­ряд­чик» зву­чит так, слов­но я кла­ду кир­пи­чи или раз­ма­зы­ваю це­мент. «Служ­ба лич­ной бе­зо­пас­нос­ти» на­во­дит на мысль о ту­пом ма­га­зин­ном ох­ран­ни­ке. «На­ем­ник» уже бли­же, но в то же вре­мя от ме­ня нас­то­яще­го - дальше не при­ду­ма­ешь. На­ем­ник - это чок­ну­тый ве­те­ран Вьетна­ма, сплошь пок­ры­тый та­ту­иров­ка­ми, ко­то­рый гор­ба­титься в сточ­ной ка­на­ве третьего ми­ра, по­то­му что не мо­жет вер­нуться в ре­альность. Я сов­сем дру­гой Да, я ве­те­ран, да, я ис­пользо­вал свои на­вы­ки, что­бы за­ра­бо­тать деньги… Са­мое смеш­ное - в ар­мии, там всег­да обе­ща­ют на­учить вас «по­лу­чать при­быль», но ни­ког­да не го­во­рят что в ко­неч­ном сче­те нич­то не при­но­сит та­кую при­быль, как уме­ние уби­вать од­них лю­дей и ог­раж­дать от убийц дру­гих.

Возможно, я и был на­ем­ни­ком, но по мне вы бы ни­ког­да это­го не ска­за­ли. Оп­рят­ный, с хо­ро­шей ма­ши­ной, прек­рас­ным до­мом и при­хо­дя­щей раз в не­де­лю дом­ра­бот­ни­цей. Мно­го дру­зей, брач­ные пла­ны, и ган­ди­кап в за­го­род­ном клу­бе не ху­же, чем у про­фи. Бо­лее то­го, я ра­бо­тал на ком­па­нию, ко­то­рая ни­чем не от­ли­ча­лась от тех, что бы­ли до вой­ны. Ни­ка­ких пла­щей и кин­жа­лов, явок и пол­ноч­ных де­пеш. У ме­ня был от­пуск и больнич­ный, пол­ная ме­ди­цинс­кая и чу­дес­ная сто­ма­то­ло­ги­чес­кая стра­хов­ка. Я пла­тил на­ло­ги, пла­тил взно­сы в пен­си­он­ный фонд. Мог бы ра­бо­тать за оке­аном, ви­дит Бог, спрос был ог­ром­ный, но, нас­мот­рев­шись, че­рез что прош­ли мои при­яте­ли, я ска­зал: иди­те вы, луч­ше бу­ду ох­ра­нять ка­ко­го-ни­будь жир­но­го ди­рек­то­ра или ник­чем­ную ту­пую зна­ме­ни­тость. Вот та­ким ме­ня и зас­та­ла Па­ни­ка.

Ничего, ес­ли я не бу­ду упо­ми­нать имен, лад­но? Не­ко­то­рые из этих лю­дей еще жи­вы, их биз­нес проц­ве­та­ет, и… ве­ри­те, они до сих пор уг­ро­жа­ют по­дать на ме­ня в суд. Пос­ле все­го, что слу­чи­лось! Лад­но, ко­ро­че, я не на­зы­ваю имен и мест, но мо­гу ска­зать, что это был ост­ров… большой ост­ров… длин­ный ост­ров, пря­мо ря­дом с Ман­хэт­те­ном. За это на ме­ня в суд не по­да­дут, прав­да?

Мой кли­ент… не знаю, чем конк­рет­но он за­ни­мал­ся. Что-то из сфе­ры разв­ле­че­ний или круп­ных фи­нан­со­вых опе­ра­ций. Черт его зна­ет. Ду­маю, он мог быть да­же од­ним из стар­ших ак­ци­оне­ров мо­ей фир­мы. В лю­бом слу­чае у не­го бы­ли баб­ки, и он жил в пот­ряс­ной ха­те ря­дом с пля­жем.

Наш кли­ент лю­бил об­щаться с людьми, ко­то­рых зна­ли все. Он со­би­рал­ся обес­пе­чить бе­зо­пас­ность тех, кто мог под­нять его ре­но­ме во вре­мя и пос­ле вой­ны, иг­рая Мо­исея для на­пу­ган­ных и зна­ме­ни­тых. И зна­ете что: они ве­лись. Ак­те­ры, пев­цы рэ­пе­ры, спортс­ме­ны и прос­то из­вест­ные ли­ца, ко­то­рые ви­дишь на ток-шоу или в ре­али­ти-шоу, и да­же эта бо­га­тая ис­пор­чен­ная шлю­ха, шля­юща­яся с утом­лен­ным ви­дом, зна­ме­ни­тая только тем, что она бо­га­тая ис­пор­чен­ная шлю­ха, шля­юща­яся с утом­лен­ным ви­дом.

Был один маг­нат, вла­де­лец зву­ко­за­пи­сы­ва­ющей ком­па­нии, с ог­ром­ны­ми брил­ли­ан­то­вы­ми се­реж­ка­ми в ушах. Он хвас­тал­ся, что это точ­ные ко­пии поб­ря­ку­шек из «Ли­ца со шра­мом». У ме­ня не хва­та­ло ду­ха ска­зать ему, что синьор Мон­та­на но­сил сов­сем дру­гие.

Был па­рень из по­ли­ти­ка­нов - ну, зна­ете, тот, что с шоу. По­ли­ти­чес­кий ко­ме­ди­ант. Он ню­хал ко­ка­ин, на­сы­пав его меж бу­фе­ров кро­хот­ной тайс­кой стрип­ти­зер­ши, а в пе­ре­ры­вах разг­ла­гольство­вал, что де­ло не только в про­ти­вос­то­янии жи­вых и мерт­вых: слу­чив­ше­еся прой­дет удар­ной вол­ной по всем ас­пек­там об­щест­ва: со­ци­ально­му, эко­но­ми­чес­ко­му, по­ли­ти­чес­ко­му, да­же при­ро­до­ох­ран­но­му. Па­рень го­во­рил, что под­соз­на­тельно все уже зна­ли прав­ду во вре­мя «Ве­ли­ко­го От­ри­ца­ния», и по­это­му так сильно ра­зо­ра­лись, ког­да тай­ное ста­ло яв­ным. Его сло­ва име­ли смысл, по­ка он не на­чал бух­теть о ку­ку­руз­ном си­ро­пе с вы­со­ким со­дер­жа­ни­ем фрук­то­зы и о фе­ми­ни­за­ции Аме­ри­ки.

Бред со­ба­чий, по­ни­маю, но та­ких пер­цев как-то ожи­да­ешь там уви­деть. По край­ней ме­ре я ожи­дал. А вот их «лю­ди»… У каж­до­го, не важ­но, кто он и чем за­ни­ма­ет­ся, долж­но иметься не­весть сколько сти­лис­тов, пресс-аген­тов и лич­ных по­мощ­ни­ков. Не­ко­то­рые из них, по-мо­ему, неп­ло­хие ре­бя­та, они прос­то за­ра­ба­ты­ва­ли деньги или обес­пе­чи­ва­ли та­ким ма­не­ром свою бе­зо­пас­ность. Мо­ло­дые пы­та­лись под­няться. Не мо­гу ви­нить их за это. Но дру­гие… нас­то­ящие при­дур­ки, та­щи­лись от за­па­ха собст­вен­но­го дерьма. Все­го л ишь гру­бые ха­мы, от­да­ющие при­ка­зы нап­ра­во и на­ле­во. Один па­рень заст­рял у ме­ня в го­ло­ве только по­то­му, что но­сил бейс­бол­ку с над­писью «Сде­лай это!». На­вер­но, он был глав­ным уп­рав­ля­ющим то­го жир­но­го уро­да, ко­то­рый вы­иг­рал в кон­цер­те са­мо­де­ятельнос­ти. Он соб­рал вок­руг се­бя не меньше че­тыр­над­ца­ти че­ло­век! Пом­ню, сна­ча­ла я по­ду­мал, что не­воз­мож­но приг­ля­ды­вать за все­ми эти­ми людьми ра­зом, но пос­ле пер­во­го об­хо­да тер­ри­то­рии по­нял, что босс по­за­бо­тил­ся обо всем.

Он прев­ра­тил свой дом в эро­ти­чес­кий сон вы­жи­вис­та. У не­го бы­ло до­вольно обез­во­жен­ной пи­ши, что­бы го­да­ми кор­мить до от­ва­ла це­лую ар­мию, а еще нес­кон­ча­емый за­пас во­ды из де­ми­не­ра­ли­за­то­ра, ко­то­рый за­ли­вал­ся пря­мо из оке­ана. А еще вет­ря­ки, сол­неч­ные па­не­ли, ре­зерв­ные ге­не­ра­то­ры с ог­ром­ны­ми ба­ка­ми топ­ли­ва, за­ры­ты­ми во дво­ре… Босс под­го­то­вил все, что­бы удер­жи­вать мерт­вых на рас­сто­янии веч­но: вы­со­кие сте­ны, ин­ди­ка­то­ры дви­же­ния и ору­жие… о, ору­жие! Да, наш шеф хо­ро­шо пот­ру­дил­ся, но са­мая большая его гор­дость - од­нов­ре­мен­ная транс­ля­ция че­рез ин­тер­нет из каж­дой ком­на­ты в до­ме по все­му ми­ру круг­ло­су­точ­но семь дней в не­де­лю. Это бы­ла нас­то­ящая при­чи­на, по­че­му он поз­вал всех сво­их «близ­ких» и «луч­ших» дру­зей. Босс хо­тел не только пе­ре­жить бу­рю в ком­фор­те и рос­ко­ши, но и объявить об этом все­му све­ту. Вот та­кой угол зре­ния, спо­соб де­монст­ра­ции се­бя на выс­шем уров­не.

У нас не только име­лось по веб-ка­ме­ре в каж­дой ком­на­те, вок­руг соб­ра­лась вся прес­са, ко­то­рую уви­дишь на крас­ной до­рож­ке во вре­мя вру­че­ния «Оска­ров». Я, ес­ли чест­но, ни­ког­да не предс­тав­лял, ка­кая серьезная это ин­дуст­рия - разв­ле­ка­тельная жур­на­лис­ти­ка. По дю­жи­не ре­пор­те­ров из всех жур­на­лов и те­ле­шоу. Без кон­ца слы­ша­лось: «Как вы се­бя чувст­ву­ете?» или «Как вы ду­ма­ете, что бу­дет дальше?» Кля­нусь, кто-то да­же спра­ши­вал: «Что вы се­год­ня на­де­ли?»

На мой взгляд, са­мый сюр­ре­алис­тич­ный эпи­зод слу­чил­ся, ког­да мы сто­яли на кух­не с пер­со­на­лом и дру­ги­ми те­лох­ра­ни­те­ля­ми и смот­ре­ли но­вос­ти, в ко­то­рых по­ка­зы­ва­ли… до­га­дай­тесь, ко­го? Нас! Ка­ме­ры в со­сед­ней ком­на­те сни­ма­ли ка­ких-то «звезд», те си­де­ли на ди­ва­не и смот­ре­ли дру­гой но­вост­ной ка­нал. Там бы­ло пря­мое вклю­че­ние из Верх­не­го Ист-Сай­да Нью-Йор­ка, мерт­ве­цы шли пря­мо по Третьей аве­ню, лю­ди дра­лись с ни­ми вру­ко­паш­ную, раз­ма­хи­ва­ли мо­лот­ка­ми и об­рез­ка­ми труб, ме­нед­жер «Спор­тив­ных то­ва­ров Мо­дел­ла» раз­да­вал бейс­больные би­ты и кри­чал: «Бей­те их по баш­ке!». Там еще был па­рень на ро­ли­ках… Он дер­жал в ру­ках хок­кей­ную клюш­ку, к ко­то­рой был прик­ру­чен большой мяс­ниц­кий нож. Пар­ня­га лег­ко де­лал трид­цат­ку, на та­кой ско­рос­ти зап­рос­то мог снес­ти па­ру го­лов. Ка­ме­ра все ви­де­ла: гни­лая ру­ка, бук­вально выст­ре­лив­шая из во­дос­то­ка пря­мо пе­ред ним, бед­ня­га, ле­тя­щий вверх тор­маш­ка­ми… по­том он грох­нул­ся ли­цом вниз, и его, ис­тош­но во­пя­ще­го, по­тя­ну­ли за хвост в ка­на­ли­за­цию. В тот же миг ка­ме­ра в на­шей гос­ти­ной за­пе­чат­ле­ла вы­ра­же­ния лиц зна­ме­ни­тос­тей. Не­ко­то­рые ах­ну­ли, кто-то по-нас­то­яще­му, кто-то на­иг­ран­но. Я еще по­ду­мал, что больше ува­жаю ма­ленькую ис­пор­чен­ную шлю­ху, ко­то­рая наз­ва­ла пар­ня на ро­ли­ках «не­до­ум­ком», чем тех, кто лил фальши­вые сле­зы. Она хо­тя бы бы­ла чест­ной… Да, я сто­ял ря­дом с тем пар­нем, Сер­ге­ем, жал­ким не­по­во­рот­ли­вым уб­люд­ком с веч­но пе­чальным ли­цом. По его рас­ска­зам о детст­ве в Рос­сии я убе­дил­ся, что не все выг­реб­ные ямы третьего ми­ра рас­по­ла­га­лись в тро­пи­ках. Ког­да ка­ме­ры ло­ви­ли вы­ра­же­ние лиц кра­си­вых лю­дей, он про­бор­мо­тал что-то по-рус­ски. Я ра­зоб­рал только «Ро­ма­но­вы» и уже со­би­рал­ся спро­сить, о чем он, ког­да сра­бо­та­ла сиг­на­ли­за­ция.

Что-то пот­ре­во­жи­ло дат­чи­ки дав­ле­ния, ко­то­рые мы рас­ста­ви­ли вок­руг внеш­ней сте­ны. Бу­ду­чи дос­та­точ­но чувст­ви­тельны­ми, что­бы об­на­ру­жить да­же од­но­го зом­би, они прос­то обе­зу­ме­ли. Кто-то во­пил по ра­ции:

«Контакт, кон­такт, юго-за­пад­ный угол… черт, их сот­ни!..»

Дом был чер­товс­ки большой, и я доб­рал­ся до сво­ей по­зи­ции лишь че­рез нес­колько ми­нут, не по­ни­мая, от­че­го до­зор­ный так нерв­ни­чал. Ну и пусть па­ра со­тен. Им ни­ког­да не одо­леть сте­ну. По­том я ус­лы­шал крик:

«Они бе­гут! Бо­же все­мо­гу­щий, как быст­ро!»

Быстрые зом­би… тут у ме­ня внут­ри все пе­ре­вер­ну­лось. Ес­ли они уме­ют бе­гать, уме­ют ла­зить, ла­зить по сте­нам… воз­мож­но, уме­ют ду­мать, а ес­ли они уме­ют ду­мать… вот тог­да я ис­пу­гал­ся. Пом­ню, друзья бос­са на­пе­ре­гон­ки бро­си­лись в ору­жей­ную, как за­пас­ни­ки в восьми­де­ся­тых. К то­му вре­ме­ни я до­бе­жал до ок­на в гос­те­вой ком­на­те на третьем эта­же, снял ору­жие с пре­дох­ра­ни­те­ля и выб­ро­сил за­щит­ный ко­жух с глаз до­лой. Это был но­вей­ший «генз», уси­ле­ние све­та и теп­ло­ви­де­ние в од­ном фла­ко­не. Вто­рое мне бы­ло не нуж­но, по­то­му что зом­би не из­лу­ча­ют теп­ла. По­это­му, ког­да я уви­дел го­ря­чие, яр­ко-зе­ле­ные фи­гу­ры нес­кольких со­тен бе­гу­нов, у ме­ня пе­рех­ва­ти­ло гор­ло. Это бы­ли не вос­став­шие мерт­ве­цы.

«Вот он! - ус­лы­шал я крики. - Дом из но­вос­тей!»

Они та­щи­ли с со­бой лест­ни­цы, ору­жие… и де­тей. На спи­не у не­ко­то­рых ви­се­ли тя­же­лые рюк­за­ки, их сло­жи­ли у пе­ред­них во­рот, ог­ром­ных стальных ство­рок, ко­то­рые долж­ны бы­ли ос­та­но­вить ты­ся­чу упы­рей. Взрыв сор­вал во­ро­та с пе­тель, мет­нул в сто­ро­ну до­ма, как ги­гантс­кие сю­ри­ке­ны нинд­зя.

«Огонь! - виз­жал босс по рации. - При­кон­чи­те их! Убей­те! Стре­ляй­те! Стре­ляй­те! Стре­ляй­те!!!..»

«Захватчики», об­зо­вем их так, на­вод­ни­ли дом. Во дво­ре сто­яла уй­ма при­пар­ко­ван­ных ма­шин, спор­тив­ные ав­то и «хам­ме­ры», да­же чу­до­вищ­ный гру­зо­вик ка­ко­го-то пар­ня из НФД.[25] Ди­кие ог­нен­ные ша­ры, подб­ро­шен­ные взры­вом или прос­то го­ря­щие на мес­те, гус­той, уду­ша­ющий жир­ный дым от пок­ры­шек. Слыш­ны только выст­ре­лы, их и на­ши, при­чем па­ли­ла не только служ­ба ох­ра­ны. Каж­дый ве­ли­кий стре­лок, ко­то­рый не на­мо­чил шта­ны, ли­бо соб­рал­ся стать ге­ро­ем, ли­бо ре­шил не ро­нять сво­ей ре­пу­та­ции пе­ред ка­ме­ра­ми Мно­гие тре­бо­ва­ли, что­бы их за­щи­ща­ли лю­ди из ок­ру­же­ния. И не­ко­то­рые по­ви­но­ва­лись, эти нес­част­ные двад­ца­ти­лет­ние сек­ре­та­ри, ни­ког­да не дер­жав­шие в ру­ках пис­то­ле­та. Их хва­ти­ло не­на­дол­го. Не­ко­то­рые из слуг пе­ре­мет­ну­лись на сто­ро­ну штур­му­ющих. Я ви­дел, как ре­альная лес­би-па­рик­ма­хер­ша ткну­ла в рот сво­ей акт­ри­сульке но­жом для раз­ре­за­ния бу­ма­ги, и, са­мое за­бав­ное, ви­дел, как мис­тер «Сде­лай это!» от­би­рал гра­на­ту у пар­ня из кон­цер­та са­мо­де­ятельнос­ти, по­ка та не взор­ва­лась у них в ру­ках.