Отношение крестьян к образованию

И в 20-е, и в 30-е гг. крестьяне, писавшие властям по поводу образования, часто просили построить в их районе новую школу или оказать финансовую поддержку, чтобы их дети могли учить­ся, то есть обеспечить их бесплатными завтраками, письменными принадлежностями, учебниками, помочь с одеждой. Подобные просьбы звучали стандартно, и трудно как следует провести срав-

9 — 1682

нительный анализ, чтобы выяснить, насколько широко такое от­ношение было распространено в деревне и насколько твердо его придерживались⁹⁸.

Признаком того, что крестьяне после коллективизации стали ценить образование выше, чем раньше, может служить быстрое развитие сельской школьной системы. Правда, правительство в начале 30-х гг. сделало начальную школу обязательной и провоз­гласило курс на всеобщее начальное, а затем всеобщее семилетнее обучение. Но одних планов государства редко бывает достаточно, чтобы добиться таких перемен, особенно если большую часть рас­ходов на образование несут сами крестьяне. Следует предполо­жить, что школы каким-то образом удовлетворяли нужды крес­тьян в большей степени, чем до коллективизации".

Одна возможная причина этого заключается в том, что в нача­ле 30-х гг. власть отказалась от прежней поддержки прогрессив­ных педагогических методов — предмета особой ненависти роди­телей-крестьян, постоянно требовавших, чтобы их детей учили ос­новным навыкам чтения, письма и счета. Педагогические рефор­мы начала 30-х гг., решительный отказ от педагогических экспе­риментов 20-х гг. положили конец столь частым в предыдущий период жалобам крестьян на несоответствие школьной программы их нуждам. Эти реформы восстановили в правах не только тради­ционные методы обучения, но и по большей части традиционную школьную программу: в 1934 г. ЦК даже предостерегал школы, чтобы они не перегружали учащихся идеологическими предметами (теория марксизма-ленинизма, материалы партийных съездов), которые недоступны их пониманию и вызывают скуку¹⁰⁰.

Однако более важной причиной перемен в отношении к обра­зованию являлось то, что образование стало приносить особую практическую пользу деревенским родителям и их детям. Раньше только меньшинство ориентированных на город крестьян видело в образовании способ улучшить свою жизнь. В 30-е гг. вследствие сопутствовавшего коллективизации обесценивания деревенского образа жизни и ограничения свободы передвижения крестьян по­средством паспортной системы, по-видимому, практически все крестьяне усвоили подобный взгляд. Образование давало билет для отъезда из колхоза. Оно служило средством вступить в ряды городского рабочего класса, в глазах крестьян — привилегирован­ной группы, занимающей в советском обществе положение выше, чем их собственное.

Естественно, некоторые родители, придерживаясь узких свое­корыстных интересов, утверждали, что если они оставят ребенка в школе после 4 класса, то он потом «уйдет и забудет нас», а, имея лишь 4 класса образования, «будет работать в колхозе и за­рабатывать себе на хлеб и будет кормить меня». Однако большин­ство родителей либо ставили благополучие детей выше собствен­ного, либо рассчитывали, что дети, ставшие работниками с твер­дым окладом, даже если не будут жить в деревне, лучше смогут

позаботиться о них в старости. Сами дети особенно четко просле­живали связь между образованием и жизненным успехом. Напри­мер, все учащиеся 5 — 7 кл. одной сельской школы в Серпухов­ском районе Московской области хотели продолжить обучение¹⁰¹.

Поскольку уехать из деревни для продолжения учебы было так важно, значительная часть крестьянских жалоб на тему обра­зования касается помех, чинимых их отъезду, или труднодоступ-ности для них высшего образования. Архивы полны ходатайств о продолжении учебы от молодых колхозников и жалоб на тех, кто отказывает им в этой возможности. По мнению одного автора хо­датайства, новая советская Конституция должна была запретить колхозам мешать отъезду молодых крестьян на учебу, невзирая на нужду в рабочей силе¹⁰*.

Еще одной распространенной темой писем было предложение сделать городские техникумы и училища более доступными для крестьян либо посредством введения специальных квот по приему (как те, что в 20-е гг. существовали для пролетариев и их детей), либо с помощью более щедрого выделения стипендий. Государст­во должно ввести льготы, чтобы дети колхозников были представ­лены в вузах в той же степени, как и выходцы из других соци­альных групп, писал один крестьянин во время обсуждения Кон­ституции. В противном случае «выходит, что учиться смогут в высших учебных заведениях только дети учителей, докторов, ин­женеров, профессоров и т.п.»¹⁰³.

Польза образования для коллективизированного села заключа­лась не только в облегчении отъезда. Образование способствовало и продвижению в сельской среде. Колхоз ввел систему поощрений для колхозников, основанную на предоставлении возможности приобрести особые навыки или какую-либо официальную специ­альность, подобного в деревне никогда еще не существовало. Если колхозника посылали в райцентр на шестинедельные курсы счето­водов или птицеводов, это открывало ему путь к выдвижению из рядовых полевых работников на более высокую и лучше оплачи­ваемую должность колхозного счетовода или заведующего птице­фермой. Поэтому среди колхозников велось соревнование за право попасть на такие курсы (отбор достойных обычно был пре­рогативой председателя). От крестьян приходило множество писем с жалобами на то, что их не послали на курсы водителей, или бухгалтеров, или животноводов. Протестовали они и в тех случаях, когда по окончании курсов не получали надлежащего признания и работы по специальности в колхозе или МТС¹⁰⁴.

Письма крестьян 30-х гг. отражали их твердое убеждение, что образование — их право. В свою поддержку они цитировали новую Конституцию.

«Считаю, что каждый гражданин, в том числе и колхозник, имеет право на образование, это же говорится в проекте новой конституции», — писал молодой колхозник из Ленинградской об­ласти, возмущенный тем, что правление колхоза не дало ему воз-

₉. 259

можности уехать учиться. «Золотыми буквами написано в Ста­линской Конституции: каждый гражданин Советского Союза имеет право учиться», — заявлял разгневанный колхозник из Во­ронежской области, которому не разрешили пойти на курсы, чтобы приобрести квалификацию тракториста или шофера¹⁰5.

То было решительное утверждение ценностей определенно «со­ветских», не являющихся частью традиционной крестьянской цен­ностной системы, редкий в 30-е гг. пример, когда большинство взрослых крестьян всем сердцем приняли ключевой компонент со­ветской идеологии — провозглашение центральной роли образова­ния как средства индивидуального продвижения и улучшения жизни общества.