КНИГА ПЯТАЯ.
Хорошим и правильным я называю именно подобного рода государство и
государственное устройство да и отдельного человека тоже, а все остальные [виды], раз
такое государство правильно, я считаю плохими: в них ошибочны и государственное
правление, и душевный склад частных людей.
Для Сократа главное в жизни государства — мудрость, а не факт управления его одним или
многими людьми. В "Политике" Платон пишет, что важно не наличие "немногих или многих, свободных
или несвободных, не бедность или богатство, а некое знание". Платон, видимо, предпочитает власть
одного человека, ибо единственно правильного правления можно искать "между немногими — в малом, в
одном". Все же остальные виды правления он считает "подражаниями"
[Роль женщин в идеальном государстве]
— Итак, здесь надо сперва прийти к соглашению, исполнимо это или нет, и решить
спорный вопрос —в шутку ли или серьезно, как кому угодно, — способна ли женская
часть человеческого рода принимать участие во всех делах наряду с мужчинами, или же
|
|
она не может участвовать ни в одном из этих дел; а может быть, к чему-то она способна, а
к другому — нет. То же и насчет военного дела — к какому из этих двух видов ее
отнести? Не лучше ли всего начать именно так, чтобы, как положено, наилучшим образом
и закончить?
— "А разве женщины по своей природе не вовсе отличны от мужчин?"
— Как же им не отличаться?
— "Значит, им надо назначить и иное дело, соответственно их природе".
— Ну и что же?
— "Так разве это теперь не ошибка с вашей стороны, разве вы не противоречите сами
себе, утверждая, что мужчины и женщины должны выполнять одно и то же, хотя их природа резко отлична?" Найдешь ли ты, чудак, что сказать в свою защиту?
[Общность жен и детей у стражей (продолжение)]
— Из того, в чем мы были согласны, вытекает, что лучшие мужчины должны большей
частью соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими и что
потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а потомство худших — нет,
раз наше небольшое стадо должно быть самым отборным. Но что это так делается, никто
не должен знать, кроме самих правителей, чтобы не вносить ни малейшего разлада в отряд стражей.
[Правителями государства должны быть философы]
— Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние
цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется
воедино — государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке
отстранены те люди — а их много, — которые ныне стремятся порознь либо к власти,
|
|
либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да
и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то
государственное устройство, которое мы только что описали словесно. Вот почему я так
долго не решался говорить, — я видел, что все это будет полностью противоречить
общепринятому мнению; ведь трудно людям признать, что иначе невозможно ни личное
их, ни общественное благополучие.
[Философ — тот, кто созерцает прекрасное]
— Значит, если у человека отвращение к наукам, в особенности когда он молод и еще не
отдает себе отчета в том, что полезно, а что — нет, мы не назовем его ни
любознательным, ни философом, так же как мы не сочтем, что человек голоден и
вожделеет к пище, если у него к ней отвращение: в этом случае он не охотник до еды,
наоборот, она ему противна.
— Если мы так скажем, это будет правильно.
— А кто охотно готов отведать от всякой науки, кто с радостью идет учиться и в эгом
отношении ненасытен, того мы вправе будем назвать философом204.
[Роль философов в идеальном государстве]
— Что же иное, кроме того, что следует по порядку? Раз философы — это люди,
способные постичь то, что вечно тождественно самому себе, а другие этого не могут и
застревают на месте, блуждая среди множества разнообразных вещей, и потому они уже
не философы, то спрашивается, кому из них следует руководить государством?
………….
— А чем лучше слепых те, кто по существу лишен: знания сущности любой вещи и у
кого в душе нет отчетливого ее образа? Они не способны подобно художникам
усматривать высшую истину и, не теряя ее из виду, постоянно воспроизводить ее со
всевозможной тщательностью, и потому им не дано, когда это требуется, устанавливать
здесь новые законы о красоте, справедливости и благе или уберечь уже существующие.