Глава 28. Канары 95 -96 гг

 

 

КАНАРЫ-95-96 гг.

Наладив Московские дела вылетел в Дагестан, где ещё предстояло «вытащить» отца. Не хочу в подробностях, но я прошёл все взяточные стадии на всех уровнях. Даже в последний момент, когда отца уже освободили и я ждал его у ворот Дербентской тюрьмы, с меня затребовали двести долларов чтобы открыть дверь! Так у них заведено, когда выпускают на волю человека. Мне пришлось ехать искать деньги, чтобы открыли ворота. Город чужой, пришлось ехать в Изберг.

Когда же отец вышел, то его белая как снег борода была чуть ли не по пояс.

– Всё, хватит по тюрьмам, пойду в священники, – шутил он.

К тому времени мне предстояли гастроли в Испании, а точнее на Канарских островах, где в совместном русско-испанском шоу-театре у меня был контракт на десять месяцев. Пробыв всего лишь два дня с освобождённым отцом, я улетел. Когда самолёт поднялся в воздух, глядя в иллюминатор я вдруг вспомнил почему-то тот момент, когда летел в наручниках. Стал подсчитывать сколько времени прошло, и каково же было удивление, когда узнал, что ровно десять лет назад, в этот же день, пятого июля 1985 года, я летел в наручниках под конвоем из Элисты в Иваново. День в день! Мог ли я тогда себе представить, что в этот день, через ровно десять лет я буду лететь с артистами на гастроли, на Канарские острова?

Тогда я сидел у иллюминатора и мы летели на север, а сердце трепетало от предстоящего ада, а теперь я лечу на юг, и сердце трепещет от предстоящего рая. Кто то может подумать, что это чистое совпадение, но это не так. Между этими двумя полётами есть ещё одна взаимосвязь. Когда летел я об этом ещё не знал. Когда я летел в тот раз из Элисты в наручниках, у меня родилась дочь, а в этот раз из Москвы родится сын.

Здесь мне предстояло жить как помещику или даже дворянину, у которого большие апартаменты, прислуга, панорамный вид из окон и балкона. Внизу – бассейн, а в сорока метрах, за красивыми пальмами – океан. Вокруг неописуемый вид: с одной стороны зелень, за ними песчаные барханы, а дальше океан, а с другой - красивые горы.

Поутру в номер по желанию носят завтрак. В банке открыт счёт, куда еженедельно поступают гонорары за спектакли. Два раза в день – бесплатный шведский стол. Выбор блюд настолько широк, что от жадности поначалу набирал больше, чем мог съесть. Ряд первых блюд, ряд вторых, ряд десертов, соков, фруктов и всего прочего в неограниченном количестве. А когда десять лет назад в этот день меня привезли в Иваново, помню как я был голоден и как в камере было невозможно ничего с этим поделать.

На второй же день купил в «Интерпрессе» «Аргументы» и обнаружил в них себя и статью на целый разворот. Последние дни в Москве где я только не выступал, и кому только не давал интервью. Правда, мне от этого ничего, кроме вот таких сюрпризов, которые порою приятны, а порой вызывают злость из-за грубых искажений моих слов в пользу оригинальности и сенсационности статьи. «Аргументы» наиболее серьёзная из газет, потому чаще всего её и брал.

Здесь, как и везде в мире, есть Русские, и не только туристы, но и местные. В первые же дни я познакомился с молодой и красивой Натальей. Она в Германии вышла замуж за преуспевающего немца, который недавно скончался по болезни. Его наследство в Германии прибрали к рукам родственники мужа. А на Канарах у него было двадцать восемь бунгало, - домики для туристов. Но и тут нашлись дельцы, которые водили её вокруг пальца, платя ей лишь десятую долю причитающихся, да и то с большим усилием. Наталью мы назвали Канарской. Ей очень помогала живущая здесь уже много лет потомственная дворянка, Елена Александровна Раевская. Она имеет прямое родственное отношение к Кутузову и ещё не помню к какой, но очень известной фамилии в царской России. Бывая у неё в гостях, я очень любил смотреть её старинные фотоальбомы, на которых запечатлены её родственники, столь видные и известные господа дореволюционной поры. Многие годы она прожила в Австралии и других странах. Вот где действительно чувствовалась «голубая» кровь! Она преподавала английский, испанский, французский и русский в университетах разных стран. Сын её был консулом в Мадриде. Жили мы совсем рядом, и вечерами я любил гостить у неё и всегда просил рассказать что-нибудь из её далёкой молодости. Обширная домашняя библиотека поглощала меня, и сидя у камина, я буквально утопал в книгах, жадно перебирая их. Хотелось всё перечитать.

Однако, как всё меняется со временем. Центр интересов современного человека переместился далеко вниз, к материальному, пошлому и ничтожному. Что возбранялось, теперь в почёте. Глядя даже на немые фотографии далёких лет, получаешь какое-то необъяснимое ощущение благородства, излучаемое их лицами, их осанкой, манерами. По прошествии более века и вроде бы развиваясь, мы не имеем самого дорогого – культуры общения. Здесь, на Канарах, тоже не обошлось без всяких приключений. Там где «русские» быть иначе не может.

После очередного спектакля меня у выхода ждал знакомый, - «новый русский», с которым недавно общались у бассейна.

– Я изменю всю твою жизнь! – сказал он мне встречая с довольной улыбкой.

Мы с ним говорили обо всём, в том числе и о моей работе, и о проблемах, а потому и был он в курсе всего, что касалось моих «великих» планов с Америкой.

– Интересно, в какую сторону? – ответил я ему вопросительной шуткой.

– Скоро ты будешь работать в Голливуде.

– И каким же образом?

– Пошли, нас ждут в холле отеля серьёзные люди, которым ты понравился. Они вчера смотрели твоё выступление и были в таком восторге, что… впрочем, сам увидишь.

Когда мы вошли в холл отеля, то мне навстречу поднялся и подошёл человек среднего роста, крупноватого телосложения, в очках и с добрым лицом.

– Мухтар, – протянул я руку.

– Валера. Присаживайтесь, – подвинул он мне стул, – я видел Вас в России по телевизору и читал пару раз о Вас, но то, что я видел вживую, меня полностью убедило в уникальности ваших способностей.

– Спасибо, значит, не зря занимаюсь, – сказал я, лишь бы что-то сказать.

– Мы тут с Михаилом говорили о тебе, – продолжал Валерий, – и он поведал мне о твоих планах,ну, и некоторых трудностях.

– Трудностей нет, если жить без планов, без цели и борьбы, – сумничал я.

– Проблем нет только у мёртвого, – добавил Валера, – и засмеялся таким простодушным смехом, чего я не ожидал от такого солидного человека.

Валера был владельцем нескольких самолётов, летающих Санкт Петербург – Канарские острова. Миллионер, владелец крупной недвижимости и прочее. Но он был не из тех, кто брал всё это силой, а из того мизерного меньшинства, которое сумело заработать собственным умом. У Валеры два высших образования в области экономики и финансов. Но таких людей не любят те, кто рассчитывает только на силу. А на силу в то время рассчитывали все, кто занимался большим бизнесом, тесно переплетённым с криминалом. Другого бизнеса в России девяностых просто не могло быть.

Разговор я повернул немного в другую сторону, стараясь не касаться «больных» тем, чтобы не быть навязчивым. Поднявшись в ресторан, мы продолжили общение и пришли к тому, что завтра мы встречаемся для конкретного разговора по поводу его спонсорства. После этого общения я вышел на улицу и не мог нарадоваться тому, что, наконец-то, мои дела пойдут в гору. Я сниму необходимый фотоматериал, видеоматериал, соберу полный пакет необходимых бумаг и полечу в Голливуд. А там я заработаю и отдам Валере вдвойне.

Готовиться мне было не нужно, ибо я жил этими планами, идеями, этой целью. На другой день, перед его вылетом в Петербург, мы встретились, всё обсудили и к следующему его приезду мне предстояло расписать всю смету. Он вызвал своего личного управляющего финансовыми вопросами и поручил записать все реквизиты моего банковского счёта здесь, в Лас-Палмасе.

В Америке без солидного демо-материала и полного пакета бумаг делать нечего, а он по скромным моим подсчётам обходился в пятьдесят тысяч долларов, что для меня в ту пору было не под силу. Если к этому прибавить все расходы с пребыванием в США на неопределённое время, то можно понять, почему я был так рад выпавшей удаче. На третий же день Валера мне позвонил из Петербурга и сказал, чтоб я был готов к съёмкам для петербургского пятого канала. Он организовал и профинансировал телеэкспедицию на Канары, чтобы снять обо мне объёмную передачу.

Эти сказочные места не могли оставить равнодушным никого. К тому времени я уже знал все дороги на острове не только асфальтированные, но и все горные, и пустынные. На острове Гран Канария уже не осталось места, куда я не ездил, набив кабриолет девочками из балета. Я объезжал всё в поисках мест, напоминавших мне Россию.

Через несколько дней Валера отправил на мой счёт десять тысяч долларов и позвонив сказал - что это просто для мелких расходов. Я помчался в банк и обнаружил на моём пока ещё жалком счету лишний десяток тысяч долларов. Теперь-то у меня полностью рассеялись сомнения по поводу реальности всего запланированного. Валера знал, что если делать материал профессионально, это выйдет за пределы пятидесяти тысяч долларов и поэтому, когда услышал эту сумму, он отреагировал так, как будто речь шла о пятистах долларах. Я стал усиленно готовиться и удвоил и без того строгий режим занятий, а тут ещё сюрприз: прилетает Ладо Иверский (в миру Владимир Арджеванидзе). К тому времени у меня был первый дан таэквондо и приезд его был очень кстати. Готовиться на второй дан под началом такого мастера – одно удовольствие. У Володи уже был четвёртый, что означало – мастер международного уровня с правом преподавания в любой стране.

Нам многое было нужно друг от друга: мне – по таэквондо, ему – по гибкости. У нас начались незабываемые тренировки у океана.

Вечером отлив и океан отходит метров на пятьдесят, а где и на сто, освобождая утрамбованное дно, прекрасное место для занятий. Конечно же, мы угодили во все местные газеты и некоторые европейские, поскольку на спектаклях часто бывали журналисты разных стран.

Володя говорил по-английски, я – по-итальянски и по-испански, в английском я тогда был слаб, но мы всегда давали неплохие интервью, если учесть особенности характера Володи.

Спектакль наш состоял из двадцати пяти русских и знаменитого испанского танцевального коллектива. Фламенко для меня нечто большее и высокое чем танец. Фламенко, как ни один другой вид искусства, может передать все тонкости состояния души.

Спустя месяц тренировок мы нашли выход, вернее, нам предложили открыть совместную школу, на что мы согласились без колебаний и назвали её «Таэк-Йога». Нам было необходимо узнать свои способности в этом направлении, и материальная сторона волновала нас меньше, нежели творческое удовлетворение. Нами заинтересовалась пресса, что было нам на руку, ведь это реклама в многомиллионных тиражах.

К тому времени мы обладали уникальными фотографиями, которые в дальнейшем попали во многие газеты и журналы. Порою на то, чтобы снять один удачный кадр, у нас уходила целая плёнка, но игра стоила свеч. Снимки были настолько уникальны, что иногда их принимали за фотомонтаж. Наши поединки, удары в прыжках, в полёте, - в прямом смысле этого слова. Всё это, конечно, результат организованности и приложенных усилий. Статьи о нас в газетах мы могли подкреплять такими фотографиями, что к нам однажды пришла на занятия сборная Испании по баскетболу, чтобы взять уроки растяжки и прыгучести. Мы с Володей взаимодополняли друг друга. Конечно, между нами нередко были и разногласия. Иногда взаимоотношения обострялись настолько, что я уходил жить к девочкам из балета, оставив ему свои апартаменты. Ему было устроено через меня бесплатное питание наряду со всеми артистами. Кроме того, в моём распоряжении был шикарный «Мерседес» представительского класса, который оставил у меня Валера до следующего приезда. «Мерседес» также оставался в распоряжении Володи, ибо мне было не до катаний с моим жёстким графиком тренировок. И это не всё. Даже Наташу Канарскую я ему оставил. Точнее, я не возражал, если у них будет роман, поскольку я видел, как горели у Володи глаза, когда он на неё смотрел. Тем более, что у меня были постоянные отношения с девушкой из испанского балета.

Володя всё удивлялся, почему я не хотел жениться на Наталье, ведь это сулило большие деньги, бизнес и все вытекающие отсюда привилегии. Но я объяснил моё отношение к вопросу женитьбы и он больше не задавал мне таких вопросов. А тем временем меня ждал ещё один сюрприз. Получил письмо от Зайнап, из которого узнал что в скором времени, во второй раз в жизни стану отцом. Вот так вот. Каким бы ни был убеждённым холостяком, но от этого не спрятаться. Совместная жизнь с женщиной оставляет свои плоды.

- А может быть всё дело в заколдованных цифрах? – подумал я.

Как только я лечу пятого июля самолётом куда ни будь, так обязательно рождается ребёнок. После этого я слежу за тем, чтобы мой рейс на самолёт не совпадал с этими датами. Иначе детей не прокормить.

Однажды Наталья Канарская в разговоре обмолвилась о том, что некий бизнесмен-иностранец водит её за нос и не платит даже трети причитающихся ей денег от домов, которые он арендует. Мы с Володей недолго думая, решили «наехать» на него по-русски. Эдакие Робин Гуды. А почему бы, собственно, не помочь беспомощной девушке, тем более, если оба ухаживаем за ней? Она первое время упиралась, боясь приключений, но мы настояли. Нас злило больше всего то, что этот бизнесмен прямо в лицо заявлял ей, что она здесь иностранка и ничего не сможет ему сделать. Нам ужасно захотелось показать ему, что русская мафия вездесуща и бессмертна. В это время как раз был самый разгул русской мафии по всему миру. От неё стонала даже Америка. На Канарах же только о том местные и говорили, что русская мафия скоро выкупит все пять островов с их городами. Что ж, самое время сыграть роль. Тем более, что «реквизит» в виде представительского «Мерседеса» в нашем распоряжении. Мы оба высокого роста, слегка небриты, в тёмных очках, плюс прекрасный Володин талант «наезжать», причём на английском. У меня короткая причёска, специально расстёгнутая джинсовка, чтобы продемонстрировать бронзовый пресс, а на то время я был в наилучшей физической форме. Володя тоже в тёмных очках, с явно бандитским видом, своим баритоном, высоким ростом и манерами таэквондиста.

Репетировали недолго, всего пару повторов и всё. Главное, говорить мало и конкретно. Дать понять, что второго разговора не будет, а будут только действия.

Наташа Канарская должна сказать этому наглецу по-испански, что эти ребята впустую из России не летают. Оказалось, что она ему раньше уже говорила, что обратится кое к кому, но это он пропустил мимо ушей, видя в ней лишь беспомощную, одинокую девчонку.

Мы подъехали к его дому поутру, как раз в то время, когда он собирался на работу. Ждать почти не пришлось. Закрыв ворота, он сел в свой «Мерседес», который был классом ниже нашего, и тронулся. Тут же за ним тронулись мы и сели «на хвост». Нас он заметил сразу, как только тронулись. Мы держались близко, на хвосте и он видимо, вспомнил, что ему говорила Наташа. Он стал крутиться по городу, и маршрут его был не целенаправленным. Видимо, хотел убедиться, совпадение маршрутов или же действительно по его душу. Он быстро убедился в последнем и, покружившись ещё немного, решил остановиться на общей стоянке, что недалеко от полиции. Мы подъехали вплотную, перегородив ему выезд. Он вышел, и по выражению лица было видно, что нас он принял за очень даже серьёзных ребят, как, впрочем мы и выглядели.

– Наташа, переведи дословно, что мы оказали сеньору честь, прилетев сюда из России, и надеемся, что он всё понимает и не вынудит нас лететь снова, – сказал я по русски, став лицом к лицу с её должником.

При этом ни я, ни Володя не сняли тёмных очков, что придавало нам таинственности и грозности. Судя по тому, как он дрожащими руками теребил антенну своей машины, мы поняли, что он и без перевода всё понял. Через мгновение своим басом Володя вставил пару веских слов на английском. Этого вполне хватило для того, чтобы он тут же обратился к Наташе с обещанием вернуть всё до копейки и попросить на это неделю.

Не говоря ни слова больше, мы с таким же серьёзным видом сели в машину и уехали. Стоило нам завернуть за угол, как мы разразились громким смехом. Действительно, всё получилось как нельзя лучше. И мы были немногословны, и вид наш соответствовал, и машина была у нас солидная, и вообще всё было как в крутом боевике.

Через три дня позвонила Наташа и рассказала, как он принёс всё до копейки и просил больше не обращаться к таким людям, мол сами всё будем решать. Последующие дни мы с Володей долго шутили на эту тему. Вот так мы сыграли роль Наташиной «крыши». Вернули ей то, что не могла она получить более семи месяцев. Уже во второй раз я «выбиваю» долги, и оба раза успешно. Думаю неплохо получилось бы и в кино сыграть.

Вот так мы, люди, устроены. Если не знаем человека, то судим по внешним признакам. Этот бизнесмен и представить себе не мог, что я всего лишь артист из концертной программы.

Городишко маленький и через неделю мы слышали от местных про этот случай. Говорили, что с русской мафией лучше не связываться, она везде достанет. А кто-то из наших уже догадывался, что это были мы с Володей.

На острове две жизни: местные и туристы. Туристы прилетают, загорают и улетают а местные знают всех и вся.

Вскоре прилетел Валера. Мы ездили смотреть земли, которые он купил под отель для питерских отдыхающих и для строительства себе виллы. Для отеля – земля на склоне с шикарным видом на океан и окрестные горы. Для виллы – на самом верху горы, откуда панорама была просто потрясающей. На все триста шестьдесят градусов. Ведь каких это стоило денег! Потом мы ещё не раз ездили туда полюбоваться местами.

Тем временем в России было очень неспокойно. В Чечне – война. К лету – выборы. Возможны любые перемены. Могут быть беспорядки, могут закрыть посольства и тогда никуда не выехать. Покупаю газеты, по возможности стараюсь быть в курсе происходящего. Там сплошные ужасы. То же самое слышишь по радио, когда с трудом иногда удаётся поймать нужные волны. Если наступит смута, то моим планам с Америкой конец. Если не конец, то по крайней мере отсрочка на неопределённое время. Новости предвещают комендантские часы, либо введение военного положения. Возможен переворот и возвращение к диктатуре. Возможна смена паспортов и много другого, что только могут придумать «для народа» в верхах. Война из Чечни перебросилась в Дагестан. В огне – Первомайское, Кизляр и уже линия фронта близится к Хасавюрту. Там моя сестра. Что будет с ними? Что будет завтра с Дагестаном вообще? Ведь могут так же бомбить, как и Грозный. Для подобных опасений были веские основания.

Я здесь, в райском уголке Земли, живу без всяких проблем, в прекрасных условиях о каких многим моим соотечественникам остаётся только мечтать. Прекрасная и любимая работа, полная свобода, прекрасные материальные условия и всё, что я хочу. А в Дагестане нищета, криминал, война. Можно себе представить без труда как там живётся людям. Даже родилась мысль патриотического характера:

Зачем мне нужен этот рай

Когда в огне родимый край.

На сегодняшний день у меня нет даже профессионального импресарио, и езжу я через посредников, которые большую часть моих денег кладут себе в карман.

Не согласен на наши условия - сиди дома! Желающих море. Вот вся немудрёная политика посредников, так называемых агентов. Отработав на Канарских островах уже около пяти месяцев, как-то случайно, от своей Испанской подруги, чей отец был вторым человеком «сверху», я узнал что я «продан» испанцам за двести сорок долларов США за каждый спектакль! А получал я ровно одну треть, то есть восемьдесят. В итоге за десять месяцев я подарил посреднику тридцать тысяч долларов! В девяносто пятом году это была хорошая однокомнатная квартира в Москве, которой у меня ещё не было. Вот почему я должен снять материал, подготовить всё на таком уровне, чтобы мною занимался профессиональный импресарио, который делает всё и берёт только десять процентов а не шестьдесят шесть.

Конечно, работать здесь, на такой профессиональной сцене престижно. За время спектакля наша сцена менялась несколько раз. То джунгли, то водопады, то лёд, то фонтаны и всё это оформлено по высшему классу. Но обидно когда понимаешь, что ещё две твои зарплаты в месяц капают в карман посредника.

Мой выход начинался так. Я сначала занимал свою позицию на сцене внизу, потом отходит предыдущая сцена, и на её место поднимается моя, в сопровождении дымовых, световых и музыкальных эффектов.

Весь этот период гастролей можно было жить без всяких забот, припеваючи, как это делали буквально все, с кем я работал.

Положение моё было примерно такое:

"Иногда счастье так огромно, что приходится смириться"

Обычный день моих коллег состоял из купания, валяния на песке у океана или у бассейна, питья пива в многочисленных барах и наслаждения всеми благами выпавшими на их долю. Но на этот счёт есть прекрасное выражение:

«У любого бездействия найдутся уважительные причины, но всегда будут огорчительные последствия».

Всё-таки вечное наслаждение скучно. Иногда, исключительно для эксперимента пытался следовать большинству. Валяюсь на песке а меня терзают мысли о том, что я ничего не делаю, что я стою на месте а значит, моё завтра будет таким же как сегодня. Самое ужасное в жизни когда у тебя ничего не меняется и не ожидается. Это всё равно, что читать книгу, где на всех страницах одинаковый текст. Без перемен жизнь становится пустой, даже если ты валяешься у океана под пальмами, на Канарских островах.

Под сценой я оборудовал себе местечко, где и проходила большая часть того времени, когда я не спал. Придумав себе всякие приспособления, я получал великое удовольствие от сознания того, что я делаю то что мне полезно. Меня не понимали коллеги, - коллег не понимал я. Они говорили:

- Как можно пол дня проводить в тёмном полуподвале, оставив такую благодать?

Я отвечал:

- Как можно проводить, ночь в клубе, в куреве, в картах - а день отсыпаться на пляже?

Они даже не понимали что в этом-то и заключался секрет успеха.

Я старался нести на сцену то, что не будет шаблоном. Зритель жаждет увидеть что ни будь, не напичканное этим обязательным набором движений, что ни будь выходящее за рамки стандарта, установленного уже сотню лет назад. Как я счастлив, что не попал в руки ни какого тренера во время формирования моей гибкости. Как хорошо, что я не попал в руки режиссёра, иначе бы меня подогнали под гребёнку, и научили бы делать множество ненужных движений. Я за весь свой номер не делаю ни единого движения, которое было бы лишним, специально отработанным для фарса, для того, чтобы выглядеть артистом. Я специально нёс на сцену то, что не блестит. Блеском костюма не удивить публику. Не лучше ли вынести на сцену блеск исполненной работы. Для этого я за три часа до спектакля приступал к ежедневным своим трудам, тогда как остальные разминались лишь перед самым выходом на сцену. С таким подходом артист не может подняться, он стоит на одном месте и смирно исполняет то, чему его научили. А надоест ему этот номер, или уже будет не в состоянии исполнять его, то он заплатит режиссёру, и тот ему сделает другой, которых в мире сотни, а то и тысячи, и будет он работать спокойно дальше.

Конечно же, против этого мнения ополчатся все тренера, все режиссёры, все артисты, которые так работают. Конечно же, меня назовут выскочкой, возомнившим себя умнее всех. А судья то не я, и не они, судья нам зритель, а доказательство для нас – это моя зарплата, которую мне платят в цивилизованных странах, которая всегда часто превышала зарплату тех, кто работал рядом со мной, и наконец, востребованость номера. Не говоря о том, что не принадлежал ни к какой организации, не имел ни трудовой, и вообще был сам по себе. Только уверенность в своих намерениях может артисту дать полнейшую свободу и независимость.

Тем временем на остров съезжались известные во всём криминальном мире личности. Не зря именно это место ими выбрано как нейтральное. Из России со своей свитой прилетал Кирпич (Вячеслав Кирпичёв). Из Сицилии – Джеванезе, один из «отцов» криминального мира Сицилии. Мы с Володей даже шутили на эту тему. Если добавить к его фамилии «ар», то получалась почти Володина фамилия: Арджеванидзе.

Кирпич прилетел на несколько дней раньше, чтобы отдохнуть перед важными переговорами. Так получилось, что мы с Володей стали близко общаться с ним. Он зэк старой закалки и моментально определяет, с кем можно иметь дело, а кого держать от себя подальше. Видимо, наше поведение соответствовало его понятиям. Когда мы встречались в ресторане «Драгос», что при нашем же казино, мы никогда не лезли в разговорах дальше, чем положено. С другими же было всё иначе, и Кирпич давал знать своей свите, кого следует держать подальше. Кирпич в тюрьмах провёл сорок два года из своих шестидесяти двух лет. Он был настоящий вор в законе, которых осталось так мало. Теперь коронуют за деньги даже тех, кто никогда не сидел. Сейчас всё покупается, а тогда всё заслуживалось собственным опытом. Люди из его свиты ничем не выделялись из толпы, что говорило об их профессионализме. Ещё в первый вечер, когда Кирпич угощал весь русский коллектив, он своим метким взглядом определил, кто есть кто. Одно из правил Кирпича было то, что прощаясь, он никому не подавал руки. Если он это делал, то это был знак для его окружения, что человека он больше не хочет видеть. Окружение знало всё что творилось вокруг, сколько переодетых оперов летело с ними в самолёте, и всю их подноготную.

Однажды мы с Кирпичём сидели в холле отеля, и к нам подходит мужчина лет пятидесяти в шортах, майке, со свойственной заядлому туристу-интеллектуалу бородкой и в соломенной шляпе, на которой он собирал автографы тех с кем отдыхал и общался здесь. Когда он подошёл к нам, у нас и быть не могло в голове, что это один из «пастухов», и мы подписались, а Кирпич, автограф которого ему и был больше всего нужен, нет. Только когда тот ушёл, Кирпич усмехнувшись сказал:

– Наивные, неужели они так думают, что они знают обо мне больше чем я о них?

Кирпич спокойно рассказал нам всю подноготную этого «туриста» в соломенной шляпе.

- Это майор из такого-то отделения, должность такая-то, живёт там-то, дурень в шортах, – закончил Кирпич, ловко перекидывая сигарету из одного угла рта в другой, сидя в своей любимой позе, когда руки скрещены за головой, как у арестованного.

Многое в нём нас удивляло. Особенно его осведомлённость в столь различных сферах жизни. Он официально возглавлял «Российский фонд помощи заключённым». Раньше это было нелегально и называлось «Общак». Теперь же, в связи с демократизацией нашего общества, стало вполне легальным. Однако, механизм остался прежним. Кирпич ещё известен тем, что написал несколько поправок к Конституции Российской федерации и Уголовному кодексу. Правда, я не знаю, прислушались ли власть предержащие к его обращению по центральному телевидению.

Конечно, когда прилетит Джеванезе то их встреча будет тщательно закодирована, да так, что никакой «турист», хоть он перекрасится в папуаса и будет скакать с копьём, не вынюхает, где и когда она состоится. Над этим работают не только со стороны Кирпича, но и с сицилийской стороны. Скорее всего, это будет на природе, где нет подслушивающих устройств. А место будет оглашено для своих в последние минуты, чтобы спецслужбы не могли внедриться.

Интересно, что когда мы с Володей не приходили посидеть с ним после спектакля, то сам посылал за нами.

Тем временем прилетел Валера. Хотя Кирпич и не знал лично Валеру, но знал всё о его бизнесе в Петербурге. На второй день после приезда Валеры мы сидели с ним у бассейна и пили пиво, без которого он мог прожить меньше, чем я без воздуха, и говорили о моих делах. Он предлагал снимать в Питере, я же поворачивал стрелки на Москву. Он уже был готов перекинуть пятьдесят тысяч долларов с одного из своих счетов на мой. Дело оставалось только за тем, чтобы съездить в мой банк. Тут-то и грянул гром. Звонит его телефон. Он поднимает трубку, и через мгновение я его не узнаю. Он вытаращил глаза, открыл рот и чуть не выронил из рук бокал с пивом, который с грохотом опустился на стол.

Он словно окаменел. Я не мог сначала понять: то ли радостная весть, то ли что-то ужасное произошло. Он не мог даже поправить очки для зрения, которые к этому моменту повисли на носу. Потом он опустил голову, обнял её ладонями и долго молчал. Я не решался лезть с вопросами, пока он сам не соберётся с мыслями. Это и был тот самый момент, когда на все мои планы, на все возлагаемые на Валеру как на продюссера надежды можно было ставить жирный крест. Конечно, с моей стороны в такой момент думать о своей карьере было бы просто кощунственно. Не знаю дословно, что он там услышал, но это значило то, что с этой минуты Валера не только нищий, но и то, что он должен два миллиона долларов, за что, естественно, его должны «убрать». Оказалось, что с этой минуты каждое мгновение, когда я находился с ним, могло мне стоить жизни. Дело в том, что конкурирующая сторона, которая славилась далеко не светлыми делами, долгое время копала под него, не брезгуя никакими подлыми средствами. Рано или поздно должен был произойти обвал, вот он-то и произошёл в этот момент.

По телефону, не скрывая злорадства, сообщили ему об этом те, кто был заинтересован. Валера, не подозревавший, что это произойдёт так быстро и неожиданно, не успел даже подстраховаться, хотя имел неплохие возможности. Все его счета в России и заграницей были в одночасье заморожены. Он прилетел сюда всего лишь с одним кейсом, в котором кроме бумаг, ничего уже не значивших, была ещё одна рубашка для смены и телефон. Это было всё, что с этого момента было его собственностью. Когда он оправился от шока и кинулся набирать номер жены, было уже поздно, телефон отключен. Теперь он кое-кому в Питере был не угоден, ибо знал то, что не должно нигде фигурировать, и его следовало «убрать» и чем быстрее, тем лучше.

В дальнейшем я делал всё от меня зависящее для того, чтобы помочь ему. Конечно, те деньги, которые он перебросил на мой счёт, ему очень пригодились.

Когда в первый раз из Питера прилетело двое «исполнителей», он чудом остался жив. После того, как Валера от меня вышел, прошло не более пятнадцати минут, как ко мне без стука ворвались двое мужчин. Один был маленького роста, коренастый, другой с меня ростом но шире в плечах. Первый держал правую руку на груди под пиджаком, второй – в кармане брюк. Они быстрыми движениями посадили меня в кресло. Здоровый остался у двери, другой не медля ни секунды, обежал все комнаты и не найдя «объекта» вернулся к нам. Было понятно что если бы они нашли «объект», то выполняя заказ, они не оставили бы свидетеля видевшего их лица. Для того и держали меня на «мушке».

Оказалось что они уже вычислили с кем он сдружился здесь, на Канарах, где мог обитать и так далее. В отеле был наперёд оплаченный люксовый номер на имя Валеры, в котором он естественно, не появлялся с того злополучного момента. Исполнители везде успели побывать.

Стали расспрашивать, но зная всю ситуацию, я с первого раза сориентировался и сказал, что мы дружили, общались, но с таких-то пор у него какие-то проблемы и что он уже неделю как не появлялся. Интересовались знаю ли я кого-либо, у кого он мог бы быть. Конечно же, я отвертелся, сославшись на то, что он жил в отеле и если мы виделись, то либо у меня, либо у него. Пытались поймать меня на слове, утверждая что мои коллеги видели нас вместе ещё вчера. Тут я конечно струсил, но виду не подал. Действительно могло быть и так, но я вспомнил, что об этом знал только Володя Арджеванидзе, и сразу же сказал им, что не может этого быть. Пронесло. Они ушли без лишних церемоний. Теперь я рисковал тем, что мог стать невольной жертвой, ибо они могли следить, а предупредить Валеру, чтоб не приходил ко мне, я никак не мог. У меня не было никакого с ним контакта. Если они следят и Валера появится, то они, конечно, не будут «убирать» его в холле или на улице. Они дадут ему зайти ко мне, а там и мне достанется девять граммов свинца, а если с контрольным в голову, то – все восемнадцать. Валера же мог появиться у меня в любой момент, поскольку не думал он и о том, что так скоро и оперативно будут его устранять.

Эти люди исчезли и больше не появлялись. Возможно это были одноразовые исполнители, в планы которых не входило заниматься его выслеживанием. Но этим не кончилось. Через неделю это повторилось. В гримёрной вместе со всем коллективом я готовился к выступлению, когда по закулисному радио меня вызвали к служебному входу. Направился к выходу и увидел быстрым шагом идущих навстречу двоих мужчин, вслед за которыми бежит дежурный полицейский, ошарашенный наглостью незнакомцев.

– Ты Мухтар?

– Да.

– Ты нам нужен, пошли.

– Но, у меня сейчас выход на сцену…

– После спектакля ждём у выхода.

– Договорились – пробормотал я и пошёл обратно, но уже с дрожащими коленями.

В гримёрной мне стали капать на нервы, мол, влип ты Мухтар в тёмные дела. Меня успокаивало то, что Валеру после этого я видел, он в курсе и не явится, а если понадобится, то пошлёт какого ни будь незнакомца с запиской.

Волнения, однако, было не избежать. Весь свой рабочий день, - а это целых пять минут на сцене, - я думал о том, что и как говорить им при встрече, чтобы не вызвать подозрения что я его скрываю. Первое время Валеру мы прятали у Раевской, но и туда могли нагрянуть. Ему было не вылететь никуда с островов, так как из него уже сделали чуть ли не международного преступника, а его фамилия уже была зафиксирована в аэропорту Сан-Марино. И к Наташе могли прийти. И к тем, с кем он на Канарах имел отношения по бизнесу. А те, что прилетали по его душу, как потом мы узнали, имели все необходимые документы, удостоверяющие их принадлежность к Российским правоохранительным органам. И оружие провозили вполне легально, лишь сдавая его в багажное отделение на время полёта. Что такое бумаги там, где крутятся деньги? Потому и полицейского на проходе они не ставили ни во что. По документам они являлись кем-то вроде представителей российского ФБР, для которых рядовой полицейский – не более чем сторож.

После спектакля меня ждали у выхода. Войдя в холл отеля, мы расположились на шикарных креслах. Подошёл служащий и спросил, что будем пить. Они вежливо отказались и сразу обратились ко мне:

– Ты понимаешь, что нам нужно?

– Прекрасно понимаю, вам нужен Валера.

– Чем нас порадуешь?

– Увы, Валера имеет два высших образования, и я не думаю, что он станет контачить со мной в такой ситуации. Если только позвонит откуда-нибудь, да и то незачем, ведь я сам от него ждал помощи!

– Он может не бояться, нам только нужно взять с него некоторое обязательство и дать некоторую информацию. Если свяжешься с ним, то поможешь и ему и нам, так что вот, возьми телефон.

Я догадывался, что это своего рода тактика, ведь если он наберёт им, они тут же вычислят местонахождения абонента.

– Если он объявится, конечно же, передам – сказал я убедительным тоном.

Переглянувшись меж собой, они как бы подтвердили возникшую у обоих одновременно мысль о том, что с меня им толку нет, после чего встали как по команде и сухо попрощавшись удалились. Я решил пока посидеть на месте, чтобы не идти им вслед и вообще, убедиться что ноги способны меня нести. Потрогал под собой кресло – вроде сухо.

Тем временем моя подруга уже ждала меня в своей машине у выхода, о чём с этими типами я совсем забыл. Её отец какой-то шишка в области туризма и имеет дружеские отношения с хозяином всего комплекса отелей и казино, где идёт наш спектакль. Сегодня у её сестры именины, и нас ждала компания артистов из разных испанских шоу.

По дороге она мне рассказала, что весь персонал, все испанские артисты и дирекция считают меня мафиози, маскирующимся под артиста, что все в этом уверены. Но, больше всего меня удивило то, что даже испанцы знают, кто такой Кирпич. Она сказала, что Канары излюбленное место встреч мафиози такого уровня со всего света, и что очень большие деньги оседают здесь в виде недвижимости из-за благоприятных условий со стороны местных законов. Покупающий крупную недвижимость, автоматически получает гражданство. Когда едешь по трассе, то взору открываются шикарные виллы, готовые к продаже, стоимостью в несколько миллионов долларов.

– А почему они так думают? – спрашиваю её с не скрытым любопытством.

– А потому, что к тебе приезжают бизнесмены, которые поставляют нам туристов из России, известные криминальные авторитеты, врываются и спрашивают тебя всякие опасные типы, которые не обращают внимания даже на полицейского. Вот все и думают, что скрываясь здесь, ты управляешь какими-то делами там, в России.

– Ха-ха-ха, – вырвался у меня хохот.

– Что смеёшься? – с вполне серьёзной миной на лице произнесла она. – Ты думал никто ничего не знает?

– Ха-ха-ха, – продолжал я кататься от смеха.

– И что на твоём счету появляются такие суммы, тоже известно!

Смех меня довёл до кашля и слёз. Действительно, ведь деньги они еженедельно каждому из нас кладут на личный счёт, поэтому дирекция в курсе.

– Тебе смешно а я весь вечер вчера плакала, когда папа сказал чтоб я от тебя подальше держалась.

Сказав это она протянула правую руку к моему лицу, продолжая рулить левой и стала гладить мою щёку.

– Ты посмотри на меня, на мой характер, какой из меня мафиози… ха-ха-ха.

– А представительский «Мерседес» тоже с неба упал? – посмотрела на меня искоса и продолжила – Почему-то никому из сорока артистов никто ничего не даёт!

– Марсела, я такой же мафиози как моя бабушка космонавт, – сказал я, с трудом сдерживая душивший меня смех и утирая слёзы.

Ко всему она добавила ещё и тот случай с «наездом» для Наташи, который каким-то образом дошёл и до неё. Более того она была вполне уверена что я прилетел сюда вовсе не с целью выступлений, а артистом работаю для отвода глаз, поэтому и гонорар свой практически не получаю, отдавая две трети посторонним. А ту сумму, которую кладут на мой счёт в театре, практически не трогаю.

Знала бы она, что не трачу деньги из экономии, а не из-за их избытка. Вот ведь как можно всё повернуть.

Если взять во внимание всё, что она обо мне знала, то ей ничего не оставалось, кроме как быть уверенной в том, что я действительно какой-то «артист-оборотень».

– Всё равно я тебя люблю, даже если ты и мафиози, – сказала она в завершение этой темы, когда мы подъехали к дому и фары осветили ворота виллы.

Шло время. Володя Арджеванидзе улетел в Москву. Тренировки у океана прекратились. Валера исчез из виду совсем. Шли слухи, что он перебрался в Америку. Школа наша прекратила существование. Всё вернулось на круги своя. Пришла весть о том, что у меня родился сын.

– Сын – это хорошо! – были мои первые слова, когда я по телефону услышал эту новость.

Родственники единогласно назвали Хабиб.

К тому времени контракт приближался к концу. Новогодний вечер был обычным, жарким.

Основное время моё проходило в полуподвальном помещении под верхней сценой, где у меня был свой уголок. Кроме физических занятий я регулярно слушал в наушники уроки английского языка, готовясь к Америке. И засыпал порой в наушниках. Всё своё время проводил изучая себя и свои возможности.

«Изучающий других становится мудрецом, изучающий себя обретает просветление».

Как-то один из моих коллег спросил в разговоре о том, как я нахожу контракты. Мы с ним общались чаще чем с другими и поэтому он делился со мной своими планами. Сказал что уже был в некоторых агентствах и собирается завтра ещё в одно место.

– Не там ищешь, – говорю ему.

– Как не там? А где же по твоему искать?

– Там, где ищу я.

– И куда же это ты ходил?

– Это самое надёжное место, и если хочешь, завтра возьму с собой.

– Конечно хочу!

Договорились и на следующий день он пришёл весь разодетый, как на свадьбу, полагая, что предстоит встреча с нужными людьми. Увидев как одет я, он удивился. Я был одет для тренировок.

– В чём дело, ты что забыл что мы идём на встречу? - спросил он в недоумении.

– Ни в коем случае. Сейчас я тебе покажу то место, где я нахожу контракты.

Мы спустились через служебный ход в мой скромный, полутёмный уголок с висящими близко над головой всякими трубами и прочими конструкциями. По его выражению было видно, что он брезгует находиться здесь в своих светлых костюмах.

– Куда ты меня привёл? Это же подвал!

– В самое надёжное место, откуда и начинается карьера любого, кто желает подняться.

– Но…

– Не перебивай и слушай. Это в твоих интересах. Подъем начинается снизу. «Чтобы подняться в небо, нужно сложить крылья» – процитировал я кого-то из философов и продолжил, – если бы у нас с тобой не были дружеские отношения, то я бы не стал тратить на тебя время. Но я вижу твоё желание, и незнание где искать. Ты похож на слепого котёнка, который тычется носом в окружающие предметы. Ты должен сначала искренне любить то, что ты делаешь, уметь различать истинное удовольствие от ложного. Искусство требует жертв, но где, скажи мне, твои жертвы? Чем ты жертвуешь ради цели?

– Ты возможно прав, но я не для того пришёл, чтобы слушать твои наставления.

– Что ж, твоя судьба в твоих руках. Можешь бросить её в грязную лужу, можешь закрыть на замок, а можешь пустить по свету и следовать за ней. Помни, если ты не будешь держать её за узды, она тебя возьмёт за шиворот. А результаты моих и твоих действий будут совершенно разными. А теперь иди, покури, включи телевизор или валяйся у океана, а мне пора тренироваться. На этом у меня всё.

Он долго ещё стоял в раздумьях, когда я приступил к занятиям. Уйти ему не позволяло дружеское чувство, а находиться здесь в таком одеянии не имело смысла. Через несколько минут он всё же решился и попрощавшись до вечера, ушёл.

Пока занимался думая обэтом, сложил четверостишие: