Вторжение французов в Россию

 

       В ночь на 12 (24) июня 1812 г. без объявления войны по четырем понтонным мостам французская армия начала переправу через р. Неман. Рано утром авангард французских войск вошел в г. Ковно. Наполеон один, без свиты, помчался к соседнему лесу, надеясь там встретить неприятеля. Но русских не было. Они ушли. Это была первая неудача Наполеона. В условиях громадного численного превосходства сил противника, отступление русской армии, принятое Барклаем-де-Толли, было,— как писал известный историк,— «делом не свободного выбора, а суровой необходимости».[6]

       Руководствуясь своим планом по разгрому каждой из армий противника отдельно, Наполеон начал быстрое движение в глубь страны. «Теперь Багратион и Барклай-де-Толли не увидятся»,— говорил он.

       Барклай-де-Толли с главными силами своей армии, оставив Вильно, двинулся к Дрисскому лагерю и, не остановившись там, направился через Полоцк на Витебск к Смоленску. Багратион шел южнее, через Слуцк, Бобруйск, Мстиславль. Положение его армии было особенно тяжелым. Против Багратиона действовали две группы войск: одна — под командованием брата Наполеона, вестфальского короля Жерома Бонапарта, который двигался со стороны Гродно; другая — под командованием Даву, шедшего навстречу Багратиону, от Вильно. Сначала Багратион взял курс на Минск, но Даву опередил его и успел захватить Минск еще до подхода к нему Багратиона. Русская армия в результате движения Даву оказалась в мешке. Только медлительность Жерома Бонапарта помогла Багратиону выйти из ловушки; он переправился у Нового Быхова через Днепр и беспрепятственно двинулся к Смоленску.

       Успешно уходила от преследования и первая русская армия. От Дриссы Барклай-де-Толли направился к Витебску. Отступая, русское командование оставило корпус Витгенштейна примерно в 25 тыс. человек для укрепления подступов к Петербургу. У Витебска Наполеон почти настиг своих противников. Он даже видел огни, слышал шум в лагере русских и предполагал поутру начать сражение, но, когда на рассвете Наполеон вышел из палатки, русской армии уже не было. Ночью, при потушенных огнях, она снялась с лагеря и ушла. Уже тогда, в Витебске, Наполеон думал о целесообразности прекращения похода. Он хотел трофеев, чтобы поднять дух армии, но никто их не присылал. В этом преследовании силы Наполеона начали таять, ослабла дисцип лина армии. Повсюду приходилось оставлять гарнизоны, обозы не поспевали за движением войск. Тыл Наполеона тревожили партизаны, численность которых беспрерывно возрастала. Достать продовольствие и фураж по дороге было невозможно. Русские уходили, забирая или уничтожая все запасы. Народная война все более давала себя почувствовать французам. Участились случаи дезертирства. По селам и деревням России бродили шайки мародеров, грабившие мирное население.

       Болезни и голод истощали армию. Слух о том, что французский император даст крестьянам свободу, не оправдался. Наполеон задумывался над вопросом об уничтожении крепостного права. Он даже приказал достать ему материалы о Пугачеве, но побоялся возможности крестьянской войны против помещиков. «Освобождение крестьян придало бы этой войне революционный характер,— писал А. Коленкур,— отнюдь не подходящий для государя, который с полным основанием хвалился тем, что он восстановил общественный порядок в Европе»[7].

       Соединение обеих армий у Смоленска было большим успехом русских и второй крупной неудачей Наполеона. Рушился его стратегический замысел. В момент соединения обе армии насчитывали около 120 тыс. человек. Наполеоновские войска все еще намного превышали русских по численности. Поэтому Барклай-де-Толли, несмотря на требования большинства генералов во главе с Багратионом дать генеральное сражение Наполеону, приказал продолжать отступление, 27-я дивизия Неверовского и корпус Раевского героически отстаивали Смоленск, обеспечивая соединение, а затем отход главных сил армии. Крепостные стены Смоленска долго выдерживали огонь 150 орудий наполеоновской артиллерии. Город полыхал пожаром. Остатки почти совершенно уничтоженной дивизии Неверовского вошли в Смоленск и соединились с корпусом Раевского.

       В ночь на 6 августа русские оставили горящий город. Уходя, они взорвали пороховые склады. «Кампания 12 года кончена»,— сказал Наполеон, войдя в город.

       Здесь он попытался договориться с Александром I о мире. По его настоянию пленный русский генерал Тучков 3-й написал письмо своему брату, находившемуся в действующей армии, в котором содержалось предложение Наполеона заключить мир. Но предложение Наполеона осталось без ответа.

       Война принимала затяжной характер. Ширилось партизанское движение. При прибли жении французов крестьяне уходили в леса, ничего не оставляя врагу. «Народ войну сию называет как бы нашествие татар»,—  говорил Кутузов. Крестьяне охотно шли в армию. Сами современники понимали особый характер войны. «Война теперь не обыкновенная, а национальная»,— писал Багратион. Именно в силу этого народного характера войны отступление русской армии вызывало все большее недовольство и раздражение в армии и в тылу. Оно оскорбляло патриотическое чувство народа, хотя тактика отступления была единственно правильной в условиях громадного неравенства сил.

       До Смоленска отступление объясняли солдатам необходимостью соединения двух разобщенных армии. После Смоленска они не понимали причин отступления. «Войска шли тихо, в молчании, с растерзанным и озлобленным сердцем», — писал один из современников. Барклай-де-Толли, человек большого военно-административного опыта, поставленный в полную зависимость от царской власти, был лишен возможности проявить собственную инициативу. Его иностранное происхождение (шотландец), открыто враждебное к нему отношение командовавшего второй армией Багратиона и, главное, длительное отступление, тяжело действовавшее на солдат,— все это ослабляло его авторитет в армии. Необходимость назначения главнокомандующего становилась очевидной. Народ и армия называли М. И. Кутузова. Ему в это время было 67 лет. Он был не у дел. Все знали, что Александр I не любил Кутузова и не желал ему простить собственного преступления под Аустерлицем, но тем не менее царь был вынужден назначить его главнокомандующим. В тот день, когда М. И. Кутузов уезжал в армию. Александр I сказал: «Публика желала назначения его. Я назначил его; что касается меня лично, то я умываю руки».

       Кутузову принадлежит великая историческая заслуга в разгроме и изгнании врага. Приняв командование армией в исключительно тяжелых условиях, Кутузов, блестяще осуществляя глубоко продуманный план контрнаступления, ускорил гибель наполеоновской армии. Кутузов был противником павловской показной муштры, шагистики и парадомании, был удивительно прост в обращении с солдатами. С первых дней своего назначения главнокомандующим [8 (20) августа 1812 г] Кутузов готовился к сражению с Наполеоном. Его действия еще до Бородинской битвы носили активнооборонительный характер. Следуя к месту расположения войск, он установил связь с Барклаем-де-Толли, Витгенштейном, находившимся в Петербурге, Чичаговым, армия которого после окончания русско-турецкой войны действовала на Киевском направлении. Все были убеждены, что с назначением Кутузова наступит коренной перелом в ходе войны.

       Однако, прибыв в армию в Царево-Займище (под Гжатском) 23 августа (10 сентября), Кутузов убедился, что с генеральным сражением следует повременить. Численное превосходство все еще было на стороне Наполеона, несмотря на значительные потери французов. Необходимо было ближе познакомиться с положением дел русской армии, увеличить ее численность и дать бой в наиболее благоприятных для русских условиях. Дальнейшее отступление русской армии увеличивало ее силы, поскольку к ней непрерывно подходили свежие подкрепления. Напротив, с продвижением Наполеона внутрь России силы его таяли.

 

Бородинское сражение

 

       Место, где главнокомандующий решился дать сражение Наполеону, было расположено в 120 км от Москвы, вблизи Можайска. Выбранная позиция позволяла на сравнительно узком фронте перекрыть две основные дороги на Москву — Новую Смоленскую дорогу, проходившую через деревни Бородино и Горки, и Старую Смоленскую дорогу, в 4 км южнее, шедшую через деревни Ельня и Утица. Обе дороги соединялись у Можайска. Слегка холмистое Бородинское поле, местами покрытое кустарником, прорезали небольшие овраги и ручьи. С фронта Бородинское поле прикрывала речка Колоча, впадающая в р. Москву. На господствующих курганах можно было создать опорные пункты, установить артиллерию. Пересеченный характер местности позволял скрыть от противника часть русских сил. Он же затруднял Наполеону осуществление широкого маневра.

       Правый фланг бородинской позиции был почти неприступным. Центр был также выгоден для обороны. Сам Кутузов так оценивал эту позицию в своем донесении: «Позиция, на которой я остановился при деревне Бородине, в 12-ти верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции,, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции, тогда имею я большую надежду к победе».

       Готовясь к генеральному сражению, Кутузов рассчитывал получить подкрепления в количестве 100—120 тыс., обещанных военным министерством. Задумывая предстоящее сражение как оборонительное, он надеялся этой битвой подорвать наступательную силу противника, обескровить врага и добиться изменения в соотношении сил в пользу России. Наполеон в этой битве хотел окончательно разгромить русскую армию, добиться капитуляции Александра I.

       Русские войска были размещены следующим образом: на правом, высоком берегу Колочи и в центре позиции стояли войска первой армии под командованием Барклая-де-Толли. Левый фланг до деревни Утицы пришлось разместить на плоской, не защищенной природными рубежами местности. Чтобы укрепить левый фланг, юго-западнее деревни Семеновской были сооружены так называемые Семеновские, или Багратионовы флеши [земляные укрепления, по форме напоминающие стрелу (fleche — стрела)]. В центре позиции, на кургане, который возвышался над местностью, находилась артиллерийская батарея Раевского (180 орудий). Впереди позиции с левого фланга был построен пятиугольный Шевардянский редут. Строительство укреплений не было завершено к началу сражения.

       Стремясь к всемерному сохранению своих сил и нанесению наибольших потерь противнику, Кутузов расположил войска в боевом порядке, имея на первой линии пехотные корпуса, кавалерийские части и, наконец, в тылу позиции сильные пехотные, кавалерийские и артиллерийские резервы. Штаб русской армии находился в деревне Татарине, а Кутузов — в деревне Горки, откуда он мог наблюдать за ходом битвы.

       Наполеон привел к Бородино немногим более 130 тыс. человек и 587 орудий. В распоряжении русских было 120 тыс человек и 640 орудий. Таким образом, у Бородина силы противника были приблизительно равны.

       Утром 24 августа (5 сентября), около 12 часов дня, Наполеон подошел к Шевардинскому редуту. Кутузову важно было задержать здесь неприятеля на несколько часов, чтобы закончить строительство укреплений на левом фланге. Шевардинский редут мешал перегруппировке французских сил и переброске войск с НовоСмоленской дороги для обхода левого фланга. Немногим более 10 тыс. русских солдат (8 тыс. пехоты и 4 тыс. конницы) задержали здесь армию Наполеона. Когда французам к концу дня удалось, наконец, захватить редут, русские пошли в контратаку и снова отбили его у неприятеля. Только угроза обходного движения заставила русских ночью оставить это укрепление, сплошь заваленное трупами героев. Ни один пленный не был взят на Шевардинском редуте. Полное презрение к смерти, желание любой ценой отстоять русскую землю особенно восхищали и поражали французов. Бои за Шевардинский редут позволили русским укрепить свои позиции и помешать перегруппировке французских сил. 

       Ночь с 25 на 26 августа Наполеон провел беспокойно. Несколько раз он посылал адъютанта узнать, горят ли огни в русском лагере, не ушли ли русские. В своем приказе солдатам перед Бородинским сражением Наполеон сулил им легкую победу и скорое окончание войны. «Солдаты, — писал он, — вот битва, которой вы так желали? Впредь победа зависит от вас! Она нам необходима, она нам даст изобилие, хорошие зимние квартиры и быстрое возвращение на родину... И пусть самое отдаленное потомство говорит о вашем поведении в этот день. Пусть о вас скажут: «Он был в великой битве под стенами Москвы»[8].

       Кутузов не издавал специального приказа. Обращаясь к солдатам, он говорил о защите ими земли русской. Но эти простые слова Кутузова затрагивали сердца солдат куда сильнее патетических заявлений Наполеона.[9]

       Правильно поняв уязвимость левого фланга, Наполеон решил разгромить армию Багратиона, а затем обойти русскую позицию и нанести удар в тыл. Однако, чтобы отвлечь противника, он начал сражение перестрелкой на правом фланге у деревни Бородино против малочисленной группы войск, направив туда корпус Евгения Богарнэ. Основной удар Наполеон направил на левый фланг против Багратиона Здесь сражались его лучшие генералы — Даву, Ней, Мюрат. Первая атака неприятеля на Семеновские флеши была отбита Вскоре началась вторая Французам удалось овладеть частью укреплений, но русские войска отбили врага. Адъютанты сообщали Наполеону об отчаянном сопротивлении русских, об огсутствии пленных Потери обеих сторон были громадны. Был контужен Даву, ранен генерал Компан.

       Наполеон сосредотачивал на левом фланге русских все новые и новые силы. В результате, последующих атак Семеновские флеши были захвачены французами, но русским удалось вновь овладеть укреплениями Неприятель предпринимал атаку по всему фронту и на короткое время захватил батарею Раевского, находившуюся между деревней Бородино и Семеновской. Но штыковой атакой русские выбили противника Число французских солдат, сражавшихся у флешей, втрое превосходило силы русских. Во время боев осколком ядра был смертельно ранен Багратион, один из лучших генералов русской армии Людские резервы на левом фланге были на исходе. Русским угрожала опасность обходного маневра с тыла. Около полудня французы ценою огромных жертв овладели флешами. Захват Семеновских флешей облегчал им борьбу за другую важную стратегическую позицию русских — батарею Раевского, обстреливавшуюся теперь с  трех направлений Наполеон, сосредоточив против батареи Раевского более 36 тыс войск и около 300 орудий, приготовился к общей атаке Но в это время (около 12 часов дня) кавалерийские полки Уварова и казаки атамана Платова, посланные Кутузовым, перейдя р Колочу, неожиданно ударили по левому флангу и тылу французов Ближайшие части врага были опрокинуты Среди них началась паника.

       Создалось опасное для французов положение Наполеон, обеспокоенный за свой левый фланг, был вынужден перебросить туда часть своих сил и на 2 часа задержал начатую было атаку батареи Раевского Этим воспользовался Кутузов, немедленно подтянувший сюда резервы Казаки Уварова и Платова, выполнив свою задачу, получили приказ отойти к деревне Горки.

       Во второй половине дня возобновился бой за батарею Раевского Ее защитники мужественно отбивали ожесточенные атаки французов, следовавшие одна за другой. Заваленная трупами батарея несколько раз переходила из рук в руки. К четырем часам дня французская кавалерия овладела батареей. Русские войска отступили к Утицкому лесу, придерживая фронт. Напо леону не удалось осуществить свой первоначальный план — зайти в тыл русской армии, окружить и разбить ее. Он не сумел прорвать фронт русских войск. Несмотря на колоссальные потери обеих сторон — французы потеряли свыше 58 тыс., русские 43 тыс., — Наполеон понял, по-настоящему, пожалуй, впервые великую силу русских. Генералы требовали у него новых подкреплений. Но резервы были полностью использованы.

       Оставались полки старой гвардии, но пускать ее в бой Наполеон не рискнул. Французскому императору не удалось разгромить русскую армию, т.е. решить главную задачу сражения «В медленно расходившемся пороховом дыму по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, — в лужах крови лежали лошади и люди поодиночке и кучами Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видели еще ни Наполеон, ни его генералы. 

       Объезжая Бородинское поле, он понял, что не хочет для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. Одно — чего он желал—отдыха»,—так рассказал о состоянии Наполеона Л.Н. Толстой в «Воине и мире».

       Бородинская битва явилась началом конца величия Наполеона и его армии Дело не только в том, что потери французов составляли 58 тыс, в их числе 47 лучших генералов. Главное заключалось в том, что уцелевшие около 80 тыс. солдат совсем уже не походили по духу и настроению на тех, которые подошли к Боро динскому полю. Уверенность в непобедимости императора пошатнулась, в то время как раньше эта уверенность никогда не покидала наполеоновскую армию — ни в Египте, ни в Сирии, ни в Италии, ни в Австрии.

       Бородинская битва была действительным поражением наполеоновской армии, признанным впоследствии самим императором. Наполеон не только первый отступил с кровавого поля, но отдал одновременный приказ отступить на исходные позиции во всех. пунктах, занятых французами ценой таких больших потерь. Если уж Наполеон, для которого сохранение репутации непобедимости в глазах солдат было превыше всего, решился отступить, значит он не считал после этого боя армию французов сильнее русской армии.

       Бородинская битва означала крушение стратегии и тактики французского полководца, крушение всего его плана русской кампании. Когда прибывшего в Москву раненого Ермолова спросили, что произошло у Бородина, он ответил: «Французская армия расшиблась о русскую армию». Бородинское сражение явилось великим актом борьбы русского народа за независимость своей Родины.

       В сознании Наполеона эта битва до конца его жизни осталась страшным, тяжелым воспоминанием. «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми. Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех»[10],— писал Наполеон.

       Бородинская битва, несмотря на последовавшее за ней отступление русских войск и сдачу Москвы, создала перелом в ходе войны. Она в значительной степени предопределила разгром армии Наполеона. Л. Н. Толстой был прав, когда писал: «После данного в Бородино толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы, но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, понесенной при Бородине раны».

       Французская армия уже не могла оправиться после Бородинского сражения. Сокрушительный отпор, который она получила, имел катастрофические последствия для Наполеона. Наступательные возможности французской армии были подорваны. Напротив, моральный дух и силы сопротивления русских значительно возросли. Бородино сделало возможным переход русской армии в контрнаступление. Но царское правительство сорвало первоначальный план Кутузова. Опасаясь широкого развития национально-освободительной борьбы, военное министерство не прислало к Бородину обещанных Кутузову подкреплений. Генерал-губернатор Москвы Растопчин отказался послать туда московское ополчение. Без свежих подкреплений Жутузов не мог предпринять новое сражение. Взвесив данные о потерях, о возможности пополнения резервами, Кутузов решил отступить к Москве (13) сентября в деревне Фили, под Москвой, на состоявшемся военном совете Кутузов приказал оста вить Москву: «Наполеон, как бурный поток, который мы еще не можем остановить, Москва — будет губкой, которая его всосет», — говорил Кутузов. Население столицы вместе с армией, уходило из города.
       2(14) сентября Наполеон подошел к Москве, остановившись на Поклонной горе. «Странный, красивый, величественный город. И странная, и величественная эта минута», — патетически воскликнул он. Наполеон долго ждал этого дня, будучи уверенным, что захват Москвы сделает бессмысленным дальнейшее сопротивление русских, и они униженно запросят мира. Но он плохо знал Россию. Более двух часов прождал Наполеон московскую депутацию. Вскоре ему доложили, что город пуст.

       Он не хотел въезжать в этот день в Москву и переночевал у Дорогомиловской заставы.

       «Нет, не пошла Москва моя к нему с повинной головою», — не без гордости писал А. С. Пушкин.

       На другой день Наполеон вошел в чужую, далекую столицу. Москва не принесла Наполеону ни мира, ни хлеба, ни отдыха. Уже 2(14) сентября в различных частях города: на Солянке, Кузнецком мосту, Замоскворечье — начались пожары, в результате которых большая часть зданий столицы погибла. Сгорели: Гостиный двор на Красной площади, Московский университет, магазины, промышленные предприятия, жилые дома. Несмотря на назначение генерал-губернатора и коменданта, французы с первых дней своего пребывания в столице занялись грабежами и разбоями. «Все части войск, — как писали сами французы, — были призваны к участию в грабеже, последовательно, как будто дело шло об исполнении служебной обязанности»[11].

       Московский пожар и разбои вскоре истребили те запасы продовольствия, которые находились в городе. С пожаром, как отмечали очевидцы, пришло беспокойство к Наполеону. «Страшное волнение охватило его тут, — писал о состоянии Наполеона генерал Сегюр, — как будто он сам был пожираем окружавшим его пламенем». Из-за пожара Наполеон вынужден был оставить Кремль и переселиться в загородный Петровский дворец. Но и прекращение пожаров не принесло успокоения императору.

       Падала дисциплина в армии, росло мародерство, участилось дезертирство. Очевидцы отмечали, что французские солдаты доходили до того, что, ограбив жителей, «принуждали их нести в лагерь у них же отнятое добро».

       В стране ширилось партизанское движение, возрастало сопротивление русской армии французам. Находясь в Москве, Наполеон трижды безуспешно предлагал Александру начать переговоры о мире. При таком положении дальнейшее пребывание в столице представляло для французской армии серьезную опасность окружения русскими.

       7(19) октября, после 36 дней бесплодной борьбы, Наполеон отступил из Москвы. Тогда он еще не предполагал, что с этого момента начинается отступление «великой армии» из России. При выходе из Москвы французы были мало похожи на боеспособную, дисциплинированную армию. Громадное количество разнообразных экипажей и повозок с награбленным добром и провиантом следовало за армией, затрудняя ее движение и необычайно расстраивая колонну. «Армия Дария во время выхода из Вавилона не везла столько богатств и столько багажа»,— писали сами французы. Наполеон понимал опасность положения, но не рискнул отдать нужный приказ.                                    

       Вопрос о причине московских пожаров вызывал различные суждения современников и историков. Французы обвиняли в поджогах русских и по приказу Наполеона зверски расстреливали мнимых поджигателей. «Какие варвары, это они сами поджигают свой город»,— восклицал Наполеон. О виновниках пожара Москвы писал Растопчин: «Наполеон предал город пламени, чтобы иметь предлог подвергнуть его грабежу». В солдатских песнях пожар Москвы приписывается неприятелю: «Француз Москву разоряет, с того конца зажигает»[12].

       Столь же противоречивы суждения историков. Одни утверждали, что жители Москвы из патриотических побуждений сами поджигали дома, чтобы ничего не оставить врагу; другие считали виновниками пожаров французских мародеров, уничтожавших следы своих преступлений. Возможно, что в начале сентября, когда Наполеон еще надеялся закрепиться в Москве, получить необходимое продовольствие и снаряжение, французы намеренно не поджигали город. Но при падении дисциплины, грабежах пожары в деревянной Москве были почти неизбежными, Следует также иметь в виду, что в ветреную сухую погоду при поспешном уходе жителей пожар мог возникнуть самопроизвольно: кое-где могли остаться непотушенные печи, и вылетавшие искры перебрасывались на соседние деревянные постройки.

       В октябре, перед уходом из России, мстя за провал своего похода, Наполеон отдал приказ сжечь уцелевшие здания и взорвать Кремль. В результате взрывов сгорела Грановитая палата и другие постройки дворца.

       Только смелость русских, перерезавших фитили, и дождь спасли древние памятники русской культуры.