Знание как элемент культуры

Социологический подход к знанию генетически и ло­гически примыкает к философской теории познания. В рамках обеих дисциплин происходит выяснение пред­посылок формирования знания, его отношения к ре­альности и практике. Вместе с ^ге^ социология отстра­няется от выяснения собственно гносеологической про­блематики, построенной на отношении “материя — со­знание”, функциях мозга, свойствах разума, соотноше­ниях субъекта и объекта, сопоставлении материалисти­ческих и идеалистических принципов в процессе по­знания. Социология формирует свой подход к знанию в русле позитивизма как метода, основанного на рас­смотрении действительных явлений и процессов. Зна­ние порождается не только собственно познавательной деятельностью, а всем разнообразием человеческой прак­тики. Тем самым изучение содержания знания и про­цессов его функционирования получило эмпирическую базу, что постепенно привело к радикальному переос­мыслению знания. Социология знания постепенно при­обрела самостоятельный характер в рамках общей со­циологии и социологии культуры. В частности, совсем иначе предстало соотношение истины и заблуждения, теории и практики, знания и веры, науки и массового сознания. Знание предстало как проверенный обществен­но-исторической практикой результат процесса позна­ния, зафиксированный в культуре в виде представлений, понятий, суждений и теорий. Однако объемы этой прак­тики и сферы ее функциональности могут сильно варь­ироваться и вступать между собой в сложное соотноше­ние в зависимости от многих социальных и историче­ских факторов.

Значительный вклад в формирование социологии знания принадлежит марксизму, в рамках которого формировалась концепция классовой обусловленности

сознания, а с начала XX в. развернулась дискуссия о месте и формах идеологического сознания в жизни об­щества. Достижением этих дискуссий стало положение о том, что классовое сознание определяется местом класса в общей системе отношений и историческим про­цессом. В силу этих обстоятельств было вычленено “буржуазное мировоззрение”, имевшее “прогрессивный характер” на этапе восходящего развития и “реакци­онный” на этапе упадка капиталистической формации, а соответственно и “мировоззрение трудящихся клас­сов” на этапах “незрелости” и “классовой зрелости”. К рассмотрению идеологии мы обратимся в следующей

главе.

В рамках немарксистской социологии знания, наибо­лее крупными представителями которой стали Э.Дюрк-гейм, М.Вебер, К.Маннгейм, П.Сорокин, проблематика социологии знания получила развитие под влиянием того интереса, который возник в общественной мысли Запада в ходе растущей функциональной дифференци­ации общества и необходимости налаживания взаимо­действия и взаимопроникновения между разными клас­совыми, профессиональными, политическими, конфессио­нальными, этническими и расовыми стратами.

Мало что можно объяснить через деление знания на научное и донаучное. Не только обыденное сознание нагружено религиозными, моральными, эстетическими и научными нормами и фактами. Научное познание также подвержено искажающему влиянию социокультурной среды, так как оно генерируется и функционирует лишь в рамках определенной культурной и социальной среды, от которой оно усваивает в той или иной степени свой идеологический заряд. Поэтому можно лишь условно четко и безоговорочно относить к знанию лишь ка­кие-то достоверные и логически-упорядоченные факты, отвергая остальное как незнание или как ненаучное знание. Все его разновидности так или иначе функ­ционально соотносимы с определенным типом и уров­нем жизнедеятельности.

Практическое знание формируется в ходе непосредственной вовлеченности человека в процесс де­ятельности и еще неотделимо строго от навыка и умения. Оно обслуживает определенный вид практики (воз­делывание земли, уход за стадом, строительство дома, воспитание детей, лечение больных, управление меха­низмами, оперирование информацией и т.д.) и еще не отрефлексировано, но существует в тесной связи с кон­кретной деятельностью (ноу-хау).

Духовное знание несет знание об общении и регуляции человеческих отношений (национальных, классовых, религиозных, групповых). Оно располагает огромным разнообразием средств, в том числе мифы и легенды, исторические знания, художественные обра­зы, священные тексты и другие компоненты культуры, содержащие совокупную память данного общества или человечества.

Эмпирическое знание (т.е. опытное) — это знание о естественных процессах в природе и обществе, формируемое на основе чувственного и эксперименталь­ного опыта и фиксируемое в специальных научных дисциплинах.

Теоретическое знание формируется через последовательное отделение субъекта от объекта и ос­мысление не только практики, но самого знания. Это знание составляет не только предмет науки. Оно на­полняет идеологию, социальные и религиозные учения и философию.

Социологическое рассмотрение знания приобретает широкое признание на этапе формирования массового общества. Характерной чертой сознания такого обще­ства, по мнению Р.Мертона, “становится взаимное не­доверие, что и получает отражение в распространении выражений типа “а сколько ему за это платят?”, в широком употреблении таких идиом, как “разглаголь­ствование”, “демагогия” и т.п. Порождением рекламы и пропаганды стало активное сопротивление принятию высказываний за выражение истинного положения дел. Псевдоличные отношения стали средством достижения корыстных экономических или политических целей, что и задокументировано в бестселлере о том, как “заво­евывать друзей” из нужных людей. Индивид рассмат­ривает других людей с точки зрения того, как он может их использовать или как они пытаются им манипули­

ровать. Растущий цинизм приводит к дальнейшему от­странению индивида от значимых групповых отношений и внутреннему самоотчуждению. Неуверенность в соб­ственных мотивах заставляет человека все чаще ого­вариваться, что он высказывает свое личное мнение. Опасения тягостного разочарования заставляют выра­батывать в качестве защитной реакции снижение ожи­даний искренности со стороны других, пытаться про­никнуть в их мотивы и возможности. Именно в таком обществе особенно уместным становится систематиче­ский анализ идеологии и разработка соответствующей

социологии знания”*.

Все чаще оказывается, что не только нормы и цен­ности, но и идеи, типы мышления и содержание ком­муникаций, присущие классам и группам, резко расхо­дятся между собой. Это подрывает взаимопонимание и нормальное общение между ними, приводит к нара­станию конфликтов и расколу общества. И дело не только в самих различиях, но и в том, что каждый тип сознания может оказаться претендентом на всеобщ­ность, выражающуюся в определенной идеологии и ми­ровоззрении, которые лишают оправдания социальную позицию других групп, а тем самым отказывают им в приемлемом месте в социальном устроении.

В обычном общении расхождение в суждениях обыч­но приводит к взаимным обвинениям противной сто­роны в искажении истины, к риторическим вопросам типа “А кто ему за это платит?”. Возникают самые различные варианты соотношения искренности, умолча­ния, полуправды, лукавства, лжи, самообмана и т.д. Каждая из сторон отыскивает факты, свидетельствую­щие в ее пользу, претендуя на обладание истинными

знаниями.

Систематизация фактов и концептуальных принци­пов — сфера социальной идеологии, возвышающейся над суммой знаний и мнений и представляющей их как целостное мировоззрение, учение и программу социаль­ного устроения. Социальная обусловленность идейных

• Merton R. Social Theory and Social Structure. Glencoe // The Free Press.- 1957.- P.459-460.

 

представлений превращает общественное сознание в аре­ну не только острых дискуссий, но и упорной идео­логической борьбы, смыкающейся с политическим дей­ствием, за вытеснение идейных противников.

Как мы видим, в этом перечислении присутствуют раз­ные школы: марксистский классовый анализ, функцио­нальная социология, психоанализ, социальная психология и т.д. Тем не менее каждому из направлений свойственно подчеркивать наличие бессознательного механизма меж­ду исходным субстратом и выраженной идеей, из чего вытекает различие между реальностью и ее отражением, которое в том или ином плане неподлинно, иллюзорно и обманчиво. Соответственно, и содержание представлений, идей и сознания получает большей частью сниженный и обесцененный иди же явно ущербный статус: “опиума, “иллюзия”, “миф”, “идеология”, “словарные ухищрения” и т.д.

В задачи социологии знания входит не непосредст­венное рассмотрение содержания знаний, получивших выражение в идеях, представлениях, идеологиях, суж­дениях, мнениях, художественном творчестве, а та ре­альность, которая является субстратом этих идей и ко­торая порождает их через какой-то механизм оформ­ления и вербализации. Таким субстратом могут высту­пать производственные отношения, классовое положение, групповая, этническая или расовая принадлежность, психологические мотивы, чувства, личные отношения и т.д.

Социальная наука должна показать, как содержание тех или иных представлений связано с конкретным бытием тех или иных групп и обществом в целом, каковы те реальные проблемы, которые необходимо ре­шить для поддержания устойчивой регуляции социаль­ных отношений. Сознание предстало не как отражение действительности, а как превращение этой действитель­ности в экономической, социальной, национальной или расовой среде¹". При этом рассмотрение частичных ин­тересов и ценностей, присущих конкретным группам,

* См.: Мамардашвили М. Форма превращения // Философ­ская энциклопедия.- М., 1979.- Т.5.- С. 386-389.

не исключает, а подразумевает наличие общепринятых принципов деятельности, необходимых для нормального функционирования общества, опирающегося на рыноч­ные отношения и правовую регуляцию.

В общих чертах представляется вполне приемлемой схематика задач и принципов социологии знаний,пред­ложенная Р.Мертоном еще в работе 1949 г.

1. Выяснение реального базиса умственных постро­ений:

а) социальная основа: социальное положение, клас­совая дифференциация, поколение, профессия, способ производства; принадлежность, структура власти, соци­альные процессы (конкуренция, конфликт и т.д.);

б) социальные институты: университеты, бюрократия, научные академии, церковь, секты, политические партии;

в) культурная основа: тип культуры, тип ценностей, умонастроение общества, национальный характер, мен­талитет, мировоззрение, “дух времени” и т.д.;

г) историческая ситуация.

2. Анализ содержания таких продуктов сознания, как моральные ценности, идеологии, идеи, мыслительные ка­тегории, философии, религиозные верования, социальные нормы, позитивная наука, технические знания и т.д.

3. Выявление соотношения продуктов сознания с ре­альным базисом:

а) причинные или функциональные отношения: обус­ловленность, функциональная взаимосвязь, взаимодейст­вие, зависимость и т.д.;

б) символическое или смысловое отношение, соот­ветствие, совместимость, единство; отражение, реализа­ция, символическое выражение, стилистическое подо­бие, логико-смысловая интеграция, идентичность смыс­ла и т.д.

4. Выяснение как явных, так и скрытых (латентных)

функций продуктов сознания:

а) регуляция социальных отношений, сохранение власти, укрепление стабильности, ориентирование, при­крытие действительных социальных отношений;

б) выработка мотивации, регуляции поведения, от­странение критики, снятие или укрепление чувства не­нависти, придание уверенности и т.д.

Приведенное деление позволяет избежать выяснения соотношения между истиной и заблуждением, опреде­ляемое гносеологическими критериями. Социологии присуще рассмотрение знания с точки зрения его опе-рациональности. В этом плане алхимия, мифология, ма­гия, астрология, мистика предстанут как определенные модальности знания, имеющие функциональное значение в определенной среде. В противном случае астрология, например, не выдержала бы сопоставления с астроно­мией и была бы отнесена в разряд пережитков. Ее вековое выживание и всплески интереса к ее “данным” свидетельствуют о том, что она по-прежнему на протя­жении веков выполняет важную функцию в обществен­ном сознании.

В еще большей степени идеология не может быть сведена к иллюзорному отражению действительности, измышлениям и фантазиям, что превращает идейную жизнь в поприще идеологической борьбы: опроверже­ний, обвинений и контропровержений и т.д. Задача со­циологии заключается в выяснении тех реальных функ­ций, которые данная идеология выполняет.

Нельзя не отметить, что такой подход принципиаль­но отличается от того гносеологизма, в соответствии с которым сознание соотносится с материей как объ­ективной реальностью, отражением которой оно стано­вится или же не становится в силу каких-либо соци­альных факторов, искажающих познание объективной истины. Напротив, для социологии сознание — функция определенной деятельности и соотносится с экономи­ческими, историческими, психологическими или социаль­ными отношениями. Тем самым сознание и то знание, которым оно оперирует, получает объяснение как не­обходимая функция каких-то типов жизнедеятельности, а не просто как иллюзия.

Знание и вера. Соотношение между знанием и ве­рой прежде всего проблема философии, для которой столь существенно установить модусы отношения чело­века к внешнему миру и принципы познания этого мира. Исходный путь нормативной философии состоит в необходимом разграничении этих двух позиций и установок. Различие усматривалось в том, что знание —

адекватное суждение о мире, проверенное практикой, в то время как вера — принятие установленных утвер­ждений и решимость придерживаться этих взглядов. На протяжении длительного времени полемика велась меж­ду философией и теологией, и вера обычно представала как предмет попечения теологии. Однако в этих спорах теология отнюдь не отказывалась от претензий на зна­ние, подчеркивая, что одной веры недостаточно и нужно знание о Боге, о его Слове, о деяниях пророков и свя­тых, чтобы стать подлинно религиозным человеком. Тем не менее всякая религия ставила знанию определенные пределы, за которыми оно становилось излишним, не­желательным и даже вредным, если оно превращалось в орудие подрыва веры в религиозные принципы. По­этому религия оперирует во многом веро-знанием, в ко­тором нет четкого разделения этих двух компонентов и которое само отделено от ереси как ложного знания и заблуждения*.

Хотя в ходе развития просвещения философская ус­тановка на преимущество и предпочтительность знания по сравнению с верой одержала верх, во второй половине XIX в. ей пришлось во многом потесниться, уступив ме­сто социологии, обратившейся к изучению действитель­ных функций религии, идеологии и культуры в целом.

Однако дело не только в собственно религиозной вере, связанной со знанием высших духовных сущно­стей. Во все времена общество оперирует и знаниями, сопряженными с низшими верованиями. К их числу следует отнести астрологию, хиромантию, шаманство, прорицательство, колдовство, ведовство, гадания разного рода. В новейшее время к этому перечню добавились спиритизм, экстрасенсорика, уфология, телепатия, пол-тергейстика и т.д. Содержащиеся в них элементы зна­ния переплетены с представлениями того уровня, кото­рый составляет содержание мифологии как компонента культуры, выполняющего определенные функции в ре­гуляции духовной деятельности. К этой проблематике мы обратимся уже в следующей главе.

* См.: Фролова Е.А. Проблема веры и знания в арабской философии,— М.,1983.

 

Знание и информация. Казалось бы, знание по су­ществу совпадает с информацией, в соответствии с ко­торой человек и формирует свои взгляды и направляет свои действия. Однако логика развития социологии привела к тому, что две дисциплины — социология зна­ния и социология информации (или же средств мас­совой коммуникации) заметно разошлись между собой как в предмете рассмотрения, так и в методах изучения.

Начиная примерно с 20-х гг. развитие массового производства и масс-медиа превратило и массовое об­щество в важнейший фактор социальной жизни. Важ­ным и постоянно действующим средством регуляции отношений в этом обществе становится информация, производимая масс-медиа. Сочетая в себе элементы зна­ния, веры и идеологии, информация отличается от всех их уже в силу того обстоятельства, что в ее состав непременно входит общественное мнение, складываю­щееся не только под влиянием фактических знаний, но и субъективных установок, эмоций и волевых факто­ров и именно поэтому становящееся влиятельным сти­мулом деятельности.

Знание необходимо для функционирования в самых различных сферах деятельности. Власть не может обой­тись без данных о состоянии общества, формируя свои источники информации, как открытые, так и закрытые. Знание становится важным инструментом управления обществом. Именно знание во многих случаях высту­пает (наряду с властными институтами и силовыми структурами) как важный источник власти. Оно при­обретает статус либо официальной правды, обосновы­вающей и объясняющей действия власти, либо тщатель­но охраняемого государственного секрета, на узнавание которого могут быть направлены значительные усилия оппозиции или спецслужб противника. Превращаясь в информацию, поставляемую (или не поставляемую) средствами массовой коммуникации и пропаганды, оно служит интересам “четвертой власти”, используемой теми или иными властными структурами.

Знание — непременная предпосылка хозяйственной деятельности, и значение этой предпосылки постоянно возрастает в истории хозяйствования. Знание — усло­

вие не только технологических процессов, но и дви­жения товаров и ресурсов. В эпоху научно-технической революции оно опредмечивается в наукоемкие техно­логии, меняет или сокращает потребность в сырье, ра­бочей силе, времени и капитале, становясь важным ре­сурсом передовой экономики. Вот почему в зрелом ин­дустриальном и тем более в постиндустриальном об­ществе разрастание научных и информационных отрас­лей приводит к тому, что количество занятых в них и объем производства в денежном отношении превос­ходят соответствующие данные для традиционных от­раслей. По мнению многих ученых, основным ресурсом постиндустриального общества становится знание. Бо­гатство такого общества в значительной степени опре­деляется суммой накопленных знаний и умением про­дуктивно их использовать. Развитые страны в середине 90-х гг. XX в. уже около 1/5 своего продукта тратят на производство и распространение знаний. Производ­ство знаний становится определяющим фактором как в конкуренции компаний или отраслей промышленности, так и целых стран. А ведущей группой общества ста­новятся “люди знания”, т.е. специалисты, которые рас­полагают знаниями, вырабатывают, контролируют и при­меняют их на практике.

Значения

Значения — специфически культурное средство со­единения человека с окружающим миром или вообще субъекта с объектом через посредство знаков. Если в экономической деятельности человек соединяется с внешним миром через ведение хозяйства, а в политике через властные отношения, то культура наделяет зна­чениями факты, явления и процессы этого мира. Более того, культура формирует сложную и многообразную знаковую систему, через которую происходит накопле­ние, поддержание и организация опыта. К числу зна­ковых систем относятся естественные и искусственные языки, различные системы сигнализации, языки изобра­зительных систем (образы, символика). Той специальной дисциплиной, которая изучает свойства знаковых систем, является семиотика. Синонимом для термина “значения” выступает слово “смыслы”. Впрочем, они не могут считаться полностью синонимичными в силу того, что “смысл” обычно связывается с субъективным пониманием культурных средств, что и является пред­метом гуманитарного культуроведения, в отличие от рас­смотрения объективированного “значения” культурных компонентов в системе культурной регуляции. Если “смысл” обозначает отношение знака (или выражения) к “своему предмету”, его “смысловое содержание”, то “значение” скорее раскрывает соотношение культурных компонентов (норм, ценностей, знаний) с другими сред­ствами социальной регуляции*.

Теория значений и ее соотношение с процессом по­знания — важная проблема различных философских направлений, прежде всего аналитической философии, раскрывающей логические и семантические аспекты знаковых систем. Для социологии культуры важно раскрыть соотношение смыслового содержания различ­ных знаковых систем с точки зрения их соотношения с социальными процессами и спецификой культурной среды.

Всякое знание получает выражение через систему знаков, которые сами по себе могут не содержать ин­формации, но без обращения к ним эта информация не будет доведена до человека.

Процессы получения знаний и выработки значений не совпадают.

Значения вырабатываются, совершенствуются, систе­матизируются в течение многих веков. Они выража­ются в наглядных образах, звуках, условных знаках. Но могут содержаться в жестах, словах, приветствиях, украшениях, ритуалах, деталях одежды и т.д.

Чем обусловлена необходимость для человека вы­рабатывать значения, обозначать вещи, свои собственные поступки и переживания?

* Теоретический подход к изучению соотношения между системой зна­чений и другими системами социальной регуляции получил развитие в рам­ках символического интеракционизма (см. гл. II).

Во-первых, значения — средство, позволяющее чело­веку дистанцироваться от собственных переживаний и от наблюдаемых явлений, а значит, и вырабатывать со­вершенно особые формы деятельности. К тому же каж­дое явление в природе, обществе или культуре обладает гораздо большим количеством свойств, чем то, которое доступно непосредственному наблюдению. Значения по­зволяют вырабатывать гораздо более дифференцирован­ные формы деятельности, соотнесенные с объективными свойствами окружающего мира. Значения дают возмож­ность мысленного моделирования явлений, с которыми предстоит иметь дело, и само поведение становится все более универсальным способом отношения человека к действительности.

Во-вторых, человек как существо социальное должен сообразовывать свои устремления с интересами других, а также культурными требованиями. Именно через си­стему значений происходит такое согласование.

В-третьих, общество должно закреплять свой опыт в общезначимых символах, которые могли бы быть соотне­сены друг с другом, систематизированы и переданы сле­дующим поколениям.

Средствами культуры создаются знаки, названия, име­на, позволяющие воссоздать в воображении образы отсут­ствующих предметов, перечислять и сочетать их в любой последовательности.

Благодаря ей рождается разветвленная система зна­чений, с помощью которой можно отличить друг от друга, дифференцировать тончайшие оттенки в пере­живаниях или явлениях видимого мира.

Вырабатываемая сложная иерархия оценок концен­трирует опыт многих поколений. Обозначая и оценивая явления, человек упорядочивает, истолковывает, осмыс­ливает мир и свое бытие в нем, получает возможность ориентироваться в действительности. Дать имя пред­мету — значит сделать первый шаг на пути к его познанию. Название закрепляет место предмета в опы­те, позволяет узнавать его при встрече. Так, вне системы культурных значений не определима разница между королем и придворным, святым и грешником, красотой и безобразием.

Вещи, действия людей, психологические процессы са­ми по себе культуры не составляют. Это лишь строи­тельный материал для нее. Но будучи означены, они “втягиваются” в культуру, организуются в системы, включаются в функционирование социальных институ­тов и в жизнь отдельной личности. Культура придает значение определяющим, переломным моментам челове­ческой жизни: рождению, любви, смерти, борьбе, пора­жению, победе. Значения могут относиться как к при­родным явлениям (расположению звезд на небе, восходу и закату, радуге и урагану), так и к внутренним со­стояниям человека.

Хорошо известно, что значение слов не соотносится с действительными свойствами предметов, явлениями или процессами. Они вырабатываются культурой в ходе взаимодействия человека с природой и формирования предметной и* символической среды его жизнедеятель­ности. Мифологическое сотворение мира включало в себя обозначивание всего того, с чем имеет дело че­ловек, что брали на себя боги или культурные герои. Значение может иметь реальный источник в предметном мире, но может и не иметь его, а, напротив, порождать воображаемую сущность в мире культурных явлений (боги, демоны, ангелы, русалки и т.п.), которые, как уже упоминалось, обладают в ряде важных отношений гораздо большим значением, чем, казалось бы, самые объективные предметы.

Таким образом, значения фиксируют смыслы самых разнообразных предметов, свойств и сторон жизни об­щества. Сами по себе они нейтральны, так как неи­моверно широк потребный обществу круг обозначений. Однако, соединяясь с нормами и ценностями, некото­рые из них могут обретать особый статус, возвыша ющий их над другими, обычными и повседневными. Ярким примером такого возвышения служит табу, т.е. категорический знаковый запрет на особо выде­ленные предметы, действия и слова, нарушение кото­рого влечет за собой строгое наказание со стороны коллектива. Строгость запрета такова, что сам ослуш­ник может сурово себя покарать. Подробную класси­фикацию табуированных вещей и действий приводит

известный английский религиевед Фрейзер в своей кни­ге “Золотая ветвь”.

Табуирование может иметь иррациональный и даже абсурдный характер. Но видимая абсурдность лишь под-гверждает особую роль этого средства в поддержании социокультурного порядка.

Однако табуирование входит в набор средств регу­ляции относительно неразвитых обществ. В сложных религиозных системах оно обычно заменяется набором градуированных запретов (прегрешение, искупимый грех, смертный грех и т.п.) и отложенных санкций, которые допускают “замаливание”, “покаяние”, “искупление” и т.п. Вместе с тем создается широкая и вариабельная сеть священных значений, выражаемых словом, текстом (даже самой священной книгой), жестом, образом, фик­сирующими сложную иерархию ценностей и норм дан­ной религии.

Во всех культурах непременным средством означи­вания, т.е. выражения знакового содержания, служат не только специальные символы, но и среда обитания, оформляемая через архитектуру и ландшафт, а также предметы бытового обихода, в том числе жилище, одеж­да, кухня и т.д. Конечно, знаковое содержание несет и внешний облик человека, его поведение, манера разго­варивать, общаться, профессиональная деятельность, со­циальная принадлежность и т.д.

Важным знаком пола и возраста человека обычно служат волосы. В большинстве случаев мужчины дол­жны их так или иначе стричь или же, напротив, носить бороду. (Впрочем, священной обязанностью сикхов яв­ляется отращивание бороды и длинных волос.) Жен­щины же, как правило, должны носить прическу, чтобы соответствовать знаковым требованиям, оформляющим гендерные отношения в обществе.

Этот же самый естественный предмет может под­вергаться и вторичному переозначиванию, приобретая связь с сословной или конфессиональной принадлеж­ностью. Почти обязательной принадлежностью знатного сословия в разных обществах была борода — вплоть до периодов ускоренной модернизации, когда, напротив, таким атрибутом стало бритое лицо. Петр I свою политику форсированной модернизации начал с указа для всей знати брить бороды и собственноручно резал их ножницами на дворцовых приемах, чтобы “процесс по­шел”. Борода была оставлена за низшими сословиями. Впрочем, взамен искорененной бороды особым предме­том попечения мужчин из высших слоев стали бакен­барды и усы.

Третий тип значения того же самого предмета — межкультурные различия, оформление внешней инако-вости, когда прически и головные уборы фиксируют принадлежность к своей этнической группе или суб­культуре, ее стремление отличаться от окружающих.

Уже с ранних лет ребенок осваивает значения взрос­лого мира через игрушки, наглядно и практически вос­принимая те предметы и отношения большого мира, с которыми ему впоследствии придется иметь дело. И конечно, мальчики обычно осваивают значение солда­тиков, машин и прочих механизмов, а девочки играют в куклы. И те и другие типы игрушек чутко реагируют на изменения в стиле эпохи и способствуют этому из­менению. На смену неподвижным и “стойким оловян­ным солдатикам” приходят роботы-трансформеры, ме­няющие свой облик, машинки вообще сменяются ши­роким разнообразием гоночных и функциональных ма­шин, разбирающихся на части, а прежняя крупная, рых­лая, вялая, малоподвижная кукла Катя, охотно закры­вающая глаза, уступает свое место стройной и гибкой Барби, имеющей вид подвижной, тренированной девуш­ки, соблюдающей диету и никогда не смыкающей глаз. Игрушки выполняют немалую роль в самоидентифика­ции подрастающего поколения и формировании его по­ведения в зрелом возрасте.

Важным знаком, используемым как посредник во многих действиях и отношениях во всяком обществе (кроме самых примитивных и первичных социальных структур и групп), являются деньги. Предметы, ис­пользуемые в качества денег, всегда связаны с уровнем развития общества и его культурой. При этом проис­ходит все большая их дематериализация. Деньги аг­рарного общества были вполне материальными: коли­чество голов скота или другого натурального продукта.

Затем в этой функции стали использоваться драгоценные и полудрагоценные металлы. В индустриальном обществе они приобрели форму бумажных символов различного рода. Становление информационного общества связано с переходом к электронным импульсам, заключающим некую информацию о денежном богатстве в памяти компьютер­ной системы. Электронные деньги, как и электронная ин­формация, вообще принципиально меняют всю технологию финансовых операций и воздействуют на многие формы деятельности и сам образ жизни граждан постиндустри­ального общества.

Глава V. СТРУКТУРНЫЕ КОМПОНЕНТЫ ДУХОВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: