Глава XI. Доиндустриальный тип социальности и культурная регуляция 10 страница

Реформаторский подход заключался прежде всего в установлении более активных отношений между челове­ком и божественным порядком. Вместо исчезающей ма­лой величины перед лицом абсолюта человек обретал способность проявлять свою волю и достигать постав­ленных целей. Поклонение Богу как высшей силе со­хранялось, но человек представал уже не как слепое орудие в руках Бога. Ему давалось право выбора, и он должен был сделать правильный выбор, стремясь к вы­полнению завета самосовершенствования. Отныне “ре­формированный” Бог действовал не сам, не как транс­цендентный субъект,а через посредство человека, через его волю, разум и действия. Реформаторы настойчиво выделяют из прежнего со­става религии то, что может быть десакрализовано, т.е. то, что не связано непосредственно с Богом и не является сущностной чертой религии. Вероучение рассекается на более или менее важные сферы по степени значимости для веры или для земных дел. Преодоление фаталисти­ческих установок требует подчас далеко идущих изме­нений в духовном составе религии. Исламские реформа­торы обрушивались на “душевную атрофию”, навязанную таклидом (приверженностью косной традиции), и при­зывали к активной деятельности ради улучшения усло­вий существования человека. Таклиду противопоставля­ются иджма и иджтихад (способность человека к са­мостоятельному суждению) не только как средство вы­яснения рациональной значимости тех или иных поло­жений в исламе, но и как источник уверенности инди­вида в оправданности своих действий. Такое изменение исходных принципов меняет и ряд других важных сторон религии. Пересматриваются “способы” взаимоотношения человека и Бога. Главное — внутренняя религиозность, и отныне сам человек может входить в отношения с Богом через разум, интуицию и через свою угодную Богу деятельность. Уменьшилась роль посредников между Богом и верующими: священ­ников, храмов, изображений, жертвоприношений, обряд­ности. Важной переменой было и расширение роли рацио­нального познания в обосновании веры и поведения,что способствовало преодолению слепого принятия прежних догм и предписаний, пересмотру отношения к священ­ным текстам, расширению их толкований. В исламе это потребовало явного или подразумеваемого снижения ста­туса откровения, что повело к жестоким спорам о соот­ношении его с разумом. Проблема нередко решалась че­рез обращение к дуалистическому положению о двойст­венности истины (т.е. оправданности как науки, так и божественного откровения). Полномочия разума в рам­ках этого течения были ограничены задачей поддержа­ния веры в ее конечных основаниях. Реформация проводится за счет уменьшения догмати­ческих и институциональных сторон религии в пользу ее интерпретации как комплекса этических норм, даю­щих основу для признания социальных комплексов по­ лезной деятельности. Задачей религии отныне станови­лось не утверждение незыблемости божественного пра­вопорядка, а моральное совершенствование человека и общества. В индуизме, например, закон космической дхармы становится носителем преимущественно этиче­ских принципов. Усиление реформаторских идей связано с развитием новых форм деятельности, в которые вовлекались широ­кие группы населения. Не увиливание от неприятных или греховных обязанностей, а их выполнение ради об­щественной пользы — важный принцип реформаторства. Реформаторские тенденции выразились и в призывах от­менить запреты, сковывающие различные роды деятель­ности (например, в буддизме — запрет на прикасание к деньгам, который приходилось обходить весьма сложной казуистикой; запреты на убиение живых существ и т.п.). Проще и доступнее стало индивидуальное выполнение повседневных обрядов, смягчены ритуальные нормы, пе­ретолкован даже столь важный для буддистов принцип ненасилия, который теперь не должен распространяться на тех, кто угрожает существованию общества. В период после достижения независимости реформа­торские тенденции снова набирают силу, питаясь расту­щим стремлением буржуазных слоев к обретению ори­ентации, соответствующей их интересам. Однако харак­терно, что Реформация по-прежнему охватывает лишь относительно узкую среду, а именно те группы населе­ния, которые вовлечены в новые отношения. Крупная буржуазия откровенно переходит на позиции буржуаз­ного прагматизма и утилитаризма, а мелкая, сталкиваясь с неустойчивостью своего положения, усваивает скорее ортодоксальные или фундаменталистские варианты ре­лигии. Радикальный фундаментализм. В условиях социаль­ного кризиса в общественном сознании усиливается об­ращение к религиозному течению, часто называемому ра­дикальным фундаментализмом или возрожденческим, так как в нем провозглашается возрождение истинной рели­гии, в которой разрешены все социальные конфликты и воплощены идеи общего блага, единства и равенства. Од­нако на самом деле речь шла об оживлении лишь одного из религиозных вариантов, который в прошлом питал хи-лиастические (провозглашавшие веру в осуществление мистически понятого идеала справедливости до наступ­ления эсхатологического конца мира), мессианские (ве­рящие в Мессию — ниспосланного Богом Спасителя рода человеческого) и сектантские движения и который те­перь приобретает подчас огромную убеждающую силу. Отвергая реформаторские призывы приспособить ре­лигию к требованиям современности, сторонники рели­гиозного возрождения настаивают на том, что мир дол­жен подняться до высоты религиозных принципов, про­возглашенных много веков назад и до сих пор остав­шихся непонятыми или неосуществленными. В рамках возрожденческих течений блистательные изображения “золотого века” снова становятся образ­цами общественного устройства. В исламе это период правления четырех праведных халифов и спутников Пророка, в индуизме — время создания ранних Вед, в буддизме — период существования ранних буддистских государств, особенно в правление царя Ашоки. Пред­полагается, что необходимо лишь вернуться к этим об­разцам, преодолев заблуждения, привнесенные своеко­рыстием привилегированных классов и властей, а также косного духовенства, отошедшего от первоначального идеала. Вину за упадок общества идеологи фундамен-тализма большей частью возлагают на династии, кото­рые своевольно нарушали сакральные законы и тем са­мым подрывали общественные устои. В рамках таких течений духовные лидеры нередко предпринимают далеко идущие попытки пересмотреть всю историю своих народов, преподнести ее как посто­янную борьбу за осуществление изначальных принципов своей религии. Ислам, буддизм и индуизм преподносятся как важнейшее достояние общества, а сущность истории как охрана этого достояния от проникновения западных идей и возникновения пагубных отступлений от религии. Гораздо интенсивнее, чем в реформаторских направлени­ях, фундаментализм выступает с критикой буржуазного Запада, превращая ее в критику Запада вообще, проти­вопоставляя собственное вероучение его духовному и моральному распаду, чтобы вместе с его религией и куль­ турой можно было бы отвергнуть и чуждые социально-экономические принципы. Социальное кредо таких течений — всемогущество веры, демократия и справедливость. Демократия и спра­ведливость трактуются как утверждение равенства и ус­транение крайностей богатства и бедности, как избавле­ние от эксплуатации и обеспечение всем доступа к сред­ствам существования. Эти принципы имеют громадную убеждающую силу, привлекая широкие массы, поднимая их на активную борьбу против социального и нацио­нального угнетения. Именно эта способность привлечь массы делает и поныне возрожденчество влиятельной идейной и политической силой, важным средством фор­мирования широких движений против культурной экс­пансии Запада. В качестве примера такого движения, характерного для недавнего прошлого, можно привести гандизм. Та струя, которую внес в развитие индийского националь­но-освободительного движения М.Ганди, способствовала объединению в нем различных слоев населения, превра­щению его в подлинно массовое. Он призывал участни­ков движения к моральной стойкости, готовности прине­сти себя в жертву ради свободы народа. Ганди сумел в полной мере мобилизовать ту моральную готовность, тот гнев и протест, которые накопились в индийском народе. Весьма приспособлен к восприятию тенденций оказал­ся ислам с его разработанным учением о воплощении справедливого общества (исламского государства) на земле, а также сильным влиянием общезначимых духов­ных принципов, выраженных в Коране и в Предании. 06 этом свидетельствует и роль ислама в антимонархи­ческой революции в Иране (1979 г.). Значительный размах получило возрожденческое те­чение в буддизме, охватившее не только страны, где он признан, но и перекинувшееся в его прародину Индию. В Индии необуддизм влиял прежде всего на членов ни­зших каст, привлеченных содержащимися в этом учении идеалами социальной справедливости и равенства. Нео­буддизм усилил критику монашеских порядков во имя того, чтобы сангха (монастырская община) вернулась к подлинным заветам буддизма и взяла на себя задачу исправления социальных порядков. Фундаменталистские варианты религии дают массовому сознанию новые, ду­ховные ориентации в условиях ломки прежних жизнен­ных устоев. Выделяют следующие черты соответствия фундамен-талистских ориентации потребностям масс: 1. Нормы группового солидаризма не отвергаются, а расширяются до рамок единства всех членов религиоз­ной (конфессиональной) общины, сплоченной совмест­ным участием не только в ритуализованных религиоз­ных действиях (молитва, паломничество), но и в общем политическом деле. 2. Выдвигается требование уравнивания членов кон­фессиональной общины. Этому способствуют совместные коллективные действия с участием представителей всех слоев общества. При этом всячески подчеркивается единство высших чинов и простого народа, их взаимная близость и т.д. Большую нагрузку в утверждении прин­ципов эгалитаризма несут меры по перераспределению богатства через налоги на собственность, пожертвования, отказ от взимания процентов, устранение престижной и показной роскоши и т.д. 3. В отношении к жизненным благам фундаментализм сохраняет установку на непосредственное потребление, во многом ограничивая и осуждая накопительские тен­денции (в том числе и чрезмерную частную собствен­ность). Выдвигается принцип, что цель экономики не процветание и развитие, а сближение человека с Богом. В гармоничном обществе должно поддерживаться посто­янное равновесие между экономическими достижениями и моралью. 4. Фундаментализм реализует оппозиционные уста­новки массового сознания в требованиях создания спра­ведливой власти, которая не должна иметь собственных корыстных интересов, отделенных от интересов народа. Олицетворением такой власти обычно становится хариз-матическая личность, наделяемая особыми свойствами и способностью к выражению общенародных интересов. Вместе с тем необходим и непреложный Закон, имеющий божественное происхождение и не подвластный челове­ческому произволу. 5. Опираясь на установки массового сознания, рели­гиозный фундаментализм выдвигает жесткую моральную программу прав и обязанностей для всех членов общно­сти. В соответствии с установкой, отрицающей духовную.•начимость индивида, фундаментализм прибегает не только к моральной критике грешника, но и к физиче­ским наказаниям за совершение антисоциального про­ступка (побиение камнями, отрубание руки и т.д.). 6. Уравнительские тенденции массового сознания на­ходят выражение также в призывах к устранению раз­рыва в потреблении, снижению уровня профессиональ­ной и культурной дифференциации, они ведут к попыт­кам избавиться от научных элементов в общественном сознании, от научно-технических достижений и упро­стить культурную жизнь. 7. Существующая в массовом сознании дилемма меж­ду солидарностью и накоплением превращается в фун-даменталистской идеологии в широкомасштабное проти­востояние морального Духа и пагубной Материи. Носи­телем духовности становится та или иная религия, а воп­лощением злонамеренной материальности — капитализм. Моралистическая критика капитализма сопровождается противопоставлением ему принципов духовного совер­шенствования общества. 8. Очевидная для массового сознания связь между пагубными последствиями модернизации с Западом дает фундаментализму сильный антизападный импульс. Од­нако столь же сильное неприятие вызывает и “безбож­ный коммунизм. Поэтому фундаменталистские течения ревностно стремятся к искоренению видимого присутст­вия Запада в жизни членов конфессиональной общины и большинства населения общества. 9. Все эти особенности создают высокую степень двой­ственности и противоречивости процессам, связанным с ростом фундаментализма. Он активизирует участие масс как в общественно-политической, так и хозяйственной де­ятельности во имя достижения высоких, освященных ре­лигией целей. Он способствует реинтеграции общества на основе общих религиозных принципов, но вместе с тем он закрывает обществу перспективы конструктивной трансформации, подрывает стремление к освоению новейших достижений мировой цивилизации, а тем самым ско­вывает динамику общества. Приверженность к общере­лигиозным принципам регуляции препятствует диффе­ренциации общественной жизни и сознания, формирова­нию в них автономных сфер рациональности и новых социальных институтов. Глава XV. СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА Основные темы. Этнические, природные и исторические истоки культурного разнообразия России. Восточные и за­падные этнокультурные связи. Территориальные и климати­ческие воздействия на становление менталитета русской куль­туры. Многообразие ценностного строя менталитета русской культуры и противоречия этнического локализма. Православие в структуре духовной жизни. Нравственное и эстетическое значение православия. Нейтральное отношение православия к хозяйственно-практической жизни. Роль пра­вославия в укреплении авторитета российского государства. Подчиненное положение православия в структуре властных и административных связей. Застойность православного канона. Противоречия русской культуры. Споры о “русской идее” и несводимость русской культуры к одному из идеологических вариантов. Бердяев о противоречиях русской культуры. Пре­рывистость исторического развития и противоречивость куль­турного достояния. Двойственность ценностного строя русской культуры. Сложилось ли в русской культуре ценностно-смыс­ловое ядро? Поликонфессиональность Российской империи. Противоречия модернизации. Государство в социокультурной структуре России, его формообразующие, интегрирующие и регулирующие функции. Основные черты политической культуры России: принятие властного авторитаризма как гаранта общественного порядка и вместе с тем постоянная оппозиция к самовластию и стрем­ление к свободному волеизъявлению. Российская интеллигенция и культура. Интеллигенция как основной носитель секулярно-просветительских механиз­мов в русской культуре. Либеральное, революционно-демокра­ тическое направления в деятельности интеллигенции. Роль ин­теллигенции в формировании “срединной культуры”. Размах оппозиционных течений среди интеллигенции. Раскол среди интеллигенции как проявление антиномичности русской куль­туры и инверсионного характера общественной динамики. Циклический характер перемен в политической и куль­турной жизни России. Инверсионные явления в российской истории. Социокультурное размежевание и революция. Русская ре­волюция как феномен культуры, как проявление присущих ей полярных противоположностей. Роль культурных факторов в подготовке и осуществлении русской революции. Раскол куль­туры и образование “двух культур”. Социокультурное формирование советского общества. Распад государственной системы и цивилизованных основ об­щественной жизни. Восстановление централизованного авто­ритарного государства, опирающегося на насилие и политико-идеологическую систему управления обществом. Ленинская установка на соединение “победоносной” пролетарской рево­люции с достижениями буржуазной культуры. Репрессивно-манипуляторская система сталинизма. Культурно-идеологиче­ские принципы тоталитарного режима. Гонения на интелли­генцию и система “формирования нового человека”. Форми­рование официальной культуры из дореволюционного достоя­ния и социалистической культуры. Советская система как цивилизация. Социокультурное со­держание общества. Мифологические черты “культа вождя”. Превращение марксизма-ленинизма в квазирелигиозное учение универсалистской ориентации. Причины принятия социализма и его глобальное распространение. Сакрализация учения “ос­новоположников”. Система идеологической обработки населе­ния. Роль партии как института регуляции духовной жизни. Идейные и культурные стороны партийной системы. Ценностные принципы социализма: ограничение товарно-денежных отношений, частной собственности и частного пред­принимательства, сферы формального права и свободы лично­сти в пользу коллективистских и уравнительных отношений, регулируемых партийно-бюрократическим механизмом, вытес­нение христианства и других религий в пользу “научного ате­изма”. Культурные источники идейного утопизма, утопия и реальность социалистического общества. Регуляция межнациональных отношений. Поощрение “рас­цвета национальных культур” под идейно-политическим кон­тролем партии и административной системы. Унификация всех больших и малых народностей в “единый советский народ”. Достижения культурной политики советской власти и ее противоречия. Социокультурная струкрура советского общества. Роль идеологии и партийной регуляции. Социокультурные противо­речия социалистической системы; тотальная унификация и об­ременительная унификация при блокировании потенций разви­тия. Издержки государственно-партийной регуляции культур­ной жизни. Раздвоение духовной жизни на официальную и оппозиционную. Массовое распространение двойной морали и лицедейства. Причины и характеристика застоя в культурной жизни. Социокультурные перспективы. Плюрализм социокультур-ных процессов и поиски путей устроения общества. Культур­ные аспекты модернизации: имитация Запада или поиски соб­ственного пути? Проблема обустройства России. Роль культуры в обеспечении социальной дифференциации и формировании нации. Проблемы межнациональных отношений на территории быв­шего СССР. Национализм и межконфессиональные отношения. Инверсионный характер перестройки и формирование уз­лов социокультурных противоречий, чреватых срывами или настоятельно требующих разрешения: модернизация и ста­бильность, социальная дифференциация и поддержание нацио­нального единства, развитие отношений с Западом и сохране­ние цивилизационной самобытности, преодоление национализ­ма и налаживание межкультурного взаимодействия и взаимо­понимания. Этнические, природные и исторические истоки культурного разнообразия России По этническому генотипу русская культура принад­лежит к общеславянскому типу, что на протяжении всей истории создавало предпосылки общности славянских культур и порождало сильную тягу к панславизму. Од­нако и в этническом плане русской культуре присуща, с одной стороны, значительная степень сходства в язы­ковом и этническом планах, но с другой заметная сте­пень внутренней разделенности на субэтносы (население Поморья, русского Севера, Поволжья, Сибири, Приморья, казаки и т.д.). Эта разделенность формировалась как адаптацией на- • 1ясния к местным природным и культурным ареалам, iK и историческим опытом. Жизнь в районах русского t свера с его лесами, торговыми городами, традиционны­ми промыслами, монастырями весьма отлична от степ­ных районов с огромными пространствами пахотных зе­мель, интенсивным животноводством и длинными торг-"кыми трактами. Другим фактором разнообразия было • шимодействие с другими народами Евразии в тех аре-.1 iax, где обосновывалось русское население и где про­исходило смешение и взаимная культурная адаптация.;)ю и определило одну из важнейших характеристик эт­нокультурного облика России — значительный диапазон нариативности диалектов, фольклора, обрядов, форм бы-ювой культуры и верований. Формирование русской национальной культуры про­ходило на протяжении веков как тенденция преодоления •тнической рыхлости и разобщенности, но в условиях интенсивного воздействия извне, как со стороны Запада, гак и Востока. Это воздействие носило не только соб­ственно культурный характер, но принимало нередко.жстремальные формы, подвергая русский народ угрозе пытеснения и рассеяния. Как мы знаем, общим механиз­мом консолидации и защиты общества являются госу­дарство и религия, которые и в России приобрели столь большое значение. Православие в структуре духовной жизни Важнейшая социологическая характеристика того ре­лигиозного порядка, который утвердился в России с при­нятием и распространением православия, относится не к содержанию религиозного учения, а к месту религиоз­ного института, т.е. церкви, в общей социокультурной системе. На Западе результатом развития цивилизации, который не был “запланирован” в первоначальном хри­стианстве, стало отделение единой церкви от множества центров государственной власти. Это означало, что пол­итический и общекультурный порядок были отделены друг от друга, хотя в перипетиях взаимной борьбы этот принцип мог нарушаться обеими сторонами. Напротив, восточное христианство сложилось как система незави­симых друг от друга (автокефальных) патриаршеств, ко­торые находились между собой в отношениях ревнивого соперничества за власть над душами и умами “своих” верующих. Такое рассогласование резко снижало способ­ность церковных властей противостоять власти полити­ческой. Автокефальный статус различных церквей вос­точного христианства означал не только независимость друг от друга, но и их зависимость от государства, вы­ступавшего как гарант веры. В сущности, такова была уже византийская традиция, в соответствии с которой церковь утверждала божественную санкцию монаршей власти. С утверждением самостоятельности московского патриаршества в XV в. церковь на Руси становится су­щественным орудием централизации, утверждения госу­дарственного единства и борьбы против “неверных”, т.е. государств иных конфессий. Московские государи проявили большое “своеволие” в организационных церковных делах, назначая на вы­сшие церковные должности или прогоняя неугодных иерархов. Однако чем сильнее была организационная зависимость, тем крепче религиозное сознание держалось за независимость “священного предания”. Поэтому пе­ресмотр богослужебных книг в середине XVII в., приня­тый по инициативе патриарха Никона, был воспринят значительной частью народа как отступление от канона и привел к длительному расколу с его постоянной тен­денцией перехода в народные бунты, непризнания офи­циальных властей и т.д. Национально-государственная привязанность право­славия утвердилась и в других восточных церквах. Важ­нейшим культурным результатом такого положения яви­лась культурная замкнутость, локальная изолирован­ность этих церквей и застойность их вероучения. Тот богословский итог, который был достигнут в Византии и зафиксирован в постановлении семи Вселенских собо­ров, был воспринят восточным православием как окон­чательная “истина”, и уже не было такого авторитета, который мог бы утвердить ее изменение. Сопротивление “еретическому” инакомыслию, неприятие любого измене­ ния “стародавних” обрядов сковало силы православия и превратило его в покорного слугу авторитарного госу­дарства. Застойный характер религиозной жизни привел к тому, что уже с середины XVII в., т.е. до Петровских реформ, присущее русскому обществу противоречие меж­ду принципами стабильности и развития приняло харак­тер противостояния самобытности “святой Руси” и за­падничества (“латинствующие”). Православие сопротив­лялось европейским влияниям в духовной жизни, пред­ставляя их как “отступление от чистой веры Христо­вой”. Церковные порядки, установленные Петром I и его преемниками (введение Синода, секуляризация церков­ных земель и другие меры), усилили организационную зависимость церкви от государства. Однако содержание вероисповедания, “святыня веры”, осталось незатрону­тым, превращаясь все более в косное, архаичное начало. Православию были чужды сколько-нибудь серьезные по­пытки реформации. Незыблемость церковной жизни, ус­тарелость ее языка и обрядов, застой ортодоксии усили­вали изоляцию церкви от образованной части общества. Прочная связь церкви и престола приводила к тому, что растущая оппозиция против власти переносилась и на церковь. Официальная церковь не могла стать накопи­телем народного протеста против социальной несправед­ливости. Она не породила мучеников борьбы с самодер­жавием и крепостным правом, постоянно призывая к смирению перед властями и заглушая народное негодо­вание. Вместе с тем духовная косность православия лишь способствовала усилению секуляризма и неверия среди образованных слоев общества. Развитие культуры проходило мимо религиозной жизни и вело не к рефор­мации, а к секуляризации, выражавшейся в форме рав­нодушия, прямого неверия и принципиального атеизма. Застойный характер православия не устранял сам по себе сдвигов в культурной жизни, которая отнюдь.не сводилась к религиозно регулируемому “благочинию”. Одним из источников этого разнообразия была народ­ная, во многом еще языческая, почвенническая и “му­жицкая” культура, представленная фольклорной, обрядо­вой, праздничной, смеховой традициями. Вторым источником было влияние извне, со стороны многих культур Запада и Востока, интенсивное общение с которыми Рос­сия поддерживала на протяжении многих веков. Третьим источником разнообразия стало государство как одна из важнейших сил, которая не только объединяла население, распространенное на огромных пространствах Евразии, но и так или иначе способствовало развитию и диффе­ренциации как хозяйственной,так и культурной деятель­ности. Противоречия русской культуры Хорошо известно о том, что исходная историческая и социологическая характеристика русской культуры состо­ит в том, что в ней отражается пограничное положение России между двумя континентами и цивилизационными типами — Европой и Азией, Западом и Востоком. Дли­тельные споры, протекавшие в России на протяжении почти всего XIX в. и продолжающиеся до сих пор, по­родили разные ответы.* Мыслители западнической ори­ентации предпочитали видеть в России неуклонную тен­денцию приобщения к Западу и преодоления “восточной отсталости”. Мыслители славянофильского типа, напро­тив, отстаивали самобытность России, ее принципиальное отличие от Запада, как, впрочем, и от Востока, видя в ней общинно-православное начало. Позднее выявилась и евразийская линия в понимании русской культуры, в ко­торой утверждалось ее пространственное, историческое и духовное слияние с азиатским ареалом. Однако эти идейные споры отражали несводимость русской культуры к одному из вариантов или к сочета­нию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывались неудачными. Часто встречающиеся в науч­ных работах формулировки о “парадоксальности” рус­ской культуры свидетельствуют, что ее понимание требу­ет преодоления однозначных, линейных схем и обраще­ния к многомерной концепции. Такой подход возможен * Хотя и в разных терминах, о раздвоенности русской культуры писа­ли многие мыслители: А.Герцен, Г.Федотов, Г.Флоровский, Н.Ильин и др. именно на основе применения цивилизационного анализа, так как русская культура несводима к этническому или национальному субстрату, хотя, несомненно, несет в себе характеристики обоих этих уровней. Бердяев о противоречиях русской культуры. Именно это промежуточное положение между Западом и Востоком, взаимодействие с обоими началами и про­тиводействие им привело к глубокой противоречивости русской культуры, ее раздвоенности и внутренним рас­колам. Неся в себе черты сходства с культурой Запада и культурами Востока, русская культура вместе с тем отличается от них. По выражению Н.Бердяева, Россия соединяет в себе Запад и Восток как два потока миро­вой истории и это соединение превращает ее отнюдь не в некий интегральный вариант, а в арену “столкновения и противоборства восточных и западных элементов”. Эта хорошо знакомая исходная антиномия развертыва­лась в “поляризованности русской души”, в культурном расколе между правящим классом и народными массами, в переменах внутренней политики от попыток реформ к консерватизму, а во внешней политике — от тесного со­юза со странами Запада до противостояния им. Конкретизируя исходное противоречие русской исто­рии, Н.Бердяев выделяет в ней пять периодов, которые вместе с тем образуют разные сущности, “пяоть разных России”; киевская, татарского периода, московская, петров­ская, императорская. Особым образованием становится и советская Россия. Эти России, сменяя друг друга, вместе с тем накладывались друг на друга, не образуя органиче­ского единства и преемственности. Напротив, общество проходило через радикальные, во многих отношениях ка­тастрофические, изменения социокультурного типа*. Хотя приводимое Бердяевым перечисление номиналь­но связано с меняющимися центрами и типами государ­ственности, конечно не в этом был его критерий, опре­деляющий характер общества. С типом государственно­сти был тесно связан общий характер культуры, тенден­ции, определяющие ее динамику в каждом периоде. * Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма.— М., 1990.—   Каждый переход от одного периода к другому сопро­вождался не только далеко идущей перестройкой пред­шествующих политических и социальных структур, но и их ломкой, энергичными мерами по отрицанию и разру­шению отвергаемого прошлого. Таков был вынужденный результат татаро-монгольского господства, политики Ивана Грозного и потрясений Смутного времени. Таковы были следствия целеустремленной политики Петра I и его преемников. В дворянско-бюрократической империи были отменены или ограничены прежние феодальные привилегии и порядки,создана новая социальная иерар­хия на основе “Табели о рангах” и выслуги на госу­дарственной службе. Европеизация осуществлялась че­рез крайнее социальное и культурное расслоение “по вертикали”: европеизированые и просвещенные “верхи” и закрепощенные, бесправные и темные “низы”. В свою очередь, дворянская культура решительно отвергалась разночинной интеллигенцией, а нарастающая буржуазия беспощадно рубила “вишневые сады” и обрекала на ра­зорение “дворянские гнезда”. Нарастание социальных противоречий и движений социального протеста зачас­тую отражалось в отрицании господствующей культуры и культурном нигилизме.