Страницы боливийского дневника Че Гевары

30 ноября 1966 г. «Всё получилось довольно хорошо; прибыл я без осложнений, половина людей уме на месте... Перспективы в этом отдалённом от всех центров районе, где, судя по всему, мы практически сможем оста­ваться столько времени, сколько сочтём необходимым, представляются хорошими. Наши планы: дождаться прибытия остальных, довести число боливийцев по крайней мере до 20 и приступить к действиям...»

12 декабря 1966 г. «Говорил со своей группой, «прочи­тав проповедь» о сущности вооружённой борьбы. Особо подчеркнул необходимость единоначалия и дисциплины...»

31 января 1967 г. «Теперь начинается партизанский этап в буквальном смысле слова, и мы испытаем бойцов. Время покажет, чего они стоят и какова перспектива боливийской революции.

Из всего, о чём мы заранее думали, наиболее медленно идёт процесс присоединения к нам боливийских бойцов...»

23 февраля 1967 г. «Кошмарный день для меня... В 12 часов, под солнцем, которое, казалось, плавило камни, мы тронулись в путь. Скоро мне показалось, что я теряю сознание. Это было, когда мы проходили перевал. С этого момента я уже шёл на одном энтузиазме...»

28 февраля. «Хотя я не знаю, как обстоят дела в лагере, всё идёт более или менее хорошо, с неизбежными в подобных случаях исключениями...

Марш проходит вполне прилично, но омрачён инцидентом, стоившим жизни Бенхамину. Народ пока ещё слаб, и не все боливийцы выдержат. Последние голодные дни показали резкое ослабление энтузиазма и даже падение его».

4 марта. «Моральный дух у людей низок, а физическое состояние их ухудшается со дня на день. У меня на ногах отёки».

20 марта. Возвращение в базовый лагерь. «Здесь царит совершенно пораженческая атмосфера... От всего этого — ощущение ужасного хаоса. Они совершенно не знают, что надо делать».

31 марта. «Сейчас проходит этап консолидации и само­очищения партизанского отряда, которое проводится беспо­щадно. Состав отряда растёт медленно за счёт некоторых бойцов, прибывших с Кубы, которые выглядят неплохо, и за счёт людей Гевары (М. Гевара — один из лидеров боливий­ских шахтёров), моральный уровень которых очень низок (два дезертира, один сдавшийся в плен и выболтавший всё, что знал, три труса, два слабака). Сейчас начался этап борь­бы, характерный точно нанесённым нами ударом, вызвавшим сенсацию, но сопровождавшийся и до, и после грубыми ошибками... Начался этап контрнаступления противника...

Ясно, что нам придётся сниматься с места раньше, нежели я рассчитывал, и уйти отсюда, оставив группу, над которой будет постоянно нависать угроза. Кроме того, возможно, ещё четыре человека предадут. Положение не очень хорошее».

12 апреля. «В полседьмого утра собрал всех бойцов (кроме четвёрки подонков), чтобы почтить память Рубио и подчеркнуть, что первая пролитая кровь — кубинская кровь. Это необходимо было сделать, т. к. среди бойцов авангарда прослеживается тенденция пренебрежительно относиться к кубинцам. Это проявилось вчера, когда Камба заявил, что он всё меньше доверяет кубинцам...»

17 апреля. «Из всех крестьян, которых мы встречали, лишь один — Симон — согласился помочь нам, но и он был явно испуган...»

30 апреля, «...после опубликования в Гаване моей статьи едва ли у кого есть сомнения, что я нахожусь здесь... Дела идут более или менее нормально...»

14 июня. «Мне исполнилось 39 лет, годы неизбежно

во, готовность постоять за товарища. Несмотря на недуг, он постоянно занимался спортом: играл в футбол и регби, ездил верхом, увлекался гольфом, альпинизмом и даже планеризмом, но главной его страстью оставались путешествия.

Ещё студентом Гевара, рекламируя мопеды, совершил пробег в 4 тыс. км по Аргентине. Потом он нанялся матросом на грузовое судно и побывал на Тринидаде и Тобаго, в Британской Гвиане. В начале 50-х гг. вдвоём с другом они обошли чуть ли не половину Южной Америки, побывав в Чили, Перу, Колумбии, Венесуэле. Нужда и забитость народа, чёрствость и продажность верхов застави­ли Че задуматься о том, как помочь простым лю­дям.

Постепенно он приходит к выводу, что ни бла­готворительность, ни постепенные реформы под эгидой США не освободят народы Латинской Аме­рики из тисков нищеты и бесправия. Уже тогда он решил, что есть только один выход — социальная революция, и в ней его место. Покидая с дипломом врача летом 1953 г. Аргентину, Эрнесто говорит родителям и друзьям: «С вами прощается солдат Америки».

Страны континента бурлили, пытаясь освобо­диться от жёсткого контроля Вашингтона и выб­рать свой путь в будущее. Вначале Гевара отправ­ляется в Боливию. Здесь новое правительство на­ционализировало иностранные рудники, главное богатство страны, и приступило к осуществлению аграрной реформы. Но вскоре его постигает разоча­рование. По его мнению, лидеры страны слишком унижались перед Вашингтоном в надежде на фи­нансовую помощь, запятнали себя разного рода ма­хинациями и спекуляциями.

В конце 1953 года Гевара приезжает в Гвате­малу, где кабинет Арбенса пошёл на невиданный шаг — отобрал землю у американской компании «Юнайтед фрут». Эрнесто стал участвовать в здеш­ней политической жизни. Это вызвало немедлен­ную реакцию властей США: они обвинили прези­дента в коммунизме и оказали поддержку гвате­мальским мятежникам. Гевара считал, что в ответ правительство должно было вооружить народ и ос­тановить агрессию, однако в июне 1954 г. Арбенс не выдержал нажима и ушёл в отставку.

Перед угрозой неминуемого ареста аргентинец перебирается в Мексику — самую свободную стра­ну Латинской Америки. Здесь произошло опреде­лившее его судьбу знакомство с кубинскими рево­люционерами. Ядро их организации составляли участники штурма казарм «Монкада» — попытки свержения на Кубе диктатуры «друга США», Ба­тисты. Лидер группы Фидель Кастро и его молодые соратники хотели организовать жизнь на Кубе на основе равноправия, справедливости, заботы влас­тей о народе. Первая же встреча Эрнесто с Фиделем выявила много общего в их взглядах. Аргентинец готов был рисковать жизнью ради успеха кубин­ской и, значит, континентальной революции.

План повстанцев был прост и смел до безумия. Кастро делал ставку на подготовку военной экс-

670

педиции на Кубу и войну нескольких десятков её участников против 20-тысячной армии диктатора.

25 ноября 1956 г. 82 бойца (из них лишь не­многие — старше 30 лет) с оружием и амуницией на страшно перегруженной яхте «Гранма» отплы­ли из мексиканского порта Туспан навстречу своей судьбе.

Лишь 2 декабря изрядно потрёпанная штормом «Гранма» подошла к берегу Кубы. Батиста уже знал об экспедиции Кастро, и 5 декабря возле Алегрия-де-Пио на повстанцев обрушился свинцовый дождь. Несколько человек погибло. Уцелевшие повстанцы сумели укрыться в горах Сьерра-Маэстра. Преследуемые, они блуждали там, избегая на­селённых пунктов, и с переменным успехом напа­дали на солдатские посты.

Среди них был и аргентинский врач Эрнесто Гевара де ла Серна. Он чудом спасся при Алегрия-де-Пио — пулемётная пуля попала в ящик с патро­нами, который Эрнесто нёс на груди, и, отскочив, задела шею. Рана оказалась неопасной, но пребы­вание в Сьерра-Маэстра стало для него тяжёлым испытанием: сначала малярия, затем астма, прис­тупы которой нельзя было остановить из-за отсут­ствия лекарств. Один из партизан, Антонио Нуньес Хименес, писал: «Я не понимаю, как он мог хо­дить, его то и дело душила болезнь. Однако он шёл по горам с вещевым мешком за спиной, с оружием, с полным снаряжением, как самый выносливый боец. Воля у него, конечно, была железная...»

Повстанец-чужестранец привлекал особое вни­мание крестьян. Он совсем не походил на них и говорил на «чудном» языке, этот аргентинец «Че», но крестьяне-гуахиро относились к нему с довери­ем. Ведь на всех широтах мира ценятся такие чело­веческие качества, как простота, мужество и спра­ведливость.

«Партизан должен довольствоваться миниму­мом необходимого. Партизан, — подчёркивал Че, — должен быть образцом безупречного поведения и готовности пожертвовать собой ради общего де­ла». И таким всегда был он сам. «Партизан, — писал Че, — должен обладать железным здоровь­ем, что позволило бы ему справиться со всеми не­взгодами». В этих словах слышится сожаление, ведь сам-то он болен. Но если Че и говорил о своей болезни, то с шуткой: «Я заметил, что порох — единственное лекарство, которое мне по-настояще­му облегчает астму».

Батиста неоднократно заявлял, что «разбойни­ки» окружены, разбиты, уничтожены. Но бои в го­рах не прекращались, и, значит, жила надежда на победу. Постепенно партизанам удалось наладить связь с подпольными организациями в городах. Подпольщики помогали повстанцам оружием, бое­припасами, одеждой и лекарствами, направляли в горы добровольцев. Слухи о партизанах распрост­ранялись шире и шире. Этому способствовал кор­респондент газеты «Нью-Йорк Таймс» Мэтьюз, по­сетивший в феврале 1957 г. тайный лагерь в Сьерра-Маэстра. После его трёх сенсационных статей батистовские газеты именовали Че не иначе как

бегут, невольно задумаешься над своим партизанским будущим. Но пока я в форме...»

19 июня. «За жителями нужно охотиться, чтобы поговорить с ними, они точно зверьки...»

30 июня. «...крестьяне по-прежнему не присоединяются к нам. Создаётся порочный круг: чтобы набрать новых людей, нам надо постоянно действовать в более населённом районе, а для этого нам нужно больше людей...

Армия с военной точки зрения действует малоэф­фективно, однако она ведёт работу среди крестьян, которую мы не можем недооценивать...»

31 июля. «Наиболее важные особенности месяца та­ковы. 1) Продолжающееся полное отсутствие контактов.

2) Крестьяне по-прежнему не вступают в отряд, хотя имеются некоторые ободряющие признаки; наши старые знакомые среди крестьян принимали нас хорошо.

3) Легенда о партизанах распространяется по континенту...»

«Наиболее важные задачи: восстановить контакты, наб­рать новых добровольцев, достать медикаменты».

7 августа. «Сегодня исполняется девять месяцев со дня образования партизанского отряда. Из шести первых парти­зан двое — мертвы, двое — ранены, один — исчез, а я с астмой, от которой не знаю, как избавиться».

14 августа. «Чёрный день... ночью из последних известий узнали, что армия обнаружила тайник... Теперь я осуждён страдать от астмы неопределённое время. Радио сообщает также, что найдены различные документы и фотог­рафии. Нам нанесён самый сильный удар. Кто-то нас предал. Кто? Пока это неизвестно».

30 августа. «Положение становилось невыносимым. Люди падали в обморок. Мигель и Дарио пили мочу, то же делал и Чино, с печальными последствиями — расстройством желудка и судорогами. Урбано, Бенигно и Хулио спустились на дно ущелья и там нашли воду...»

31 августа. «Это был, безусловно, самый тяжёлый месяц, который мы пережили с того момента, как начали вооружённые действия... Мы переживаем момент упадка нашего боевого духа. Легенда о партизанах также тускнеет...»

30 сентября. «Месяц этот напоминает по своим чертам предыдущий, но сейчас армия явно показывает большую эф­фективность в своих действиях... Моральный дух большинст­ва оставшихся у меня людей довольно высок... Крестьянская масса ни в чём... не помогает, крестьяне становятся предателями...

Наиболее важная задача — уйти отсюда и искать более благоприятные зоны. Кроме того, надо наладить контакты, хоть весь наш аппарат в Ла-Пасе (главный город Боливии — Прим. ред.) разрушен, и там нам также нанесли тяжёлые удары».

7 октября. «Одиннадцать месяцев со дня нашего появления в Ньянкауасу исполнилось без всяких осложнений, почти идиллически. Всё было тихо до полпервого, когда у ущелья, в котором мы разбили свой лагерь, появилась старуха, пасшая своих коз... Она ничего внятного о солдатах не сказала, отвечая на все наши вопросы, что ни о чём не знает, что она давно уже в этих местах не появлялась... Старухе дали 50 песо и сказали, чтобы она никому ни слова о нас не говорила. Но мы мало надеемся на то, что она сдержит своё обещание...

Армия передала странное сообщение о том, что в Серрано расположились 250 солдат, преграждающих путь окружённым 37 партизанам, и что мы находимся между реками Асеро и Оро...»

На этой записи, которая была сделана между 2 и 4 часами утра 8 октября, обрывается боливийский дневник Че Гевары.

*

671

Че Гевара.

«аргентинский коммунистический главарь бандит­ской шайки, оперирующей в Сьерра-Маэстра».

Летом 1957 г. партизаны начали проводить ак­тивные боевые действия и в долинах. На какое-то время установилось шаткое равновесие — готовясь к решающим схваткам, стороны копили силы. Вре­мя работало на повстанцев. Кубинское общество ус­тало от беззакония, казнокрадства и произвола властей. Даже церковь, плантаторы и сахарозавод­чики проявляли недовольство Батистой. «Наш че­ловек в Гаване», как называли его американцы, всё меньше устраивал Вашингтон. Особую роль в борь­бе с диктатурой играли крестьяне. Без их поддерж­ки Кастро не смог бы даже продержаться в горах. Повстанцы защищали крестьян от карателей, учи­ли грамоте и лечили их самих и их детей и, самое главное, обещали после победы наделить их поме­щичьей землёй... Отряды пополнялись новыми бой­цами.

Полным провалом закончилось наступление батистовской армии летом 1958 г. Вяло сражавшаяся правительственная армия, оснащённая танками и самолётами, уступала немногочисленным отрядам повстанцев, недоедавших, плохо одетых и воору­жённых, но чувствующих поддержку народа. Свы­ше 600 км, от Сьерра-Маэстра до гор Эскамбрая, прошла под командой Че Гевары 8-я колонна и с боем взяла город Санта-Клара, разгромив крупный гарнизон правительственных войск.

2 января 1959 г. колонна, которой командовал Че Гевара, вошла в столицу страны — Гавану. Удо­стоенный высшего воинского звания — команданте, Эрнесто Че Гевара получил кубинское граждан­ство. Он вошёл в руководящие органы страны. Од­нако высокие посты не изменили его. Че по-преж­нему жил скромно, противился роскоши и изли­шествам, довольствовался в быту самыми необхо­димыми вещами. Его можно было увидеть работающим на строительстве, рубящим сахарный трост­ник, разгружающим судно. Кубинцы видели: этот человек поступает так потому, что иначе не мыслит свою жизнь.

Кубинцы строили новое общество, где не станет бедняков и нищих, где люди будут иметь работу и равные права, где власть на деле будет принадле­жать народу. Шли годы. Энтузиазм ещё кипел. Но контуры создаваемой формации всё сильнее напо­минали миру установившийся в СССР «реальный социализм» с его фальшивыми лозунгами, безжа­лостным подавлением личности, беззастенчивой коррупцией и диктатурой.

С середины 50-х гг. Че Гевара искренне верил в победу коммунизма во всём мире, считая его более прогрессивным, чем капитализм. Однако то, что в начале 60-х гг. неожиданно для этого рыцаря ми­ровой революции проявилось на Кубе — резкий рост числа чиновников, раздувание аппарата управ­ления, взяточничество среди закалённых бойцов Сьерра-Маэстра, — серьёзно обеспокоило Че. Ви­димо, он всё же ещё не потерял веру в успех ре­волюции. Команданте задумывается над тем, как уменьшить влияние негативных факторов на жизнь общества. Выход ему видится в расширении соци­ального конфликта, в подключении к нему новых стран и регионов, страдающих от «недоразвитого капитализма».

Латиноамериканская революция — такую цель ставит перед собой Че. Ради неё он оставляет в Га­ване друзей, соратников, семью. Он был уверен в том, что континент готов к повторению кубинского опыта вооружённой борьбы в гораздо большем мас­штабе. Победа в ней улучшила бы международное положение Кубы и ослабила бы позиции США. Че понимал, что предприятие это куда более риско­ванное, чем путешествие на «Гранме». И ещё ро­мантик Че считал, что начинать всё должен чело­век, и в теории, и на практике знающий партизан­скую войну. Лучшей кандидатуры, чем он сам, у него не было.

После 14 марта 1965 г. Че исчезает с политиче­ской арены. Пресса строила догадки: «Че смертель­но болен», «Че бежал с Кубы, продав за 10 млн. долларов военные секреты Гаваны», «Че уехал в Китай»... На самом деле Че Гевара, оставив госу­дарственные и партийные посты, отказавшись от воинского звания и кубинского гражданства, вновь взял в руки карабин. По некоторым сведениям, в

1965 г. Че воевал в бывшем Бельгийском Конго, поддержав сторонников убитого премьер-министра Патриса Лумумбы. Возможно, он тайно побывал в Доминиканской республике, во Вьетнаме или где-то ещё. Вновь его след обнаруживается в ноябре

1966 г. в Боливии.

Вечером 7 ноября 1966 г. Че (в Боливии он назы­вает себя Районом) делает первую запись в днев­нике, который потом ведёт изо дня в день на про­тяжении 11 месяцев, вплоть до последнего боя. Этот дневник — зеркало героического и трагического маршрута его команды: запуганные крестьяне, агенты спецслужб, рыскавшие в округе, стычки с

672

большими силами карателей, брошенными прави­тельством на борьбу с партизанским движением, ги­бель товарищей, предательство одних и трусость других... Боливийская экспедиция становится пос­ледним эпизодом жизни Че. Теряя бойцов, отряд Че Гевары в октябре 1967 г. попал в засаду. Ране­ный Че захвачен в плен. На следующий день он и двое его товарищей были расстреляны в помещении школы деревни Ла-Игера.

Необъяснимость последующих шагов боливий­ских властей связана, по всей видимости, с леген­дарностью личности Че Гевары. Во-первых, тело Че захоронили тайно, и до сих пор неизвестно, где по­коятся его останки. Во-вторых, каратели сняли с Че посмертную маску. В-третьих, два года спустя министр внутренних дел Боливии Аргедас тайно переправил на Кубу фотоко­пию дневника Че Гевары и гипсовый слепок с его лица. Поистине смерть Че Гевары была такой же необычной, как и его жизнь.

Несомненно, Че по-настоящему верил в необхо­димость мировой революции, солдатом которой всегда считал себя. Он искренне желал счастья на­родам Латинской Америки и хотел торжества со­циальной справедливости на континенте. Конечно, он заблуждался во многих отношениях и за это му­жественно расплатился ценой жизни. В последнем письме к детям он писал: «Ваш отец был человеком, который действовал согласно своим взглядам и жил согласно своим убеждениям».

САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ

Жизнь и деятельность Сальвадора Альенде неразрывно связаны с новейшей историей Чили — страны, которая всегда считалась одной из самых богатых и развитых в Латинской Америке. Несмотря на это, здесь сохранялись ни­щета, голод и бесправие огромных масс населения, всевластие иностранных монополий и произвол имущих классов. Тем не менее положение в стране долгое время было сравнительно устойчивым: ар­мия не вмешивалась в политику, а переход власти от одного клана круп­ных капиталистов и землевладельцев к другому являлся результатом сво­бодных выборов. Именно наличие де­мократической традиции породило своеобразие чилийской революции 1970—1973 гг. — революции, начав­шейся с избрания Сальвадора Аль­енде президентом и прерванной его героической гибелью в горящем двор­це Ла-Монеда.

Сальвадор Альенде родился 26 ию­ня 1908 г. в портовом городе Вальпа­раисо, в семье адвоката. Его отец про­исходил из небогатого, но старинно­го, по чилийским понятиям, рода. Предки Альенде активно участвовали в войне за независимость против Ис­пании, в других войнах и восстаниях, сотрясавших страну в XIX в., и пользовались репу­тацией либералов. Чичо — так в детстве называли Сальвадора — рос крепким, спортивным мальчи­ком. В 16 лет он стал чемпионом страны среди юно­шей по десятиборью и плаванию и ещё до совер­шеннолетия пошёл добровольцем в армию, в кира­сирский полк. Сальвадор был отличным наездни­ком, отменно стрелял. Со времён армейской служ­бы он сохранил страсть к оружию. В юности начали

формироваться и его политические взгляды. Не последнюю роль в этом сыграл сосед семьи Альенде, старый сапожник-анархист, снабжавший Чичо бро­шюрами Бакунина, Кропоткина, испанских и ита­льянских социалистов.

В 1926 г. Чичо поступает на медицинский фа­культет университета Сантьяго. В Чили, как и в других латиноамериканских странах, студенты традиционно участвуют в борьбе с властями. Впер­вые молодого Альенде арес­товывают за выступление против дик­татуры, установленной президентом Ибаньесом, чьим кумиром был вождь итальянских фашистов Мус­солини. Новый арест последовал в 1932 г., во время событий, связанных с 12-дневным существованием «Со­циалистической республики Чили» (тогда власть на короткое время захва­тили сторонники социалистического пути развития страны). На несколько дней Сальвадора выпускают из заточе­ния — проститься с умирающим от­цом. «Отец, — вспоминал Альенде, — сказал мне и брату, что оставляет нам в наследство имя честного человека, а это больше, чем материальные цен­ности».

Выйдя из тюрьмы по амнистии, Сальвадор заканчивает дипломную работу на тему «Психическое здоровье и преступность». Начи­нающему врачу, известному своими левыми взглядами, трудно получить престижное место, и несколько лет он работает в морге Вальпараисо. «Я мечтал о профессии детского врача, стал же всего-навсего потрошителем трупов», — с иронией го­ворил Альенде. Он соприкасается с жизнью беднейших слоёв общества, отмечает связь между

673

болезнями и системой эксплуатации. По его инициативе создаётся профсоюз врачей. Семейные связи приводят Саль­вадора к масонству (его дед, отец и дядя были ма­сонами — членами религиозно-этического общест­ва, стремившегося создать тайную всемирную ор­ганизацию с целью мирного объединения человече­ства в братском союзе). «Масоны провозглашали, что борются за свободу, равенство, братство, — рас­сказывал он. — Я же, будучи масоном, подчёрки­вал, что при капитализме не может быть равенства, что не может быть братства при классовой эксплу­атации, что понятие «свобода» конкретно, а не абст­рактно». Альенде хотел использовать влияние ма­сонства в интересах левых сил. Впрочем, другие по­литики Чили также использовали масонство в сво­их интересах.

В 1933 г. возникла Социалистическая партия Чили. Внутри неё оформилось множество фракций и течений, кипели дискуссии о «социалистическом идеале» и методах его достижения. Альенде, один из основателей этой партии, выступал за единство действий социалистов и коммунистов. В это же вре­мя в стране появились группировки фашистского толка. Для борьбы с фашистами, которые часто пользовались покровительством властей, соцпартия создала свою милицию. В Вальпараисо мили­цией социалистов командовал Альенде.

В 1935 г., столкнувшись с волной забастовок и выступлениями крестьян, возмущённых притесне­ниями со стороны крупных землевладельцев, пра­вительство вводит военное положение. Альенде вновь репрессирован — его отправляют в ссылку в глухую рыбацкую деревушку на севере страны. То­варищи развернули движение за его освобождение и добились своего — Альенде с триумфом вернулся в Вальпараисо, получив общенациональную извест­ность.

Чтобы не допустить прихода к власти ультрапра­вых (сторонников сближения с гитлеровской Гер­манией), левые силы Чили по примеру многих стран Европы и Америки организуют Народный Фронт. В 1939 г. его отделение в Вальпараисо вы­двигает Альенде кандидатом в депутаты. Энергич­ный оратор, врач, жертва полицейских преследо­ваний, он без особого труда побеждает соперников в предвыборной схватке. (С этого момента на про­тяжении более чем 30 лет он неизменно будет изби­раться в парламент.) В правительстве Народного Фронта Альенде получает пост министра здравоох­ранения и социального обеспечения. Вскоре он же­нится на студентке исторического факультета, до­чери итальянского моряка Ортенсии Бусси. Цере­мония бракосочетания, разумеется, была граждан­ской. На состоявшемся затем торжестве Альенде не присутствовал — в тот день проходили важные де­баты в сенате.

В 1952 г. социалистическая, демократическая и тогда нелегальная коммунистическая партии вы­двинули 44-летнего Сальвадора Альенде кандида­том в президенты. Это был чисто пропагандистский шаг, без надежды на успех. Позже, на выборах 1958 г., ему не хватило нескольких десятков тысяч

голосов. Но в этом поражении уже была видна гря­дущая победа.

В 1954 г. супруги Альенде впервые приехали в СССР. Хотя программа поездки была очень насы­щенной, Сальвадора Альенде попросили написать статью для «Правды». «Я немедленно примусь за дело», — сказал он. «Как! — воскликнула жена. — У нас через час «Лебединое озеро» в Большом теат­ре! Ты ведь всю жизнь мечтал посмотреть этот ба­лет!» — «Это верно. Но статья в «Правде» для меня важнее». Любопытна и такая деталь: вместо суве­ниров он купил в Москве галоши, сказав, что чи­лийские галоши часто рвутся, а советские, из тол­стой резины, — лучшие в мире.

В 1959 г. Сальвадор Альенде посещает Кубу, где только что в результате двухлетней партизанской войны повстанцы свергли режим диктатора Батис­ты. Он встречается с лидерами повстанческой ар­мии Фиделем и Раулем Кастро, Эрнесто Че Геварой. С тех пор Альенде поддерживал с кубинскими ру­ководителями самые тесные связи. Многое роднило их. Они рассматривали свою борьбу как продолже­ние дела героев войны за независимость — Симона Боливара, Бернардо О'Хиггинса и Хосе Марти, как часть современной латиноамериканской револю­ции. Как и Альенде, Че Гевара был врачом и тоже пожертвовал медициной ради революционной борь­бы. Но Альенде полагал, что в Чили левые могут прийти к власти не с помощью вооружённого вос­стания, а мирным конституционным путём. Он не пытался убрать своих противников с политической сцены, а добивался компромисса. Считая необходи­мым сохранить систему многопартийности, он хо­тел использовать её для продвижения к социализму в более гуманном, демократическом варианте, не­жели те его «разновидности», что существовали до сих пор.

На президентских выборах 1964 г. Альенде про­тивостоял христианский демократ Эдуардо Фрей, взявший на вооружение лозунг: «Революция в ус­ловиях свободы». Альенде получил наибольшее ко­личество голосов, которые когда-либо собирали кандидаты левых партий не только в Чили, но и в других странах Латинской Америки. Однако и в третий раз он проиграл битву за власть. После вы­боров он сказал журналистам: «Когда я умру, на моём надгробии будет высечено: "Здесь покоится будущий президент Чили"».

Правительство Фрея встало на путь преобразо­ваний. Оно начало аграрную реформу с целью ог­раничить крупное землевладение, легализовало не­зависимые профсоюзы, проводило постепенную «чилинизацию» (так называли национализацию природных ресурсов, которые до этого находились в руках североамериканских монополий). Христи­анские демократы выступали за «коммунитарное» (т. е. основанное на самоуправлении) общество. Но реформы проводились медленно и нерешительно. Экономическая обстановка ухудшалась. Росло вли­яние левых.

Перед выборами 1970 г. пять левых партий обра­зовали коалицию (объединение) «Народное Единст­во». Не без колебаний левые решились выдвинуть

674

Альенде кандидатом в президенты в четвёртый раз. Предвыборная кампания проходила в обстановке жестокого психологического террора, который раз­вязали против Альенде средства массовой инфор­мации — печать, радио, телевидение, контролируе­мые «мумиями» (так в Чили называют ультрапра­вых). Но и поддержка у него была мощная — левые партии, профсоюзы, молодёжь. Пропагандистские бригады имени Рамоны Парры (молодая коммуни­стка, убитая полицией) расписывали стены лозун­гами Альенде.

4 сентября 1970 г. состоялись выборы. В ночь с 4-го на 5-е стало известно, что Альенде получил относительное большинство голосов. Ликующие толпы заполнили улицы и площади Сантьяго. 18 лет Сальвадор Альенде боролся за право войти в президентский дворец Ла-Монеда — и победил. Провалилась отчаянная попытка «мумий» с помо­щью махинаций в парламенте не допустить социа­листа к верховной власти. Тогда правые террорис­ты, стремясь спровоцировать вмешательство воен­ных, убили главнокомандующего Вооружёнными силами генерала Шнайдера. Однако сменивший его на этом посту генерал Пратс подтвердил, что армия верна конституции, а 3 ноября Альенде принял пре­зидентскую ленту из рук Фрея.

Альенде просил называть себя «товарищ прези­дент», заменив этим обращением привычное «сень­ор». Он повторял, что его победа — не просто смена власти, а начало революции. Вместе с ним в Ла-Монеду вошёл народ, вошёл в буквальном смысле слова — сюда президент приглашал гостить школь­ников из шахтёрских посёлков, здесь принимал де­легации рабочих, крестьян, индейцев. Он и сам много ездил по стране, бывал в самых глухих и отдалённых её уголках. Его можно было видеть ра­ботающим на стройке или на разгрузке автомашин вместе с участниками бригад добровольного труда. Альенде не пренебрегал тяжёлой работой, он сбра­сывал пиджак и легко брался за кирку, лопату, то­пор.

В правительство вошли представители всех пар­тий «Народного Единства» — от коммунистов до левых католиков. Началось осуществление про­граммы коалиции. Дети до 15 лет ежедневно полу­чали по пол-литра бесплатного молока, была повы­шена зарплата, приняты меры по борьбе с безрабо­тицей. Альенде отменил более 20 декретов о повы­шении цен, ввёл бесплатное медицинское обслужи­вание, распустил специальные отряды карабине­ров, прославившиеся своей жестокостью при подав­лении народных выступлений. На государственных предприятиях были созданы советы с участием ад­министрации, рабочих и профсоюзов. Они получи­ли право изменять условия труда рабочих и решать вопросы экономического планирования.

Старинное здание дворца Ла-Монеда не обеспе­чивало главе государства и его семье не только не­обходимой безопасности, но и просто спокойной жизни. Поэтому на улице, носящей имя Томаса Мо­ра, по соседству с женским монастырём, в обшир­ном саду выстроили коттеджи, где разместились родные президента, ближайшие сотрудники, охра-

на Альенде (именовавшаяся «группа личных друзей», или ГАП, созданная в тот период, когда Альенде ещё не был утверждён президентом и не мог доверять службе безопасности Фрея). Президент полюбил свою но­вую резиденцию. Именно здесь он предпочитал ра­ботать, собирал друзей, почти ежедневно играл с кем-либо из них в шахматы. Каждый раз, когда он приезжал сюда, у ворот его встречала любимая со­бака Ака. Альенде сам развесил на стенах резиден­ции личную коллекцию картин латиноамерикан­ских художников — Сикейроса, Риверы, Гуаясамина.

11 июля 1971 г. парламент единогласно объявил национализацию медных рудников и других при­родных ресурсов: «чилинизация», таким образом, блестяще завершилась. Ослабла зависимость эко­номики от иностранного капитала. Это было время действительно народного единства, но длилось оно недолго. Леворадикальные террористы застрелили одного из деятелей оппозиции, ответственного за расправу с крестьянами в годы правления Фрея. Активизировалась и фашистская организация «Патриа и либертад». В стране зазвучали выстрелы и взрывы. На улицах стали появляться плакаты со зловещим словом «Джакарта» — призыв к армии совершить переворот по образцу Индонезии 1965 г. Богачи бежали за границу, вывозили туда свои ка­питалы. Помещики угоняли скот в Аргентину. Раз­бухал чёрный рынок.

Создав гигантские государственные монополии, Альенде рассчитывал с их помощью получить сред­ства на социальные программы. Действительность не оправдала его ожиданий. Экономическое поло­жение ухудшалось, цены росли, деньги обесцени­вались. Недовольные национализацией западные компании объявили Чили бойкот. Надежда на по­мощь СССР оказалась призрачной — «страна соци­ализма» не была готова оплачивать чилийский экс­перимент. Возник конфликт президента с парла­ментом, выступавшим против передачи экономики под контроль государства. Начались забастовки горняков, торговцев, врачей, владельцев грузови­ков (последнее особенно страшно для Чили, где большинство перевозок осуществляется автомо­бильным транспортом).

Альенде работал по шестнадцать часов в сутки, спал по пять часов. Он поседел, редко улыбался. Дня не проходило без его публичных выступлений, встреч с прессой. Президент глубоко переживал, когда обнажались противоречия между народом и возглавляемой им «народной» властью. После того как карабинеры, по-прежнему не останавливав­шиеся перед применением оружия, убили рабочего в пригороде столицы, возмущённый президент от­правился пешком на место трагедии, принёс изви­нения жителям района и несколько часов беседовал с ними.

Атмосфера ожесточения в обществе нагнеталась средствами массовой информации, где перевес был на стороне противников правительства. После визита в Чили Фиделя Кастро левым стало труднее доказывать совместимость политики Альенде с

675

демократией. Часть студентов протес­товала против визита, захватывала университетские аудитории, чтобы со­рвать выступления кубинского диктатора. Но хотя симпатии Сальвадора Альенде к советскому и ку­бинскому режимам представлялись многим чилий­цам серьёзной опасностью, всё же президент не вы­ходил за рамки демократической конституции.

Пытаясь укрепить своё положение, Альенде вво­дит в правительство военных. Другой его опорой становится компартия, к сотрудничеству с которой он постоянно призывал социалистов. В отличие от последних коммунисты не предлагали новой разно­видности социализма. Их идеалом был Советский Союз 70-х гг., и они рассчитывали достичь своей цели постепенно, через своеобразную «диктатуру пролетариата» с президентом во главе.

На парламентских выборах 1973 г. оппозиции не удалось получить двух третей мест, что позво­лило бы ей «конституционно» свергнуть Альенде. Теперь непримиримые противники правительства могли делать ставку только на силу. Рассчитывая обуздать террористов, президент санкционировал чрезвычайные действия армии. Однако на практике это обернулось вторжением военных на заводы и в штабы левых организаций, разгромом рабочих от­рядов самообороны. В то же время против правых армия действовала крайне неохотно.

29 июня в Сантьяго восстал танковый полк, но благодаря решительным действиям главнокоман­дующего Пратса мятеж был подавлен. Сразу после сообщения о попытке переворота рабочие заняли предприятия, готовясь оказать сопротивление пут­чистам. Вечером перед дворцом состоялся стоты­сячный митинг. Президент заявил, что не распус­тит оппозиционный парламент, но прибегнет к ре­ферендуму, чтобы узнать мнение народа.

23 августа под давлением генералов ушёл в от­ставку Карлос Пратс. Его пост занял начальник ген­штаба Аугусто Пиночет. Он заверял президента, что Вооружённые силы верны конституции, а на деле возглавил заговор военных.

В 6 часов утра 11 сентября 1973 г. в резиденцию на улице Томаса Мора пришло сообщение о вос­стании флота в Вальпараисо. Это было началом пе­реворота. Простившись с женой, президент отпра­вился в Ла-Монеду. Туда же прибыли его сотруд­ники, приехали и две дочери Альенде — Беатрис и Исабель. Беатрис была беременна. Увидев её, отец только покачал головой...

В 7.50 по радио зачитывают заявление военной хунты, требующей перехода к ней всей власти в стране. Альенде приказал подготовить дворец к обо­роне. «Если бы я мог оказаться в другом месте для продолжения борьбы, я бы это сделал. Но я в Ла-Монеде, и именно здесь я буду бороться и погибну, если потребуется».

В 9 часов в Ла-Монеду звонит Пиночет. Он пред­ложил президенту самолёт и гарантии вылета в лю­бую страну мира, предупредив, что в противном

случае начнётся штурм. Альенде ответил главарю хунты: «Я не сдамся и не покину дворца. Угрозам подчиняются только трусы. И сдаются только тру­сы. Такие, как вы».

Авиация противников президента нанесла удар по радиостанциям, призывавшим население высту­пить в поддержку «Народного Единства». В эфире оставалось только радио компартии «Магальянес». Альенде подключился к передатчикам этой стан­ции и, привычным жестом взяв микрофон, произ­нёс то, что стало его последней речью:

«Трудящиеся моей Родины! Я благодарю вас за верность, которую вы всегда проявляли, за доверие, оказанное вами человеку, который был лишь выра­зителем глубоких чаяний справедливости и кото­рый, поклявшись уважать Конституцию и закон, сдержал своё слово».

Президент не призывал народ к дворцу — он знал, что фашисты не остановятся перед массовым кровопролитием.

В 11.00 начался штурм. Альенде из гранатомёта подбивает один из танков, прикрывавших наступ­ление пехоты путчистов. Атака захлебнулась под плотным огнём защитников дворца. Президент ка­тегорически приказывает женщинам и безоруж­ным покинуть здание. Его дочери отказываются подчиняться. «Поймите, — сказал им Альенде, — если с вами что-нибудь случится, противник во всём будет винить меня. Вы нужны матери, вы нужны нашему общему делу. Я приказываю вам как отец и как президент покинуть Ла-Монеду. Иначе вы заставите меня выйти на улицу». «Пос­ледний образ отца, оставшийся у меня в памяти, — вспоминала Исабель, — это образ борца, в каске и с автоматом в руке, который переходил от окна к окну, подбадривал соратников, сам стрелял по та­нкам. Ему предложили надеть бронежилет. Он отк­азался со словами: "Почему я? Я такой же боец, как и все"».

В 12 часов самолёты начинают бомбить дворец. Здание загорается, дым проникает во все помеще­ния. Среди защитников появляются раненые и убитые, сам президент ранен осколком стекла. В 13.30 танки таранят главные ворота. Защитники Ла-Монеды баррикадируются на втором этаже. Не­равный бой длился ещё два часа.

Долгое время считалось, что Сальвадор Альенде погиб от пули командира штурмовой группы. В 1991 г. правительственная комиссия объявила, что он покончил с собой. Соратники посадили его в пре­зидентское кресло, одели президентскую ленту и покрыли плечи национальным флагом. Ворвавши­еся путчисты в упор расстреляли уже мёртвое тело. Вскрытие обнаружило 13 пулевых ран.

Несмотря на политические просчёты, Сальвадор Альенде навсегда вошёл в историю как человек, от­давший жизнь за свои принципы. Все 18 лет прав­ления Пиночета его имя оставалось символом сопротивления диктатуре, символом борьбы за вос­становление подлинной демократии.