Песня «Рождественский романс»

https://yandex.ua/video/search?text=Песня+Рождественский+романс++исполняет+Клячин

Песня сопровождается показом слайдов презентации.

 

    Но постепенно мир Бродского как бы застывает: начинают преобладать темы конца, тупика, пустоты, темноты, одиночества, бессмысленности всякой деятельности. Вот стихотворение «К Урании».

Чтение стихотворения «К Урании».

У всего есть предел: в то числе,  у печали.

Взгляд застревает в окне, точно лист-

                                                   в ограде.

Можно налить воды. Позвенеть ключами

Одиночество есть человек в квадрате.

Так дромадер нюхает, морщась, рельсы.

Пустота раздвигается, как портьера.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                          

Да и что вообще есть пространство, если

не отсутствие в каждой точке тела?

Оттого-тоУрания старше Клио.

Днём, и при свете слепых коптилок,

видишь: она ничего не скрыла,

и, глядя на глобус, глядишь в затылок.

Вот они, те леса, где полно черники,

реки, где ловят рукой белугу,

либо – город, в чьей телефонной книге

ты уже не числишься. дальше, к югу,

то есть, к юго-востоку, коричневеют горы,

бродят в осоке лошади-пржевали;

лица желтеют. А дальше – плывут линкоры,

и простор голубеет, как бельё с кружевами.

У Иосифа Бродского мы не найдём любовной лирики в традиционном смысле, когда стихи являются непосредственным выражением любовного переживания. Любовь в его стихах такая хрупкая, почти нереальная.

Читаем  стихотворение «В какую-нибудь будущую ночь…»

В какую-нибудь будущую ночь

Ты вновь придёшь усталая, худая,

и я увижу сына или дочь,

ещё никак не названных, - тогда я

не дёрнусь к выключателю, не вправе

оставить вас в том царствии теней

безмолвных, перед изгородью дней,

впадающих в зависимость от яви,

с моей недосягаемостью в ней.

    Жизнь Бродского богата драматическими событиями, неожиданными поворотами, мучительными поисками своего места. На смену хрущёвским чиновникам от литературы пришли брежневские, но они мало чем отличались от прежних. Ярость вызвало у них сообщение о выходе на Западе двух сборников Бродского: «Стихи и поэмы» (1965), «Остановка в пустыне» (1970). И они вынудили поэта покинуть Родину. Перед отъездом в 1972 году Бродский подарил подборку этих стихов с шутливой, но красноречивой надписью Александру Кушнеру: «Дорогому Александру от симпатичного Иосифа в хорошем месте в нехорошее время»,- вспоминая, видимо, стихи А. Кушнера: «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Раздался звонок из управления. Бродский ответил: «Да». Вопрос был решён. Опустив трубку на рычаг, он закрыл лицо руками. Александр Кушнер сказал: «Подумай, ведь могли и передумать, разве было бы лучше?» Нет, лучше бы не было. Бродский устал быть опальным поэтом. Речь шла о спасении жизни и спасении дара.

Читае  стихотворение «Мне говорят, что нужно уезжать…»

* * * Мне говорят, что нужно уезжать. Да-да. Благодарю. Я собираюсь. Да-да. Я понимаю. Провожать не следует. Да, я не потеряюсь. Ах, что вы говорите -- дальний путь. Какой-нибудь ближайший полустанок. Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь. Я вовсе налегке. Без чемоданов. Да-да. Пора идти. Благодарю. Да-да. Пора. И каждый понимает. Безрадостную зимнюю зарю над родиной деревья поднимают. Все кончено. Не стану возражать. Ладони бы пожать -- и до свиданья. Я выздоровел. Нужно уезжать. Да-да. Благодарю за расставанье. Вези меня по родине, такси. Как будто бы я адрес забываю. В умолкшие поля меня неси. Я, знаешь ли, с отчизны выбываю. Как будто бы я адрес позабыл: к окошку запотевшему приникну и над рекой, которую любил, я расплачусь и лодочника крикну. Все кончено. Теперь я не спешу. Езжай назад спокойно, ради Бога. Я в небо погляжу и подышу холодным ветром берега другого.) Ну, вот и долгожданный переезд. Кати назад, не чувствуя печали. Когда войдешь на родине в подъезд, я к берегу пологому причалю.                  

    4 июня 1972 года, уезжая в США, Бродский написал Брежневу: «Покидая Россию не по собственной воле, о ём вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую даёт мне твёрдое сознание того, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и ещё послужит только к славе русской культуры, ничему другому. Я хочу просить Вас дать возможность сохранить моё существование в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика… Я принадлежу к русской культуре, я сознаю себя частью, слагаемым, и никакая перемена места на конечный результат повлиять не сможет. Язык – вещь более древняя и более неизбежная, чем государство. Я принадлежу русскому языку, а что касается государства, то, с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого он живёт, а не клятвы с трибуны. Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Всё плохое, что выпало на мою долю, с лихвой перекрылось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге…»

Читаем  стихотворение «Ни страны, ни погоста…»

Ни страны, ни погоста

не хочу выбирать,

На Васильевский остров

Я приду умирать.

Твой асфальт тёмно-синий

Я впотьмах не найду,

Между выцветших линий

На асфальт упаду.

И душа, неустанно

Поспешая во тьму,

Промелькнёт под мостами

В петроградском дыму.

И апрельская морось,

Под затылком снежок,

И услышу я голос:

«До свиданья, дружок».

И увижу две жизни

Далеко за рекой,

К равнодушной Отчизне

Прижимаясь щекой,

Словно девочки-сёстры

Из непрожитых лет,

Выбегая на остров,

Машут мальчику вслед.

     Ответом было презрительное «монаршеское» молчание. К счастью, в США, где поселился Иосиф Бродский, он нашёл широкое признание, уважение и доброжелательную обстановку для работы. Благодаря американским врачам он находился в хорошей физической форме. В эмиграции он много и плодотворно работал. Об этом свидетельствуют изданные поэтические сборники: «В Англии»(1977), «Конец прекрасной эпохи»(1977), «Часть речи»(1977), «Римские элегии»(1982), «Новые стансы к Августе» (1983), «Урания»(1987). Он пишет на русском и английском зыках, преподаёт русскую литературу в университетах и колледжах. Продолжает создавать свои стихи.