Преподобный Серафим Вырицкий

Преподобный Серафим Вырицкий Спустя два года, после восстановления патриаршества, митрополит Алексий соборным решением[31] был избран Патриархом Московским и всея Руси. Интронизация совершилась в воскресенье 4 февраля 1945 года в Богоявленском патриаршем соборе Москвы. Ему было 68 лет, а впереди были еще годы напряженной работы.

Избрание митрополита Алексия патриархом позволило преодолеть болезненные надрывы внутри Церкви. Многие из тех, кто не признал «Декларацию» 1927 года и каноничность Архиерейского Собора 1943 года, поставившего митрополита Сергия патриархом, признали каноничным избрание патриарха Алексия I. Среди них и один из самых авторитетных епископов – Афанасий (Сахаров)[32].

Современники патриарха Алексия I сохранили воспоминания о нем как о великом литурге, отмечая его особую манеру службы, соединявшую величие, спокойствие, собранность и духовный простор, и как об удивительном человеке, чей аристократизм имел источником воспитание, сдержанность и самодисциплину[33].

В годы правления патриарха Алексия I понемногу восстанавливалась церковная структура. Патриархии, епархиям и приходским общинам были предоставлены права юридических лиц. Несколько изменилось и материальное положение Церкви, были облегчены и упрощены нормы и порядок налогообложения. Стало возможно восстановление храмов, возрождение старых и учреждение новых епархий, а из мест заключения возвращались оставшиеся в живых священнослужители. Благодаря возобновлению работы учебных центров увеличилось и духовное сословие: с 9254 человек – в 1946 году до 12 288 – к началу 1958-го. В 1947 году было частично удовлетворено и ходатайство патриарха о возвращении Патриархии и епархиям изъятых мощей.

В послевоенной обстановке патриарх Алексий достойно представлял интересы страны и Русской Православной Церкви за рубежом, содействуя утверждению канонического взгляда на взаимоотношения Православных Церквей с Римом. В 1946 году для координации международной деятельности Московской Патриархии был образован Отдел внешних церковных сношений (ОВЦС), который по поручению патриарха Алексия возглавил митрополит Николай (Ярушевич). Во время двух визитов патриарха Алексия I в страны православного Востока – в 1946 и 1960 годах – зарубежные газеты подчеркивали его образованность и свободное владение языками.

 

Свт. Афанасий (Сахаров), еп. Ковровский

Свт. Афанасий (Сахаров), еп. КовровскийТак, например, «Le Monde» (29 ноября 1960 г.) с удовлетворением писала: «Монсеньор Алексий, Патриарх Московский и всея Руси, присутствовал в субботу утром на “Te Deum” (торжественном благодарственном молебне. – М.Д.) в церкви Сент-Саба. Греческий православный Патриарх Александрийский и всей Африки Христофор II произнес на греческом языке краткую приветственную речь. Монсеньор Алексий ответил на прекрасном французском языке, что он счастлив вновь прибыть в Египет, где был уже пятнадцать лет тому назад»[34].

Почти невероятным казалось то, что после стольких лет ожесточенных преследований в России сохранилась образцовая дореволюционная культура и глава Русской Православной Церкви может поддерживать общение с представителями других Православных Церквей свободно, без переводчика.

 

Политика в отношении Церкви начала ужесточаться после 1948 года. Насколько это было в его власти, патриарх Алексий I защищал священников и архиереев, продолжавших испытывать притеснения со стороны властей (в 1952-м по указу патриарха золотым наперсным крестом был награжден, например, отец Николай Гурьянов). В случаях открытого давления патриарху Алексию помогало «искусство выдержать паузу»: нередко он просто переводил неугодных Совету по делам РПЦ архиереев на другую кафедру.

 

Маятник оттепели

Ситуация изменилась со сменой персонального состава высшего эшелона власти. Первым сигналом охлаждения отношений послужило постановление ЦК от 7 июля 1954 года «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», адресованное партийным организациям и предписывавшее возобновление «борьбы с религиозными предрассудками».

Первое благоприятное впечатление от встречи с Хрущевым в мае 1958 года скоро сменилось разочарованием, когда стало ясно, что предложения патриарха рассматриваться не будут. Между тем нападки на верующих и священников со стороны прессы и атеистов-агитаторов становились все более яростными. Патриарх безуспешно пытался добиться личной встречи с Хрущевым. Ему ясно давали понять, что атеистическая пропаганда не только не прекратится, но и примет еще большие масштабы.

Назревший конфликт обнаружился в 1960 году. На конференции советской общественности по разоружению патриарх Алексий I, минуя собравшихся, обращался к миллионам верующих в России. В своем выступлении об исторической роли Русской Православной Церкви он говорил и о событиях современных – о том, что Церковь Христова «несправедливо испытывает нападки и порицания», и укреплял свою паству напоминанием о непреложности обетования Спасителя: «но врата ада не одолеют ее».

Выступление было расценено как вызов. Вскоре под предлогом лечения был изолирован ближайший помощник патриарха митрополит Николай (Ярушевич), принимавший участие в составлении этого выступления. Через год Советом по делам РПЦ были навязаны изменения в Положении об управлении Церковью (1945 года), существенно ограничившие свободу настоятелей храмов и установившие контроль над их деятельностью со стороны приходского совета и старост, фактически назначаемых органами.

Следствием смены государственного курса стало то, что число православных храмов сократилось наполовину: с 13 324 – в 1958 году до 7873 – в 1964-м; были упразднены пять семинарий; в 1963 году под предлогом реставрации закрыта Киево-Печерская лавра…

Последние годы правления патриарха Алексия по напряжению были сравнимы с периодом 1920-х. В «оттепель» «война» против Церкви велась с помощью разжигания внутренних конфликтов, внедрения агентов, подкупа, запугивания и шантажа. В 1959 году Священный Синод под председательством патриарха был вынужден извергнуть из сана около 200 священнослужителей и отлучить от Церкви целый список мирян, «привлеченных к сотрудничеству» органами.

Патриархи XX века: Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский), митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен (Извеков) и архиепископ Таллиннский и Эстонский Алексий (Ридигер). 1960-е годы.

Патриархи XX века: Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский), митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен (Извеков) и архиепископ Таллиннский и Эстонский Алексий (Ридигер). 1960-е годы.

Но, к счастью, было и другое – иные мотивы, иной уровень понимания и ответственности. Среди верных помощников патриарха Алексия I оказался и отец Алексий Ридигер. В скромном священнике, приехавшем как-то в Москву из Тарту просить о финансовой помощи для реставрации Успенского собора, патриарх угадал близкого по образованию и взглядам человека. В обстоятельствах, когда «сумерки сгущались», он приветствовал того, кому спустя годы предстояло продолжить дело возрождения Русской Православной Церкви.

***

Краткий очерк служит лишь напоминанием об основных «вехах» жизни патриарха Алексия I. В день его памяти всем, кто интересуется историей Церкви в XX веке, было бы полезно обратиться к публикациям отечественных специалистов, посвященным этому выдающемуся иерарху, а также церковно-государственным отношениям того периода. Из недавних можно рекомендовать обобщающую книгу В. Никитина «Патриарх всея Руси Алексий I. Жизнь и житие, дела и деяния» (М., 2011). В работе содержится множество документальных источников, свидетельства и воспоминания современников, подробно освещаются все периоды жизни патриарха Алексия I в контексте напряженных и драматичных исторических событий его эпохи[35].

 

Мария Дегтярева 17 апреля 2013 г.

 

 [1] В 1950 г. известный и почитаемый в России старец отец Иоанн (Крестьянкин) был арестован и приговорен к 7 годам лишения свободы. До 1955 г. отец Иоанн отбывал срок в лагере строгого режима в Архангельской области, на разъезде Черная Речка, и в инвалидном лагерном подразделении под Самарой, называемом Гавриловой Поляной. Другим примером может служить судьба сотаинника и духовника преп. Серафима Вырицкого – протоиерея Алексия Кибардина. 17 апреля 1950 г. отец Алексий (прежде, в 1930 г., получивший «мягкий» срок – 5 лет лагеря строго режима) по 58-й статье УК был осужден на 25 лет лагерей. Пять лет до пересмотра дела, показавшиеся ему бесконечными, он провел в одном из самых ужасных подразделений сталинской пенитенциарной системы – в Озерлаге. Многие священники, вернувшиеся из мест заключения, в 1948–1950-х годах арестовывались повторно по тем же поводам, по которым отбывали заключение в 1930-е годы.

[2] Среди них оказались отнюдь не только бывшие участники «белого движения». Примером может служить история известного комиссара и чекиста Г.И. Мясникова. В 1918 г. Гавриил Мясников принимал непосредственное участие в убийстве великого князя Михаила Александровича Романова и епископа Андроника Пермского. В 1920-е годы, пользовавшийся определенным влиянием в среде рабочих, он начал выступать с программными тезисами «переустройства советской власти на основе подлинной демократии и свободы печати», что и послужило причиной его арестов и бегства из СССР. Получив в 1944 г. разрешение вернуться на родину из Франции, Гавриил Ильич Мясников был еще на аэродроме арестован и вскоре приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Подробнее об этом см.: Топография террора. Мемориальный музей «Пермь–36». Пермь, 2012. С. 33–34.

[3] Из воспоминаний Евгения Александровича Рудаковского, выпускника Минского педагогического института, о подразделении Сиблага – Озерлаге: «Когда мы ехали, то почему-то были уверены, что нас везут на Колыму. А попали в Тайшет, в “знаменитый” Озерлаг, где, кстати, нет никаких озер… Это место известно тем, что там уже легли в могилу миллионы арестантов, и поэтому его называли “трассой смерти”… Тяжести лагерной жизни нельзя сравнить даже с трудностями фронтовых дорог. Первое время думал, что не выживу. Еды давали ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Да и еда была такая, что после нее крутило и ломало… Началась настоящая каторга, совершенно невыносимая для человека жизнь… Звери-охранники срезали нам пуговицы на брюках и отнимали ремни… Нас подгоняли прикладами, сопровождая все это несусветными словесными измывательствами… Тех, кто падал, могли забить до смерти. Санитарный барак всегда был переполнен. Многие болели цингой, погибали от истощения. Условия проживания были тоже невыносимыми. Бараки не отапливались – всего одна печь стояла в центре барака. В крайних точках зданий зимой была отрицательная температура. Почти все заключенные мучились бессонницей и были истощены до крайней степени».

Из воспоминаний профессора Юрия Константиновича Герасимова– ведущего научного специалиста Института русской литературы РАН: «Я был заключенным Минлага, лагеря того же типа, что и Озерлаг… В барак помещалось около 400 человек. Это были длинные одноэтажные здания с одним центральным входом и двухъярусной системой коек. Рядом с лагерем стояла воинская часть, состоявшая из отъявленных головорезов, такими же были и надзиратели… Однажды нас заставили выкопать поблизости от лагеря огромный котлован, никто не знал, для чего это делается… Время от времени нас поднимали по тревоге и выгоняли из лагеря к этому котловану, безжалостно избивая прикладами, кололи штыками, травили овчарками. Всех выстраивали на краю котлована и имитировали сцену расстрела. Словами все это не передать – некоторые падали. Некоторые заливались слезами… Потрясение было не из легких. Все были запуганы до самой крайней степени».

Из воспоминаний родственников отца Алексия Кибардина: «Заключенные лагеря, где находился батюшка, работали на лесоповале. Ввиду преклонного возраста отца Алексия и его болезненности, как правило, он или нес обязанности дневального по бараку – мыл полы, выносил “парашу”, поддерживал огонь в печи; или подбирал сучья на лесоповале. И вот однажды не выдержало сердце старого пастыря – с несколькими верными заключенными он тайно ушел в тайгу, где тайно отслужил короткий молебен о здравии томящихся в неволе и скорейшем их освобождении. В тех условиях это было подлинным подвигом. Ведь донос последовал незамедлительно. Лагерное начальство, учитывая старческий возраст отца Алексия, “милостиво удостоило” его “всего” семи суток пребывания в холодном карцере…».

Уникальным документом-памятником являются письма отца Алексия Кибардина к родным из мест заточения. По ним можно изучать географию Озерлага. Тайшет, Чуна, Шиткино, Чукша, Алзамай, Ново-Чунка, Невельская – вот названия, которые значатся в обратных адресах на конвертах. Как и других священников, батюшку Алексия неоднократно перебрасывали из лагеря в лагерь. Это была умышленная травля, санкционированная лагерным начальством.

Из воспоминаний отца Алексия Кибардина: «Прошли пять лет… Стали пересматривать дела. Попало и мое дело на пересмотр. Новый состав трибунала не нашел в моем деле вины, за которую меня осудили на 25 лет. Постановили: немедленно освободить, снять судимость и возвратить права. Когда мне объявили, я сидел и только плакал. “О чем ты плачешь?” – спрашивает удивленный начальник. “От радости”, – сказал я».

Цит. по: Филимонов В.П. Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа. СПб., 2008. С. 309–316).

[4] Патриарх Алексий I (Сергей Владимирович Симанский) родился в Москве 27 октября 1877 г. и в святом крещении был наречен в честь преп. Сергия Радонежского. Род Симанских принадлежал к старинному псковскому дворянству, был занесен в шестую часть «Родословной книги Псковской, Московской, Новгородской и Санкт-Петербургской губерний».

[5] На внутреннюю атмосферу дома оказывало влияние и то, что бабушка Сергея Симанского по материнской линии – игуменья Леонида, духовная дочь преподобного Амвросия Оптинского, – была настоятельницей Московского Новодевичьего монастыря. В гостях у деда Сергея Симанского, Андрея Владимировича, бывал прав. Иоанн Кронштадтский. Мать будущего патриарха Ольга Александровна в детстве сподобилась получить благословение свт. Филарета (Дроздова).

[6] Владимир Андреевич Симанский служил в канцелярии Московского генерал-губернатора, затем – в Воспитательном доме, а в 1891 г. вышел в отставку, имея придворный чин камергера.

[7] До поступления Сергея Симанского в университет «приходящими» преподавателями в их доме были историк В.О. Ключевский, преподаватель закона Божия прот. Стефан Зернов, математик К.П. Буренин, преподаватель русского языка С.И. Сосницкий – автор учебника русской грамматики.

[8] Привилегированное учеб­ное заведение с богатым книжным собранием. Институт находился в центре Москвы, в Армянском переулке. Основан в 1815 г. армянским семейством Лазарян (Лазаревых).

[9] В 1899–1900 гг. он находился в качестве вольноопределяющегося в 7-м гренадерском Самогитском полку, был произведен в звание унтер-офицера.

[10] 9 февраля 1901 г. в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры он был пострижен с именем Алексий – в честь святителя Алексия Московского.

[11] А.П. Рогович, служивший в Синоде, советовал ему отправиться в Америку или получить место в церкви Русской миссии в Риме.

[12] Промыслом Божиим на его епископской хиротонии присутствовали высокие гости – предстоятель Антиохийской Церкви патриарх Григорий IV, пять русских архиереев, двенадцать архимандритов и священников.

[13] Духовный авторитет владыки Арсения был весьма велик и требовал его участия в работе Синода.

[14] Августейшие сестры милосердия / Сост. Н.К. Зверева. М., 2008. С. 231.

[15] Там же. С. 233

[16] Несколько смешливый тон письма великой княжны, по-видимому, обусловлен тем, что Александра Федоровна страдала болезнью ног и нуждалась в отдыхе, но в силу строгого воспитания не обнаруживала своего недуга, а оба владыки, не зная о ее болезни, от души старались показать гостям как можно больше интересного.

[17] Августейшие сестры милосердия. С. 233–234.

[18] «Живая церковь» («обновленцы») – раскольническое течение, выступавшее за «демократические реформы» в Церкви и за безусловную поддержку советского Декрета об изъятии церковных ценностей, включая выдачу священных сосудов, используемых во время богослужения. Представители «Живой церкви» во главе с прот. Александром Введенским заявили о том, что якобы патриарх Тихон дал им санкцию на формирование временного Высшего Церковного Управления (ВЦУ) и подготовку нового Поместного Собора. «Обновленчество» было поддержано большевиками с целью ослабить Православную Церковь, возглавляемую патриархом Тихоном. 30 марта 1922 г. нарком по военным делам, председатель Реввоенсовета республики Л.Д. Троцкий в записке в Политбюро предложил местным партийным органам «расколоть духовенство, изъять ценности, расправиться с черносотенными попами».

[19] Цит. по: Казем-Бек А.Л. Жизнеописание Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I // Богословские труды. 1998. Вып. 34.

[20] На ультиматум заместителя председателя ВЦУ прот. В.Д. Красницкого владыка Алексий ответил заявлением: «В Высшее Церковное Управление. Ввиду настоящих условий признаю для себя невозможным дальнейшее управление Петроградской епархией, каковые обязанности с сего числа с себя слагаю. Алексий, епископ Ямбургский. 24/11 июня 1922 г.».

[21] В 1926 г. заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) назначил владыку Алексия управлять Новгородской епархией с титулом архиепископа Тихвинского, а затем – Хутынского.

[22] Послание было опубликовано 16/29 июля 1927 г. в газете «Известия ВЦИК». В тексте говорилось в частности: «Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги ее интересы, кто желает вывести ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для всех нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством… Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие… сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза “не только из страха, но и по совести” (Рим. 13: 5), как учил нас апостол».

 

[23] Статья епископа Алексия «Что такое мощи» была опубликована в губернской газете «Звезда» (1919. № 92. 10 апреля).

[24] По этому поводу А.Л. Казем-Бек приводит слова, слышанные им непосредственно от патриарха Алексия в 1957 г.: «Уже тогда, задолго до войны, наступившей в 1941 году, мы сознавали, что наше государство готовит оборону Отечества, и это уже обязывало нас подчинит