Епископ Арсений (Стадницкий)

Апреля – день памяти патриарха Алексия I.

Патриарх Алексий 1 возглавлял Русскую Церковь в течение 25 лет. Ему выпала задача исключительная по своей сложности – свидетельствовать о Боге в годы большевистских гонений; добиваться признания Церкви со стороны государства, провозгласившего атеизм официальной идеологией; укреплять Церковь в период сталинской диктатуры и хрущевской «оттепели». Человек «другого времени», иной культуры и воспитания, он смог подняться над собой ради того, чтобы из «обломков» церковного здания начать выстраивать всё заново в диалоге с государственной властью. На середину минувшего столетия в нашей стране пришлась не одна, а две «исторические битвы»: за право на физическое существование народа и за возможность духовного рождения в святом крещении, и успех второй оказался связан с исходом первой. Для Церкви это означало «сражение на два фронта».

Перелом

            Патриарх Алексий I

Патриарх Алексий IВ сентябре 1943 года в Кремле состоялась встреча, обозначившая смену курса в отношениях Церкви и государства. Сталин впервые принимал Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и сопровождавших его архиереев – Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича). Предметом обсуждения стали темы, о которых несколько лет назад нельзя было и помыслить. Перемена, обусловленная тем, что помощь государству и советской армии, организованную Русской Православной Церковью, не замечать было уже невозможно.

С внешней стороны обстановка беседы была подчеркнуто благожелательной. Сталин «участливо» интересовался проблемами, стоявшими перед Церковью, выразил одобрение в отношении восстановления Патриаршества и учреждения Святейшего Синода, не возражал против открытия храмов и возобновления приходской жизни, а в ответ на вопрос митрополита Алексия о возможности возвращения из мест заключения и из ссылки ряда священников предложил представить ему список для рассмотрения.

Один момент обнаружил внутреннее напряжение встречи – когда митрополит Сергий коснулся темы, связанной с подготовкой священнослужителей (духовные образовательные учреждения давно были упразднены) и осторожно поставил вопрос о возможности открытия нескольких епархиальных библейских курсов. Сталин вдруг оживился настолько, что предложил возобновить духовные академии и училища, и митрополиту Сергию срочно пришлось дезавуировать возможный «подтекст», ссылаясь на то, что пока у Церкви «нет достаточных средств» для осуществления столь «крупных задач». Лишь тогда, когда «вождь» подтвердил, что в любом случае «возражений у правительства не будет», гости могли вздохнуть свободно.

Это была еще не победа. Мнение, будто вторая половина правления Иосифа Сталина была отмечена «христианским возрождением», без необходимых оговорок и уточнений может удовлетворить лишь определенному «ностальгическому настрою». С 1948 года в СССР началась очередная полоса репрессий, в ходе которых вновь пострадали священнослужители[1] и миряне. Краткая передышка после великой победы сменилась ужесточением политического режима. Трагическая участь «шпионов» и «предателей» ожидала бывших советских военнопленных, да и для части эмигрантов, вернувшихся в СССР на волне патриотического подъема, «поезд остановился» сразу при пересечении государственной границы[2]. «Преемником» ГУЛАГа 1920–1930-х стал Сиблаг 1940–1950-х[3]. И все же соглашения, достигнутые на встрече в Кремле осенью 1943-го, позволяли надеяться на постепенное выведение жизни Церкви и ее институтов в сферу легальности, на изменение климата и общественной обстановки в стране…

 

Исток

Порой значение событий, определяющих направление жизни, раскрывается лишь спустя годы, когда разрозненные «мозаичные» фрагменты выстраиваются в стройный и гармоничный рисунок. Так было и в истории патриарха Алексия I. О духовном служении он начал мечтать в детстве – желание не совсем обычное для мальчика из дворянской семьи[4]. В доме Симанских царил дух благочестия, христианскому воспитанию детей уделялось первостепенное значение[5], но в целом атмосфера дома была светской. Отец[6] желал видеть сына юристом или дипломатом. И хотя духовные наставники отмечали у мальчика особый молитвенный настрой, благоговейное отношение к службе, к святыне, ко всему церковному, родительская воля была дать ему в первую очередь достойное светское образование[7].

Патриарх Алексий I (Симанский). Фото: Life

С юности яркие впечатления о паломничестве в Троице-Сергиеву лавру переплетались в его сознании с воспоминаниями о вечерах, где обсуждались литературные и театральные новинки, новости светской и общественной жизни Москвы.

Прежде, чем исполнилось собственное желание Сергея Симанского – таково было имя будущего патриарха Алексия до принятия пострига, – ему предстояло пройти обучение в Лазаревском институте, где уделялось немалое значение изучению восточных языков[8], и в «Катковском» лицее – привилегированном учебном заведении для молодой аристократии, а затем окончить юридический факультет Московского университета. Учился он прекрасно, по результатам экзаменов обычно был одним из первых. В 22 года, получив степень доктора права, Сергей Симанский расстался с академической средой и еще год состоял на военной службе[9]. Лишь в 1900 году осуществилось давно желаемое и он смог поступить в Московскую духовную академию.

В первые годы, проведенные в стенах академии, Сергею пришлось наверстывать упущенное, поскольку сокурсники в основном были выходцами из духовного сословия. Однако привычка к учебе и занятия под руководством опытных преподавателей вознаградили его усердие. Определяющим оказалось и сближение с ректором духовной академии епископом Арсением (Стадницким), от которого он принял монашеский постриг[10]. Окончилась учеба в академии, были успешно выдержаны выпускные экзамены и защищена кандидатская работа по богословию, и снова пришлось учиться – церковному послушанию и терпению.

 

Епископ Арсений (Стадницкий)

Епископ Арсений (Стадницкий

В 1904 году на молодого священника были возложены обязанности инспектора духовной семинарии в Пскове, а спустя два года – и ректора семинарии в Туле. 18 сентября 1906 года в Пскове иеромонах Алексий был возведен в сан архимандрита. Между тем к преподавательской деятельности он не чувствовал особого расположения. Внутренняя обстановка в духовных учебных заведениях в предреволюционные годы была сложной, и в жизни отца Алексия (Симанского) был период духовного кризиса, когда он думал о миссионерском служении за границей[11]. Однако и пять лет на тульской семинарской кафедре послужили хорошей школой: он лучше узнал жизнь провинции, приобрел необходимый опыт административно-церковной работы и участия в выпуске епархиальных изданий. Пастырское служение и паломничества способствовали расширению круга его духовных связей.

Новый этап в жизни архимандрита Алексия (Симанского) начался с переводом на Новгородскую и Старорусскую кафедру епископа Арсения (Стадницкого). За год до начала Первой мировой войны, 28 апреля 1913 года, в древнем Софийском соборе архимандрит Алексий был возведен в епископа Тихвинского, викария Новгородской епархии[12].

Наконец всесторонняя духовная и светская подготовка епископа Алексия нашла применение: он стал ближайшим помощником владыки Арсения и замещал его, когда тому приходилось бывать в Петербурге[13]. К богослужениям добавились епархиальные дела, обширная переписка с приходами, ремонт и реставрация храмов, участие в трудах Новгородского церковно-археологического общества. А в годы Первой мировой войны, когда Новгородская епархия была объявлена на военном положении, – организация сбора средств на нужды фронта и Красного Креста, поддержка сирот и обездоленных, взаимодействие с благотворительными обществами и нескончаемые проводы военных частей и подразделений, напутствия, молебны…

В 1916 году епископ Тихвинский Алексий попал в поле внимания царской семьи. Александра Федоровна во время поездки к новгородским святыням упоминала в письме к государю о манерах владыки, за которыми угадывалось обаяние его личности: «Молодой епископ Алексий оказался чрезвычайно изящным (лицеист)»[14

У юности свои права: старшая из великих княжон, Ольга Николаевна, шалила. В приложении от себя она «выписала» среди снегов и туманов, стоявшего «шпалерами» эскадрона улан Ее величества и обедни в Софийском соборе епископа Алексия, «воображавшего себя красавцем»[15]. За этим следовал вполне дурашливый рассказ о радушном приеме у владыки Арсения: «…потащили в епископский дом, потащили по всем покоям и залам. Как-то маму на 1/2 минуты усадили в кресло и снова поволокли[16]. В конце здания был лазарет. Обошли его очень скоро и спустились вниз в древлехранилищницу… На станции было порядочно народу и трубачи запасного полка. Они играли уланский марш и вальс какой-то, т.к. мы долго не уезжали…» Расставались они в тот день добрыми друзьями: «Оба епископа были, конечно, там же, они даже влезли к нам в поезд, и мы снова обнимались»[17].

1916 год, единодушие и общая вера в победу над Германией. Поезд, увозящий из запорошенного снегом Новгорода женственно-воздушное очарование прежней – царственной – России.

После революции владыке Алексию останется память о тех, кого ему довелось знать и видеть близко: о царской семье и о праведном Иоанне Кронштадтском, об Оптинских старцах и о лаврских подвижниках. Память о святости, разлитой в сокровищницах духовной мудрости, в чистых сердцах и в «немощных сосудах» под сводами монастырских келий.

 

На рубеже эпох