Пятьдесят шесть дней после Казни Ша'ик 56 страница

Хеллиан осела на стул. Взор ее метался между хозяином и единственным гостем. Женщина у стены. Шлюха. Сержант хмыкнула и сказала: — Ты тут много зарабатываешь?

Та фыркнула, бросив: — А тебе что?

— Тихо вы обе! — полузадушенным голосом пробормотал Банашар. — Это был демон — Кенрилл’ах!

— Он не такой уж злой, — заметила шлюха, — когда поближе познакомишься.

Из-за стойки бара послышались треск разбитого горшка и ругательства.

 

* * *

 

Толпа начала возвращаться на Центральную набережную — сперва отдельными группами, потом целыми бандами. У людей появилось больше оружия, в том числе луки. Запылали факелы, уверенные голоса раздавали приказы.

Прижавшийся к фальшборту на носу "Силанды" — она стояла как раз за шлюпкой, на которой приплыли Алые Клинки — Корик некоторое время следил за творящимся на берегу, затем пошел на среднюю палубу.

— Сержант Бальзам.

— Что?

— Скоро у нас возникнут проблемы.

— Типично, — нервно вскочил на ноги Бальзам. — Скрип пропадает. Геслер пропадает. Остался только я и без свистка. Что делать? Мертвяк, иди внутрь, поговори с кулаком Кенебом. Пусть скажет, чего от нас ждут.

Капрал пожал плечами и направился к трапу.

Тарр надевал панцирь. — Сержант, у нас внизу припасы Скрипа…

— Худовы яйца, ты прав! Каракатица, иди вниз. Горелки и жульки, все, что сможешь унести. Горлорез! Ты что там забыл?

— Я подумываю проникнуть в толпу, — сказал солдат (он уже перекинул одну ногу через борт, собираясь прыгнуть в темную воду). — Тут все не так, не так ли? Там вожаки Когтя — ты знаешь, как я люблю резать эту сволочь. Я смогу устроить замешательство, хотя уже и так всё…

— Идиот, тебя порвут в клочки. Нет, оставайся. Нас и так слишком мало.

Корик присел рядом с Тарром и Улыбой. — Скрипач не зря ушел, так?

— Расслабься, — сказал Тарр. — Если нужно, я и пехота Геслера удержим пристань.

— Ты прямо-таки напрашиваешься! — обвиняюще бросила Улыба.

— Почему бы нет? Разве виканцы заслужили такую ненависть? Толпа жаждет Четырнадцатой армии — зачем ее разочаровывать?

— Потому что нам приказано оставаться на борту.

— Легче удерживать пристань, чем позволить ублюдкам прыгать на борт.

— Едва они увидят головы, — предсказал Корик, — как начнут прыгать обратно.

— Корик, мне не терпится в бой.

— Отлично, Тарр. Давай готовься. Я, Улыба и Каракатица будем за твоей спиной, с парой дюжин жульков.

К ним подошел Корабб Бхалан Зену'алас. Он взял круглый щит. — Я стану сбоку, капрал Тарр. Я нашел саблю, а с саблей я хорошо управляюсь.

— Рад такой компании, — отвечал Тарр. И глянул туда, где Острячка, Курнос, Поденка и Уру Хела помогали друг дружке надеть панцири: — Первая линия — шесть человек. Пусть попробуют пройти мимо.

Каракатица вернулся с ящиком.

— Раздай их, сапер, — приказал Бальзам. — Потом выходим и зовем толпу в гости.

Корик проверил самострел, шлепнул Тарра по плечу: — Давайте, пойдем поглядим. Я тоже в настроении убить кого ни попадя.

Капрал сплюнул на сторону. — Разве не все мы?

 

Глава 23

 

Встали Близнецы на башне

А внизу пошла резня

Кости падали, стуча,

К их полному восторгу.

 

Но внезапно изменилась

Презабавная игра

В смертных, что цедили кровь

И во тьме кричали —

 

Поднялась иная буря,

Ветер планы разметал

Силы, коих не понять,

Сыграли Близнецами.

 

Луна Убийц,

Ватан Урот

 

Завидев впереди Крепостной Путь — ступени к замку Обманщика — Калам Мекхар снова оглянулся. Толпа осторожно смыкалась, двигаясь как будто бы назад, к гавани. Кто стоит за всем этим? Каковы причины?

Четырнадцатую не заманить на бойню. Нет, реальный результат будет совсем иным: сотни горожан погибнут, прежде чем остальные дрогнут и сбегут. На пристанях осталась лишь горстка морских пехотинцев, но Калам точно знал, что морантских припасов у них достаточно. Да еще Быстрый Бен…

"Только не надорвись, дружище. Похоже…" Ассасин пошарил под плащом, удостоверяясь, что не потерял данный ему Верховным магом желудь. "Заткнуть плотину пальцем…" Когда потребуется, он призовет Бена. "Похоже…"

Адъюнктесса без колебаний взошла на ступени Крепостного Пути. Остальные двинулись следом.

Их ожидает долгий и утомительный подъем, пролет за пролетом. Каждая ступень впитала немало пролитой крови. У Калама не осталось приятных воспоминаний об этой лестнице. "Она наверху, так что кровь течет и течет вниз". Сейчас они на уровне Верхних Имений, дорогу затянули клочья пропитанного дымом тумана. Стенку слева покрывает роса, как будто сама скала начала потеть.

По городу внизу носились люди с факелами. То тут, то там звучали рога Городской Стражи; одно из зданий вдруг запылало, повалил черный дым, зловеще подсвеченный снизу. До них донеслись ослабленные расстоянием крики.

Группа двигалась молча и без остановок. Только тихий лязг и хруст доспехов, топот сапог, все более тяжелое дыхание. Мутная луна показалась, бросив болезненный свет на город, на бухту, явив Старый Дозорный остров на краю гавани, серебристые тростники острова Грязи, а на юге, напротив устья Краснопещерной реки, остров Змеи с руинами давно брошенного храма Д'рек. Чистые воды по эту сторону острова Грязи были заполнены транспортными кораблями, а эскорт Нока стоял между флотом и четырьмя дромонами Императрицы Ласэны (пришвартованными у Имперских Доков, напротив самого Замка).

Мир вдруг показался взору Калама маленьким, плоским — набором изящных детских игрушек. Если бы не масса факелов, сходящихся к Центральной набережной, не мечущиеся по улицам и переулкам фигурки людей, не отдаленные вопли захваченного судорогами города — картина показалась бы ему вполне живописной.

Не видит ли он предсмертные конвульсии Малазанской Империи? На том острове, где родилась она, будет объявлено о ее падении; эта ночь узрит водоворот хаотического, бессмысленного насилия. "Адъюнктесса сокрушила мятеж Семи Городов. Возвращение должно было стать триумфом. Ласэна, что ты творишь? Дикий зверь сорвался с твоего поводка?"

Он знал, как тонка вуаль цивилизованности. Как легко ее сбросить… а подстрекать к этому еще легче. В мире достаточно негодяев — негодяй может носить и одеяния аристократа, и рясу жреца, и мантию ученого — и все они жаждут хаоса и открывающихся в нем возможностей. Возможностей безумного произвола, высвобождения ненависти, убийства и насилия. Им подойдет любое оправдание. Да никаких оправданий и не нужно!

Адъюнктесса неутомимо шагала вперед, словно взбираясь на строительные леса. Похоже, она смирилась с приговором судьбы. Правильно ли он понимает ее? Калам сомневался.

Но близится момент — он страшно близок — когда ассасину придется решиться.

Он надеялся. Он молился. Молился, чтобы в этот момент выбор стал очевидным и даже неизбежным. Однако в душе затаилось подозрение, что выбор окажется более суровым, чем он смеет воображать.

"Я выберу жизнь — или смерть?"

Он посмотрел направо, на четыре корабля внизу.

"Она привезла кучу народа, не так ли?"

 

* * *

 

На середине пути до "Вороньего Холма" Флакон встал у некоей двери; сердце его стучало, пот тек по лицу. По всем улицам текла магия. Мокра. Исказить рассудки доверчивых и беззаботных, наполнить черепа жаждой насилия. Те немногие, что шли против потока, становились долгожданными жертвами. Ему самому пришлось сделать изрядный крюк на пути к заветной двери, пробираться узкими, кривыми переулками, выходить на северный берег реки, брести по лодыжки в грязи среди туч кусачих насекомых. Но наконец путь окончен.

Он вытащил нож и, страшась поднимать шум, поскреб по створке дверей. Улица позади была сейчас пустой, но он слышал отзвуки поднявшегося бунта: треск дерева, визг умирающей лошади… повсюду лаяли собаки, как будто в них пробудились древние воспоминания.

Он поскреб еще. Дверь внезапно распахнулась. На него бесстрастно уставилась высокая седовласая женщина.

— Агайла, — сказал Флакон. — Мой дядя женат на сестре мужа вашей тети. Мы близкая родня!

Женщина шагнула назад: — Заходи. Или ты так глуп, что хочешь быть порванным на куски?

— Я Флакон, — продолжил он, следуя за ней в аптечную лавку, пропитанную ароматами трав. — Это не настоящее имя, но…

— Ох, да ладно тебе. Какие грязные сапоги. Откуда ты пришел, почему решил посетить Малаз именно в эту самую ночь? Чайку?

Флакон заморгал и кивнул. — Я из Четырнадцатой Армии, Агайла…

— Ну, разве это не глупо?

— Простите?

— Дорогой малыш, нужно было прятаться на кораблях, как другие.

— Я не мог. То есть меня послала Адъюнктесса…

Женщина обернулась: — Ко мне? И зачем бы?

— Нет, не так. Найти вас — моя идея. Я разыскиваю кое-кого. Это важно — мне нужна помощь.

Она опять стояла спиной, разливая травяной настой в две чашки. — Бери чаёк, Флакон.

Едва он сделал шаг, Агайла развернулась, схватила его за края плаща и вытрясла куклу. Быстро осмотрела ее, скривилась и подняла фигурку к лицу Флакона: — А это что такое? Ты хоть понимаешь, с чем играешься, малыш?

— Малыш? Погодите…

— Этого человека нужно найти?

— Ну… да…

— Ты мне не оставляешь шансов, так?

— Извините?

Она снова запихнула куклу ему в карман и в очередной раз отвернулась. — Пей чай. Потом потолкуем.

— Вы поможете мне?

— Спасти мир? Разумеется, да.

"Спасти мир? Адъюнктесса, об этом вы умолчали".

 

* * *

 

Корик размял плечи, чтобы приспособиться к тяжести плотной кольчуги. Длинный меч и щит лежали на камне, в руках он держал арбалет. В трех шагах слева встала Улыба с жульком в руке; белые зубы матово поблескивали в тусклом свете луны. Справа был Каракатица, склонившийся над набором сложенных на дождевик припасов, среди которых виднелась и долбашка.

— Постой, Карак, — сказал Корик, заметив большую гренаду. — Отправь-ка долбашку назад. Или ты решил взорвать всех нас, не упоминая о "Силанде" и "Пенном Волке"?

Сапер скосил на него глаза: — Если она захватит сотню гадов, я буду счастлив. Не обращай внимания — она на крайний случай. Ты уж верно будешь к тому времени на земле.

— Может, еще живым…

— Приятель, постарайся умереть вовремя. То, что захочет с тобой сделать толпа, тебе не понравится…

Скрививший губы Корик снова поглядел на надвигавшуюся толпу. В двадцати шагах, кипит, изрыгает угрозы и злобные выкрики. Много серьезного оружия. Городская Стража исчезла; казалось, единственное, что удерживает дураков на месте — строй плотно сомкнувших щиты солдат. Тарр, Корабб, Уру Хела, Поденка, Курнос и Острячка. Через промежуток иногда летели камни и обломки кирпичей, и тогда щиты почти лениво поднимались, отражая их.

На краях толпы кто-то готовил горящие стрелы.

"Они решили сначала поджечь корабли. Это нехорошо". Он не думал, что "Силанда" загорится, ведь Геслер кое о чем ему рассказал. Но "Пенный Волк" — иное дело. Он оглянулся на капрала Мертвяка, вставшего на сходнях. К тому присоединился кулак Кенеб.

— Сержант Бальзам.

— Слушаю, Кулак.

Кенеб огляделся. — Где Геслер и Скрипач?

— На разведке, сэр.

— На разведке. Так вы за них?

— Стрелы, сэр…

— Дестриант Ран'Турвиан уверяет, что стоящие на якоре суда будут в безопасности. Транспорты — другое дело. Мы передали на ближайшие, чтобы они выходили за пределы выстрела. Это значит, сержант, что вы и ваши солдаты остались сами по себе. Единственная помощь — баллиста "Пенного Волка".

— Понятно, сэр. — Бальзам глядел как-то неуверенно. — Когда начнется осада?

— Простите?

Мертвяк кашлянул и сказал: — Не обращайте внимания, сэр. Как только начнется, он будет в порядке. Кулак, вы сказали, стрелы не подожгут корабли. Когда они это поймут, начнут стрелять в нас.

Кенеб кивнул и поглядел на Каракатицу: — Сапер, приказываю уничтожить стрелков на флангах. Не ждите, пока они ударят. Жульками, если долетят.

Каракатица распрямил спину. — Легко, сэр. Гвалт, Лоб, подойдите и возьмите по паре жульков — не долбашку, Гвалт! Идиот! Вон те маленькие круглые. Два, черт тебя, не больше. Нужно будет еще — вернетесь…

— Может хоть три….

— Нет! Подумай, Лоб. Сколько у тебя рук? Куда ты денешь третий — за щеку? Два, и не уроните — иначе взлетит вся пристань и мы с ней. — Он повернул голову. — Кулак, ударить прямо сейчас?

— Думаю, да. При удаче остальные разбегутся.

Полетели горящие стрелы, отыскивая паруса "Пенного Волка". Однако пылающие дуги исчезали, не достигнув цели.

— Хитро! — крякнул Корик. — Карак, давай действуй. Следующий залп пойдет в нашу сторону. Спорить готов.

Карак пошел направо, Лоб с Гвалтом налево; все трое подняли глиняные гренады. Прозвучал приказ.

Сотрясение земли, треск, как от разбитого камня… вверх взлетели вопящие, извивающиеся тела…

Основная толпа рванулась вперед, издавая утробный рев.

— ДЕРЬМО! — крикнул кто-то из панцирников.

Улыба швырнула свой жулек в середину атакующего вала.

Еще один взрыв, на этот раз в десятке шагов от стены щитов. Солдаты инстинктивно попятились, поднимая щиты и пригибая головы. Крики. Падающие тела, кровь и куски мяса; упавшие мешали бежать задним рядам толпы, и середина атакующей массы смешалась. Сзади всё ещё напирали.

Корик сдвинулся вправо: он расслышал, как суровый, уверенный голос отдает приказы — явно малазанский офицер! — и решил достать ублюдка.

Баллиста на носу "Пенного Волка" содрогнулась, громадная стрела пролетела над головами, ударившись в середину толпы. Снова брызнула кровь. Снаряд, предназначенный пробивать прочные корпуса кораблей, без всякого труда пронзил сразу несколько тел.

В сторону солдат пронеслось несколько стрел — и тут толпа накрыла строй.

Недисциплинированная масса, убежденная, что все решит натиск и количество бросившихся на стену щитов тел, оказалась не готова к слаженному ответу тяжелой пехоты. Щиты ударили им в лица, рванулись вперед лезвия мечей.

Один из солдат — Корабб Бхилан Зену'алас — был непривычен к сражению в малазанской стене щитов; Корик заметил, что Улыба становился позади воина, который начал размахивать саблей. Напротив него оказался здоровенный мужчина, орудовавший двумя тесаками (одним он рубил, другим колол). Корабб был вынужден уйти в глухую защиту, заслоняясь и щитом, и саблей — а Улыба, скользнув в просвет, бросила нож в горло его противнику. Тот склонился; Корабб прыгнул вперед, с хрустом разрубив беззащитную голову.

— Закрой просвет! — крикнула Улыба, толкая Корабба.

Корик краем глаза заметил некую фигуру на краю толпы — "Это не командир… боги, это маг, и он открывает Магический путь!" — и поднял арбалет, спустил крючок.

Стрела заставила противника закувыркаться.

Еще три жулька разорвались в гуще наседающий массы. Атака захлебнулась; стена щитов двинулась — шаг, второй — замелькали мечи, приканчивая раненых. Люди начали разбегаться. Корик увидел на расстоянии кого-то, выкрикивающего команды, говорящего, где собираться для нового натиска. Сейчас его мало кто слушал.

"Первая атака отбита".

По всей платформе причала валялись десятки тел, кровь сочилась на мостовую, воздух заполнили стоны и жалобные крики.

"Боги подлые! Мы же своих бьем…"

 

* * *

 

На палубе "Пенного Волка" Кенеб повернулся к капитану Рюнагу. Он с большим усилием сдерживал ярость. — Капитан, в толпе были солдаты. Без формы.

Рюнаг побледнел: — Кулак, я ничего об этом не знаю.

— Какой смысл? Четырнадцатую им не разбить.

— Я… я не знаю. Это все виканцы. Они хотят их. Погром начался, и нет способа его остановить. Карательная экспедиция выслана, армия движется на Виканские равнины…

— Армия? Что за армия?

— Ну, просто сброд… но их десять тысяч, есть там и опытные солдаты…

— Императрица разрешила? Да ладно. — Кенеб снова оглядел город. Ублюдки перегруппировались. — Ладно, — повторил он. — Придется мне забыть о приказе Адъюнктессы. Я высажу всю армию…

— Кулак, вы не имеете…

Кенеб подпрыгнул. — Только что ты настаивал на этом!

— Чума, Кулак! Вы вызовете опустошение…

— И что? В подобных обстоятельствах лучше наступать. И если Императрица не спрятала в городе еще одну треклятую армию, Четырнадцатая сумеет положить конец бунту. Видят боги, к этому мы уже привыкли. Признаюсь, такая мысль греет мне душу.

— Кулак…

— Вон с корабля, капитан. Немедленно.

Тот вытаращился: — Вы угрожаете мне?

— Угрожаю? Кольтена распяли на кресте около Арена. Вся армия Пормкваля отсиживалась за стенами. Капитан, у меня большое искушение приколотить тебя подобным же образом, прямо здесь и сейчас. Дар неверующим, свидетельство, что не все забыли истину. Я сделаю еще три вдоха, и если ты…

Капитан уже смылся.

 

* * *

 

На глазах Корика капитан сбежал по трапу, миновал строй панцирной пехоты. Казалось, он спешит соединиться с толпой, кипевшей в начале ближайшей улицы.

Если бы Корик привык долго думать, он обнаружил бы в голове целый клубок темных мыслей — и каждая с нетерпением выкрикивала бы подходящие оправдания. Но он не раздумывал. Нужно сказать, оправдания ему не требовались.

Корик поднял арбалет.

Выпустил стрелу.

Она ударила капитану между лопаток, отчего он споткнулся и закувыркался, раскинув руки.

Тарр и остальные молча смотрели на сетийца. Шлемы скрыли выражение их лиц.

Улыба удивленно хохотнула.

По сходням застучали сапоги, Кенеб сурово крикнул: — Кто это сделал?

Корик повернулся к нему лицом: — Я, сэр.

— Солдат, ты только что убил офицера Дворцовой Гвардии.

— Так точно, сэр.

Тарр сказал: — Они собираются к новому броску! Похоже, Корик, ты их взбесил.

— Рад стараться, — прорычал полукровка, начиная перезаряжать самострел. Он ждал, когда же Кенеб откроет рот, отдавая Бальзаму приказ его арестовать.

Однако кулак промолчал, отвернулся и взошел на борт "Пенного Волка".

Улыба прошипела: — Погоди, Корик. Вот Скрип узнает…

— Скрип? — вопросил сержант Бальзам. — Как насчет Адъюнктессы? Ты сам себе веревку на шею накрутил.

— Будь что будет. Лично я сделал бы это снова. Уроды хотели, чтобы мы выдали своих виканцев.

 

* * *

 

Онемевший Кенеб взошел на палубу."…чтобы мы выдали своих виканцев". Солдаты и матросы взирали на него. Дестриант Ран'Турвиан показался из каюты.

— Кулак Кенеб, неудачная ночь, не так ли?

Кенеб моргнул. — Дестриант?

— Налицо полный распад дисциплины…

— Простите, — бросил Кенеб, — вы явно не поняли. Недавно Адъюнктесса объявила о рождении Охотников за Костями. Что она увидела в нас? Я едва ли чувствовал, смутно воображал. Но теперь… — Он потряс головой. — Три взвода на причале держатся, и почему?

— Кулак, они отвечают на угрозу нападения.

— Мы могли бы поднять паруса. Однако остаемся у причала. Мы стоим, готовые разбить носы всем, кто сунется. Дестриант, сегодня по городу, словно бог, разгуливает Измена. — Он прошел на нос. — Баллиста готова?

Один из команды заряжающих кивнул: — Так точно, сэр.

— Хорошо. Они наступают, и быстро.

Дестриант встал рядом с Кенебом. — Кулак, я не понимаю.

Кенеб отвел взгляд от сотен людей, напирающих на солдат. — А я понимаю. Я видел. Мы держим причал, и ни один чертов солдат слова против не скажет! Почему? — Он ударил кулаком по фальшборту. — Потому что мы ждем. Ждем Адъюнктессу. Дестриант, теперь мы её. Её, и пусть провалится вся клятая империя!

Глаза собеседника широко раскрылись — он удивился вспышке гнева кулака. Затем воин кивнул и тихо улыбнулся. — Как скажете, Кулак. Как скажете.

 

* * *

 

Последняя дверь по коридору самого верхнего этажа. Как типично. Лезвие тихо скользнуло между рамой и дверью, поднялась задвижка. Осторожный толчок заставил дверь открыться. Петли почти не заскрипели.

Скрипач вошел и огляделся в полумраке.

Звериный храп и фырканье со стороны лежака, в спертом воздухе вонь несвежего пива.

Двигаясь очень медленно, Скрипач опустил у порога свою коллекцию арбалетов (на что ушло почти тридцать ударов сердца). Спящий все же несколько раз прерывал тяжкое сопение.

Избавившись от груза, сапер подкрался поближе, затаив дыхание, и наконец склонился над встрепанной головой жертвы.

И начал едва слышно бормотать: — Мы духи… мы вернулись… мы тебя не оставим в покое, ни на миг не оставим… о да, дорогой Бравый Зуб, это я… Скрипач, мертвый, но беспокойный… я дух, вернулся, чтобы травить тебя до…

Кулак возник из ниоткуда, с солидным чваканьем врезался Скрипачу под дых. Воздух покинул легкие. Сержант упал на пол, скорчился от мучительной боли.

Бравый Зуб встал. — Не смешно, Скрипач. А вот как ты свернулся, стало смешно.

Заткни пасть, — выдавил сапер. — Найди мне стул.

Старший сержант помог ему встать. Шатаясь, Скрипач осторожно выпрямил спину; каждое движение сопровождалось шипением сквозь зубы и морганием.

— Ты живой?

Скрипач сумел кивнуть. — Да ладно, я заслужил…

— Этот точно, — согласился Бравый Зуб.

Они вгляделись друг в друга сквозь сумрак, потом обнялись. Молча.

Миг спустя дверь распахнулась. Они оглянулись, увидев Геслера и Буяна. Один моряк тащил три каравая, второй — две бутылки вина.

— Дыханье Худа! — хохотнул Бравый Зуб. — Все старые мерзавцы в сборе!

Геслер и Буян поставили подношения на стол; Скрипач осматривал скрипку, сняв ее со спины. Повреждения только старые, с радостью заметил он. Вытащил смычок, осмотрелся (Бравый Зуб как раз зажег фонарь) и сел на стул.

Трое друзей пялились на него.

— Понимаю. Бравый Зуб, ты вспомнил, как я играл в последний раз…

— Это был не последний раз?!

— Точно. С тех пор многие погибли. Друзья. Люди, которых мы полюбили. Их отсутствие — как раны в наших сердцах. — Он тяжело вздохнул. — Это так долго копилось внутри… Так что, старинные мои друзья, вспоминайте имена.

Бравый Зуб сел на койку и навал чесать подбородок. — Запоминай новые. Солдат, которого я послал на задание этой ночью. Он погиб. Звали его Гентур. Его приятель Ябеда был при смерти — но, похоже, сама Госпожа Удачи ему улыбается. Мы нашли парня вовремя и успели помочь.

Скрипач кивнул: — Гентур. Хорошо. Геслер, ты?

— Кульп. Боден. Думаю, также и Фелисина Паран — она вовсе удачи не изведала. Если дела шли хорошо (а было это слишком редко), она не знала, что говорить и что думать. — Он пожал плечами. — Разрушь человека изнутри, и он станет рушить все снаружи. Да, помянем и ее. — Он задумался. — Пелла, Честняга.

— И Кольтен, — сказал Буян. — И Дюкр, и вся Седьмая.

Скрипач начал настраивать инструмент. — Хорошие имена, одно к одному. Добавлю еще. Бурдюк. Еж. Ходунок. И еще… не имя — дела не так плохи… пока… — Он морщился. — Звучит слишком грубо, и никакая канифоль не поможет. А, пустяки. Траур в голове просится наружу…

— Так грустно, Скрип?

— Не совсем. Вы обо мне не раз вспомните — я буду шептать, показывать, что знаю, как вы живете и что чувствуете. Садитесь же — наполни чаши доверху, Геслер — мне нужно приноровиться.

Он начал играть.

 

* * *

 

Тяжелые двери в конце Крепостного Пути открывались со скрипом; на пороге показалась объемистая, горбатая фигура в плаще с капюшоном. Адъюнктесса ступила на порог, и человек отошел в сторону. За Таворой в привратницкую ступили Т'амбер и кулак Баральта. Калам зашел в затхлую комнатенку последним. В воздухе висел сладкий запашок рома.

Ассасин помедлил, глядя на хранителя: — Люббен.

Тот пророкотал: — Калам Мекхар.

— Хлопотливая ночка?

— Не все ходят через дверь.

Калам молча кивнул. Он прошел дальше, на двор крепости: перекошенные плиты под ногами, слева старая башня, сам Замок справа. Адъюнктесса уже пересекла половину двора. За спиной Калама отряд Антанской Гвардии отделился, спеша уйти в казармы у северной стены.

Калам покосился на мутную луну. Легкий ветерок погладил лицо, тихий и влажный. Высушил пот на лбу. Где-то сверху скрипнул флюгер. Ассасин двинулся дальше.

Вход в Замок сторожили два Когтя, не обычная охрана. Калам подивился, где же сейчас местный кулак и его гарнизон. "Думаю, в погребах, в стельку пьяные. Видит Худ, я именно так бы и поступил на их месте". Старина Люббен не таков. Жуткий горбун стар, как сам Крепостной Путь — он был тут всегда, по крайней мере с начала времен Императора. Если верить слухам, он был тут и в правление Обманщика.

Когда Калам проходил между ассасинами, те одновременно склонили головы. Насмешливый привет — или что-то худшее? Он не отвечал, держа путь в просторный холл Замка.

Там их поджидал еще один Коготь со скрытым лицом. Он повел их по лестнице.

Два уровня вверх, коридор, прихожая — Тэне Баральта приказал Алым Клинкам остаться тут, взяв лишь капитана Лостару Ииль. Адъюнктесса невозмутимо следила за ним; Калам испытывал искушение спросить кулака, к чему этот акт явного самоволия. Тэне Баральта словно бы желает отделить себя и Клинков от всякой связи с Адъюнктессой и Четырнадцатой Армией!

Вскоре Коготь повел их через проход в другой коридор. В конце обнаружились створки дверей. Калам знал, что это не обычный зал для приемов. Этот меньше — если судить по входу — и расположен в редко посещаемой части крепости. Здесь были еще два Когтя, повернувшиеся, чтобы открыть дверь.

Калам посмотрел в спину вошедшей Адъюнктессы и замер на месте. Как и Т'амбер, и Тэне Баральта. Лостара судорожно вздохнула за спиной ассасина.

В зале ожидал трибунал: напротив были Императрица Ласэна, Корболо Дэм (в мундире Верховного Кулака) и еще кто-то, незнакомый Каламу, круглолицый и толстый, в синих шелках. Волосы у него были коротко остриженные, блеклые, блестящие от масла. Сонные глазки уставились на Адъюнктессы с предвкушением палача.

Столы были расположены в виде буквы Т. Пришедших ожидали стулья с высокими спинками.

Адъюнктесса помедлила, шагнула вперед и отодвинула центральный стул. Села с выпрямленной спиной. Т'амбер заняла место слева. Тэне Баральта жестом приказал Лостаре Ииль помочь и двинулся к правому стулу. Он не сел, а встал за спинкой, внимательно смотря на Императрицу.

Калам вздохнул и прошел к последнему стулу. Сел, положил руки в перчатках на потертую столешницу.

Масляный человечек устремил взор на ассасина и подался вперед: — Калам Мекхар, да? Великое удовольствие, — проговорил он, — встретиться так скоро.

— Неужели? Я рад за вас… кто бы вы ни были.

— Маллик Рель.

— И в какой вы здесь роли? Главного змея?

— Лучше помолчи, — сказала Императрица. — Сиди, если смеешь, но молчи. Помни: тебя я сюда не приглашала.

Калам уловил в ее словах скрытый вопрос. И пожал плечами. "Ну нет, Ласэна, от меня тебе нечего ждать".

Ласэна перенесла внимание на командира Алых Клинков. — Тэне Баральта, я так понимаю, вы решили сопроводить Адъюнктессу и ее свиту через город. Очень благородно. Полагаю, Адъюнктесса вас не приглашала, но и не противилась вашему намерению. Становится очевидным, что вы желаете говорить со мной от имени Алых Клинков.

Изуродованный мужчина поклонился. — Да, Императрица.

— Начинайте.

— Алые Клинки были включены в состав Четырнадцатой Армии в Арене. Меня Адъюнктесса назначила на должность Кулака. Почтительно прошу отменить ее приказ. Алые Клинки всегда служили Малазанской Империи как независимая военная сила, в соответствии с уникальным статусом первых и важнейших Хранителей Семи Городов Империи.

Императрица кивнула: — Не вижу оснований отказывать, командир. Адъюнктесса желает возразить?

— Нет.

— Отлично. Командир Тэне Баральта, можете разместить Алых Клинков в казармах замка. Пока идите.

Баральта поклонился и вышел в коридор. Капитан пошла за ним.

Двери сомкнулись.

Ласэна поглядела на Адъюнктессу. — Добро пожаловать домой, Тавора.

— Благодарю, Императрица.

— Корабли в гавани подняли чумные флаги. Ты и я знаем, что солдаты твоей армии не заражены. — Она покачала головой. — И что я должна подумать о таком обмане?

— Императрица, Кулак Кенеб, вероятно, решил не учитывать советы капитана Рюнага, поняв, что в Малазе зреет бунт, и Кулак Кенеб обеспокоился безопасностью Армии, буде та сойдет на берег. Ведь со мной приплыли виканцы. Должна заверить, что их преданность Империи не подлежит сомнению.

Кроме них, на кораблях есть значительные силы хундрилов клана Горячих Слез, также служивших со всем старанием. Высадить такие войска — все равно что инициировать кровавую баню.

— Кровавую баню? — Ласэна вздернула брови. — Капитану Рюнагу были даны указания разоружить солдат Четырнадцатой Армии перед высадкой.

— Это значило бы выдать их на потребу разгоряченной толпы, Императрица.