Определение и значение ее в духовной жизни. Общий взгляд на значение молитвенной стороны в пастырстве

В порядке духовной жизни после веры первое место занимает молитва. Ее значение весьма существенно и многосторонне: она современна зарождению веры, во всем процессе роста сопровождает ее и содействует; высшей степенью молитвы, собственно, завершается и высшая степень веры. Можно сказать, что молитва почти совпадает с верой, поэтому св. Григорий Синаит и говорит, что благодатная вера, в сущности, есть «действенная молитва»²¹, или «молитва есть... действо веры, лучше же -вера непосредственная»²².

²¹     Григорий Синаит, прп. Главыозаповедяхидогматах... 119// Добротолюбие. V, 208.

²²     Там же... 113// Добротолюбие. V, 205.

И действительно, определяемая со стороны своего внутреннего содержания, «молитва, по качеству своему, есть пребывание и соединение человека с Богом», как говорит св. Иоанн Лествичник²³, а подобным же образом определяется и сущность веры.

²³     Слово 28-е, 1. — Курс. авт.

Отношение, впрочем довольно условное, может быть устанавливаемо между ними, разве как между сущностью и проявлением, если смотреть на молитву как на плод живой веры. «Вера воскриляет молитву», — говорит тот же святой отец²⁴, но, с другой стороны, и молитва сама служит производящей или содействующей причиной веры. «Твердая вера... — говорит Марк Подвижник, — чрез молитву подается верным»²⁵.

²⁴     Слово 28-е, 26.

²⁵     Наставления св. Марка Подвижника, извлеченные из других его слов. 51 // Добротолюбие. I, 506.

Равным образом и по отношению к прочим добродетелям молитва то называется большей частью «царицей их, корнем, матерью, источником»²⁶, то сама поставляется в зависимости от них²⁷, и это различие определения значения, собственно, необходимо должно быть, потому что в живой человеческой душе в процессе ли ее совершенствования или ниспадения все силы находятся в тесной зависимости друг от друга, представляя из себя, по словам св. Макария Великого, одну цепь²⁸; хотя в этой цепи можно указать отчасти некоторый порядок, «лестницу».

²⁶    ,Св. Иоанн Златоуст. II, 843-854 и др.; Св. Иоанн Ле-ствичник. 28, 1; в Добротолюбии — Каллист Тиликуда (О без-молвничеекой жизни. 8 //Добротолюбие. V, 431—432)'; ФеодорЭдесский (Деятельные главы. 60//Добротолюбие. III, 332).

²⁷     Св. Макарий Великий. Слово 3-е. О молитве.

²⁸     «...Все добродетели между собою связаны, как звенья в духовной цепи, одна от другой зависят...» (Макарий Великий, прп. Беседа 40-я. Гл. 1), «...Все добродетели одна на другой держатся и взаимно между собою связаны, и как бы в некоей священной духовной цепи одна от другой зависят...» (Слово 1-е. О хранении сердца. Гл. 8), «...Добродетели одна с другой связаны и одна на другой держатся, подобно какой-то священной цепи, в которой одно звено висит на другом...» (Слово 2-е. О совершенстве духовном. Гл. 16). — Прим. ред.

В частности, что касается молитвы, то хотя она обычно поставляется на конце духовной лестницы²⁹, но здесь уже разумеется собственно высший вид молитвы, а в более низших ступенях духовной жизни она является элементом в том или ином виде непременно сопутствующим.

²⁹     У св. Иоанна Лествичника 28-е слово из 30.

Но в общем существенное значение ее должно определить на первых ступенях духовной жизни по преимуществу как причинное по отношению ко всем прочим добродетелям, а отсюда она постепенно к концу нравственного совершенства переходит по преимуществу уже в результат его — образно: на первых ступенях молитва переплетает все, как бы связь между бревнами, по словам св. Иоанна Златоуста (IV, 818-819), а на последних она является как бы крышей, завершающей здание (Он же). Так или иначе, но уже несомненно, что молитва занимает существеннейшее место в духовной жизни. А поэтому она служит доказательством степени совершенства человека: по молитве можно узнать и другого, и себя самого. «Устроение твое покажет молитва, — говорит св. Иоанн Лествичник, — ибо богословы утверждают, что молитва есть зеркало иноков... Зеркало духовного возрастания, познание преуспеяния... Молитва... есть суд, судилище и престол Судии прежде страшного суда»³⁰.

³⁰      Слово 28-е, 34 и 1.

Вследствие такого ее значения молитва и поставляется святыми отцами, особенно же раскрывающими вопросы духовной жизни по существу, а не в популярных проповедях, выше всех добродетелей. «Нет ничего сильнее молитвы к стяжанию содействия Божия, и ничего нет полезнее ее для благоугождения Богу. Все делание заповедей в ней заключается: ибо ничего нет выше любви к Богу», – говорит Марк Подвижник³¹;

³¹      Наставления св. Марка Подвижника... К тем, которыедумают оправдаться делами. 95, 96 //Добротолюбие. I, 547.

«все другие служения стоят на второй степени», — говорит св. Симеон Солунский³²; «Не забывай, — внушает и св. Исаак Сирин, — что молитва в чине своем выше всего»³³. И это понятно, ввиду указанного существенного определения ее как соединения, живого общения человека с Богом: молитва «есть цепь, — говорит св. Григорий Палама, — держащая в единении Бога с человеком и человека с Богом»³⁴ или, как еще ярче выражается св. Григорий Синаит: «Молитва есть.... благодать Божия... Божие явление... И что много говорить? Молитва есть Бог, действующий все во всех (Курс. авт.)»³⁵.

³²     Симеон Солунский, прп. О священной молитве... 1. //Доб-ротолюбие. V, 442.

³³      Исаак Сирин, прп. Подвижнические наставления. 56 //Добротолюбие. II, 662.

³⁴      Григорий Палама, сет. О том, что всем непрестаннодолжно молиться... //Добротолюбие. V, 481.

¹⁵     Григорий Синаит, прп. Главы о заповедях, догматах...

113// Добротолюбие. V, 205; см.: Каллист и Игнатий, прп. Наставление для безмолвствующих. 57 V, 379; Св. Иоанн Златоуст. VII, 221.

Таким образом, молитва есть существеннейшая часть духовной жизни. Поэтому мы видим, что Сам Господь, хотя и всегда пребывал в единстве с Отцом Своим: Аз и Отец едино есма, но, кроме того, нередко удалялся еще на особую молитву, иногда пребывая об нощь в молитве (Лк. 6:12; ср.: 5:16; 9:18, 29; 22:44; Ин. 17:9; Мф. 14:23; Мк. 6:46), особенно же пред какими-либо наиболее важными событиями или после них. Поэтому и апостолы не только сами молились (см.: Деян. 1:14; 3:1; Ефес. 1:16; Флп. 1:4; 1 Сол. 1:2 и т.д.), но и другим заповедали даже непрестанно молиться (1 Сол. 5:17; ср.: Кол. 4:2-4). И действительно, истинная молитва всегда была господствующим настроением у всех совершенных христиан и главною целью стремлений у подвизающихся, у начинающих искать главного содержания религиозной жизни.

Если же таково значение молитвы вообще для каждого верующего, то тем большее место она должна занимать в содержании духовной жизни пастыря. Поставленный самым основным положением своим в качестве посредника между двумя мирами, Богом и человеком, являющийся проводником в души пасомых именно жизни Божественной, благодатной, обязанный давать земным людям образ жития небесного, ангельского, он поэтому должен более, чем кто-либо другой, жить Горним миром, общением, беседой с Богом не на словах, не в поучениях лишь проповедуя об этом, а самым делом показывая своей пастве, что он есть не земной слуга, а Божий соработ-ник, что он, по словам св. Иоанна Златоуста, есть «ангел Господень».

И действительно, все истинные пастыри больше всего прославились в Церкви именно этой стороной своей жизни. И даже если они пред народом выступали преимущественно в каком-либо ином виде служения, например св. Иоанн Златоуст — как проповедник, св. Афанасий — как богослов, св. Василий Великий — как церковный устроитель, Филарет, митрополит Московский, — как мудрый администратор, то все же жизнь в Боге, молитва была или их интимной стороной жизни, лежала в основе их деятельности, или прорывалась иногда и в чудесных действиях и во всяком случае так или иначе светилась во всем облике их, в поведении, в богослужении, так что эта непосредственность живого отношения пастыря к Богу, «небесная жизнь» всегда ясно чувствовалась паствой.

И наш православно-русский народ, восприняв христианство в чистом его виде, с самых первых пор усвоил себе именно такое же воззрение на пастырей. Он не столько ищет пастыря-проповедника, даже не столько ценит пастыря нравственно безупречного, сколько именно пастыря подвижника, аскета, то есть живущего миро-отреченным небесным идеалом вообще и молитвенника в особенности. Его идеал – отец Иоанн Кронштадтский. Да не только простой народ, но и маловерующие образованные люди, а преимущественно теперь, ищут в пастыре именно молитвенности, как явного, непосредственно осязательного проявления живой веры. Поэтому нередко простой народ очень снисходительно смотрит на порок пристрастия к вину в своём пастыре, со скорбью считая это «несчастьем», если только он «служит» хорошо, разумея пол этим словом не столько внешнюю благолепную обстановку всей службы, и в частности хорошего произношения возгласов и молитвословий, хотя и это уже проявление любви пастыря к молитвенной стороне, сколько именно глубину самого настроения его, молит-венность. Поэтому нередко в отзывах и интеллигентного общества о хороших, выдающихся проповедниках слышится существенная неудовлетворенность от сознания несоответствия блестящего слова с духом, внешности с настроением, с молитвенностью.

И наоборот, если пастырь отличается молитвенностью, если он, как говорят, «с чувством» отправляет очередные церковные службы, то от него не требуют особенно даже и проповедей, находя глубокое удовлетворение и назидание в соучастии его молитве, так что, как прямо и говорят некоторые, наша настоящая православная проповедь в отличие от протестантского словоговорения есть прежде всего Божественная литургия и вообще богослужение.

Впрочем, это чувствуют и все опытные пастыри, старающиеся хотя бы в общественных богослужениях быть или казаться более или менее «молитвенными» (о чем подробнее речь будет ниже).

Ввиду всего сказанного выступает особенная, можно сказать, даже исключительная важность для православного пастыря именно молитвы, тем более, что действительное положение вещей в данное время оставляет желать весьма многого в этом отношении. Теперь очень многие пастыри, особенно в культурных центрах, нередко интересуются вопросами общественного переустройства, другие — приходской организацией различных кружков и учреждений; весьма сильно, по крайней мере в количественном отношении и в смысле затраты пастырской энергии, поднялось за последнее время проповедничество, но молитвенная сторона не только не выдвигается вперед, а отступает назад и даже иногда игнорируется, затушевывается, как несовременная, односторонняя или как менее действительная. В результате этого в данное время реже стал наблюдаться прежний тип православно-русского пастыря, не особо, может быть, красноречивого в проповедничестве, но с трепетом и умилением служащего Божественную литургию и при этом занимающегося еще и дома сокровенной келейной молитвой или со смиренной, но крепкой верой возносящего свои пастырские молитвы за паству в бедах и напастях ее. Наоборот, теперь развивается другой тип пастырства — пастырства хотя более образованного, но и более формального, холодного, то есть следовательно, схоластического, мертвого — вообще [неестественного, душевного, несмотря на особенно горячие требования со стороны современных пасомых именно живого, одушевленного, благодатно-духовного спасения. Невольно приходят на память строгие слова прп. Серафима Саровского, сказанные им одному иеромонаху: «Одна внешняя молитва недостаточна: Бог внемлет уму (духу), а потому те монахи (следовательно, еще более и иереи), кои не соединяют внешнюю молитву с внутренней, — не монахи, а черные головешки»³⁶.

³⁴     Сказание о житии... прп. Серафима Саровского. 1885. С. 114-119.

Поэтому теперь особенно потребно заботиться пастырям о «возгревании духа» своего именно с этой стороны. Ввиду такой важности молитвы и необходимо далее рассмотреть частные вопросы, возникающие в пастырской аскетике в этой области: о видах молитвы, значении ее для пастыря, средствах воспитания, способах прояачения и т.п.