Повесть о первой любви

 

Я тоже служил на флоте!

Я тоже памятью полн

О той бесподобной работе -

На гребнях чудовищных волн.

 

Тобою - ах, море, море! -

Я взвинчен до самых жил,

Но, видно, себе на горе

Так долго тебе служил...

 

Любимая чуть не убилась, -

Ой, мама родная земля! -

Рыдая, о грудь мою билась,

Как море о грудь корабля.

 

В печали своей бесконечной,

Как будто вослед кораблю,

Шептала: «Я жду вас... вечно»,

Шептала: «Я вас... люблю».

 

Люблю вас! Какие звуки!

Но звуки ни то ни се, -

И где-то в конце разлуки

Забыла она про все.

 

Однажды с какой-то дороги

Отправила пару слов:

«Мой милый! Ведь так у многих

Проходит теперь любовь...»

 

И все же в холодные ночи

Печальней видений других

Глаза ее, близкие очень,

И море, отнявшее их.

 

<1970>

 

 

СТОИТ ЖАРА

 

Стоит жара. Летают мухи.

Под знойным небом чахнет сад.

У церкви сонные старухи

Толкутся, бредят, верещат.

 

Смотрю угрюмо на калеку.

Соображаю, как же так -

Я дать не в силах человеку

Ему положенный пятак?

 

И как же так, что я все реже

Волнуюсь, плачу и люблю?

Как будто сам я тоже сплю

И в этом сне тревожно брежу...

 

<1970>

 

 

В ДОРОГЕ

 

Зябко в поле непросохшем,

Не с того ли детский плач

Все назойливей и горше...

Запоздалый и продрогший

Пролетел над нами грач.

Ты да я, да эта крошка -

Мы одни на весь простор!

А в деревне у окошка

Ждет некормленая кошка

И про наш не знает спор.

Твой каприз отвергнув тонко,

Вижу: гнев тебя берет!

Наконец, как бы котенка,

Своего схватив ребенка,

Ты уносишься вперед.

Ты уносишься... Куда же?

Рай там, что ли? Погляди!

В мокрых вихрях столько блажи,

Столько холода в пейзаже

С темным домом впереди.

Вместе мы накормим кошку!

Вместе мы затопим печь!..

Молча глядя на дорожку,

Ты решаешь понемножку,

Что игра... не стоит свеч!

 

<1970>

 

 

ДОРОЖНАЯ ЭЛЕГИЯ

 

Дорога, дорога,

Разлука, разлука.

Знакома до срока

Дорожная мука.

 

И отчее племя,

И близкие души,

И лучшее время

Все дальше, все глуше.

 

Лесная сорока

Одна мне подруга.

Дорога, дорога,

Разлука, разлука.

 

Устало в пыли

Я влачусь, как острожник,

Темнеет вдали,

Приуныл подорожник,

 

И страшно немного

Без света, без друга,

Дорога, дорога,

Разлука, разлука...

 

 

* * *

Осень! Летит по дорогам

  Осени стужа и стон!

Каркает около стога

  Стая озябших ворон.

Скользкой неровной тропою

  В зарослях пасмурных ив

Лошадь идет с водопоя,

  Голову вниз опустив.

Мелкий, дремотный, без меры,

  Словно из множества сит,

Дождик знобящий и серый

  Все моросит, моросит...

Жнивы, деревья и стены

  В мокрых сетях полутьмы

Словно бы ждут перемены -

  Чистой, веселой зимы!

 

<1970>

 

 

НАСЛЕДНИК РОЗЫ

 

В саду, где пела радиола,

Где танцевали «Вальс цветов»,

Все глуше дом у частокола,

Все нелюдимей шум ветров.

 

Улыбка лета так знакомо

Опять сошла с лица земли!

И все уехали из дома

И радиолу увезли...

 

На огороде с видом жалким,

Как бы стыдясь за свой наряд,

Воронье пугало на палке

Торчит меж выкопанных гряд.

 

Порой тревожно - не до шуток! -

В рассветном воздухе седом

Мелькнет косяк последних уток

Над застывающим прудом.

 

Вот-вот подует зимним, снежным.

Все умирает... Лишь один

Пылает пламенем мятежным -

Наследник розы - георгин!

 

 

СЕНТЯБРЬ

 

Слава тебе, поднебесный

Радостный краткий покой!

Солнечный блеск твой чудесный

С нашей играет рекой,

С рощей играет багряной,

С россыпью ягод в сенях,

Словно бы праздник нагрянул

На златогривых конях!

Радуюсь громкому лаю,

Листьям, корове, грачу,

И ничего не желаю,

И ничего не хочу!

И никому не известно

То, что, с зимой говоря,

В бездне таится небесной

Ветер и грусть октября...

 

<1970>

 

 

ПОД ВЕТВЯМИ БОЛЬНИЧНЫХ БЕРЕЗ

 

Под ветвями плакучих деревьев

В чистых окнах больничных палат

Выткан весь из пурпуровых перьев

Для кого-то последний закат...

Вроде крепок, как свеженький овощ,

Человек, и легка его жизнь, -

Вдруг проносится «скорая помощь»,

И сирена кричит: «Расступись!»

Вот и я на больничном покое.

И такие мне речи поют,

Что грешно за участье такое

Не влюбиться в больничный уют!

В светлый вечер под музыку Грига

В тихой роще больничных берез

Я бы умер, наверно, без крика,

Но не смог бы, наверно, без слез...

Нет, не все, - говорю, - пролетело!

Посильней мы и этой беды!

Значит, самое милое дело -

Это выпить немного воды,

Посвистеть на манер канарейки

И подумать о жизни всерьез

На какой-нибудь старой скамейке

Под ветвями больничных берез...

 

<Лето 1970>

 

 

* * *

Мы сваливать

              не вправе

Вину свою на жизнь.

Кто едет,

        тот и правит,

Поехал, так держись!

Я повода оставил.

Смотрю другим вослед.

Сам ехал бы

                и правил,

Да мне дороги нет...

 

 

* * *

Я умру в крещенские морозы.

Я умру, когда трещат березы.

А весною ужас будет полный:

На погост речные хлынут волны!

Из моей затопленной могилы

Гроб всплывет, забытый и унылый,

Разобьется с треском,

                              и в потемки

Уплывут ужасные обломки.

Сам не знаю, что это такое...

Я не верю вечности покоя!

 

<1970>

 

 

ГОСТЬ

 

Гость молчит,

               и я - ни слова!

Только руки говорят.

По своим стаканам снова

Разливаем все подряд.

 

Красным,

        белым

                 и зеленым

Мы поддерживаем жизнь.

Взгляд блуждает по иконам,

Настроенье - хоть женись!

 

Я молчу, я слышу пенье,

И в прокуренной груди

Снова слышу я волненье:

Что же, что же впереди?

 

Как же так -

           скажи на милость! -

В наши годы, милый гость,

Все прошло и прокатилось,

Пролетело, пронеслось?

 

Красным,

        белым

                 и зеленым

Нагоняем сладкий бред...

Взгляд блуждает по иконам...

Неужели Бога нет?

 

 

РАСПЛАТА

 

Я забыл, что такое любовь,

И под лунным над городом светом

Столько выпалил клятвенных слов,

Что мрачнею, как вспомню об этом.

 

И однажды, прижатый к стене

Безобразьем, идущим по следу,

Одиноко я вскрикну во сне

И проснусь, и уйду, и уеду...

 

Поздно ночью откроется дверь.

Невеселая будет минута.

У порога я встану, как зверь,

Захотевший любви и уюта.

 

Побледнеет и скажет: - Уйди!

Наша дружба теперь позади!

Ничего для тебя я не значу!

Уходи! Не гляди, что я плачу!..

 

И опять по дороге лесной,

Там, где свадьбы, бывало, летели,

Неприкаянный, мрачный, ночной,

Я тревожно уйду по метели...

 

<1970>

 

 

Я люблю судьбу свою,

Я бегу от помрачений!

Суну морду в полынью

И напьюсь,

Как зверь вечерний!

Сколько было здесь чудес,

На земле святой и древней,

Помнит только темный лес!

Он сегодня что-то дремлет.

От заснеженного льда

Я колени поднимаю,

Вижу поле, провода,

Все на свете понимаю!

Вон Есенин -

             на ветру!

Блок стоит чуть-чуть в тумане.

Словно лишний на пиру

Скромно Хлебников шаманит.

Неужели и они -

Просто горестные тени?

И не светят им огни

Новых русских деревенек?

Неужели

        в свой черед

Надо мною смерть нависнет, -

Голова, как спелый плод,

Отлетит от веток жизни?

Все умрем. Но есть резон

В том, что ты рожден поэтом,

А другой - жнецом рожден...

Все уйдет. Но суть не в этом...

 

<1970>

 

 

ЧТО ВСПОМНЮ Я?

 

Все движется к темному устью.

Когда я очнусь на краю,

Наверное, с резкою грустью

Я родину вспомню свою.

 

Что вспомню я? Черные бани

По склонам крутых берегов,

Как пели обозные сани

В безмолвии лунных снегов.

 

Как тихо суслоны пшеницы

В полях покидала заря,

И грустные, грустные птицы

Кричали в конце сентября.

 

И нехотя так на суслоны

Садились, клевали зерно, -

Что зерна? Усталым и сонным,

Им было уже все равно.

 

Я помню, как с дальнего моря

Матроса примчал грузовик,

Как в бане повесился с горя

Какой-то пропащий мужик.

 

Как звонко, терзая гармошку,

Гуляли под топот и свист,

Какую чудесную брошку

На кепке носил гармонист...

 

А сколько там было щемящих

Всех радостей, болей, чудес,

Лишь помнят зеленые чащи

Да темный еловый лес!

 

<1970>