Человеку, который уже нашел свой путь к Церкви, к Богу, обыкновенно не свойственна воинствующая нетерпимость к людям других взглядов. Основным содержанием жизни такого человека становятся его личные отношения с Господом. И все же вопрос о спасении иноверцев не может не волновать христианскую душу.
Религиозный мир действительно разделен. Монотеизм практически не приемлет плюрализма, не допускает возможности мыслить о других религиозных системах как о спасительных и приводящих к Богу. И христианство, и иудаизм, и ислам настаивают на исключительности своих представлений об истине.
Почему так происходит, почему наш мир так непримиримо расколот – это тайна. Каким образом человек находит спасение в других религиозных системах, христианину неведомо. Напротив, для него совершенно очевидно, что истина открывается лишь тому, кто познает Христа, тому, кто встречает Его в своей жизни. Вне Христа не существует истины, вне Христа не существует жизни вечной, вне Христа не существует спасения. С другой стороны, нам непросто соотнести апостольские слова Бог есть любовь (1Ин. 4: 8; 1Ин. 4: 16) с мыслью о том, что огромное количество людей, какими бы хорошими они ни были, что бы они ни делали и как бы праведно себя ни вели, все равно обречены на гибель лишь потому, что родились не в то время и не в том месте, например в Аравийской пустыне или в горах Непала, а потому исповедуют ислам или буддизм.
|
|
Очень сложно соединить эти две вещи-любовь Бога, отдающего жизнь за спасение всего мира, а не ради спасения каких-то отдельных людей, с тем, что лишь лучшие из относительно небольшого сообщества в итоге окажутся спасены. Христиане не могут не чувствовать в этом какого-то глубинного противоречия, в отличие, например, от иудеев, полагающих: раз еврейский народ изначально избран Богом, а все прочие к нему отношения не имеют, то и что произойдет с ними, строго говоря, неважно. Нечто схожее существует и в исламе. Там тоже речь идет о жестком делении на своих и чужих. Для синкретичного буддизма вообще не имеет значения, кто ты – христианин, мусульманин или, скажем, приверженец религии вуду. Ты идешь по своему пути и, если будешь жить по совести, рано или поздно через череду перевоплощений придешь и к буддизму, и к просветлению. Так что проблема спасения иноверцев тревожит именно христиан.
При этом у них возникает неизбежный вопрос: «А как же быть с остальными, что же произойдет с ними?» На этот вопрос можно ответить бескомпромиссно, руководствуясь принципом: «Кто не с нами, те против нас!», то есть все, не являющиеся чадами нашей Церкви, не спасутся по определению. Причем надо еще уточнить, что речь идет не о христианах вообще, что границы еще более сужаются и спасение можно обрести лишь в лоне истинной Православной Церкви, потому что только она сохранила полноту благодати Божьей.
|
|
Нелегко человеку со стороны приобщиться к «собранию избранных». Такая Церковь предъявляет к своим членам очень серьезные требования, устанавливает перед ними настолько высокую планку, что преодолеть ее многие попросту не в состоянии. Человек, лишь подступающий к ступеням храма, оказывается неготовым к высочайшему уровню, который задается Церковью. Это одна из крайностей. Однако и противоположная позиция – безапелляционные заявления о том, что вообще все спасутся, тоже чревата духовной катастрофой. Впав в любую из этих крайностей, мы сразу же устремимся по ложному пути.
Но в таком случае где обрести истину? Почему Господь говорит: Яесмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14: 6)? Почему обязательно строгое исповедание веры? Зачем нужны освященные Церковью догмы? Чему учили Вселенские соборы? Почему веками велась бескомпромиссная война с ересями? Вообще, для чего существует вся двухтысячелетняя история Церкви, если важно, по сути, только одно: лишь бы, как говорится, человек был хороший?.. Слава Богу, что на все эти вопросы нет и не может быть однозначных ответов, потому что, если только Церковь попытается их дать, наше церковное и религиозное сознание сразу же значительно отдалится от Евангелия.
Перечитывая Новый Завет, мы слышим голос Христа, говорящего нам о спасении. Он прямо указывает на то, кто будет спасен, а кто спасен не будет. Некоторые
Его слова вполне могут показаться нам странными. Например, мы услышим: Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное (Мф. 7: 21). А ведь это предупреждение обращено именно к внутрицерковному сообществу, к новозаветной Церкви, потому что Господом Иисуса может назвать только христианин, и никто более!
Мы читаем притчу о брачном пире17, о разумных и неразумных девах18. Эти поучения опять же обращены к тем, кто уже находится внутри Церкви. Бодрствуйте и молитесь (Мф. 26: 41), – призывает нас Христос. Господь говорит о Страшном суде – об овцах и козлах, которые окажутся по левую и правую сторону от Сына Человеческого19. Эти слова имеют непосредственное отношение ко всем нам. Званые, близкие и знакомые зачастую оказываются недостойными, и Господин начинает созывать на пир, то есть в Царствие Небесное, казалось бы, абсолютно чужих людей. Господь предупреждает: Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов (Мф. 8: 11).
Кем же окажутся люди, пришедшие «с востока и запада»? Кого призовет Христос? Через апостолов Он призывает языческий мир, призывает тех, которые никогда прежде не были призваны и всегда оставались отверженными в глазах иудейского народа. Но только ли историческое значение имеют все эти притчи? Не относятся ли они напрямую и к дням сегодняшним?
Иисус неоднократно говорит о презиравшихся иудеями самаритянах как об образцах живой веры и истинного исполнения заповедей. Спаситель рассказывает притчу о милосердном самаритянине20 и беседует у колодца с самаритянкой, исповедующей Его Христом21, показывая тем самым, что Он открыт даже для людей, изначально исповедовавших еретическую веру.
Таких примеров в Евангелии очень и очень много, но если истина так легко укладывалась бы в любых религиозных системах, совершенно непонятно, зачем было Богу отправлять Сына Своего на крестные муки? Зачем Святым Отцам Церкви непременно надо было составлять и отстаивать Символ веры? Почему истина оказывается столь бесконечно важной, что люди готовы отдавать за нее свои жизни? Если она не имеет непосредственного отношения к спасению, то тогда во имя чего приносились все эти жертвы?
|
|
Совершенно очевидно, что истина во Христе имеет первостепенное значение для нашего спасения. Но каким образом Господь призывает людей, иначе исповедующих Бога? Есть ли у них возможность услышать Христа подобно самаритянке? Есть ли у них возможность, исповедуя иную веру подобно милосердному самаритянину, быть настолько послушным совести, чтобы своими делами, даже не верой, а именно делами, вдруг сделаться христианами? Евангелие нам показывает, что такое в принципе возможно, но у нас нет достаточных оснований для того, чтобы автоматически распространять это правило на всё и на всех.
Мы знаем, что истина и спасение есть во Христе. Мы знаем, что за эту истину и спасение Церковь вот уже в течение двух тысяч лет готова идти на исповеднический подвиг, на муки и на смерть. И эта истина не может быть растворена в бесчисленных «полуистинах», в симпатичных на первый взгляд теософских теориях, которые позволяли бы нам, так сказать, исповедовать некий «христианский буддизм» или искать какие-то подобия христианства, скажем, в суфизме. Всем, дескать, хорош иудаизм, к нему бы еще немножко из Евангелия добавить, и цены бы ему не было! Однако заниматься такими искусственными построениями ни в коем случае нельзя. Это будет ложь, обман, это будет отступление от Христа.
Но и полагать, что Христос не способен спасать кого бы то ни было, где бы то ни было и когда бы то ни было, мы тоже не можем. Спасение – это Его дело. Господь пришел на землю именно ради того, чтобы всех спасти. Кроме того, нам известно и то, что Второе Его пришествие и Страшный суд не наступят до того, пока каждый человек не встретится со Христом, пока Евангелие не будет проповедано по всему миру. А проповедь Евангелия – это не толкование священного текста, не беллетризованная информация о Спасителе, не историческая справка о Православии, не краткий курс лекций по догматике. Проповедовать Евангелие – значит добиваться того, чтобы апостольское, церковное свидетельство о Христе привело человека к личной встрече с Богом.
|
|
Я убежден, что нет на свете человека, в жизни которого хоть однажды не появился бы Христос. Вопрос состоит лишь в том, как человек на эту встречу откликнется. При этом абсолютно неважно, где он был рожден – на просторах Африки или Аравии, в просвещенной и ироничной Франции или в мультирелигиозной и мультикультурной Америке – и какие традиции впитал с молоком матери. Не может такого быть, чтобы человек не встретился со Христом, чтобы Христос не нашел на земле человека! А вот после этого каждый из нас оказывается перед непростым выбором, только, к сожалению, далеко не все способны выбрать Христа. Можно встретиться с Богом, отвернуться от Него, как от незнакомого человека и как ни в чем не бывало пойти проторенным путем дальше. Можно встретиться со Христом и стать христианином, а можно после этой встречи христианином и не стать...
Евангелие описывает немало встреч с Господом. С Ним сталкиваются совершенно разные люди: и святые апостолы, и Иуда из Кариота, и понтийский Пилат, и несметное количество книжников и фарисеев. Встретиться с Господом – еще не значит принять Его сердцем, как, например, сделала это самаритянка, которую Церковь почитает как мученицу Фотину22. Встреча может оказаться и формальной, причем исключительно по нашей вине. Мы можем пройти мимо Христа, потому что Он нам окажется неинтересен. Самое же горькое то, что приходим мы в этот мир именно для этой Встречи. Никакого другого смысла рождения человека на земле не существует!
Встреча с Господом вполне может оказаться и подспудной, прикровенной. Человек встречается со Христом и тогда, когда вопреки религиозной или национальной традиции вдруг по зову сердца поступает по-евангельски.
Например, мы читаем: Кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мф. 10: 42). С другой стороны, Ирод мог за секунду радикально измениться, если бы не принял решения об отсечении главы Иоанна Крестителя. Совесть твердила ему об одном, но он уступил зову похоти и потом до конца своих дней мучился из-за этого и боялся, слушая рассказы о Христе, что это Иоанн восстал из мертвых (Лк. 9: 7). Пилат тоже встретился с Господом, и что же произошло? Иисус открывает ему глубочайшие смыслы бытия, а тот, выслушав, как ни в чем не бывало вопрошает: Что есть истина? (Ин. 18: 38) – и, умыв руки, разворачивается и уходит.
Что и говорить, страшно следовать призыву Господню, куда проще сделать вид, что в душе нашей ничего не прозвучало. Мог бы остаться глухим к гласу Божию и Авраам, когда Господь повелел ему: Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе (Быт. 2: 22). Вот только «глухота» Авраама обернулась бы тем, что не стал бы он одним из прообразов страданий Христовых, не произошла бы его встреча с Господом.
Речь прежде всего идет о том, способен ли человек ответить Богу на Его призыв. А призыв этот и есть проповедь Евангелия, и до тех пор, пока она не закончится, этот призыв будет звучать и звучать, а значит, поиск и спасение человека и человечества не прекратятся.
Но вот вопрос – слышим ли этот призыв мы?
Христианство без труда?