2020-09-27
67
Цель и задачи «Ордена Света» — я повторяю — я понимал так: только объективная передача известных мистических знаний, причем мне было интересно и важно только то, что касалось вопросов творчества, и всего, с этим вопросом связанного, т.е. вопросов этики художника, вопросов подъема душевного и духовной культуры и т.д.
«Борьба со злом» — эта формула мной расшифровывалась как прежде всего борьба, конечно, внутренняя, духовная, человека со своими недолжными качествами — борьба не уничтожением, а созиданием положительных вещей и качеств.
Подробное показание по существу дела я дам в следующий раз, т.к. сейчас чувствую — не буду конкретным, а следующий раз постараюсь припомнить по фактам. Ю.Завадский
[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 184]
ПОКАЗАНИЯ ЗАВАДСКОГО Ю.А. 06.10.30 г.
В дополнение к уже сказанному и в разъяснение могу сообщить: я познакомился с КАРЕЛИНЫМ и заинтересовался им в тот период моей жизни, когда я вообще в поисках верного мировоззрения обращался к мистически-идеалистической философии — в этом смысле меня и заинтересовал КАРЕЛИН. Я знал, что он анархист, но принятый как друг Советского Союза. На мою заинтересованность он ответил мне сообщением некоторых мистически-философских знаний. Я с самого начала ему заявил, что меня интересует сущность его мистических знаний, но я никогда не входил и не войду ни в какую, связанную какими-либо обязательствами организацию. И мы договорились с ним, что он мне не ставит никаких связывающих условий, кроме условия молчания о всем рассказанном (объясненное мистическим значением молчания всякого мистического учения). Таким образом, я был допущен к его мистике, источники которой меня мало интересовали. Беседовал он со мной одним, иногда присутствовал еще кто-либо, например СОЛОНОВИЧ, но я никогда не интересовался организационными моментами, возможными там. По содержанию рассказанного после нескольких бесед я понял, что это мистика «орденская» (потом я догадался и о названии — «Орден Света»), но кто входил в этот орден, я не знал, да и не спрашивал, потому что считал для себя не важным. Что КАРЕЛИН был старшим, исключительно знающим, было ясно, но никаких особых «признаков» этому я не видел. Роль и положение в этом смысле других мне были неизвестны.
|
|
|
У КАРЕЛИНА на этих беседах я встречал СМЫШЛЯЕВА, жену СОЛОНОВИЧА, мою сестру Веру Александровну ЗАВАДСКУЮ, АРЕНСКОГО и ряд лиц, которые, промелькнув, вовсе не остались в моей памяти.
В чем сущность этого «орденского» учения. Прежде всего, об организационном моменте. Я приблизительно, по догадке, скорей (по крайней мере я не помню, чтобы мне об этом говорилось что-либо), считал, что количеством прослушанных легенд определяется и старшинство мистическое (степень). Я понял еще, что от самого рассказывающего — от старшего — зависит и манера вести беседу. КАРЕЛИН вел ее чрезвычайно просто, без каких-либо условий (белая роза — это был вообще его любимый цветок — часто стояла на столе у него).
|
|
|
Беседы проводились в квартире КАРЕЛИНА — вместо КАРЕЛИНА вел беседы с нами СОЛОНОВИЧ, изредка у себя дома и у СМЫШЛЯЕВА.
Легенды КАРЕЛИН рассказывал, и потом слушавшие задавали вопросы и беседовали. Иногда заранее сговаривались с КАРЕЛИНЫМ о дне, когда к нему можно прийти, иной раз я забегал к нему в свободный час, случайно. Какого-либо особого порядка, торжественного, КАРЕЛИН не любил, как вообще не любил никакой особой конспирации.
Содержание легенд мне не по силам передать, оно туманно, путано, сложно. Я и тогда их тотчас забывал, а сейчас совершенно не помню. Общий их смысл был обращен к духовному подъему человека. При мне никогда беседа по поводу рассказанного не переходила на обсуждение политических вопросов сегодняшнего дня и т.д.
В порядке помощи «Черному Кресту», который я считал всегда совершенно легальной организацией, я по просьбе КАРЕЛИНА, СОЛОНОВИЧА участвовал в концертах, сколько раз — не помню, но очень немного, где — я не помню, потому что в тот период времени я участвовал в бесконечном количестве всевозможных благотворительных концертов (в пользу гимназий, обществ, университетов и т.п.) с очень различными участниками, и сейчас у меня решительно спуталось где, кто и когда.
УЙТТЕНХОВЕНА я встречал у СМЫШЛЯЕВА, видел ли я его у КАРЕЛИНА — я не помню.
С НИКИТИНЫМ я познакомился у СМЫШЛЯЕВА и у КАРЕЛИНА, помнится, я его не видел; с ним, как мне помнится, я у КАРЕЛИНА легенд вместе не слушал.
После смерти КАРЕЛИНА я постепенно совсем отошел от мистики. Причиной тому — моя работа в театре, мое столкновение с жизнью и с искусством, понятом социально. Я понял, что никакая «мистика» мне не нужна и что мистика уводит в отвлеченное, замыкает искусство в самоцельное, отрешенное от строительства, а потому часто вредное явление. Вполне естественно, что я все реже и реже встречался с такими людьми, с которыми раньше встречался на почве этих «мистических» интересов. Ведь уже и тогда я, в сущности, переживал эту раздвоенность и неудовлетворенность, я чувствовал, что мистика идет «мимо жизни» — она мне не нужна.
И теперь, когда я три последних года проработал вплотную, рука об руку с советской и рабочей общественностью, я совершенно ушел и от прежних людей, и от прежних интересов.
На похоронах КАРЕЛИНА были белые розы (он, я уже говорил, любил эти цветы); относительно голубой звезды не помню и значения ее не знаю.
Относительно переплетной мастерской я сейчас совершенно ничего не помню — для чего, когда, кто ко мне с этим обращался.
Свои показания по существу вопроса об «Ордене Света» считаю исчерпанными.
Ю.Завадский
С УЙТТЕНХОВЕНОМ я знаком и встречался несколько раз, если не ошибаюсь — у СМЫШЛЯЕВА.
С Ириной УЙТТЕНХОВЕН я знаком очень мало — что она была анархо-мисти- чески настроена, я не знал. Ю.З[авадский]
[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 187—188об]
ИЛЬИН Георгий Дмитриевич
(1905—после 1953)
Ильин Георгий (Юрий) Дмитриевич родился в январе 1905 г. в г. Вологде, в дворянской семье. Во время Февральской революции семья жила под Петроградом на даче Левашовых, у тетки, затем до 1918 г. под Вологдой в своем имении на ст. Щебе- но (?), после чего переехала в Москву на Арбат, 57, кв. 25. Отец, Дмитрий Александрович Ильин, 1872 г. рожд., первоначально работал в Главкустпроме в Леонтьевс- ком переулке, затем инженером Московского водопровода, а к 1930 г. оказался в Нижнем Новгороде, по-видимому, в результате высылки. Мать, Вера Михайловна Ильина, 1874 г. рожд., работала библиотекарем в Московском промышленном институте им. Рыкова, сестра Ильина Елена Дмитриевна, 1909 г. рожд., училась в Зоотехническом институте, затем доктор с/х наук; умерла в 1987 г. в Москве.
|
|
|
Семейство Ильиных жило в одной квартире с Никитиными, поскольку Д.А.Иль- ин, сослуживец В.Р.Никитиной по Главкустпрому, предложил им переехать в 1921 г. в эту квартиру в качестве «самоуплотнения»[14].
Впервые Г.Д.Ильин, тогда ученик последнего класса 11-й объединенной школы
2- й ступени МОНО, был арестован 06.03.1923 г. по подозрению в содействии нелегальной работе партии эсеров и как член бойскаутского кружка, который распался к середине февраля 1923 г. Поскольку связь с эсерами оказалась недоказанной, а скаутский кружок — не существующим, Ильин был освобожден.
В 1923 г. после окончания школы Г.Д.Ильин работал подручным слесаря в артели; в 1924 г. — составлял сметы на производство работ; в 1925 г. — ездил в Сибирь с геологической экспедицией в должности помощника коллектора, продолжив эту работу в Ленинграде в 1925—1926 гг. Весной 1926 г. он вернулся в Москву, а в апреле
1926 г. был вновь арестован ОГПУ по делу все той же скаутской организации и на этот раз приговорен к одному году концлагерей, но срок отбывал в Бутырской тюрьме. После освобождении Ильин уехал в г. Владимир, где поступил на работу в гор- комхоз инструктором по инвентаризации муниципального жилого фонда. Осенью
1927 г. был призван в Красную Армию, служил в Нижнем Новгороде в Нижегородской пехотной школе в команде одногодичников, где получил звание командира взвода. В 1928 г. по демобилизации Ильин вернулся в Москву и поступил на работу в Моссанстрой, а осенью 1929 г. перешел на работу в Пароводоканал.
Вернувшись в Москву, Г.Д.Ильин поселился отдельно от родителей на Донской улице, д. 32, кв. 2, однако он регулярно бывал на Арбате, заходя на воскресные вечера у Никитиных, и начиная с 1924 г. состоял в анархической секции Кропоткинского Комитета при Музее П.А.Кропоткина, а затем и в Библиографическом кружке при библиотеке-читальне, правда, посещая его не регулярно, что, возможно, спасло его от ареста в ноябре 1929 г. (см. дело Библиографического кружка в I томе настоящего издания).
|
|
|
Г.Д.Ильин был арестован в ночь с 11 на 12 сентября 1930 г. При обыске изъяты: «рукопись философского содержания», 2 блокнота, 5 книг «философского содержания», записная книжка и портфель со служебными документами. Он был обвинен в причастности к контрреволюционной организации, антисоветской пропаганде, работе в нелегальных кружках и помещен в Бутырскую тюрьму. 13.01.31 г. Постановлением Коллегии ОГПУ по делу «Ордена Света» Ильин приговорен к трем годам ссылки в Восточную Сибирь.
Из сохранившихся запросов УМГБ по Владимирской области выслать для ознакомления архивно-следственные дела на Ильина Г.Д. видно, что в 1950 г. поднимался вопрос о разрешении на выезд за границу (видимо, по работе) его дочери, Нины Георгиевны Ильиной, а в августе 1953 г. решался вопрос об аресте самого Г.Д.Ильи- на как «неоднократно судимого» (архивно-следственные дела в АУФСБ по г. Москве — 573025, 574398, 594368).
О его дальнейшей судьбе ничего неизвестно.
Реабилитирован определением судебной коллегии по уголовным делам ВС РСФСР от 02.09.1975 г.
ших в секцию. При читальне музея был организован кружок по изучению Кропоткина, в него я входил вначале, был на его собраниях с весны, летом же, когда все разъехались и я ушел в отпуск, кружок фактически не работал. В кружок входили ЛАНГ, как руководитель, БАТРАК, дядя Миша[15], Яша[16], сначала входила и ПАХОМОВА. Кружок собирался в читальне музея. О кружке БЕМА я не знаю. В секцию также входили ГОРИНЕВСКИЕ. Я у них на квартире бывал раза два. Юрием зовут меня все, знающие меня. Из нелегальных материалов я читал хархардинскую статью «Новый мир» и что-то еще. Слышал о книге СОЛОНОВИЧА «Бакунин и культ Иальдобаофа», но достать ее не мог. Мистикой я не интересовался, но слышал о ней из лекций СОЛО- НОВИЧА, кроме того, у меня была тетрадь СОЛОНОВИЧА с выписками по индусской философии. У ПАХОМОВОЙ на квартире я бывал иногда, бывали разговоры по вопросам анархизма. Кроме меня, у ПАХОМОВОЙ бывали ГОРИНЕВСКИЕ, Петр ПИКУНОВ и другие, кого я не знаю. Георгия Александровича ЛЮБИЦКОГО видел в музее и в библиотеке. Недели за две — за три был на квартире у СОЛОНОВИ- ЧА после ареста ПАХОМОВОЙ. У СОЛОНОВИЧА на квартире я встречал и других лиц, но я их не знаю. Фамилию ПАСТУХОВА слышал, но лично его не знал. О САМАРСКОЙ слышал, она приходила в музей с родственницей ЛАНГА, но лично с ней не встречался. В 1925-26 гг. знал, что в музее бывала Варвара Николаевна[17].
Отношение к соввласти, как и ко всякой другой, отрицательное, но т.к. заменить ее сейчас нечем, то пусть существует она. Коллективизацию мы считаем фактом положительным, но не так, как она проводилась соввластью, а другим путем, т.е. путем чистого добровольчества без принуждения.
Записано с моих слов верно, мною прочитано. Г.Ильин
[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 200-200об] рель 1927 г. по делу скаутов. По освобождении я уехал во Владимир, где работал в горкомхозе до осени. За этот период никакой связи с анархистами у меня не было. Осенью я был призван в РККА и служил до осени 1928 г. Демобилизовавшись, я вернулся в Москву и опять стал бывать в музее, причем взялся работать по приведению библиотеки в порядок и дежурить в читальне, также посещал лекции в музее. На этой почве я ближе познакомился с СОЛОНОВИЧАМИ и бывал у них на квартире по делам библиотеки и читальни. В библиотеке познакомился с ПАХОМОВОЙ, увлекшись ею, стал бывать у ней на дому. В это же время СОЛОНОВИЧ предложил мне вступить в члены анархической секции в Кропоткинском Комитете, на что я согласился и стал бывать на собраниях секции.
Первое время на собраниях, которые были довольно редко, раз в два месяца примерно, бывало довольно много народа. Фамилии бывавших мной названы на предыдущем допросе. В частности, там я познакомился с ГОРИНЕВСКИМИ, которые также стали бывать у ПАХОМОВОЙ. В начале 1929 г. при читальне по инициативе ЛАНГА было решено организовать кружок по составлению библиографии по Кропоткину. В кружок вошло несколько постоянных посетителей читальни, я также вошел в него. Кружок несколько раз собирался в читальне. Весной или в начале лета я уехал из Москвы в отпуск или командировку, в это же время кружок перестал работать ввиду того, что читальня была закрыта и ее помещение использовали под склад архивов Кропоткина. После отъезда моего никакой связи с кружком не имел, т.к. вообще на лето работа в музее замирала. В конце лета я узнал, что ЛАНГ и члены кружка были арестованы и сосланы в политизолятор. Причины их ареста мне не известны до настоящего времени. По слухам, они продолжали собираться где-то на квартире.
В конце 1929 г. я опять стал бывать в музее на лекциях и дежурить в читальне. Собрания секции тогда бывали, но народу собиралось на них мало. Членами секции делались доклады — изложение взглядов Кропоткина на разные вопросы. В начале 1930 или в конце 1929 г. всякие работы в музее прекратились ввиду ремонта и переделки аудитории. В 1930 г., ввиду большой загруженности работой по службе и домашней работы по проектировке, в музее бывал редко, раз или два на лекции после ремонта. В Библиографический кружок при читальне входили: ЛАНГ, я, ПАХОМОВА, БАТРАК, Яша, дядя Миша и еще кто-то, кажется, какой-то учитель*. ПАХОМОВА была на собраниях кружка только раз или два и потом ушла, т.к. ее, по-видимому, не заинтересовало. Кружком было решено составить библиографический справочник по Кропоткину, для чего члены кружка разобрали ряд брошюр и должны были сделать краткий доклад о содержании их и написать аннотацию на них. В частности, я взял брошюру «Анархизм», изложил содержание и написал аннотацию на нее. Кто-то делал еще доклад, но кто именно и о чем, я уже не помню, кажется по аграрному вопросу. Кажется, дядя Миша или БАТРАК. Я был на трех или четырех собраниях кружка, на скольких — точно сказать не могу.
Насколько я помню, на первом и, кажется, на втором долго обсуждались методы работы. Кажется, на следующем собрании был мой доклад, а на четвертом — еще один доклад. Никаких общих разговоров о политике советской власти на собраниях кружка не велось, т.к. цель кружка была совершенно специальная, входить в него могли кто угодно и входили люди совершенно посторонние, пришедшие по объявлению, вывешенному в читальне, и комментировать чисто теоретическую работу музея какими-либо разговорами члены секции считали невозможным.
Собрания анархической секции происходили следующим порядком.
Если было много народу, то выбирался председатель, если мало, то обходились и без такового. Кроме того, выбирался секретарь, который вел протокол собрания в книге протоколов, хранящихся в музее. Затем обсуждались имевшиеся вопросы об организации секций и лекций, о формах работы секции, об изыскании денег для ремонта музея, о выборе дежурных в читальне, о работе в читальне, о работе музея, о дежурствах во время осмотра музея и др. Наконец, некоторыми членами секции делались доклады о постановке вопроса у Кропоткина. В частности, я делал доклад о «бунтовском» духе у Кропоткина и Бакунина. Помню, был еще доклад о Французской революции по Кропоткину. Кроме того, секция было начала работу по разбору имевшихся в музее материалов по истории анархизма и его роли во время октябрьской и февральской революций. Работы эти не были кончены из-за начавшегося ремонта и отсутствия другого помещения. Из посещавших собрания членов секции знаю: СОЛОНОВИЧА с женой, ЛАНГА, ГОРИНЕВСКОГО, ПАХОМОВУ, АНОСОВА, АКСЕНОВУ Лидию Николаевну, фамилии остальных не знал. Изредка бывал БЕМ. Помню, что бывала какая-то Ирина Николаевна**, фамилии ее не знаю.
Из материалов, печатанных на машинке, читал вещи ХАРХАРДИНА «Новый мир», других материалов не видел. От кого получил «Новый мир» — не помню, читал его, кажется, в читальне.
Показания написаны собственноручно. Ильин
Тетрадь по анатомии, мне предъявленная, мне не принадлежит. Она может принадлежать КОВАЛЬ-САМБОРСКОЙ, т.к. она училась на курсах по повышению квалификации. Почерка же ее не знаю. Ни ПИКУНОВ у меня, ни я у ПИКУНОВА никогда не бывали. Его московского адреса я не знаю. На даче он жил вместе с ПАХОМОВОЙ и КОВАЛЬ-САМБОРСКОЙ, за которой он ухаживал. Г.Ильин
[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 206-207об]
* Салмин Филипп Кириллович.
** Ирина Николаевна Уйттенховен.
КОРНИЛОВ Петр Аркадьевич
(1885 —после 1937)
Корнилов Петр Аркадьевич родился 13.06.1885 г. в г. Москве. Его отец, А.П.Кор- нилов, имевший до революции в Бердичеве сахарный завод и до 400 десятин земли, в 1921—1922 гг. бежал с семьей за границу. Сам П.А.Корнилов окончил Петербургский лицей и до революции служил земским начальником 1-го участка в г. Богоро- дицке. Более подробные биографические сведения о нем содержатся в его показаниях. По убеждениям анархо-коммунист, он, скорее всего, не имел непосредственного отношения к анархо-мистическому движению и был арестован случайно засадой на квартире А.В.Андреева вечером 11.09.30 г. Поскольку налицо были доказательства связи Корнилова с московскими анархистами, что он и сам не отрицал,
24.09.30 г. ему было предъявлено обвинение в антисоветской пропаганде, связи с анархоподпольем и распространении нелегальной литературы. Во время следствия содержался в Бутырской тюрьме. Постановлением Коллегии ОГПУ 13.01.31 г. по делу «Ордена Света» П.А.Корнилов приговорен к трем годам заключения в Ярославском политизоляторе.
После освобождения (и ссылки?) П.А.Корнилов жил на поселении в г. Оренбурге по ул. им. 8-го марта, д. 57, где осенью 1936 г. был арестован по обвинению в принадлежности к контрреволюционной группе ссыльных анархистов, возглавляемой неким Кардао. Обвинения в том, что он «высказывал пораженческие настроения, симпатии фашизму, критиковал стахановское движение и мероприятия партии и правительства по работе среди трудового казачества», Корнилов не признал. Тем не менее Постановлением ОСО при НКВД СССР от 03.03.37 г. Корнилов был приговорен к тюремному заключению сроком на пять лет.[18]
Дальнейших сведений о его судьбе не имеется.
Реабилитирован определением судебной коллегии по уголовным делам ВС РСФСР от 02.09.1975 г.
ПОКАЗАНИЯ КОРНИЛОВА П.А. 12.10.30 г.
Беспартийный, по убеждениям анархо-коммунист; до 1914 г. жил в Богородицком уезде Тульской губ., земский начальник на участке № 1. С 01.07.17 г. был призван на военную службу. Окончил Киевское военное пехотное училище, по окончании училища в чине прапорщика был прикомандирован к запасному пехотному полку в
г. Туле. В 1917 г. в Февральскую революцию жил в с. Михайловском Богородицкого уезда. Активного участия ни за, ни против революции не предпринимал. С февраля и позднее — в г. Туле. В январе 1918 г. был демобилизован. С 1918 г. в Богородицке служил в Упредкоме, зав. карточным бюро. После покушения на т. Ленина был арестован в числе заложников буржуазии г. Богородицка. Был освобожден без последствий. Арестовывался и был освобожден за антисоветскую агитацию в г. Перми в 1918 г. в эшелоне красноармейского пехотного полка, куда я вступил добровольно. Был арестован Особым отделом ревтрибунала 3-й Армии Восточного фронта, после допроса был освобожден. После освобождения я служил бухгалтером Богородицкого земского отдела до января 1919 г. Поступил в с/х коммуну «Красная нива» возле ст. Валово, Богородицкого уезда. В мае 1919 г. ушел в Красную Армию добровольцем, служил в управлении снабжения армии в г. Екатеринбурге в качестве делопроизводителя. В феврале 1920 г. заболел тифом и вернулся в г. Богородицк, т.к. после тифа была парализована правая рука. Вступил снова в с/х коммуну им. Зиновьева, бывш. «Красная нива», теперь — «Авангард». Был арестован в июле 1920 г. по обвинению в дезертирстве и принадлежности к свердловской анархической группе ЖЕ- БЕЛЕВА. Сидел месяца три, был освобожден. После ареста в г. Туле был болен, лежал в лазарете и уехал в г. Саратов, где так же лежал в лазарете с парализованной рукой до зимы 1921 г. После этого вернулся в г. Богородицк, где работал бухгалтером в ЕКО и УКО ВКП(б). С июня 1921 г. — главным бухгалтером Карасевской-Узловской заготконторы тульского продкомитета Богородицкого уезда до 1923 г. В 1923 г. аттестационной комиссией как бывший земский начальник был снят с работы. После этого был переведен Тульским губпродкомом в Алексинскую заготконтору главным бухгалтером. В 1924 г. работал бухгалтером Овсянского элеватора в г. Плавске до мая месяца. Местной аттестационной комиссией был снят с работы. Уехал в г. Алексин и через анархиста КОЛОВА вступил в организованное им кооперативное товарищество «Новый путь» до октября 1924 г. В 1924 г. работал в г. Туле, в Судаковском сель- хозкредитном товариществе бухгалтером, был допрошен РКИ по обвинению в соучастии с группой растратчиков, но в отношении меня дело было прекращено. С февраля 1925 г. работал бухгалтером в лесозаготовительной конторе Тулкооплесп- ромторга и в мае перешел заместителем главного бухгалтера на химический чугунолитейный плавильный завод. В октябре был переведен на центральный эмалировочный завод того же треста. С декабря работал на Дубненском чугунолитейном плавильном заводе бухгалтером. В апреле 1926 г. поступил в г. Москве в «Металло- синдикат» в правление бухгалтерии (Кузнецкий мост). В октябре в г. Брянске на шиферный завод, бывш. Мальцевские заводы, где работал до 3 января 1930 г. в качестве главного бухгалтера. В январе 1930 г. поступил в Зернотрест и направлен в зерносовхоз им. Блукиса (бывш. Бенардаки) ст[аршим] бухгалтером. В июле месяце после чистки был вычищен по 1-й категории. Я не был уволен сразу и после чистки считался служащим в этом зерносовхозе до 30.09. с[его] г[ода] В начале сентября был вызван к агенту УРО по обвинению в халатном отношении к служебным делам. У меня была взята подписка о невыезде из совхоза. Но после моего заявления о невозможности жить в зерносовхозе подписка о невыезде была заменена подпиской о сообщении дальнейшего места жительства. Я уехал в г. Москву и остановился по ул. Станкевича, д. 20, кв. 24, у своего знакомого по с/х коммуне, ТИМОХИНА Степана Алексеевича, работавшего дворником этого дома. Теперь работает сторожем в Советско-польском торге. 11.10 с.г. вернулся из г. Брянска, куда ездил разыскивать учетно-воинский билет и другие документы. Вещи оставил у ТИМОХИНА, вечером пошли к АНДРЕЕВУ. Заходил к нему в третий раз, т.к. у него был замок. С ним хотел переговорить о моей работе по делам Зернотреста (статья о счетоводстве в зерносовхозе) и занять денег. АНДРЕЕВА я знаю с 1922 г. как анархиста. Приезжая в Москву, я до последнего времени заходил к нему.
Отец мой Аркадий Петрович во время нахождения в Киеве генерала СКОРОПА- ДСКОГО бежал за границу со всей семьей, т.е. моей матерью, тремя сестрами и младшим братом. Я в это время был в Богородицке. Зимой 1921-22 г. я получил через бывшего кассира Богородицкого сахарного завода ПЕЧЕНКИНА письмо от родителей из-за границы. Брат мой, Николай Аркадьевич, 1905 г. рождения, видел его в последний раз в 1917 г.
К анархизму я примкнул после Февральской революции, в с. Михайловском, после ознакомления с анархолитературой через одного анархиста, крестьянина в с. Ломовом Богородицкого уезда, фамилии его не помню. Когда поехал в Красную Армию в 1919 г., в Москве заходил к КАРЕЛИНУ, от которого получил литературу по анархизму, но в Федерацию был принят им лично по возвращении из Красной Армии. В Свердловске я состоял в группе ЖЕБЕЛЕВА, но его не видел, т.к. он там не был. Из той группы я по фамилии знал только одного ЕЛЕНСКОГО, остальных только по именам — Абрам, Иван, Марк. П.Корнилов
[ЦА ФСБ, Р-33312, т. 4, л. 215 об — 216об]
ПОКАЗАНИЯ КОРНИЛОВА П.А. 12.10.30 г.
(продолжение)
Во ВФА я состоял до 1922 г., проживая в вышеуказанных местностях, где вел работу по анархизму, выразившуюся в распространении литературы. В работе по анархизму сталкивался с отдельными анархистами, например КОЛОВЫМ Дмитрием Павловичем (Алексинский уезд), АНТОНОВИЧЕМ Василием Митрофановичем (в Туле), ЕРМОЛОВА Василия Ефимовича знал, что он был анархистом. В 1923 г. он вступил в ВКП(б). ДУГИН Федор Амбросиевич. Знал с его слов, что он анархист и был участником экспроприации в г. Ленинграде в Фонарном переулке. Он — эмигрант, в ВКП(б) вступил уже давно.
Из московских анархистов я знаю, кроме АНДРЕЕВА Александра Васильевича, АТАБЕКЯНА, которого раза два встречал у КАРЕЛИНА, ХАРХАРДИНА, когда он служил в Наркомземе, АНОСОВА —в 1926 г. его жена печатала мне на машинке статью по счетоводству. В 1926 г. я от АНДРЕЕВА брал анархическую литературу для себя и других анархистов г. Брянска, которых мог бы встретить.
Будучи по убеждениям анархистом-коммунистом и считая конечный строй анархическим, тем не менее я признаю советскую власть. Всецело признаю современное социалистическое строительство, без которого было бы немыслимо сохранить в настоящее время советский строй и построить социализм в ближайшем будущем. Как экономист, после знакомства с анархистами и главным образом благодаря дальнейшему самообразованию и практической школе я не могу проходить мимо развивающейся экономической истории СССР... [Далее текст читается плохо. Смысл его в том, что Корнилов считает бессмысленной какую-либо борьбу против советской власти и он ее поддерживает. — А.Н.]
В один из моих приездов в Москву в 1930 г., в январе или сейчас не помню, т. АНДРЕЕВ говорил, что некоторые анархисты уклоняются в сторону мистицизма, причем, насколько мне память не изменяет, он назвал СОЛОНОВИЧА. С АНДРЕЕВЫМ я был на вечере памяти Карелина в Обществе бывших политкаторжан. От АНДРЕЕВА по моем приезде в Москву я получил совет пойти к СТЕПАНОВУ Сергею Ивановичу на Б[ольшую] Никитскую, 31, в книжную артель «Современник», узнать, может ли он меня устроить в эту артель, как вычищенного по 1-й категории. АНДРЕЕВ сказал, что СТЕПАНОВ анархист и чтобы я сказал ему, что меня знает АНДРЕЕВ и знал Аполлон Андреевич. По приходе к СТЕПАНОВУ я показал ему справку о том, что я вычищен по 1-й категории, и он посоветовал мне зарегистрироваться на Бирже и просить разрешения у их союза о поступлении в артель их союза.
По обвинению меня комиссией по чистке в грубости с рабочими и служащими я считаю, что в вопросе грубости с рабочими я грубости не проявил, со служащими был груб в силу раздражительности. О чистке по 1-й категории я подал заявление в краевую комиссию, дав адрес на ТИМОХИНА Ст[епана] Алекс[еевича].
Записано с моих слов верно, мною прочитано. П.Корнилов
[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 217-218]
КОРОЛЬКОВ Павел Ефимович
(1897—1937)
Корольков Павел Ефимович родился 08.06.1897 г. в Москве, в семье служащего. Сведений о его родителях не сохранилось, т.к. к моменту ареста отец и мать уже умерли. Из родственников осталось двое братьев — Владимир, 1880 г. рожд., инженер-преподаватель в одном из вузов Москвы, и Александр, 1883 г. рожд., преподаватель математики. С 1917 по 1920 г. П.Е.Корольков находился в Красной Армии, после демобилизации с 1921 г. служил библиотекарем, одновременно поступил в Государственный Институт Слова (ГИС), по окончании которого перешел библиотекарем в Коммунистический университете трудящихся Востока (КУТВ), после чего работал продавцом в книжном магазине.
Из показаний других арестованных можно заключить, что Корольков, не будучи женат, был одним из деятельных членов Ордена и «Братства Милосердия», составил и хранил орденскую библиотеку, одно время специально занимался переплетным делом, чтобы открыть переплетную мастерскую и через нее размножать орденскую литературу.
Арестован 24.09.30 г. на квартире в Потаповском переулке, 8, кв. 7, где жил с братом Александром, который присутствовал при обыске. При обыске изъято: 1) три записные книжки и альбом, 2) различные записи, 3) основания от восковой бумаги,
4) две книги журнала «Золотое руно», 5) шесть номеров журнала «История свободы», 7) книга «300 лет дома Романовых», 8) две книги «Бояре Романовы», 9) журнал «Красный террор», 10) шесть номеров журнала «Спиритуалист».
24.10.30 г. Королькову было предъявлено обвинение в причастности к контрреволюционной организации, создании нелегальных кружков и руководстве таковыми, в выпуске и распространении антисоветской литературы. Содержался во время следствия в Бутырской тюрьме. Постановлением Коллегии ОГПУ 13.01.31 г. приговорен к пяти годам лишения свободы в Ярославском политизоляторе. По справке из дела № 5189 НКГБ Томской области известно, что 22.09.37 г. Тройкой НКВД ЗСК П.Е.Корольков был приговорен к расстрелу (статья не указана), что и было приведено в исполнение 04.10.37 г. Из этого можно заключить, что после отбытия наказания в Ярославле Корольков был выслан в Томскую область, а в 1937 г. был вновь арестован в связи с возобновлявшимися делами на анархо-мистиков (А.А.Солонович, А.О.Солонович, Д.А.Бем и др.)
