Русов Николай Николаевич 126 7 страница

Вначале кружок собирался довольно регулярно — если не ошибаюсь, два раза в месяц. Насколько я помню, кружок собирался раза два-три у Елены САМАРСКОЙ, затем у ВОРЫХАНОВА Сергея. Через несколько месяцев собрания этого кружка стали менее регулярными, и постепенно он распался. В дальнейшем ЛАНГ уехал во Владивосток, окончив Институт востоковедения. Вернулся оттуда в 1927—1928 гг. Состав кружка, насколько я помню: САМАРСКИЕ Елена и Виктория, сестры ХАС- КИЕ, брат ЛАНГА — Юрий, некий Борис КРИВЦОВ, раза два был Сергей ВОРЫХА- НОВ.

По приезде ЛАНГА в Москву мне казалось, что у него выветрились его анархические убеждения — он стал как будто бы более трезво относиться к жизни. В это время у нас установились с ним более дружеские отношения. Затем, спустя полгода, я почувствовал, что анархический дух стал в нем снова оживать и, пожалуй, еще более усилился, чем раньше. Он стал меня тогда снова энергично обрабатывать и даже пытался втянуть меня в работу в Кропоткинском Комитете. Но у меня уже в то время вырабатывалось твердое марксистское мировоззрение, и все его аргументы казались мне смешными, и я их легко разбивал. После этого отношения у меня с ним резко испортились. Он называл меня советским приспешником и карьеристом и стал ко мне снова относиться полупрезрительно. После этого наши встречи с ним были только случайными.

В числе знакомых ЛАНГА я помню СОЛОПОВА, который раньше увлекался анархизмом, но потом, по моим впечатлениям, отошел от него. Помню крупный спор между СОЛОПОВЫМ и ЛАНГОМ по приезде последнего из Хабаровска. Во время этого спора СОЛОПОВ заявил, что за это время сильно вырос в политическом отношении — интересуется вопросами партийной жизни, хозяйственного строительства и т.д., и, насколько мне запомнилось, отрицательно отозвался об анархизме.

С полной ответственностью заявляю, что ни в каких организациях или кружках анархического или мистического толка не состою и о таковых мне ничего не известно.

Что же касается моего прошлого знакомства с анархическими кружками, то обязуюсь полностью сообщить все, что мне известно, в следующую беседу. Ф.Гиршфельд

[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 140—141]

НИКИТИНЫМ явиться к СМИРНОВУ Евгению Николаевичу (Кадашевский переулок), где произошел обряд посвящения в рыцари. На этом собрании присутствовали ПОЛЬ, СМЫШЛЯЕВ, НИКИТИН — как старшие, и ИВАКИНСКАЯ, БЛАГОНРАВОВ, ДЕЙКУН, СМИРНОВ, ШИШКО, КОРОЛЬКОВ, ЛЕОНТЬЕВ. Из них посвящались ИВАКИНСКАЯ, БЛАГОНРАВОВ, ДЕЙКУН и я.

Обряд посвящения заключался в следующем. НИКИТИН прочел легенду о Египте, после этого к каждому из посвящаемых подходили мужчина и женщина с белыми розами и произносили три фразы, примерно такого содержания: будь смел, будь мужественен и храни молчание. Эти слова произносились посвящаемым, после чего НИКИТИН производил удар по плечу каждому из посвящаемых, поздравлял с посвящением и предлагал каждому из вновь посвященных избрать себе имя, начинающееся на букву «И». Собрания происходили по большей части у ИВАКИНСКОЙ, а иногда у ДЕЙКУН.

В одно из последующих собраний были посвящены в рыцари муж ИВАКИНСКОЙ — БАРКОВ Александр Сергеевич, некий Георгий Александрович* из Харькова, производивший на меня впечатление ненормального человека. Собрания проводили следующим образом: при входе в комнату все участники приветствовали друг друга, сложив руки крест-накрест на грудь, после этого все садились в круг и руководитель НИКИТИН читал легенду. По заслушиванию легенды давалось несколько минут на обдумывание, после чего присутствующие обменивались мнениями.

Содержание этих легенд было следующее: Египет, Атлантида и средневековое рыцарство. Смысл этих легенд заключался в том, что Земля находится в плену у темных сил и целью каждого рыцаря является борьба с этим злом. При этом указывалось, что торжество светлого начала над темными силами неосуществимо в пределах человеческой жизни и может разрешиться только в бесконечности. Отвлеченный характер этих легенд объясняется, по моему мнению, предварительной обработкой участвующих и, очевидно, на более высоких степенях беседы носили более конкретный характер. (При посвящении мне было сообщено, что Орден имеет семь степеней.) Я был только на первой степени, которую не закончил и отошел от Ордена.

Пребывание мое в Ордене продолжалось около полугода —с осени 1925 г. до февраля-марта 1926 г. Причиной моего отхода явилось мое органическое отвращение ко всяким ритуалам, которые являлись одним из основных занятий на собраниях. После этого мои встречи с участниками собраний я прекратил и изредка бывал у НИКИТИНЫХ на воскресниках, на которые собиралось от 20 до 40 человек. Воскресники обычно заключались в чтении стихов мистических поэтов, например Гумилева и др. Раз как-то я встретил там АДАМОВУ, которая читала сказки и легенды мистического характера. Основной контингент этих воскресников была молодежь, но большей частью неразвитая и не имеющая политического чутья.

На мой взгляд, на этих воскресниках происходила своего рода массовая обработка этой молодежи. На воскресниках я видел ЛАНГА, его брата и жену, САМАРСКУЮ, ЛЕОНТЬЕВА с женой, АРЕНСКОГО, артистку Художественного театра ОРЛОВУ, сестру НИКИТИНА, КОРОЛЬКОВА, а также ЛЮБИМОВУ. Помимо этого на воскресниках бывало много совершенно неизвестных лиц, главным образом молодежи. При этом, будучи у НИКИТИНЫХ в 1927 г. раза два-три, я каждый раз встречал все новые лица. НИКИТИНЫ меня очень упрашивали эти воскресники чаще посещать, очевидно надеясь вернуть меня в «мистическое лоно». Но для меня эти собрания перестали быть интересными, мне было просто скучно на них.

В это время во мне крепло трезвое материалистическое мировоззрение — марксистское, и у меня появились интересы совершенно другого порядка. Я с жадностью набросился на экономику и очень увлекся своей работой. Помимо этого, меня очень задевало полупрезрительное отношение ко мне НИКИТИНЫХ, в особенности его жены. Они говорили, что я разлагаюсь, что начинаю жиреть, приобретать буржуазные замашки, делать советскую карьеру и т.д. Это меня настолько оскорбило, что я после серьезного разговора с женой НИКИТИНА прекратил у них совершенно бывать. И только весной 1928 г. я встретил случайно на улице ЛАНГА, который затащил меня к НИКИТИНЫМ. Я просидел у них очень недолго — мы почувствовали, что мы совершенно чужие люди и что нам не о чем говорить. После этого я у НИКИТИНЫХ больше не бывал.           Ф.Гиршфельд

[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 141—143]

* Любицкий Георгий Александрович.

ПОКАЗАНИЯ ГИРШФЕЛЬДА Ф.Ф. 21.09.30 г.

I. Организационные формы Ордена. При вступлении в Орден мне было сообщено НИКИТИНЫМ следующее: 1) Орден состоит из семи степеней; 2) во главе Ордена стоит командор; 3) рыцари переводятся из степени в степень в зависимости от их активности, которая заключается в проведении каждым из них какой-либо работы на идеологическом фронте или организации какого-либо кружка; 4) цель Ордена — борьба со злом, которое заключается во всяком проявлении власти и насилия; 5) в Орден не принимаются лица, состоящие в каких-либо политических партиях, а также в коммунистической; 6) принадлежность к анархическим группировкам допускается; 7) средства Ордена образуются путем отчисления (ежемесячно) рыцарями сумм в размере 1 или 1,5 % их заработка.

II. Работа в области искусств. Основными объектами Ордена в области искусства, поскольку мне удалось выяснить по разговорам у НИКИТИНЫХ, были Белорусская студия и 2-й МХАТ. СМЫШЛЯЕВ, насколько я помню, занимал одно время руководящую должность в Белорусской студии и использовал свое положение для привлечения туда НИКИТИНА. Имею основания предполагать, что ими была проведена там довольно основательная мистическая обработка. Результатом ее явились постановки «Царь Максимилиан» и «Апраметная», выдержанные целиком в мистическом духе.

Во 2-м МХАТе проводилась также интенсивная работа: было вовлечено в Орден несколько актеров — БЛАГОНРАВОВ и ДЕЙКУН. Мне известно, что СМЫШЛЯЕВ работал над постановкой «Золотого горшка» Гофмана (в переработке АРЕНСКОГО) — пьесы сугубо мистического характера. Однако эта пьеса не была пропущена Главреперткомом. Художником этой постановки был также приглашен НИКИТИН. В таком же духе была поставлена во 2-м МХАТе «Орестея», снятая после нескольких спектаклей.

В Студии Вахтангова работа Ордена не увенчалась успехом. СМЫШЛЯЕВ совместно с НИКИТИНЫМ предложили Студии поставить пьесу «Когда проснется спящий» Уэллса (в переработке АНТОКОЛЬСКОГО). Пьеса эта была снята постановлением Правления Студии после нескольких репетиций ввиду ее явно анархистского характера. Орден пытался также втянуть в орбиту своего влияния ГАХН, что не представляло особого труда, т.к. в период с 1925 г. по последнее время Академия художественных наук была убежищем для представителей идеалистических течений самых разнообразных толков. Особенно легко было проводить выступления в Секции Живого Слова, где СМИРНОВ был ответственным секретарем, а ПОЛЬ — одним из членов Совета. Насколько мне помнится, в этой секции было несколько выступлений СОЛОНОВИЧА — одно из них было, если не ошибаюсь, на тему о Бакунине.

Были выступления НИКИТИНА о египетском искусстве и СМЫШЛЯЕВА о творчестве актера. Все эти выступления проходили, конечно, под определенным углом зрения. Нужно сказать, что обстановка на публичных выступлениях в ГАХНе носила весьма специфический характер и зачастую приходилось просто удивляться, что в Советском Союзе могли открыто проводиться ничем не прикрытые антимарксистские и антиматериалистические взгляды. ГАХН до самого последнего времени была оплотом вырождающейся интеллигенции, не сумевшей приложить своих сил в деле социалистического строительства, и только в прошлом году, благодаря компании, поднятой «Комсомольской правдой», старый состав ГАХН был раскассирован.

Контингент посещавших ГАХН состоял главным образом из вырождающихся старушек, мистически настроенных девиц и юношей.

III. О работе на периферии. Точных сведений о работе Ордена на периферии у меня не имеется, но судя по разговорам у НИКИТИНЫХ, нужно полагать, что Орден имел какой-то филиал в Ленинграде, основное ядро которого находится в Ленинградском Детском театре. Помню, что НИКИТИН как-то ездил в Ленинград, а в Москву также приезжал какой-то актер из Детского театра. Фотография этого актера как будто бы имеется у НИКИТИНЫХ.

IV. Антропософский кружок во 2-м МХАТе. По разговорам у НИКИТИНЫХ мне известно, что во 2-м МХАТе имеется группа антропософов, во главе которых стоял ЧЕХОВ (ныне находящийся за границей). В эту группировку входят: СУШКЕВИЧ, БИРМАН, БРОМЛЕЙ, ЧЕБАН, ДУРАСОВА. Со стороны Ордена, очевидно, делались попытки вовлечения этой группировки, но, на мой взгляд, безуспешные, насколько я уловил из разговоров, происходивших у НИКИТИНЫХ.

V. Кружок СОЛОНОВИЧА. В кружок СОЛОНОВИЧА я был введен ЛАНГОМ весной 1925 г. В кружке обыкновенно присутствовали ЗЕЛИКОВИЧ, ЛАНГ, какой- то математик, приятель СОЛОНОВИЧА, сестра ЛЕБЕДЕВА, позднее САМАРСКАЯ и ЛЕОНТЬЕВ. На собраниях СОЛОНОВИЧ читал свои лекции, после чего они обсуждались с точки зрения существующего положения вещей. При обсуждении лекций обычно критиковали те или иные мероприятия или акты советской власти.

Примечание: математик, указанный мною, худощавый, невысокого роста, лысый.

По окончании собраний большинство публики быстро расходилось и обычно оставалось несколько человек, с которыми СОЛОНОВИЧ вел беседы об организации кружков и вовлечении новых людей.

VI. «Храм Искусств». Помимо Ордена существовала еще какая-то мистическая организация, руководимая, по моему мнению, Орденом, — так называемый «Храм Искусств». Я считаю, что «Храм Искусств» был рассчитан на вовлечение работников искусства — художников, актеров и т.д. Возможно также, что «Храм Искусств» был предварительной ступенью к Ордену. Структура этой организации мне неизвестна. С этой организацией был хорошо знаком КОРОЛЬКОВ, который, по моему мнению, должен был руководить одним из кружков «Храма Искусств».

Характеристика известных мне лиц

ЗАВАДСКИЙ. Был близким другом СМЫШЛЯЕВА, а также часто общался с НИКИТИНЫМ. Помимо этого, ЗАВАДСКИЙ по натуре романтически и мистически настроенный человек. Поэтому не исключена возможность его принадлежности к мистическим организациям. ЗАВАДСКИЙ также знаком с СОЛОНОВИЧЕМ.

КОРОЛЬКОВ. Идейный мистик, фанатик, по моему мнению, руководитель кружков. У него сконцентрирована библиотека по вопросам мистического анархизма. Думаю, что продолжает работать (в Ордене).

ИВАКИНСКАЯ — религиозная женщина, недостаточно энергичная и активная.

БЛАГОНРАВОВ и ДЕЙКУН — религиозные люди, активности никакой не проявляли. После первых же собраний начали манкировать, ссылаясь на спектакли. Возможно, отошли от Ордена.

СМИРНОВ — личность бесцветная, находящаяся под идеологическим влиянием ПОЛЯ и поэтому, наверное, работал до последнего времени.

ЛЕОНТЬЕВ — типичный российский интеллигент, любит поговорить. Давно интересуется религиозными и философскими вопросами. Активность проявлял слабую. Думаю, что продолжает посещать собрания.

БАРКОВ — либеральствующий интеллигент, старый педагог. Религиозный человек. От работы всегда увиливал, ссылаясь на службу и командировки. Думаю, что отошел.

ЛЮБИМОВА — фанатичка, идейная анархистка и мистик. Перепечатывала на машинке материалы СОЛОНОВИЧА. Полагаю, что работала до последнего времени и, по-видимому, руководила кружками. Мне известно, что она выступала на открытых собраниях в КУТВ[13] с анархическими идеями. Первоначально была близка к анархизму.

ЗЕЛИКОВИЧ Эммануил Семенович — познакомился с ним на лекциях у СОЛО- НОВИЧА, знаю его мало. Он болтлив — почти не зная меня, сообщил мне, что состоит в какой-то тайной организации (в то время мне об этом ничего не было известно). Производит на меня впечатление не совсем нормального человека. Увлекается мистикой и как-то дал мне мистическую брошюру на немецком языке.

САМАРСКАЯ Елена Григорьевна — познакомился с ней у ЛАНГА. Отношения с ней были у меня неважные. Встречался с ней у СОЛОНОВИЧА и НИКИТИНЫХ. Мне известно, что у нее была машинка и она печатала материалы для СОЛОНОВИ- ЧА. Думаю, что убеждения ее были не совсем твердые. Впоследствии она вышла замуж за какого-то немецкого коммуниста.

ШИШКО Владимир Федорович — по профессии музыкант. Человек очень трусливый. Скоро отошел, но у НИКИТИНЫХ продолжал бывать.                            Ф.Гиршфельд

[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 144—146]

ЗАВАДСКИЙ Юрий Александрович

(1894—1977)

После выхода в свет в серии «Жизнь замечательных людей» биографии Юрия Александровича Завадского — народного артиста СССР, четырежды награжденного орденом В.И.Ленина, лауреата Государственной и Ленинской премий, Героя Социалистического Труда, написанной М.Н.Любомудровым (М., 1988), в краткой биографической справке имеет смысл остановиться только на фактах или совершенно не известных до последнего времени (как участие Завадского в «Ордене Света»), или необходимых для лучшего понимания происходившего.

Юрий (Георгий) Александрович Завадский родился 13 июля 1894 г. в Москве, в семье потомственного дворянина, старшего помощника акцизного надзирателя Александра Францевича Завадского и его жены, Евгении Иосифовны Завадской, православного вероисповедания. В мае 1913 г. он закончил полный восьмилетний курс Московской гимназии им. И. и А. Медведниковых и в том же году поступил на юридический факультет Московского императорского университета. Осенью 1915 г. в доме Завадского произошло его знакомство с Е.Б.Вахтанговым, определившее дальнейший путь будущего актера и режиссера.

Когда и при каких условиях произошло знакомство Завадского с А. А. Карелиным, остается неясным. Скорее всего, это случилось не позднее 1921 г., причем проводником Завадского к Карелину мог оказаться как М.А.Чехов, так и кто-либо другой из представителей театрального мира Москвы. Собственные показания Ю.А.За- вадского не оставляют сомнений, что встреча эта произошла достаточно рано, в период формирования Ордена, тем более, что уже в конце 1923 г. в Москве и в Пулкове возникают первые кружки, руководимые «рыцарями первого призыва», в том числе и Студия самого Ю.А.Завадского.

К сожалению, сейчас нам ничего не известно о характере орденской работы в Студии, кроме самого факта участия ее артистов в различных благотворительных концертах, организуемых Орденом, и об их последующих связях с ведущими членами Ордена. Гораздо больше из показаний А.С. и Е.А.Полей и В.Ф.Шишко известно об участии в орденской работе самого Ю.А.Завадского, его сестры, В.А.Завадской, ставшей в 1921 или 1922 г. женой П.А.Аренского, и самого П.А.Аренского, жившего с 1922 по 1924 г. в семье Завадских в Мансуровском переулке, д. 3, кв. 1. Именно там, в ночь с 11 на 12 сентября 1930 г. был арестован Ю.А.Завадский, находившийся там со своей матерью и второй женой, Ириной Сергеевной Вульф, причем при обыске была изъята переписка, но обыскивающие оставили «пять экземпляров старой анархической литературы», после чего с Лубянки Завадский был препровожден в Бутырскую тюрьму.

Протоколы допросов от 14, 23, 25 сентября и 1, 5, 6 октября показывают, как Завадский пытался выйти из сложившегося положения, выдвинув впервые версию о «потере памяти», которой он пользовался до конца жизни, уходя от неприятных ему или опасных разговоров и, таким образом, пустив в обращение устойчивую легенду о своем «прогрессирующем склерозе». Последнее не спасло бы его от участи друзей, если бы не активные действия его защитников — в первую очередь К.С.Станиславс- кого, использовавшего, по всей вероятности, влияние Секретаря ЦИК А.С.Енукид- зе, с которым Ю.А.Завадский был хорошо знаком; в свою очередь, Енукидзе был дружен с А.А.Карелиным и, по непроверенным данным, вполне посвящен в тайны «Ордена Света».

Ходатайства возымели успех: 08.10.30 г. Завадский был освобожден из Бутырской тюрьмы под подписку о невыезде. Однако на этом дело не закончилось, поскольку 25.10.30 г. ему было вынесено формальное обвинение в причастности к контрреволюционной организации, создании подпольного кружка и руководстве таковым, а 13.01.31 г. в судебном заседании Коллегия ОГПУ постановила: дело Завадского Юрия-Георгия Александровича выделить в отдельное производство, т.е. следствием продолжать. Последнее означало, что свобода молодого режиссера оказывалась

весьма условной и он мог быть снова затребован ОГПУ в любой момент по «незаконченному делу», тем более что на протяжении 30-х гг. именно по связям с тамплиерами одного за другим забирали его друзей: П.А.Аренского, Л.А.Никитина, А.А.Соло- новича...

Следственное дело Ю.А.Завадского затребовалось «органами» из архива неоднократно: по неизвестной причине — 03.04.45 г., в связи с каким-то «списком» — 25.09.52 г., и наконец «в связи с допуском Улановой» (т.е., по-видимому, для поездки за границу) — 16.04.56 г. Все эти обстоятельства, как можно думать, определили и последующие, на первый взгляд непонятные «виражи» в жизни и работе Ю.А.Зава- дского — отъезд с театром из Москвы в Ростов-на-Дону, вступление в коммунистическую партию и т.п. Даже умирая в 1977 г., Завадский помнил о страшных днях осени 1930 г., как помнил и обо всех ушедших раньше него друзьях, уехавших в эмиграцию и погибших, не зная, что уже реабилитирован вместе с ними определением судебной коллегии по уголовным делам ВС РСФСР от 02.09.1975 г.

ПОКАЗАНИЯ ЗАВАДСКОГО Ю.А. 14.09.30 г.

Никогда ни в каких политических партиях и организациях я не состоял и знакомых из числа таковых не имел и не имею.

О моей внутренней идеологической эволюции я могу сказать: в революцию я вступил идеалистом — сам Вахтангов, учеником которого я был, и ученик Станиславского, включавшие в себя в этот период ряд элементов чистого идеализма с уклоном в мистику, — влияли на меня в этом направлении, таким я и вступил в революцию идеалистом с мистическим уклоном, но очень скоро я почувствовал на моей работе, сращенной своей сущностью с жизнью, необходимость пересмотра своих позиций. Конечно, мой внутренний сдвиг произошел далеко не сразу — очень медленно во мне перерождались мои идеалистические взгляды, заменялись новым, здоровым, материалистическим мировоззрением. Результатом этого перелома является моя деятельность в театре, особенно моя работа последних лет в Театре-студии и в школе. Свой теоретический багаж я сейчас пересматриваю, работаю практически над переводом системы Станиславского на материалистическую основу, а в плане театра — я привлекаю к нему, окружаю его необходимой идеологической средой — привлекаю партийных авторов (КИН, КОЛОСОВ, ВАГРАМОВ, ОГНЕВ и т.д.) — организую общественное внимание вокруг работы театра — всю тематику и оформление этой тематики коренно переключаю на осуществление задач строительства новой жизни.

Мое увлечение идеалистическими и мистическими учениями приводило меня в столкновение с целым рядом лиц, идеалистов и мистиков, но ни в одно из обществ, существующих в Москве, я не вступал. Мое знакомство оставалось чисто поверхностным, я очень быстро отходил от них. Считаю, что на мою работу по созданию театра это не имело никакого влияния — вернее, так: начало моей работы характеризовалось политической неграмотностью — нейтральностью, — и только в этом выразился мой идеализм, который, как я сказал уже, совершенно выветрился в работе последнего времени (по крайней мере двух последних лет).

Больше всего грешил я в этом смысле, работая над постановкой гоголевской «Женитьбы» в Вахтанговском театре, ей приписали явную мистику, хотя честно признаюсь, я хотел в ней только фантастики (но и это, конечно, уже пустой идеализм).

Надо сказать, что в процессе моего внутреннего роста я резко изменил свое отношение к мистике — сейчас я ее резко отрицаю.

Из теософов я был знаком с ГЕРЬЕ* и с целым рядом лиц, фамилий которых сейчас не вспомню.

Из антропософов — Андрей БЕЛЫЙ, СИЗОВ Михаил Иванович и др.

Из анархистов-мистиков — КАРЕЛИН, СОЛОНОВИЧ; у КАРЕЛИНА был с сестрой и с ее мужем СМЫШЛЯЕВЫМ^**.

У СОЛОНОВИЧА тоже бывал, интересуясь вопросами мистики — вместе с сестрой и СМЫШЛЯЕВЫМ. У СОЛОНОВИЧА я встречал П.А.АРЕНСКОГО***.

Ю. Завадский

[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 170—170об]

^* С.В. Герье.

** Судя по всему, это сознательная подмена: А.А.Карелин умер 20.03.26 г., женой

В.С.Смышляева В.А.Завадская стала только в 1928 г., а до 1925 г. ее мужем был П.А.Аренский.

В это время П.А.Аренский жил в квартире Завадских в Мансуровском переулке, неподалеку от квартиры Солоновичей.

ПОКАЗАНИЯ ЗАВАДСКОГО Ю.А. 23.09.30 г.

В дополнение и разъяснение некоторых моментов моего прошлого я могу сказать так.

Тов. САЗОНОВ мне задал вопрос о сущности тех мистических учений, которыми я интересовался в период моего знакомства с КАРЕЛИНЫМ и СОЛОНОВИ- ЧЕМ, и о задачах тех «обществ», которые там возникали.

Я уже говорил, что мистическая «значимость» всех этих встреч для меня очень давно потеряла всякую цену, т.е. так называемые «посвящения в рыцарство», о которых упоминал т. САЗОНОВ, мною рассматривались как известная, чисто внешняя «театральная» форма, даже и тогда для меня начавшаяся игрой. Сущность тех же «учений», что ли, о которых идет речь, мною рассматривалась как чисто идеалистическое и отвлеченно «мистическое» содержание, оставлявшее каждому, даже до конца всерьез принявшему эту сущность, возможность и внутреннее право понимать это конкретно и по-своему, и поскольку я об этом знал — не принуждало ни к какому практическому выводу. Говоря о том, что задачей этой «мистики» являлась борьба с материализмом, можно говорить в том смысле, что, конечно, как всякая мистика, и эта мистика была противоположна марксизму в ряде его положений (скажем, в вопросе о существовании духовного и душевного начала в человеке и т.п.).

Что касается обществ, возникавших, по словам т. САЗОНОВА, из «недр этой мистики», и о задачах, стоящих перед ними, я знаю очень мало, т.к. в организации я никакого участия не принимал. Я не отрицаю того, что в период первого моего знакомства с этим кругом идей я в известной мере был заражен ими — начало признания личного достоинства («рыцарство»), признание понятия объективного «добра» и «зла» в человеке и т.д. представлялись мне верными и приложимыми в жизни. Нужно было пройти мне самому известный путь эволюции, чтобы прийти для себя к иным выводам признания «социального добра и зла» и т.д.

Что касается знакомств и встреч с людьми на этой почве мистических вопросов, я могу упомянуть лишь немногих, потому что видел я их мельком, давно ими не интересовался и совершенно порвал с ними всякое знакомство.

С Леонидом Александровичем НИКИТИНЫМ я познакомился давно у СМЫШЛЯЕВА, с которым НИКИТИН работал в театре как художник.

ПОЛЯ и СМИРНОВА я знаю по Институту Слова, где я занимался. Не помню сейчас точно, но возможно, что я встречал их у СМЫШЛЯЕВА или НИКИТИНА.

Относительно «обществ» знаю только то, что если и создавались какие-либо кружки под тем или иным названием, то я совершенно уверен, что содержанием этих кружков были все же отвлеченные мистические вопросы. Если, как утверждает т. САЗОНОВ, эти кружки выродились (или приводили) к антисоветскому действованию, то тут виной лица, а не учения. По крайней мере, я сам, как уже говорил, хотя и считаю заблуждением и ошибкой многие положения этой мистики, категорически утверждаю, что для себя — и тогда, в те годы, я никаких необходимых выводов, требовавших активного антисоветского действия в этой мистике, не видел.    Ю.Завадский

[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 173—174]

ПОКАЗАНИЯ ЗАВАДСКОГО Ю.А. 25.09.30 г.

Я не помню, при каких условиях я познакомился с КАРЕЛИНЫМ, кто и когда меня к нему привел. Знаю только, что мне он представлялся человеком, принятым Советской властью и вполне лояльным. Он жил в 1-м Доме Советов. Далее он сам мне, помню, рассказывал о своих хороших отношениях с Авелем Сафроновичем ЕНУ- КИДЗЕ, и самому Авелю Сафроновичу я рассказал однажды о своем знакомстве с КАРЕЛИНЫМ. Мое очень кратковременное и поверхностное знакомство с КАРЕЛИНЫМ осталось в моей памяти (теперь, когда мое сознание занято проблемами строительства советской культуры) в весьма туманных, расплывчатых контурах. Я в те времена, воспитанный моим учителем по театру ВАХТАНГОВЫМ в большей мере идеалистически, интересовался всевозможными философскими и мистическими проблемами. КАРЕЛИН меня тогда заинтересовал своей философией — я сейчас совершенно не в силах восстановить в памяти (так это для меня далеко сейчас) подробное содержание его взглядов, но помню только, что они были очень отвлеченными и туманными, не носившими совершенно конкретного характера, касались главным образом проблем подсознательной работы, проблем душевных и духовных сущностей и т.д.

Я помню, что и тогда мне его идеология представлялась лишенной какой бы то ни было идеологической окрашенности.

Конечно, во мне в то время происходила работа осознания задач искусственных точек зрения — я исподволь подходил к марксистской идеологии. О каких «орденах» шла у меня речь с КАРЕЛИНЫМ и СОЛОНОВИЧЕМ, я сейчас не помню, потому что это вовсе не составляло какой-то специфической особенности.

Показания продолжу завтра.                                                     Ю.Завадский

[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 177—177об]

ПОКАЗАНИЯ ЗАВАДСКОГО Ю.А. 01.10.30 г.

По вопросу об участии моем в «Ордене Света», «Храме Искусств» я могу сказать только, что я не участвовал в этих организациях и ничего не знал об их деятельности. Если они питались такой же идеалистическо-мистической философией, о которой шла речь выше, то вероятные их задачи я представляю как задачи подъема морального значения искусства и художника. Задачи очищения искусства и быта от лжи, эгоизма, лицемерия и т.д. — возможное отвлечение в область душевного и духовного совершенства человека и художника. Вот все, что я могу сказать с достоверностью на основании того, что я знаю. Иных целей и задач их я не представляю.

С кем и когда я разговаривал об «орденах» и в какой обстановке — я не помню. Дело в том, что, как известно, все «мистическое» знание имеет своими источниками всякие «орденские» предания, и, естественно, что вопросы мистики касаются вопросов всевозможных орденов. Ни в какие ордена, подобные перечисленным, я не посвящался.

Относительно того, предлагалось ли мне туда «посвящение» и кем — я ничего не помню, мне вообще представляется, что вся эта «орденская организация» если и существовала, то как нечто, повторяю, совершенно отвлеченное.

О НИКИТИНЕ я могу сказать, что последнее время — года два — я совершенно почти с ним не встречался и не беседовал по вопросам искусства. Раньше он в какой- то мере интересовался вопросами «чистого искусства», но, как мне казалось, при последней встрече и он стал уходить от этого. У него я бывал очень редко и ни на каких «пятничниках» я у него не бывал. Встречал я у него СМЫШЛЯЕВА, кого-то из его знакомых — не помню совсем кого; где встречал ШИШКО — не помню, его знаю очень мало.

НИКИТИН был давно знаком со СМЫШЛЯЕВЫМ на почве их совместной работы в театре.                                                                                                               Ю.Завадский

[ЦА ФСБ РФ, Р-33312, т. 4, л. 181—181об]

ПОКАЗАНИЯ ЗАВАДСКОГО Ю.А. 05.10.30 г.

Прежде всего я должен сказать, что ни в каких организационно-обязательных зависимостях я ни от какой «орденской» организации не состоял. Вопрос моего «посвящения» в мистику, в «орден» для меня сейчас совершенно ушел в прошлое. Я помню только, что я как-то исподволь с КАРЕЛИНЫМ подошел к этому вопросу, очень индивидуально. От него я слушал легенды, толкования их; через него я и был, так сказать, «посвящен», но этот момент прошел для меня незаметно — никакой торжественности или какой-либо особенности этого я не помню; название этого ордена было неопределенно, его сущность не вскрывалась через легенды.