Изображение Троицы на Руси и Рублев

Легенда и иконописный образ

В отличие от византийских Троиц, икона Рублева носит более умозрительный характер. В изображении эпизода библейской легенды художник стремился воплотить выработанные на основе античной философии и учения отцов церкви представления о непостижимом уму единстве трех существ, символизирующем духовное единство мира. Рублев жил среди людей, почитавших традиции. Согласно ей, он изобразил Троицу под видом трех ангелов, явившихся Аврааму, но он почти обошел молчанием обстоятельства их появления. В сущности он ограничился как бы фрагментом из традиционной ветхозаветной Троицы и сосредоточил внимание на фигурах ангелов. На библейское повествование намекают лишь чаша на столе с головой тельца, дерево и палаты Авраама.

Естественно, что инок Андроникова монастыря писал свою Троицу с самыми благочестивыми намерениями, не помышляя о нарушении канонов. Слово догма для нас содержит нечто отталкивающее, в слове ересь звучит осуждение всякого новшества, и потому к созданию великого мастера оба понятия не применимы. Нет оснований сомневаться в его стремлении следовать канону, и, вместе с тем, он не мог ограничиться повторением того, что стало мертвой формулой и потеряло свой первоначальный смысл. Силою своей веры и своего воображения он пытался воплотить в искусстве формулу единства и множественности, заключенную в учении древних отцов. Он посвящал свое творчество раскрытию человеческого смысла в непостижимом. Он доверчиво и бесстрашно шел туда, куда звала его совесть художника, отступал от общепринятого лишь в той мере, в какой его толкал на это его собственный духовный опыт. Это не значит, что он шел за теми, которых осуждала и преследовала церковь. Но, будучи современником той поры, когда после долгого застоя на Руси все пришло в движение, он выступил в защиту духовных прав человека, потребностей его сердца. Это было лишь очень отдаленным подобием того, что искатели правды, новгородские вольнодумцы, пытались отстоять в делах веры.

До него и в Византии и на Руси известны были два рода изображения Троицы. Если преобладал средний ангел над другими, то в этом сказывался отголосок старинного взгляда, согласно которому Аврааму явился бог в сопровождении двух ангелов-спутников. Патриархальное, авторитарное понимание Троицы дает о себе знать и в той «Троице», которой Феофан украсил новгородский храм. Рядом с этим некоторые художники в изображениях Троицы тщетно пытались выразить мысль, что все три фигуры являются в равной степени изображениями Христа как второго лица Троицы, и ради чего всем им придавали крестчатые нимбы. Однако в этих Троицах ангелы не составляют духовного единства.

В иконе Рублева не только отдельные предметы являются символами, но и композиция, расположение фигур в иконе имеет символический смысл. В более ранних «Троицах» осевая, симметрическая композиция означала, что сцена понималась как торжественный обряд, как поклонение ангелов божеству в духе восточного иератизма. Круговая композиция Рублева с фигурами, которые склоняются друг перед другом, превращает образ Троицы в подобие дружеской трапезы, симпозиума. Вместе с тем, косный догматизм уступает живому диалогу.

Рублеву в своей «Троице» удалось то, чего не удавалось ни одному из его предшественников, — выразить в искусстве то представление о единстве и множественности, о преобладании одного над двумя и о равенстве трех, о спокойствии и о движении, то единство противоположностей, которое в христианское учение перешло из античной философии. В его «Троице» средний ангел, как у византийцев, возвышается над боковыми, те выглядят как его спутники, и, вместе с тем, он не господствует над ними. Все равны по размерам и по своему отношению к целому образу. Все вместе составляет круг, в центре которого находится чаша.

В изображениях Троицы до Рублева главное понимание сосредоточено было на явлении всесильного божества слабому человеку, на поклонении ему, на почитании его. В «Троице» Рублева божество не противостоит человеку, в нем самом вскрываются черты, роднящие его с человеком. По замыслу Рублева, три лица Троицы явились на землю не для того, чтобы возвестить патриарху чудесное рождение сына, а для того, чтобы дать людям пример дружеского согласия и самопожертвования. Видимо, увековечен тот момент, когда одно из трех лиц божества выражает готовность принести себя в жертву ради спасения человеческого рода.

Как символическое произведение «Троица» Рублева допускает разночтения. Можно сосредоточить внимание на отдельных фигурах, на ангельских ликах, тогда бросается в глаза, что художник дал каждому из них свою характеристику. Ангел слева сидит напряженно, лик его строгий, почти суровый, черты лица резко очерчены, брови нахмурены — видимо, это изображение повелевающего Бога-отца (не столько изображение, сколько его подобие). Средний ангел склоняет голову, его опущенная рука означает его покорность воле Отца (жест этот имел тот же смысл среди «ангельского чина», монашества). Только в его чуть дрогнувших устах угадывается скорбь. Чаша, которая стоит перед ним, напоминает о жертве, в которую он приносит себя. Третий ангел, самый стройный, одухотворенный, женственный, служит свидетелем диалога двух остальных, склоненная голова означает его согласие с общим решением. Это третье лицо Троицы, Святой Дух.

Приметы каждого из трех ангелов едва различимы. Их заметит и оценит прежде всего тот, кто знаком с богословским учением. Но главное, что вдохновляло Рублева, что больше всего поражает всякого, — это нераздельное единство ангелов. Все они так похожи друг на друга, словно это одно существо среди двух его зеркальных отражений. Три существа сливаются воедино, обрамленные незримым кругом, символом всеединства и нераздельности мира.

Значение «Троицы» Рублева не может быть сведено к богословской теме. Рублева не могла не увлечь задача наполнить традиционный образ идеями, которыми жило его время, — в этом человеческий смысл рублевского шедевра. В старинных источниках говорится, что икона Рублева написана «в похвалу отцу Сергию», и это указание помогает понять круг идей, которые вдохновляли Рублева. Нам известно, что Сергий, благословляя Димитрия Донского на подвиг, ставил ему в пример то самое самопожертвование, которое Рублев увековечил в «Троице». Вместе с тем, им построен был Троицкий собор для соединенных им «для единожития» людей, «дабы воззрением на св. Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего». Это помогает понять этический смысл «Троицы» Рублева. В произведении церковного назначения ставится жизненно важный вопрос тех лет, когда на поле боя лишь дружные усилия прежде разрозненных княжеств могли сломить сопротивление векового врага. Как нередко бывало в средние века, выстраданное в суровых жизненных испытаниях представление оказалось облеченным в форму церковной легенды. Человеческий моральный смысл «Троицы» Рублева способен покорить и современного зрителя, мало знакомого со старинными легендами и богословскими спорами.

Данте уже в раннем своем творении в «Новой жизни» затрагивает темы, которые получили свое полное выражение в «Божественной комедии». Сходным образом и Рублев уже в ранних своих произведениях вынашивал идею своего будущего шедевра. Уже в его апостолах и в ангелах Успенского собора во Владимире заключено зерно того, что раскрылось пышным цветом в его шедевре. Художник уже тогда подходил к передаче изящества погруженных в созерцание фигур, того состояния внутренней гармонии, которое чувствуется в склоненных головах, в плавных, как бы перетекающих контурах. Задача взяться за традиционный образ Троицы дала последний толчок для того, чтобы художественные искания мастера смогли кристаллизоваться в ясном и совершенном образе. Величайший мастер Древней Руси выступил в своем шедевре не как старательный иллюстратор легенды, не как истолкователь церковных догматов. Силой своего воображения он шел к постижению тайн мироздания, к пониманию призвания человека.

«Троица» Рублева была плодом счастливого вдохновения художника, который, прежде чем взяться за кисть, уже представлял себе и свои порывы и свой жизненный опыт воплощенными в красках и линиях. Рублев первым среди древнерусских живописцев утверждал отношение к иконам как к предмету художественного созерцания. И это более всего проявилось в его «Троице».