2015-01-21
280
PB I, 89.
221. PB I, 164, 10, 82 и др. 222. PB I, 25; V, 85, VII, 87 и др.; Атхарва-Веда IV, 16; PB I, 115,154; II, 26.PB I, 115, 154; II, 26.
224. PB X, 3. См. там же IX, 115; VIII, 6; VII, 47.PB VIII, 58.
226. М. Мюллер. Шесть систем индийской философии, с. 43. 227. PB, кн. VII, приписываемая риши Визишти. Глава девятая ЛЮДИ, СТИХИИ И БОГИ Индия, 1700-1500 гг. Многих завоевателей видела Индия. На протяжении веков народы Востока иЗапада, арьи и эллины, арабы и англичане, вступали как победители на ееземлю. И не только порабощение и разруху приносили они с собой. Индиямногому научилась от своих чужеземных властителей. Европа дала ей принципыдемократической государственности, достижения западной культуры и науки; примусульманских правителях в Индии расцвело утонченное индо-мавританскоезодчество. Греческое влияние создало нежный индо-эллинский стиль вскульптуре; арьи положили начало своеобразному философскому мышлению Индии. Но окончательно возобладать над могучими почвенными истоками индийскогодуха, индийской культуры не смог ни один победитель. Рано или поздно она иливытесняла его, или поглощала, как заросли лиан поглощают руины. Этой судьбыне избежали и арьи. Их молодая культура, несмотря на свою самобытность,оказалась не в силах состязаться с культурой, процветавшей в долине Инда ужемногие столетия. Первоначально арьи успешно продвигались на юг, сметая сосвоего пути дасью, но уничтожить их они не могли, хотя бы из-за численногоперевеса туземцев. Постепенно оседая в завоеванной стране, они неизбежностали смешиваться с дравидами и другими индийскими племенами, перенимая ихобычаи, воззрения, привычки.X x x
Хотя мы имеем очень мало достоверных сведений об Индии Средины IIтысячелетия до н. э., но на основе гимнов Риг-Веды мы можем в какой-тостепени составить общее представление об эволюции культуры арьев. Напрасно старались они сохранить свой старинный жизненный уклад иостаться вольными пастухами; тщетно чуждались они цивилизации, не желалистроить городов, предпочитая селиться в деревнях, прилегающих к обширнымпастбищам, где бродили их длиннорогие буйволы. Жизнь постепенно брала свое. Села разрастались; их обитатели в тревожной обстановке племенныхраспрей и упорной борьбы с туземцами вынуждены были возводить укрепления сземляными валами. Возникали пуры - большие поселки полугородского типа.Порабощение местных племен, которых стали использовать на всевозможныхработах, привело к быстрому развитию хозяйства. Благодаря набегам иугнетению туземцев военные вожди скапливали большие богатства. Появиласьнеобходимость в торговле. Есть указания на то, что в это время купцы изИндии проникали вплоть до Вавилона по пути, проложенному некогда караванамидревних индийцев. Хотя письменность у индо-арьев пока еще не появилась, культура их присближении с окружающими племенами и народами неуклонно развивалась иусложнялась. Если судить по некоторым намекам в Риг-Веде, времена, когдаарьи удовлетворялись простыми алтарями под открытым небом, ушли в прошлое.На завоеванной земле выросли первые колоннады индо-арийских храмов, и народсклонился перед первыми изваяниями божеств228.X x x
Сказочно пестрая природа тропиков одевала религию в сказочно пестрыетропические покровы. Куда ни обращал свой взор человек, всюду его поражалибесконечно разнообразные проявления Мировой Силы. Все вещало ему о новыхбогах, о бесчисленном сонме духов. Он был подавлен, зачарован, он терялся, струдом разбираясь в своих впечатлениях. Поэтому так запутан и неясениндийский пантеон, где один и тот же бог двоится, троится, носит разныеимена, исполняет разные функции. Боги индо-арьев, боги их предков, богитуземцев, новые боги сливаются в единую подвижную массу. Можно смелосказать, что такого религиозного хаоса, какой мы наблюдаем в эпоху Риг-Веды,не знала история. Другой важнейшей чертой ведийской религии былосвоеобразное "ясновидение космоса", близкое к египетскому. За всемипроявлениями бытия арья видел живую духовную силу и готов был преклонитьсяперед ней. Он воссылал свои хвалы Сурье и Митре - богу солнца, когда тот,проносясь на золотых конях по пространству неба, посылал свои стрелы сквозьбелоснежную ткань облаков. Человек восхищался этим шествием пламенногонебожителя, которому каждый раз его невеста, богиня Зари Ушас, шланавстречу: Словно юная красавица, которую наряжает мать, Или богато убранная танцовщица, Или пестро разодетая жена перед супругом, Или женщина во всем блеске ее красоты, Выступающая из купальни, Улыбающаяся и уверенная в непреодолимой силе Своих прелестей, Она обнажает грудь перед взорами людей229. Великая сила любви, царящаясреди живых существ, в глазах древних людей простирала свою власть на всемироздание. Им казалось, что всюду: и в облаках, окутывающих землю, и вдучах, скользящих по вершинам гор, и в корнях, уходящих в почву, - ониподслушивают страстный шепот и различают нежные объятия. Небо и земля, богии люди, растения и животные - все воспринималось ими как пронизанноепритяжением любви и ее чарами, как вселенская игра влюбленных. Издревле арьи с восторженным благоговением относились к соме -опьяняющему напитку, который научились делать еще их далекие предки.Действие этого напитка приписывалось особому божеству Соме, который былодновременно и богом луны, загадочного светила ночи, вызывающего в душенепонятное волнение. Пьянящий сок сомы отдавал человека во власть сказочныхмечтаний, он как будто бы становился ясновидящим, весь мир преображался длянего, каждое слово приобретало особый вещий смысл, душа испытывала чувства,недоступные для нее в обычном состоянии, когда спят ее тайные силы. Принимаяже сому, она окрылялась, вступала на порог заколдованного замка, в которомвсе живет, все дышит тайнами и откровениями. В вихре исступленияразверзались бездны Света и безобразные ужасы Тьмы. На короткое время,воспламененный волшебным напитком, человек возносился в неведомые сферы.Сома, как ритмичная музыка, как ритуальный танец, приносила неизреченноеблаженство экстаза230. Поэтому арья молился Соме: Там, где вечный свет в мире, где находится Солнце, В том бессмертном, нетленном мире Помести меня, о Сома, Где сын Вывасват правит как царь, Где находится тайна небес, где находятся могучие воды, Там сделай меня бессмертным. Где жизнь свободна на третьем, небе небес, Где миры сверкают, там дай мне бессмертие. Где есть хотения и желания, Где чаша светящегося Сомы, Где пища и радость, там дай мне бессмертие. Где есть счастье и наслаждение, Где процветают радости и удовольствия, Где желания нашего желания достигнуты, Там дай мне бессмертие... Этот вакхический гимн, этот крик восторгаперед открывшимися душе радостями бытия есть как бы отзвук тех исчезнувшихдней, когда не была нарушена гармония между человеком и миром. Жажда вернутьэто состояние обнаруживается и в первобытном шаманизме, и в сладострастныхкультах Сирии, и в религии Диониса. Эти попытки, как правило, были обреченына неудачу, ибо не хотели ничего знать о том, что по сравнению с изначальнымсвоим состоянием человек уже далеко ушел от возможности быть участникомпраздника мировой Гармонии. Культ Сомы был одним из древнейших у арьев. Они с презрением, как онечестивцах, отзывались о людях, не выделывающих священного напитка.Опьянение любви, экстатическое безумие Сомы, колоссальный мир, несущийсяневедомо куда под необозримым голубым простором, озаренным пламенем Сурьи,космическое сладострастное томление и чувство бесконечного восхищения передэтой божественной картиной кипящей жизни - все это составляет душу Риг-Веды.Божества начинают воплощаться в яркие, чувственные образы.X x x
Если археологи и не находят арийских идолов, то гимны позволяют намлегко представить себе их облик. Арьи очеловечили небожителей, наделили ихвсеми человеческими страстями, изображая хитрыми, похотливыми, эгоистичными.Они охотно слушают лесть; их представляют наподобие Олимпийцев могучимивеликанами с человеческим телом, одетыми в роскошные одежды. Происходитпровал от возвышенного символизма в примитивный натурализм. Староепредставление о богах вытесняется новым231. Проходили годы, десятилетия, а над Индостаном не смолкали военныекличи. Дравиды и другие туземные народности не складывали оружия, а главное- среди самих индо-арьев шла нескончаемая борьба. Каждый из небольшихарийских народцев (а их было довольно много) стремился к гегемонии в странеи для достижения этой цели не брезговал ничем. Племенные вожди - раджи -привлекали на свою сторону дасью, чтобы вместе с ними обрушиться насоплеменников. В знаменитой "битве десяти царей", которая привела квозвышению племени бхаратов, один раджа призвал бога Индру истребить врагов,все равно кто они - арья или дасью232. Бог-громовержец Индра появился в арийском пантеоне как раз в эту эпохувойн и междоусобиц. На его примере можно наглядно проследить деградациюарийской религии233. Индра пришел вместе с разящим громом, в хороводе стремительных туч,могучий, гордый, перекатывающийся в облаках исполин. Он явился какнациональный бог арьев, стремительный враг их противников. В руках егозмеятся молнии, на голове золотой шлем, в ушах золотые серьги; он непобедим,он одним залпом проглатывает безмерное количество сомы, он доходит в своейжадности до того, что готов проглотить вино вместе с бочонком. Индраниспосылает благодетельный дождь. С помощью служебных духов он низвергаетдемона засухи Вритру. Индра ведет племена арьев в новые богатые земли. Индра- веселый и неистовый небожитель, которого легко подкупить дарами иприношениями. Как мало похож он на возвышенного Варуну!X x x
В Риг-Веде больше всего гимнов посвящено Индре, так как сборникредактировался в эпоху наивысшего расцвета его культа. Громовержец оказалсяв силах не только возвеличить преданных ему раджей и победить их врагов, нои оттеснить адитий - богов-соперников - и низложить с трона царя Варуну. Водном гимне приводится следующий замечательный диалог между Варуной иИндрой234. "Я царь, мне все подвластно, - говорит Варуна. - Все богиподчинены мне, всеобщему творцу жизни, и следуют велениям Варуны. Я царствуюв высочайшей святыне людей, я царь Варуна. О Индра, я Варуна, и два широких,глубоких благословенных мира мои. Мудрый Творец, я создатель всех существ.Благодаря мне сохраняются земля и небо. Я заставляю вздуваться текущие воды.Я водрузил небеса на их священное место. Я святой сын Вечности, развертываюТроичную вселенную". Но эта речь нисколько не смущает Индру: он хвастливо заявляет о своихпреимуществах. "Ко мне взывают имеющие коней люди, - говорит он, - когда имприходится тяжело в битве. Я тот могущественный бог, который своейнепревзойденной силой возбуждает сражение и взметает пыль... Все это сделаля, и мощь всех богов не в состоянии меня, непобедимого, обуздать. Когда явозбужден возлияниями и молитвами, тогда содрогаются два безграничных мира".И, подтверждая слова Индры, поэт свидетельствует, что он воистину могучийМироправитель. В другом месте риши прямо исповедует: "Ныне говорю я Лучезарному Отцу: "Прощай, я ухожу от Того, кому неприносят жертвы, к тому, кому люди приносят жертвы. Я выбираю Индру, яотрекаюсь от Отца, хотя жил с ним в Дружбе много лет... Сила переходит кдругому. Я вижу, как она приходит". Это ни с чем не сравнимые, единственные в своем роде документы вистории религии. Здесь мы как бы присутствуем при том моменте, когдасовершается переход от единобожия к многобожию, от почитания незримогоВластителя Вселенной и источника Добра к культу грубого и человекоподобногогромовержца, на стороне которого сила и симпатии большинства людей. Индраболее популярен, он понятнее, доступнее примитивному воображению, он обещаетбыть покровителем военных вождей арьев; раджи молятся ему, призывают его вбитвах как своего военачальника. Нам совершенно неизвестно, как относились арьи к религии коренногонаселения. Есть только намеки на то, что первоначально они сурово осуждалифаллический культ, процветавший в долине Инда235. Тем не менее, около 1500года они сами его восприняли вместе с целым рядом других чертдревнеиндийского язычества.X x x
Легко представить себе, по какому пути после всего этого пошлаведическая религия. Вместо простой, возвышенной молитвы, возносимой изглубины души под неподвижной синевой небес, появляется сложная системаритуалов и заклинаний. Все большее распространение получает мысль о том, чтобоги нуждаются в церемониях и жертвоприношениях и что путем культовой магииих можно принудить служить себе236. Нравственно-мистическое отношениечеловека к Божеству извращается. Для индо-арьев начинается магический этапистории их мировоззрения. Закон Рита переосмысливается в магическом плане.Ритуалы начинают рассматриваться как неотъемлемая составная часть мировогопорядка. Отсюда рост авторитета жрецов, тех людей, которые занимаютсяисполнением обрядов. В этих обрядах налицо все черты первобытногоколдовства: и попытка имитацией желаемого события превратить его вдействительное, и вытеснение из молитвы морального элемента. Все упованиевозлагается на знание причинно-магической связи между вещами; строгособлюдая всю сложную церемониальную систему, можно управлять стихиями ибогами, как своими слугами. Огненная жертва может вызвать молнию и гром,возлияние молока - дождь. Эта иллюзорная власть над миром неизбежно приводит к полномупорабощению человека. Магические представления сковывают его сознание ипостепенно угашают в нем подлинно религиозную мысль. К счастью,индо-арийская культура не задохнулась под гнетом магизма, а стала незаметнопробивать себе дорогу. В ведический период эта дорога разделилась на дванаправления. С одной стороны, неудовлетворенное религиозное чувствообратилось к космической мистике бытия, огня, жизни. С другой стороны, выходиз тупика начали искать через философское мышление. В чем же конкретно проявились эти два пути? Ведические поэты никогда неутрачивали ощущения внутреннего единства жизни. Они воплотили это чувство ввеличественном мифе об исполине Пуруше, мировом Всечеловеке237. Этотысячеглавое и тысяченогое существо было принесено богам в жертву. Пурушабыл связан и заклан, и из его необъятного тела возникло все многообразиеВселенной: животные и духи, боги и звезды, гимны и песнопения. Пуруша - этовсе, что стало и станет. Когда миф говорит о сотворении человечества, то проводит между людьмиопределенные различия. Не из одной части колосса возник людской род:Брахманом стали его уста, руки кшатрием, Его бедра стали вайшьей, из ног возник шудра. Это первое упоминание осословно-религиозном делении в Индии, так называемых "варнах", или кастах. На чем основывалось подобное деление, уже более трех тысяч деттяготеющее над Индией? Историки не пришли к единому мнению в попыткахответить на этот вопрос. Излишне доказывать, что дело тут не в социальнойрасслоенности. Десятки других древних обществ обладали гораздо более резковыраженным сословным разделением, чем Индия около 1500 года, и тем не менееникогда не существовало такой пропасти между сословиями, какая существовалаи в известной мере существует доныне между индийскими варнами. Некоторыеисторики склонны связывать возникновение варн со стремлением арьев соблюстичистоту крови. Однако очевидно, что варны являются не столько барьером междуарьями и неарьями, сколько в первую очередь дробят самих арьев на строгоизолированные группы238. Скорее всего мы должны искать корни кастовойсистемы в магических представлениях, воцарившихся у индийских арьев. Мызнаем, как ревниво охраняется в первобытных религиях тайна высшихпосвящений, какие препятствия должен преодолеть человек, чтобы достичьпосвящения. Возможно, принявшие посвящение считались у арьев высшим классомлюдей, а так как магизм не признавал динамики в развитии, эти ступени должныбыли оставаться незыблемыми, как часть единого мирового организма. Эта мысльдостаточно ясно выражена в мифе о Пуруше. Но, оставляя в стороне социальный аспект мифа, важно отметить, чтоПуруша является великолепным символом органической целостности мироздания.Все, от богов до последней пылинки, соподчиняется в нем, как органы в живомтеле. Другая важная черта мифа - это огромная роль, которая отводится в немжертвоприношению. Весь космогонический процесс рассматривается как некаяпремирная жертва, как рассечение единой живой Праматерии. Благодаря мифу оПуруше ритуал возводится на высоту непреложного всеобщего принципа.Посредником при всех жертвенных обрядах является бог огня Агни. Этот новыйобитатель индийского Олимпа незаметно начинает отвоевывать у Индрыпервенство. Годы войн и захватов с течением времени уходят в прошлое;зиждительное тепло, загадочное и животворящее, привлекает больше внимания,чем простодушный любитель сомы Индра, похваляющийся своей силой. В культеАгни сосредоточивается тот чувственно-созерцательный пантеизм, которыйвсегда составлял отличительную черту индийского мирочувствия. Природа,таинственная жизненная сила, скрытая в ней, сопричастие ликованию стихийстановятся для индийца источником духовного наслаждения и мистическихрадостей. Но эта натуралистическая мистика не способна освободить человекаот власти Магизма. Природа, подчиненная неумолимым законам, не может бытьсветочем духовной свободы. Если для отдельных людей в ней открываются тайнымира и звучит голос Вечности, то большинству тех, кто живет культом природы,не остается ничего иного, как отдать себя во власть косного, вечного ибезнадежного круговорота вещей. В этот период возникает своеобразное индийское богословие, которое идетпо пути синкретизма, близкого к египетскому. От смутного, неосознанного"генотеизма" приходят к убеждению, что каждый бог достоит почитания в силусвоей тождественности с остальными. "Это, - говорит Макс Мюллер, - не то,что обычно понимают под политеизмом. Однако неправильно было бы назвать этои монотеизмом. Если уж необходимо найти какое-то имя, то следовало быназвать его катенотеизмом. Это есть сознание того, что многие божества -лишь различные имена одного и того же Бога"239. Такого рода "катенотеизм" может показаться шагом к единобожию, но вдействительности он оправдывал политеизм, освящая все его формы. Зачатки философской мысли в Индии были связаны с духовным кризисом,аналогичным подобному же кризису в Египте и Двуречье. Мы узнаем о немопять-таки из Риг-Веды, из более поздних гимнов сборника. Там звучат ужемолитвы, которые свойственны обычно изощренным, утонченным цивилизациям.Живое чувство общения с космосом и духовными силами, его одушевляющими,заменяется рассудочной рефлексией, скепсисом, усталыми, холоднымиумствованиями240. Если прежде душа человека не испытывала никаких сомнений, а со всейстрастностью отдавалась любым богам и любым силам, готовая каждого из нихвозвести на небесный престол, то теперь путь к этому непосредственномуобщению с природой и духовным миром оказался для многих закрытым. Людейстали охватывать мучительные раздумья: в чем смысл мироздания? Откуда оновозникло? Грубые мифы перестали удовлетворять; окруженные сонмом богов, ихпочитатели тщетно ищут среди них Высшего и Единого. Какому Богу нужнопоклоняться? - спрашивают себя риши. - Индре? Но кто видел его? Существуетли он? Высшего поклонения заслуживает лишь Творец (Вишвакарман) иВседержитель (Праджапати), Тот, Кто был источником всего, "Кто двинул понебу эти светила. Кто вдохнул силу в животных и разум в человека. Но есть лисреди людей кто-либо видевший его? Где жизнь, кровь, Я Вселенной? Развеспрашивает что-либо тот, кто знает?"241 Человек бредет в темноте, и от негоскрыт конечный смысл его бытия, от него скрыто начало мира. Он может лишьстроить смутные догадки и ставить вопросы, бесконечные вопросы. И разрешимыли они? Поэт обращается к истокам Вселенной: В том изначальном не существовали Ни что-нибудь, ни темное ничто. Лазури светлой не было, ни кровли Широко распростершихся небес. Что покрывало все? И где приют был? Была ли там бездонность? Глубь воды? Там не было ни смерти, ни бессмертья. Меж днем и ночью не было черты. Единое само собою Дышало без дыхания везде. Все было Тьмой, все покрывал сначала Глубокий мрак, был Океан без света, Единая пустынность без границ. Зародыш, сокровенностью объятый, Из внутреннего пламени возник. Любовь тогда первое всех восстала В сознании из силы семянной. В свои сердца глубоко заглянувши, Открылось мудрым, что в Небытии Есть бытия родство. И протянули Они косую длинную межу. Там был ли низ? Там был ли верх? Там были Даятели семян, там были Силы. Внизу самодержавность Бытия, Вверху протяжность мощная пространства. Кто знает тайну? Кто ее поведал? Откуда мир, откуда он явился? Тех далей и богам не досягнуть, Они пришли позднее. Кто же знает? Откуда, как возник весь этот мир? Откуда, как Вселенная явилась, Мир создан был, или он был не создан? Об этом знает только Он, всезрящий, Все видящий с небесной высоты, Иль, может быть, и Он того не знает?242 В этом знаменитом гимне нашловыражение то чувство недоумения, которое охватывало индийских провидцев,когда они пытались найти утерянную нить, пытались проникнуть в молчаливуюобитель Высшей тайны. И мы видим, что эта попытка, в сущности не идет дальшесмутных мечтаний и догадок, дальше неопределенных образов и расплывчатыхпонятий. На первых порах арья был слишком увлечен цепью потрясающих картин,развернувшихся перед ним: священными Гималаями, сверкающими шапками на ихвершинах, джунглями Арьяварты, величавым Индом. Он слишком страстно молилсяприроде, слишком остро воспринимал ее одухотворенность, слишком Долгоотдавался ей, чтобы под конец не наступило охлаждение, перешедшее всвоеобразную отчужденность. Это было преддверие спиритуализма брахманов ибуддистского мироотрицания. Место Божества у ведических философов все чащезанимает теперь неопределенное Единое (Экам), некая расплывчатая сущность,что-то холодное и безличное. От этого Экама не веет мощью и красотой, как отбога отцов светозарного Дьяушпитара; в нем нет и живого тепла, которое можноощутить даже в образе громовержца Индры. Это нечто бесстрастное, нечто какбы мертвенное, несмотря на то что это Исток Вселенной. Это "Оно", это Холоди Молчание, молчание без конца... Индийская мысль, как это часто бывает, из одной крайности неизбежновпала в другую. От экстазов бытия, от упоения жизнью и природой, отэротической мистики и космических прозрений она устремляется в неведомыеглубины Сверхбытия, где умолкают все земные звуки и где царит Абсолют. Там,в предвечном Мраке, сокрыты потенции всего, там, в глубине неизглаголанного,- бесформенный лик Единого, у которого нет названия. Труден путьчеловеческого духа в эти ледяные царства Безмолвия. Великая отвага,несокрушимая воля, жажда истины устремляли его туда. Но прежде чем вступить на этот небывалый, сверхчеловеческий путь,пророки Индии прошли через горнило разъедающего скептицизма и уныния.Постепенно утратив веру предков, перестав обращаться с молитвой к Богу, онибыли соблазнены духами стихий, чувственной мистикой Космоса, но в концеконцов разочаровались в ней, они стояли на распутье, вглядываясь во тьму. "Какому богу вознесу я мольбу?" - спрашивает риши. Откуда и для чегопоявился мир? Никто этого не знает. Быть может, человек лишь игрушканеведомых сил, и ему суждено вовеки тщетно разгадывать мировую загадку, сидяу беспредельного океана Истины... Великая всемирно-историческая заслуга древнеиндийских мыслителей в том,что они преодолели этот кризис и дерзнули, не останавливаясь на полдороге,вступить в темный храм Вечного и Безусловного, в храм Абсолюта. Но не на этом пути суждено было обрести человечеству утраченноеединение Земли и Неба. Не от языческого космизма, не от мистиков,поднявшихся до вершины Сверхбытия, шло спасение. Не здесь, в Индии, а там,на западе, на стыке трех материков, незаметно подготавливалось величайшееОткровение в истории человечества.
