Текст и подтекст. Перевод с ичкерийского

В документах чеченской прокуратуры, а мы привели лишь выдержки из большого дела, много подтекста. Этот подтекст подчас ценнее самого текста, поскольку передает ту обстановку, которая царила в “независимой Ичкерии”. Обратим внимание лишь на некоторые детали.

Самой очевидной версией, которую, естественно, пыталась изучить прокуратура, был религиозный фанатизм. Показания о посещении госпиталя Хаттабом, который замазывал краской красные кресты, красноречиво говорят сами за себя.

В многотомном деле, которое нам удалось подробно изучить в Федеральной Службе Безопасности России, можно при желании подобрать отдельную довольно обширную стопку служебной переписки чеченской прокуратуры с различными ичкерийскими ведомствами, где делается попытка решить всего две элементарные задачи. Во-первых, выяснить, кто такой на самом деле Хаттаб, и кому он подчиняется, а, во-вторых, вызвать его на допрос. Хотя бы в качестве свидетеля.

В конце концов, прокуратуре с огромным трудом удалось выяснить, что Хаттаб подчиняется военному командованию Ичкерии, то есть является не просто иорданским добровольцем, наемником или независимым полевым командиром, а одним из официальных военачальников регулярной чеченской армии, а если конкретно, “начальником Учебного Центра Чеченской армии”, о чем и свидетельствуют документы Особого Управления Вооруженных сил ЧРИ. Вывод из этого факта очевиден: официальное руководство Ичкерии, в частности президент Масхадов, несет всю полноту ответственности за деятельность своего подчиненного.

Следовательно, попытки Масхадова отмежеваться от действий Хаттаба, например, в Дагестане неубедительны. Элементарная логика подсказывает, что президент страны либо должен был признать Хаттаба мятежником и отдать приказ о его аресте, либо должен разделить с ним всю ответственность за преступления в Дагестане. Масхадов, однако, точно так же, как и в случае со многими другими полевыми командирами, запятнавшими себя уголовными преступлениями, пытается найти средний путь. Он хочет, чтобы его считали президентом, но не желает нести той ответственности, которая неизбежно вытекает из этой должности.

Хаттаб, как и следовало ожидать, так и не появился перед следователями, а самая очевидная версия преступления так и не была отработана. Вопрос был закрыт.

Любопытно появление на криминальной сцене и Ширвани Басаева, брата известного террориста Шамиля Басаева. Его методика трудоустройства на работу в госпиталь своих людей с помощью откровенного шантажа впечатляет. Впрочем, он не был одинок, давление на госпиталь МККК оказывали и другие силы.

Администрация и комендатура села Новые Атаги, например, пыталась надавить на руководство госпиталя, направляя доносы на иностранных врачей руководству республики. Круг претензий был весьма широк: не так и не тех лечат, не то и не так строят, не так тратят деньги и так далее.

Если учесть, что врачи приехали в Чечню добровольно, лечили всех, кого могли, и тратили, в конце концов, не чеченские, а свои собственные деньги, этот донос мог бы выглядеть даже курьезным, если бы над ним не витала смерть, если бы не многозначительная угроза о “непредвиденных последствиях” и “международном скандале”. Местные власти хотели от сотрудников МККК того же, что и Ширвани Басаев, - устроить на выгодную работу своих родственников и друзей. Цель одна, методика разная. Басаев устрашает, похищая людей, местная комендатура устрашает, направляя доносы.

В чем-то чеченской прокуратуре можно искренне посочувствовать: работать в обстановке беспредельного хаоса и тотальной криминализации общества, конечно, крайне сложно. В деле немало ярких деталей, доказывающих это.

Руководство госпиталя отказалось от вооруженной охраны, но на первом же допросе охранника выясняется, что тот был вооружен автоматом. Дальше следует такое разъяснение. Первый охранник говорит, что взял оружие у другого охранника на всякий случай. Второй заявляет, что взял автомат у друга, но отказывается назвать имя, чтобы его не подвести. Впрочем, тот, насколько он знает, то же у кого-то то ли взял, то ли купил. Утомленный следователь вздыхает и ставит точку. Вопрос закрыт. Найти в Чечне ответ на вопрос, откуда человек взял оружие, нельзя.

Еще одна линия. Следствие довольно легко выяснило тип оружия, из которого стреляли. Тем более что оружие редкое. Указание: установить слежку за нелегальным рынком оружия в Грозном. Заметим, что этот нелегальный рынок действует открыто, власти его не закрывают, но готовы последить, если уж так надо, за тем, чем там торгуют. Может быть, повезет. К сожалению, не везет. Вопрос закрыт.

Еще линия. Свидетели показывают, что у одного из преступников на ногах были необычные военные меховые сапоги на молнии. Следует запрос в военное ведомство, кого такими сапогами снабжали. Ответ: кто ж его знает, все снабжаются, как могут. Вопрос закрыт.

Служба безопасности информирует о задержании подозрительной группы осетин и ингушей, возможно, причастных к преступлению. Начинается бесконечная переписка с госбезопасностью Ичкерии. Следователь прокуратуры многократно выезжает в указанное место для допроса подозреваемых, но его под разными предлогами так и не допускают к ним. Даже после записки руководителя службы безопасности одному из своих подчиненных, которая есть в деле: “Хусейн. Позволь говорить с ребятами сотруднику прокуратуры. Им это необходимо для выяснения некоторых деталей”. Судя по документам, поговорить с “ребятами” следователь так и не смог. “Детали” не выяснены. Вопрос закрыт.

Мовлади Удугов в ходе предвыборной кампании делает заявление, что найдено оружие, из которого убиты сотрудники МККК, и он знает многое об этом деле. Прокуратура официально просит пояснить, что известно главному чеченскому пропагандисту и идеологу. Удугов игнорирует все запросы прокуратуры. Вопрос закрыт.

На этом фоне весьма показательно энергичное письмо чеченской прокуратуры московским коллегам, которое мы приводим, где у российской стороны в категорической форме требуют выдать Чечне некоего гражданина, поскольку он якобы причастен к убийству сотрудников МККК. В ответ российская сторона терпеливо напоминает, что по всем профессиональным правилам и законам, прежде чем выдавать гражданина, следует все-таки представить аргументацию и документы, свидетельствующие о его причастности к данному делу. Никаких свидетельств у прокуратуры и службы госбезопасности, как это следует из дальнейших документов, нет и в помине, но демонстративный жест сделан. Можно громко заявить, что Москва препятствует следствию. Имитация деятельности очевидна.

Попутно, как это часто случается в ходе расследования, прокуратура наталкивается на другое дело - о вымогательстве переводчиком госпиталя Мовсаром Эльжуркаевым более сотни тысяч долларов у одного из соседей, жителя села Новые Атаги. Данная история, хотя и не имеет прямого отношения к делу МККК, по-своему показательна, поскольку демонстрирует ичкерийское правосудие во всей его красоте.

Акт первый: преступник вычислен сотрудниками госбезопасности, без санкции прокуратуры задержан и увезен на семейный допрос в дом к человеку, которого шантажировал. На допросе с пристрастием кается и выдает сообщника. Акт второй: преступник отправлен в знаменитый своей справедливостью и суровостью шариатский суд, где судьи, почесав затылок, говорят, чтобы провинившийся ехал к себе домой и спал спокойно. Вопрос опять закрыт, только теперь уже шариатским судом. Наконец, эпилог: прокуратура случайно узнает о том, что уже давно знают силы безопасности и шариатский суд.

Это единственный “успех” чеченской прокуратуры в деле Красного Креста.

Многотомное и длинное дело, закрытое и вновь открытое, завершилось ничем: не найдено орудие убийства, не допрошен наиболее вероятный заказчик убийства - Хаттаб, никто не осмелился потревожить Ширвани Басаева. При формальном обилии различных справок, допросов, экспертиз и прочих бумаг разного достоинства нет ни одной версии, отработанной до конца. Нет ничего, кроме демонстративного запроса в российскую прокуратуру по поводу человека, которого даже чеченская служба безопасности не считает виновным. Криминальная страна и беспомощное, как и сам Масхадов, правосудие - таковы итоги нескольких лет независимого опыта Ичкерии.