Закон. Парламентскую работу определяет психология жизненного пространства человека

10. «Никто не может быть тре­вожим за свои мнения, даже религи­озные, лишь бы их проявление не нарушало общественного порядка, установленного законом».

7. «Никто не может быть обви­нен, задержан или заключен иначе, как в случаях, определенных зако­ном, и по предписанным им формам. Те, которые испрашивают, отдают, исполняют или заставляют исполнять произвольные повеления, подлежат наказанию, но каждый гражданин, вызванный или схваченный в силу закона, должен немедленно повино­ваться: он делается виновным, ока­зывая сопротивлением

«Декларация прав человека и гражданина»

У политической работы в парламенте есть одно очень важ­ное свойство. С одной стороны, она целиком зависит от воли депутатов, которые вольны вносить законопроекты и поправки или отвергать их. Эта часть политическая. С другой стороны, «процесс», которому депутаты дают начало, проголосовав за тот или иной законопроект, далее развивается по своей внут­ренней логике, выходя из повиновения у власти. Это часть пси­хологическая.

Чтобы избежать подозрений в мистификации психологиче­ской составляющей политики, приведу такой пример. Форми­рование законодательства напоминает нечто похожее на выра­щивание картофеля, когда следует в подготовленную почву в установленные сроки посадить просто семена, а вырастает уже то, чем и является картофель. Сделать так, чтобы выросла ка­пуста, а не картофель, или чтобы урожай появился через две недели, или чтобы он не зависел от погодных условий, — кре­стьянин бессилен. Так и депутаты, «посадив» законопроект, даже крайне нужный, сделав это вовремя, подготовив предва­рительно общественное мнение, еще не могут быть уверены, что закон будет исполняться и даст свои государственные плоды. Закон изначально может быть «бесплодным», его «сорт» может оказаться «нерайонированным», социально-экономические и иные условия могут быть для закона губительными, социаль­но-культурная почва для закона может оказаться бедной и т. п.

Закон вынуждает парламент делать то, что заложено в пси­хологическую природу принимаемого законопроекта, как кар­тофель вынуждает крестьянина учитывать условия для его выращивания. Обнаружить психологическую природу полити­ческих явлений в политических декларациях невозможно. Ис­кать их надо в действиях, следующих из законопроекта. Тогда политический макияж смывается и обнаруживается психологи­ческая натура того, что называется законодательством.

Общеизвестно, что, стремясь к некоторой цели, политикам свойственно обставлять ее достижение цивилизованным ритуа­лом, облагораживающим то, что они делают, и смягчающим впечатления от их работы. Имея нечто в виду, они умудряются договариваться о чем-то на (n+1) уровне рефлексии, не на­зывая ничего своими именами и не давая повода заподозрить их в том, что они действительно делают. Тем не менее поли­тика занимается очень земными проблемами, которые прикры­ваются утонченным этикетом выражения. Для примера можно обратиться к одной из наиболее квалифицированных и куль­турных разновидностей политической работы — внешней поли­тике. С дипломатией связывается высший уровень интеллекта, воспитанности, психического совершенства, широты кругозора и многих других достоинств. Но и в дипломатической работе есть некая первооснова ее смысла, достигаемого в сложном це-

ремониале, приятных и остроумных беседах за счет умения владеть собой и ладить с людьми. Почтить смысл этой пре­стижной работы помогают исторические хроники.

КАТЕГОРИЯ ПРОСТРАНСТВА В ПОЛИТИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЯХ

Несомненно существует, связь внешней политики Франции и внутренней политики Марата, Дантона, Робеспьера. Год 1789 называется в истории дипломатии годом «кризиса дипло­матии французского абсолютизма». Указывается, что брак Лю­довика XVI с австрийской принцессой ослабил Францию, во­влекая ее в «семейные» австрийские войны. Франция потеряла колонии в Канаде, Индии. Французские товары не допускались на территорию союзной Испании. Попытки короля вступить в войны по «фамильным договорам» привели к тому, что Нацио­нальное собрание провозгласило основами внешней политики «всеобщий мир и принципы справедливости». Декретом было установлено, что французская нация навсегда отказывается от всякой войны с целью завоевания и никогда не употребит сво­ей силы против свободы какого-либо народа.

Теоретиками такой внешней дипломатии были... теоретики внутренней революции — Вольтер, Руссо. Вольтер доказывал нелепость интриг дипломатов абсолютных монархий и не­скончаемые династические войны из-за престолов. Руссо гово­рил, что государи ставят себе лишь две цели: расширять свои владения вовне и становится более самодержавными внутри. Монтескье доказывал, что огромность завоеваний порождает деспотизм, а Францию «погубили люди войны». Интересно, что именно Руссо стремился к федерации европейских государств с общеевропейским сеймом. Совершенно очевидно, что Людо­вик XVI со своими войнами в фамильных интересах должен был быть отстранен от власти. Он потерял уже все территории Франции за океаном. Чтобы войны Франции не были войнами короля, она должна была стать мирной державой.

Некоторое время Франции удавалось воздерживаться от территориальных конфликтов. Она отказала в помощи Нидер­ландской революции. Но конфискация монастырских земель во Франции привела к конфликту с римским папой. Когда вос­ставший Авиньон обратился к Франции с просьбой о присое­динении, Франция на основе нового принципа присоединений по изъявлению воли населения согласилась. Возник очередной конфликт. После назначения министром иностранных дел жи­рондиста Дюмурье, который мечтал об окружении Франции по­ясом из независимых государств, ситуация обострилась. Нацио­нальное собрание приняло решение об объявлении войны 20 ап­реля 1772 г. К 1773 г. республиканские войска заняли Савойю, Ниццу, Бельгию, левый берег Рейна. Жирондисты начали ши­рокую пропаганду революционной войны за пределами Фран-

ции под лозунгом революционного освобождения народов Ев­ропы. Конвент издал декрет о помощи всем народам, желаю­щим низвергнуть своих тиранов. Документально описана сцена вручения Инару шпаги всемирной революции, когда он вос­кликнул: «Вот она! Эта шпага всемирной революции будет победоносной! Франция испустит великий клич, и ей ответят все народы. Восстанут борцы, и враги свободы будут стерты с лица земли» (61. С. 100). Это было 18 декабря 1791 г. — еще не высохли чернила на декрете об отказе от всякой войны, под­писанном в том же месяце, в том же году.

А началось все с присоединения к Франции Савойи, Ниццы и части Бельгии... У Пруссии появились многосторонние пла­ны о захвате Эльзаса и Лотарингии, у Австрии — о захвате Фландрии, Баварии, у Англии — о получении Дюнкерка. Вско­ре произошел второй раздел Польши между Россией и Прус­сией. Комитет общественного спасения возник как ответ на во­енные поражения весны 1793 г., а не как дань внутриполитиче­ской опасности для революции. 6 млн ливров получил Дантон на ведение секретных дипломатических расходов. Переговоры Дантона были неудачны. Существенно, что Дантон был аресто­ван на другой день после получения из Лондона сообщения о том, что на выборах победил Питт, а не его надежда — Фокс. Важно, что арест и поспешная казнь Робеспьера во времени также связаны с войной и внешней политикой: 26 июня фран­цузы одержали победу у Флерюс в Бельгии с перспективой дальнейших успехов, а Робеспьер был против завоевания ле­вого берега Рейна. Переворот 27 июля также был больше свя­зан со спорами относительно масштабности внешних завоева­ний, нежели с парламентскими трениями идеологического ха­рактера. Морально-философские революционные декларации материализовались в военные действия борьбы за пространство.

Не должно складываться впечатление, что проблема жиз­ненного пространства была присуща только истории Франции или такому политическому явлению, как революция. Достаточ­но обратиться к историческим источникам любых других го­сударств и времен, чтобы обнаружить аналогичные проблемы и факты. В книге Н. Костомарова «Последние годы Речи Посполитой» (36. С. 1), во Введении — подзаголовок «Русь и Польша. Историческая борьба их за владения». Далее по тексту речь идет о том, как Владимир отнимает у Польши червенские города, Болеслав Храбрый овладевает в 1017 г. Ки­евом и т. д. Другой источник: исследование А. Зайончковского «Мировая война 1914—1918 гг.» (25. С. 7), и во Введении опять находим: «Распределение колониального мира между крупнейшими империалистическими государствами произошло неравномерно...» и т. д. Затем о франко-германских противо­речиях: «Французская буржуазия еще с 1871 г. начала гото­вить реванш против Германии, отнявшей у нее важные в эко-

номическом и военном отношениях провинции — Эльзас и Лота­рингию» и т. д.

Надежда на то, что территориальные переделы стали до­стоянием истории, является неоправданной. Драма, которая начала разыгрываться в который уже раз на Балканах, не от­личается новизной. Психология жизненного пространства как бы «дремлет» до рокового момента, когда политики то ли по неосторожности, то ли по умыслу будят ее вновь. Политиче­ским психологам полезно возвращаться к старым книгам, та­ким, например как «Политическая история современной Евро­пы» Шарля Сенобоса (66. С. 44), чтобы увидеть повторение давно пройденного пути: «Россия вознаградила Черногорию за услуги, оказанные ею во время войны 1877 года, принудив султана уступить ей территорию, более обширную и более на­селенную, чем все прежнее княжество, с портом, обеспечив­шим черногорцам возможность входить в непосредственные сношения со всей Европой (1878 г.). Но албанские мусульма­не, населявшие эту территорию, отказались уступить ее, так что...» и т. д. (53. С. 96). Изменились даты, действующие ли­ца, имена и определения политических оппонентов, зарубеж­ные участники, а суть осталась — очередной передел жизнен­ного пространства.